Книга Краткая история масонства онлайн - страница 8

РОЗЕНКРЕЙЦЕРЫ

«Истинное происхождение Братства розенкрейцеров, – замечает Уайт, – породило множество гипотез. Романтики, приписывавшие своим адептам всевозможные качества, привнесенные из алхимии, каббалистики и досужих разговоров о магии, немало потрудились в этом направлении, всячески интерпретировав мистику.

Однако только легковерные или просто невежественные люди относили его к глубокой древности, связывая с различными вероучениями, например с солярной мифологией, фаллическими культами, символизм которых распространен и на Востоке и на Западе. Он представлен и в индуизме, проник в Египет, Грецию и Скандинавию в разные эпохи прошлого» («Оккультные науки»).

Тот же самый автор говорит в более позднем труде, что «изучавших теории розенкрейцеров можно в широком смысле разделить на три группы. Одни верили, что история христианских розенкрейцеров действительно правдива, что общество возникло в виде формы, обозначаемой как Fama Fraternitatis.

Вторые, вслед за Лейбницем, считают, что „все, относящееся к братьям креста и розы, является чистым вымыслом и уделом невежественных людей“. Третьи, не принимая исторического допущения, связанного с историей розенкрейцеров, верят в существование розенкрейцеров как тайного общества, которое привлекает внимание к нему необыкновенным и завлекательным вымыслом» («Истинная история розенкрейцеров»).

К концу XVI века каббала, теософия и алхимия распространились по всей Западной Европе, особенно в Германии. Все это произошло благодаря сочинениям Парацельса (чьи работы имели широкое распространение)^[5]. Особый интерес вызвало его пророчество следующего свойства.

Он сказал, что после смерти императора Рудольфа II – он сам глубоко верил в широко разраставшиеся слухи – найдут три сокровища, которые до этого не удавалось обнаружить. Так оно и случилось. Вскоре после его кончины, примерно в 1612–1614 годах благодаря случаю удалось опубликовать три фантастических отрывка.

Первый, «Всеобщая реформация мира», представляла собой рассказ, не лишенный юмора, который якобы перевел с итальянского Боккалини. Второй представлял собой «Fama fraternitatis, или Открытие достойнейшего Братства священного Креста и Розы». Третий фрагмент, озаглавленный «Исповедь Братства розенкрейцеров, обращенная к просвещенным в Европе», являлся его дополнением.

Возможно, первые остроумные шутки, бытовавшие в свое время, давно забылись, сегодня они интересны как предшественники более известной, из которой я приведу следующий отрывок:

«В XIV веке немецкий дворянин Кристиан Розенкрейц отправился в паломничество в Святую землю. Из Дамаска он проследовал в Дамкар, где его приняли мудрецы, обучившие оккультным наукам. Через три года он перебрался в Египет, затем направился в город Фес, где пробыл два года, ознакомившись под руководством новых наставников с тайнами Невидимого мира.

Прием в Испании, куда он дальше направился, не оказался благоприятным, такое же пренебрежительное отношение ожидало его и в других странах. Вернувшись в Германию, он стал размышлять над многими вещами, особенно над великим искусством превращения, а также способах продления жизни.

Кристиан решил, что ни эти, ни другие чудеса не должны быть утрачены, и по истечении трех лет отправился в монастырь, где он воспитывался, и вместе с его обитателями основал Братство розенкрейцеров.

Четверо членов Братства изобрели магический язык и письмо, огромный словарь заполнился возвышенной мудростью, таковой стала и первая часть „Книги М“. Деятельность Братства постепенно расширялась, прибывало и количество больных, был выстроен Дом Святого Духа. Братство увеличилось, доведя общее число членов до восьми, все они поклялись хранить девственность. Объединив усилия, они составили книгу (том) всего, чего человек может пожелать или на что надеяться.

Тогда они решили разделиться, поклявшись соблюдать шесть правил: все члены должны были безвозмездно исцелять больных, никому не подчиняться и ничем не выдавать своей принадлежности к Братству. Они решили встречаться ежегодно в Доме Братства или объяснять причину своего отсутствия.

