Книга Воины Клевера онлайн - страница 5

Глава 3

– Что видишь? – Сова ловким движением перевернула чашку с остатками доша на тарелку, подержала немного и подняла.

– Клякса? – с сомнением протянул Ирил.

Они сидели в небольшой таверне почти в самом центре Хайара. Старик Ррадушит держал эту таверну уже невесть сколько лет, но дош в ней варили все так же вкусно. Вкуснее всех в Хайаре. То ли потому, что Ррадушит был глеммом, а глеммы всегда отличались способностями к варке разных зелий, то ли дош он знал где покупать. А может, и потому, что все давным-давно знали, что самый вкусный дош – у Ррадушита. Знали – и всё тут. Они с Совой всегда ходили сюда, чтобы посидеть, поболтать, когда Ирил выбирался в Хайар.

– Может, и клякса, – лукаво улыбнулась Сова. – Но хоть что-то она тебе напоминает?

Вообще-то её звали не Сова, а Тилуи Неказке, обычное для Пестика человеческое имя, но еще в самом детстве её отец всем и каждому рассказал, что его очаровательная дочка ну никак не желает спать по ночам, а днем ее не разбудишь. Дочку он любил без ума и придумывал ей кучу ласковых прозвищ, но запомнилось всем почему-то только одно. И уже давным-давно Тилуи никак по-другому не называли. Она не возражала. Ирил тоже. Тем более что она по-прежнему предпочитала дню ночь. Все их безумные прогулки и самые интересные приключения приходились именно на ночи. Ирил уже перешагнул подростковый период (и то сказать, не мальчик уже – восемнадцать месяцев дождей, сахашей, встретил), но определить свое отношение к Сове он до сих пор так и не мог. В отличие от большинства простых и податливых девчонок Хайара (в самом северном поселении, как и во всем остальном Пестике, консервативные взгляды Лепестков приживались с трудом), высокая статная Сова всяких там вольностей никому не позволяла. Не то чтобы она прилагала много усилий, чтобы отшивать воздыхателей, нет. Просто одного ее взгляда обычно хватало, чтобы любой подвыпивший (про трезвых и говорить не приходится) рыбак или вольд тут же понимал: тут ловить нечего. Ирил иногда даже завидовал: надо же так уметь. Хотя именно эта ее способность и заставляла его держаться на расстоянии. Иногда он об этом жалел. Улыбчивая большеглазая девчонка не раз и не два приходила к нему во сне, окутывая его облаком светлых волос, но наяву Ланья слишком дорожил отношениями со своим, чего уж там, единственным, другом, чтобы проверять, не изменится ли что-то между ними, если…

Занятия с Тахором, темп жизни, да и удаленность их дома от Хайара никак не способствовали большому количеству друзей. В город Ирил выбирался редко, дома дел хватало, а мать с наставником и не старались найти ему друзей. Не потому, что не любили или им было наплевать на мальчишку, а потому, что, в дополнение к способностям к хальер, которые они старались прятать как могли, еще по совету Са-Сефары, с годами у Ирила появилась еще одна новая не радующая черта. Вспышки неконтролируемого гнева приходили внезапно и мгновенно. Ирил и сам не мог сказать, что в следующий раз вызовет его неудовольствие, но, когда это случалось, рядом было лучше не находиться. Единственным человеком, на которого он и помыслить не мог поднять руку, была мать. Всем остальным лучше было прятаться. Ланья бросался даже на Тахора. На того, к счастью, бросаться было бессмысленно – как водой из чашки на гранитную скалу плескать, но всё равно… Хорошо еще, что торк никогда не расставался со своими амулетами, блокирующими хальер, торки мастера на такие штуки: Ланья и магию пускал в дело, не задумываясь.

Ирил был бит наставником не раз и не два. Без толку. Тахор пытался научить его боевому самоконтролю, как принято у торков. Бесполезно. Вбивал сдержанность на уровне рефлексов – не работало. Упрямый торк попыток не бросил, но добился лишь того, что Ирил стал внешне похож на типичного представителя высшего дворянства аталь – халиона. Бесстрастный презрительный правитель Ветви, не больше и не меньше. Тем страшнее на фоне его бесстрастия смотрелись вспышки ярости.

А вторым человеком в жизни Ирила, на которого его вспышки не распространялись никак и никогда, стала именно Сова. Нельзя сказать, что в ее присутствии он становился спокоен, как дас, морской моллюск, живущий всю жизнь на одном месте. Срывался он еще как, но Сова могла совершенно спокойно ходить перед его носом и указывать ему, что делать. И Ирил слушался. Сам изумлялся, но слушался. Для его гнева Совы не существовало.

Ирил запутался взглядом в облаке волос Совы, поддавшись воспоминаниям, и пропустил очередной вопрос.

– Ты что, меня не слушаешь? – Маленький кулачок больно врезался в бок.

– Ох, – вернулся на землю Ланья, – слушаю, конечно.

– Если медленно поворачивать, что видишь?

Ирил поднял брови домиком и виновато сдался:

– Дош разлитый.

– Эх ты, приземленная твоя душа, – махнула рукой Сова.

Она озорно улыбнулась, воровато оглянулась по сторонам и поманила Ланью пальцем:

– А теперь смотри…

Ирил честно уставился на блюдце. Разлитые остатки доша (Сова уверяла, что этот ритуал до сих пор используется в Огненном Лепестке) честно покоились на белой поверхности. И вдруг…

– Ты что делаешь?

Капельки темной жидкости начали сползаться друг к другу, превращаясь в морду абарата-невидимки. Круглый глаз уставился на Ирила. Потом моргнул. Раз, другой.

– Стой, – Ирил схватил девушку за руку. – Не делай этого! Это же хальер!

– И что? Что я такого сделала? – Недоумения в огромных глазах Совы хватило бы на троих.

– Ты что, не знаешь, что аталь воюют с людьми? – Ирил не выпускал руку.

Сова оглянулась по сторонам с извиняющимся выражением лица. Мол, извините, не переживайте, ничего страшного, этот дурачок со мной.

– Знаю, Ирил, – преувеличенно спокойно проговорила она. – Это все знают. Они уже год воюют. Ты не переживай только так сильно.

Действительно, с момента того разговора с Тахором на берегу моря прошел почти год. Только-только закончился сводящий с ума своим мелким дождем очередной сахаш. Жизнь потихоньку входила в привычную колею, и Ирил бы успокоился, если бы не наставник. Тахор весь этот год не переставал твердить о нависшей над Ланьей угрозой. Пугал, упрашивал, убеждал, заставлял, ограничивал и всё такое… И Ланья поверил. Он и сам теперь всё реже и реже трогал линии хальер, даже находясь в одиночестве.

– Ты что, не понимаешь, что, пока идет война, такие, как ты и я, – в опасности? – Не выпуская руки девушки, он наклонился над столом, поближе к розовому уху, полускрытому светлыми локонами. Это отвлекало, но Ирил держался – вопрос был серьезным.

– А что я делаю-то? – Сова приняла правила игры и тоже почти шептала. – Я же не такой сильный халь, как ты. Про хальер знает только отец и вот теперь ты. Хотела похвастаться. Я же ничего не меняю. Смотри, дош-то не двигается – это только ты видишь.

Она выпрямилась и гордо тряхнула волосами:

– Я называю это «хальер разума».

Хоть Ланье и стало тепло на душе от такого доверия, но наставления Тахора засели все-таки очень глубоко. Ирил тут же притянул ее обратно.

– Глупенькая, – зашептал он ей на ухо, впервые позволив себе такое обращение, – как говорит Тахор, нельзя быть чуть-чуть беременным. Или ты трогаешь линии хальер, когда делаешь вот эту свою штучку, или нет. А настоящий халь такое сразу почувствует. И тогда – конец.

– Да ну тебя с твоими предостережениями, – Сова высвободила руку. – Ты уж не перебирай с этими страхами. Кому я тут нужна…

– Кому нужна? – зашипел Ирил. – Да знаешь, сколько вокруг может ушей лишних виться?

Он хотел было объяснить ей все ясно и просто, как ему самому объяснял Тахор, но слова не складывались. У учителя всё понятно выходило как-то само собой, а у Ирила почему-то получался скомканный бред. Выражение лица Совы яснее ясного говорило, что с риторикой у Ланьи проблемы. Она терпеливо слушала, готовясь вставить хоть слово, когда получится, но неожиданно в ее лице появилось еще что-то.

Ирил, уловив перемену, замолчал.

– О, голубки воркуют. Какая сцена, – раздался вдруг за спиной Ирила мелодичный голос.

Ланья скривился. Вот уж кого он сейчас никак не хотел видеть, так это Дамадика. Высокий изящный аталь, сын одного из Старших рыбачьих Команд, ремесло отца откровенно презирал, равно как и всех тех, кто им занимается. Он грезил Зеленым Лепестком, величием халь Ветвей и к вольдам относился как к неизбежному злу, с которым пока приходится мириться. Ходили слухи, что у него есть способности к хальер, но, в отличие от самого Ирила, его никто за этим занятием не видел. Что не мешало, впрочем, Дамадику вести себя как какому-нибудь зол-итану, внебрачному сыну правителя Ветви. Он преклонялся перед халь Зеленого Лепестка, подражая им во всём: в одежде, обуви, манерах. Он даже прическу носил, как настоящий халь (во всяком случае, так, как их описывали в Хайаре): длинные прямые волосы до лопаток. Это, по его мнению, должно было показывать его непричастность к простонародью. Плюс серьги в ушах – знак халь (то, что по серьге в каждом ухе – отличительный знак на-халь, высшего сословия магов Зеленого Лепестка, Дамадика не смущало нисколько). Для вольдов, ежедневно скачущих по Территориям и океану, такая красота – роскошь непозволительная, и Ирил откровенно сторонился бездельничающего балбеса. Тот платил ему тем же.