Каждый брат должен был найти себе достойного преемника. Буквы RC стали их печатью, отметкой и паролем. Именно благодаря предпринятым шагам Братство оставалось никому не известным в течение ста лет.

Только пятеро тем не менее тотчас отправились в путь, двое всегда оставались с отцом Кристианом Розенкрейцем, который спустя много лет оставил все труды и передал свой посвященный дух Господу. Вовсе не потому, что силы оставили его, но потому, что устал от жизни.

В течение ста двадцати лет место его погребения оставалось неизвестным, однако специалисты третьего поколения сделали великое и полезное открытие. Таковым оказалась тайная дверь, на которой было написано большими буквами: „Post СХХ annos patebo“ („Спустя сто двадцать лет я восстану“).

Дверь вела к входу в семиугольную усыпальницу (построенную отчасти в манере пещер, посвященных Митре), которая освещалась искусственным светом. В различных хранилищах усыпальницы обнаружили таинства Братства, наряду с множеством любопытных надписей и магическими инструментами. Отодвинув алтарь и сдвинув медную плиту, обнаружили прекрасно сохранившееся тело основателя».

Фрагмент завершается обращением к ученым умам отринуть претензии и присоединиться к Братству, став обладателями тысячи секретов, последним из которых было искусство получения золота.

Памфлет вызвал всеобщее оживление, которое усилилось через двенадцать месяцев, когда опубликовали Confessio, где снова содержалось обращение к ученому сообществу Европы и предложение воспользоваться привилегиями инициации, а также последовательная инструкция, как воспользоваться значимыми тайнами общества.

Коротко следует упомянуть о четвертом сокровище – «Химической женитьбе Кристиана Розенкрейца». Ее впервые опубликовали в 1616 году, но предполагают (на весьма шатких основаниях), что она существовала в виде рукописи до 1601 года. Автором назывался богослов Иоганн Валентин Андреа.

Как замечает Арнольд, его бесспорно подлинные сочинения в Манифестах розенкрейцеров 1614–1615 годов, в «Истории церкви» отличаются таким оригинальным стилем, что становится совершенно ясно, что они написаны одной рукой. Все же недавно Уайт высказал серьезные сомнения в связи с теорией Андреа, то есть по поводу доводов о своеобразии стиля, который вряд ли можно считать немецким.

Почитателям сочинений розенкрейцеров будет любопытно узнать, что их количество увеличилось произведением, вышедшем из-под пера доктора Бегеманна, где он стремился показать, что именно Иоганн Валентин Андреа является автором Fama и Confessio.

Гербом семьи Андреа являлся крест Святого Андрея и четыре розы, что привнесло дополнительные краски в теорию, согласно которой выпуск манифестов розенкрейцеров 1614 и 1615 годов связывается с его именем. Однако толкование символики герба отличается от разъяснения его действительной истории Братством, носившим его в качестве своего знака.

Как отмечают некоторые авторы, имя состоит из розы и креста. Крест якобы представляет LVX (свет), потому что изображение креста представляет собой три буквы слова. Свет, с точки зрения алхимиков, являлся мощным растворителем.

Другие воспринимали розу как символ тайны, отсюда sub rosa (заменитель розы). И крест как обозначение значимости клятвы, с помощью которого ратифицировался тайный обет. Исключительно с религиозной точки зрения объясняет символ Роберт Фладд, утверждая, что он означал «крест, обрызганный красной кровью Христа».

Роберт Фладд (1574–1637) – английский врач, в лице которого манифесты розенкрейцеров нашли защитника. Его первая печатная работа появилась в 1616 году, примерно в то же время его навестил Михаэль Майер. Он напечатал несколько работ под псевдонимами Роберт Флактибус, Алитофил, Иоахим Фризиус. Вот что писал об этом замечательном человеке Уайт: «Центральной фигурой в литературе о розенкрейцерах является Роберт де Флактибус, великий английский философ XVII века, человек необычайной эрудиции, высокого ума и, если судить о его сочинениях, невероятной личной набожности». Работы Фладда читали во всей Европе, просвещенный Селден высоко оценил его труды и самого автора.