И всё бы ничего, но все свое свободное время Дамадик посвящал если не следованию путем предков (читай: прихорашиванию и чтению якобы книг по хальер), то воинскому искусству. Во всяком случае, так, как он его понимал. В итоге получилась довольно агрессивная и презирающая всех и вся личность, остро нуждающаяся в общественном признании. К вольдам постарше он соваться не рисковал – тем и Твари из Территорий нипочем, куда уж там какому-то самоучке, а вот молодняку от него доставалось. Иногда сильно. Ланья до сих пор удавалось благополучно избегать конфликтов с ним. И во многом благодаря наставлениям Тахора. «Лучшая драка, мальчик, это та, которая не состоялась», – не уставал твердить тот. Вот и старался Ирил по мере сил не связываться с раздувающимся от собственной значимости аталь. Но сейчас, похоже, был не тот случай.

– Обсуждаете высший смысл хальер? – хихикнул за спиной Ланьи Дамадик. – Или придумываете, где бы совокупиться? Как думаешь, найдут местечко?

Судя по интонации, последний вопрос он задал своему вечному спутнику, Тунне, дубликату самого Дамадика. Только дубликату явно неудавшемуся и какому-то… бледному, что ли. Тот хрюкнул в ответ что-то неразборчивое. Обычно Дамадик не начинал беседу настолько по-хамски, но в этот раз его, видимо, кто-то сильно разозлил. Судя по всему, парочка искала, куда бы слить раздражение.

И тут до Ирила дошел смысл сказанного. Про него. И… Сову!!!

– Что?! Да я теб…

– Сидеть, – узкая рука легла на плечо и прижала Ланью к стулу.

При всей внешней хрупкости, в противостоянии «сила на силу» человеку против аталь ловить нечего. Любой представитель Старших Рас сильнее человека. Неведомый Творец при создании Клевера не только лишил людей магии, но и явно обделил физической силой. Так что в представлении Дамадика любой человек являл собой идеальную мишень. К молодецким забавам вольды относились терпимо, мол, пусть дети учатся постоять за себя. Так что, зная эту парочку, можно было не сомневаться, что трепка Ирилу обеспечена. Сову, скорее всего, не тронут, это тебе не Территории. За насилие над женщиной голову оторвут на счет «раз», а вот парню может не поздоровиться. Но это только если парня зовут не Ирил Ланья.

Мутная пелена начал заволакивать глаза Ирила, предрекая слепящую белизну той самой неконтролируемой ярости.

– Ирил, не надо, пожалуйста, – просящий голос Совы пробился через пелену.

Ирил моргнул. Не надо так не надо. Сова имела право просить.

– Че, обоссался? – Рука, лежащая на плече несильно (пока несильно) тряхнула его.

Ланья чуть улыбнулся. Действительно, ярость здесь не нужна. Дамадик никогда не слышал наставления Тахора. А Ирил слышал. «Чем больше шкаф, тем громче падает, – говорил тот. – Запомни, мальчик, на любую силу всегда найдется другая сила, только действующая в несколько ином, правильном, направлении. Иначе давным бы давно все мы перебили бы друг друга, а оставшихся доели бы Твари». Тахор знал, о чем говорил. Невысокое племя горных торков просто обязано было научиться противостоять более рослым и сильным равнинным соседям, чтобы не быть уничтоженным. Хрупкий мир Торквинии, Желтого Лепестка, держался и держится исключительно на равенстве сил. Торки воевали на протяжении всей своей истории. Когда не находилось внешнего врага, искали кого поближе, среди своих. И это продолжается до сих пор. Замкнутость Клевера ничему торков не научила. Так что любой торк, остающийся в живых, имеет полное право преподавать воинскую науку, он это заработал. Теперь пришло время проверить идеи Тахора в жизни.

Ирил мягко стёк со стула набок. Дамадик, естественно, попытался его удержать и немного наклонился вперед, за что немедленно и поплатился. Ирил вскочил.