В 1623 году на стены Парижа прикрепили Манифест, имевший по крайней мере четыре версии. В нем открыто заявлялось, исходя из обязанностей Братства Красного Креста, видимо и невидимо пребывавшего в городе, как следует обучать всяким наукам.

В 1626 году аналогичное объявление появилось в Лондоне. В форме предложения от посланника Президента Братства розенкрейцеров говорилось, что если Карл I последует его совету, то королевские сундуки обогатятся на три миллиона стерлингов и сам король получит совет, как одолеть папу, продвинуть свою религию во всем христианском мире и обратить евреев и турок в христианскую веру.

Немного позже, в 1638 году, Генри Адамсон из Перта, Мастер искусств, опубликовал свои «Размышления о погребальных песнях», хорошо известные своим рифмованным описанием «Прекрасного города» и его окрестностей. В третьем куплете он весело поет:

 
Мы Братство розенкрейцеров,
Мы обладаем словом масонов и вторым светом.
 

Отсюда можно сделать вывод, что свет масонства ярко горел в Перте в то время и что среди братьев ремесла встречались те, кто, по крайней мере, заявлял, что является членом Братства розенкрейцеров.

Элиас Эшмол, «известный философ, химик и антиквар», как его описывают в самой полной биографии, сделался масоном в 1646 году. Среди его алхимических трудов «Путь к блаженству» (1658) есть трактат в прозе, посвященный философскому камню. Существует расхожее мнение, что он стал связующей нитью между масонством и почитателями алхимии и астрологии.

Теперь перейду к 1652 году, когда было опубликован первый английский перевод Fama («Фамы») и Confessio Fraternitatis («Исповеди»). Он был сделан Томасом Воэном, о котором Вуд писал: «Он был великим химиком, выдающимся сыном огня, практическим философом и рьяным членом Братства розенкрейцеров».

В занятиях химией Воэн был ассистентом сэра Роберта Морея, первого президента Королевского общества.

О нем Вуд писал: «Он был одиноким, сторонился женщин, считался самым известным химиком, великим покровителем розенкрейцеров и превосходным математиком». Роберт Морей также был масоном, в соответствующей главе мы расскажем об особых обстоятельствах, сопутствовавших его инициации.

Издатель «Оксфордского атенеума» также пишет, что в 1659 году некий Питер Штаэль из Страсбурга, «известный химик и розенкрейцер, также оказавшийся лютеранином и великим ненавистником женщин», начал читать лекции в Оксфорде. Среди его учеников оказались известный философ и педагог Джон Локк, а также будущий сэр Кристофер Рен.

Вполне естественно, что дальше я перейду к широко распространенному убеждению, что розенкрейцеры, то есть Братство приверженцев алхимии (или герметической философии), способствовали развитию движения масонов.

Начнем с Братства розенкрейцеров. В 1782 году Кристоф Фридрих Николай, образованный библиотекарь из Берлина, высказал предположение, что английское масонство вытекает из «Новой Атлантиды» Байрона, на которого оказали влияние сочинения Андреа, основателя секты розенкрейцеров, а также его английского ученика Фладда.

Последователи Бэкона взрастили плоды в виде Королевского, Герметического Братств и Братства розенкрейцеров, состоявших из Эшмола и его соратников, искавших путь достижения истины через изучение алхимии и астрологии. Последнее Братство обосновалось в Уоррингтоне в 1646 году, и, чтобы скрыть свои мистические намерения, его членов допустили в общество масонов. В результате, как лондонские каменщики, они и стали называться масонами, приняв в качестве символов принадлежности этого ремесла.

Другой немецкий автор, профессор Иоганн Готлиб Бюхле, попытался доказать, сначала на латинском, в 1803 году, затем на своем родном языке, в 1804 году, что Братство розенкрейцеров основал Андреа, а Фладд был лишь его ревностным последователем. В результате секта, которая нигде за границей не приняла отчетливую форму, образовалась в Англии под новым именем масонов. Первая формально учрежденная масонская ложа начала собираться в Мэзон-Холле в Уоррингтоне с 1646 года. Именно в эту ложу и вступил Эшмол.

Теории Николая и Бюхле уже в прошлом, и я не собираюсь вызывать их меланхолические призраки. Однако труд последнего, являвшегося профессором Гёттингенского университета, содержит множество интересных документов, включая тексты Fama и «Исповеди». Он является единственным источником, содержащим достоверную информацию о раннем этапе истории розенкрейцеров. Его краткое изложение опубликовал Квинси в «Лондонском журнале», он был опубликован в 61-м томе избранных трудов данного автора.

В «Дневнике» Эшмола рассказывается, как он «был принят вольным масоном в Уоррингтоне» в 1646 году, а затем посещал ложу в Масонском зале в Лондоне в 1682 году, об этом мы расскажем в следующей главе.

Чтобы положить конец предположениям, высказанным в настоящей главе, приведем одно из писем известного ученого и масона Альберта Пика:

«Вступление Эшмола в масоны определялось не только интересом, но и преследовало вполне определенную цель. На это указывает его полное молчание по поводу предмета, происхождения, обычаев и деятельности этой институции. В ней было Нечто, существовавшее уже несколько столетий и привлекавшее его. Именно поэтому он оказался более молчаливым по этому поводу, чем Геродот в отношении мистерий египетских жрецов.

В течение некоторого времени я собирал старые алхимические и герметические труды, чтобы выяснить их связь с масонством. Совершенно точно я установил, что это квадрат и компас, треугольник, прямоугольник, Три Beликих Мастера, воплощение идеи в слове, а также Солнце, Луна, Мастер ложи и другие [включены в реестр].

Символы, о которых я говорю, возможно, унаследованы у алхимиков, поскольку мне неизвестно, где они использовались, кроме алхимии, пока не проявились в масонстве.

Полагаю, что философы, ставшие вольными каменщиками, ввели в масонство тайную символику Средневековья, известную только им, еще до того, как начался упадок масонства.

Именно философы-герметики наделили масонов символами, мне известно, что они означали для французских, немецких и английских авторов. Полагаю, что Эшмол стал масоном, потому что до него туда вступили другие философы».

Преподобный А. Вудворд придерживался сходного мнения: «Значение герметизма в истинной истории масонства велико». С точки зрения этого автора, сохранившиеся в мистериях остатки древних культов, которыми занимаются богословы, философы и мистики, обнаруживаются в алхимии, астрологии, мистическом учении, обращении к Востоку, что повторяется в древнееврейской каббале.

Основные выводы автора сводятся к следующим:

«Герметизм, возможно, является тем каналом, где остатки архаических мистерий и мистического знания сохранялись для последующих веков.

Во всех своих разновидностях франкмасонство получило весомую часть новейших формул и эмблемных знаков от обществ герметиков.

Тесно соприкасаясь, франкмасонство и герметизм помогали, защищали и оберегали друг друга, вполне вероятно, что тайные знания отразились в масонских обрядах и церемониале, учении о потусторонней жизни на протяжении множества столетий. Их приписывали, с одной стороны, влиянию легенд древних гильдий, а с другой – современному герметизму».

Очевидно, что Вудворд и Пайк сходятся в том, что основная часть масонской символики заимствована из средневековой мистики. В частности, Пайк указал некоторые общие для них символы. К этому можно добавить слова из последней лекции Вудворда «Франкмасонство и мистицизм», прочитанной им перед своей безвременной кончиной: «Линейка и ватерпас, тесаный камень, две колонны, круг внутри параллельных линий, точка внутри круга и священная фигура, по внешнему виду напоминающая треугольник. Или пятиконечная звезда, которую Пифагор забрал из Египта в Кротону, сделав мистическим символом братства. Наконец, это и гексальфа (шестиконечная звезда), иначе называемая печатью Соломона или щитом Давида. Она использовалась на всем Древнем и средневековом Востоке как мистический, племенной и религиозный знак, но в то же время стала главным символом и эмблемой масонов».