Мгновенно подниматься из любого положения – это было одним из двух действий, которые первыми вбил в непослушное детское тело Ирила жестокий Тахор. Другим действием было падение. Падать – подниматься, падать – подниматься, падать – подниматься… И так до бесконечности, до одури, до отупения и бесчувственности. Сколько раз Ирил катался по полу, земле, скалам, мелководью, он даже приблизительно сказать не мог, но раз Тахор перестал над ним издеваться – значит, научил.

Одним движением Ланья оказался на ногах. Руку аталь, которую тот так и не успел отпустить, он еще немного сам придержал, поэтому, когда Ирил оказался стоящим за спиной Дамадика, тому ничего не оставалось, как только послушно согнуться, подставляя беззащитное брюшко под летящее колено.

«А пресса-то у тебя никакого», – позлорадствовал Ирил, вспоминая свои отбитые о каменные мышцы учителя ноги. Горячий поклонник легендарных на-халь грузно рухнул на пол. Ирил поднял голову и залихватски подмигнул Сове… И полетел вперед, получив страшный удар в голову.

«Тахор меня убьет», – сквозь отупляющую боль пробилась досада. Падать, вставать и бить наставник научил хорошо. Так, что голова в процессе даже не участвовала. А зря, как оказалось. Тахор еще учил, что в драке стоять на месте можно только в одном случае: когда тебя уже убили, и ты теперь решаешь, в какую бы сторону покрасивей упасть. И никак иначе. А он раззявил пасть, щенок глупый…

Когда марево боли немного отступило, Ирил понял, что он опять не может нормально двигаться. Жаждущий реванша Дамадик припер его стулом к стене, чтобы исключить ноги, и взял за горло. Руки у аталь оказались немного длиннее.

– Убью, грязь! – Красивое лицо аталь перекосила гримаса ненависти. Его напарник стоял рядом, контролируя ситуацию. Мало ли еще раз придется по голове бить.

– Оставьте его! – Сова бросилась на помощь.

– Погибни, – Тунна махнул рукой, и Сова покатилась по полу, зажимая лицо руками.

Белый слепящий полог упал внезапно. Не было даже обычной предваряющей его мутной пелены. Мир превратился в один режущий глаза белый свет, через который неясными контурами проступали фигуры противников. Н-на – правая фигура покатилась в сторону и замерла. Теперь ты, второй, кто бы ты ни был. Н-на… Н-на… Н-на… Ничего. Всё осталось на своих местах. Белый мир начал качаться, это оставшаяся фигура начала отвечать. Ах так! Где же оно? В потоке белого света появились белые же трубы, трубки и трубочки. Линии хальер. Какая удобней? Эта. Получи! И – ничего. Только на груди силуэта появилась красная точка, становящаяся больше и больше. Где-то такое уже было. Ах да, амулет, блокирующий хальер, у Тахора был такой же. И что? Свет начал тускнеть. Он никуда не делся, но стал менее режущим. Через него начали проступать черты искаженного лица аталь и доноситься какие-то звуки.

– …ить меня. Меня са… ….. ка! Убью тебя… Я и твою ссачи греб…

Откуда-то сбоку донесся женский всхлип.

Этого хватило. Свет стал нестерпимым. Но Ирила это уже не волновало. Все бытие сосредоточилось на одной красной точке, пульсирующей на груди стоящей перед ним фигуры. Свет превратился в тоннель, затем в трубу, затем в копье и в итоге стал такой же точкой бушующей белизны. И эта белая буря понеслась вперед. Туда, где красным светом пульсировал тот, кто жить не должен. Удар! Мир зазвенел, но устоял. Удар! Удар! Еще! Еще! Еще! Пф-ф-ах-х-х.

Красно-белое конфетти рассыпалось вокруг, и Ирил медленно сполз по стене. Он опять был у Ррадушита. Со смятой скатерти капал разлитый дош, переломанный стул валялся рядом, а перед ним на корточках сидела Сова и, заливаясь слезами, всё гладила и гладила его по голове. Ирил посмотрел в ее глаза, полные заботы и переживания, умилился, преисполнился счастья – и с чувством выполненного долга решил немного полежать в обмороке.

И, уже закатывая глаза, он зацепился взглядом за какой-то чужеродный предмет. Доля секунды ушла на осмысление, и блаженный обморок, сокрушенно вздохнув, убрался в сторону. Отдохнуть не получится.

У противоположной стены сломанной куклой валялся человек. Окровавленного лица не разобрать. Нет, не человек. Длинные волосы, зеленые одежды, высокие каблуки вычурных сапог. И по серьге в каждом ухе. Ирил не так много трупов видел в своей жизни, чтобы говорить определенно, но Дамадик явно вставать не собирался.

– Что с ним? – хрипло спросил он.

В ответ Сова только всхлипнула.