Очевидно, что многие символы, которыми пользуются масоны, были заимствованы из средневековой мистики. Однако невозможно точно сказать из-за отсутствия реальных свидетельств, в какой именно период это произошло. В данной связи позвольте мне напомнить слова Альберта Пайка, писавшего об Эшмоле, что «в масонстве, возможно, существует нечто происходящее из глубокой древности, что побудило его вступить туда».

В «Биографии» Эшмола, написанной преподобным Уильямом Стакли, отмечается, что в январе 1721 года «к посвящению в таинства масонства привело его любопытство, а также убеждение, что оно является остатками таинств древних». Вполне возможно, что Эшмол действительно руководствовался этими чувствами и удовлетворил таким образом свое любопытство. Стакли вступил в масоны в 1717 году, вскоре после образования Великой Ложи Англии, самой первой организации масонов в этой стране.

Теперь мы несколько отвлечемся и закончим наши выводы о деятельности розенкрейцеров. Вначале приведу одно сравнение. В отличие от других наций цивилизация Египта отражает процесс постепенного упадка. Чем более совершенным является искусство, тем более сложным оказывается управление механическими процессами и приспособлениями, применяемыми цивилизацией. Иначе говоря, расцвет древнеегипетской цивилизации произошел незадолго до заката ее письменной истории.

Если для Египта механические приемы строительства пирамид были естественны, то для последующих цивилизаций они во многом становились необъяснимой реальностью.

Одновременно не приходится сомневаться в том, что символизм масонства, значительную часть которого даже и в наши дни, без сомнения, можно найти у просвещенных умов, должен был «достичь кульминации еще до малейшего даже намека на закат письменной истории». Он также претерпел величайший процесс угасания, который обозначается тем, что масонство перешло под контроль Великой Ложи Англии в 1717 году.

Иначе говоря, значение большей части масонского символизма было забыто. С уверенностью можем сказать, что подобное частичное забвение его заимствованности произошло до эпохи Великих Лож. Наши выводы основаны на единичном исследовании, но, допуская, что символизм (или церемониал) масонства старше 1717 года, время его формирования остается неопределенным.

После образования Великой Ложи наступил период централизации, до него ничего подобного не было, каждая ложа была независимой. В них вполне мог применяться различный церемониал, поскольку отсутствовал высший орган, с помощью авторитета которого эти инновации внедрялись бы в другие ложи.

Приходится согласиться, что большая часть современной символики пришла к нам из весьма отдаленных эпох, впитав великолепие средневекового масонства. Сам же я придерживаюсь мнения, что связь масонства с средневековой мистикой неоспорима и относится к тому периоду, когда в Англию проникли мистические учения Востока, и именно данный период мы и должны рассматривать.

Теперь представлю удивительный отрывок из анонимного сочинения, озаглавленного «О связи с средневековой мистикой», появившегося в 1850 году. Правда, вскоре по неизвестной причине оно было изъято из продажи.

«Получается, что современная наука до сих пор никак не прояснила древнюю мудрость… Причем древние не только осветили путь, та же самая мудрость проявилась во многих непревзойденных результатах оккультной химии, например в известном чуде Философского Камня. Бок о бок с ней развивалась алхимия. Именно она вдохновила Альберта Великого, Фому Аквинского, Роджера Бэкона, пламенного Луллия, Пико дела Мирандолу, Спинозу, Рейхлина, Корнелиуса Агриппу и последующих представителей школы Парацельса. Именно ее, под другим именем, возвеличивал Платон во всех существовавших искусствах, называя ее теургией и поклонением богам. Ее же практиковал в своей школе Пифагор, а „Халдейские оракулы“ открыто заявляли об уподоблении божеству посредством ритуалов. Александрийские платоники, постоянно преследуемые за свои мистерии, о которых писали Прокл, Плотин, Ямвлих и Синесий, видели их главный источник в архаических культах Древнего Египта».