Книга Гаргантюа и Пантагрюэль онлайн - страница 15



Глава XXI
О том, чем занимался Гаргантюа по расписанию, составленному его учителями-сорбоннщиками

Спустя несколько дней по прибытии Гаргантюа в Париж колокола были водворены на место, и парижане в знак благодарности за этот великодушный поступок обратились к нему с предложением кормить и содержать его кобылицу, сколько он пожелает, к каковому предложению Гаргантюа отнесся весьма благосклонно, вследствие чего кобылицу отправили в Бьерский лес[140]. Полагаю, впрочем, что теперь ее уже там нет.

После этого Гаргантюа возымел охоту со всем возможным прилежанием начать заниматься под руководством Понократа, но тот для начала велел ему следовать прежней методе: Понократу нужно было уяснить себе, каким способом за столь долгий срок бывшие наставники Гаргантюа ничего не сумели добиться и он вышел у них таким олухом, глупцом и неучем.

Время Гаргантюа было распределено таким образом, что просыпался он обыкновенно между восемью и девятью часами утра, независимо от того, светло на дворе или нет, – так ему предписали наставники-богословы, ссылавшиеся на слова Давида: Vanum est vobis ante lucem surgere.[141]

Некоторое время он для прилива животных токов болтал ногами, прыгал и валялся в постели, затем одевался глядя по времени года, причем особенной его любовью пользовался широкий и длинный плащ из плотной фризской ткани, подбитый лисьим мехом; потом причесывался альменовским гребнем[142], сиречь пятерней, ибо наставники твердили ему, что причесываться иначе, чиститься и мыться – это значит даром терять время, отведенное для земной жизни.

Засим он испражнялся, мочился, харкал, рыгал, пукал, зевал, плевал, кашлял, икал, чихал, сморкался, как архидьякон, и, наконец, завтракал, а на завтрак, чтобы ему не повредили ни сырость, ни сквозняк, подавались превосходные вареные потроха, жареное мясо, отменная ветчина, чудесная жареная козлятина и в большом количестве ломтики хлеба, смоченные в супе.

Понократ заметил, что, встав с постели, нужно сейчас же проделать некоторые упражнения, а не набрасываться на еду. Но Гаргантюа возразил:

– Как? Разве я недостаточно упражняюсь? Прежде чем встать, я раз семь перевернусь с боку на бок. Неужели этого мало? Папа Александр по совету врача-еврея[143] делал то же самое и назло завистникам дожил до самой своей смерти. Меня к этому приучили мои бывшие учителя, – они говорили, что завтрак хорошо действует на память, и по этой причине за завтраком, никого не дожидаясь, выпивали. Я от этого чувствую себя прекрасно и только с большим аппетитом ем. Магистр Тубал говорил мне, – а он здесь, в Париже, лучше всех сдал на лиценциата: дело, мол, не в том, чтобы быстро бегать, а в том, чтобы выбежать пораньше; так же точно, если человек хочет быть в добром здоровье, то не следует пить, и пить, и пить бесперечь, как утка, – достаточно выпить с утра. Unde versus:[144]

 
Беда с утра чуть свет вставать —
С утра полезней выпивать*.
 

Плотно позавтракав, Гаргантюа шел в церковь, а за ним в огромной корзине несли толстый, засаленный, завернутый в мешок служебник, весивший вместе с салом, застежками и пергаментом не более и не менее как одиннадцать квинталов шесть фунтов. В церкви Гаргантюа выстаивал от двадцати шести до тридцати месс. Тем временем подходил и его домашний священник, весь закутанный, похожий на хохлатую птицу, отлично умевший очищать свое дыхание изрядным количеством виноградного соку. Вместе с Гаргантюа он проборматывал все ектеньи и так старательно их вышелушивал, что зря не пропадало ни одного зерна.

Когда Гаргантюа выходил из церкви, ему подвозили на телеге, запряженной волами, груду четок св. Клавдия[145], причем каждая бусинка была величиною с человеческую голову, и, гуляя по монастырскому дворику, по галереям и по саду, Гаргантюа прочитывал столько молитв, сколько не могли бы прочитать шестнадцать отшельников.

Потом на какие-нибудь несчастные полчаса он утыкался в книгу, но, по выражению одного комика[146], «душа его была на кухне».

Далее, напрудив полный горшок, он садился обедать, а так как был он от природы флегматиком, то и начинал с нескольких десятков окороков, с копченых бычьих языков, икры, колбасы и других навинопозывающих закусок.

Тем временем четверо слуг один за другим непрерывно кидали ему в рот полные лопаты горчицы; затем он, чтобы предотвратить раздражение почек, единым духом выпивал невесть сколько белого вина. После этого он ел мясо – какое именно, это зависело от времени года, ел сколько влезет и прекращал еду не прежде, чем у него начинало пучить живот.

Зато для питья никаких пределов и никаких правил не существовало, ибо он держался мнения, что границей и рубежом для пьющего является тот миг, когда пробковые стельки его туфель разбухнут на полфута.

Глава XXII
Игры Гаргантюа[147]

Затем Гаргантюа, еле ворочая языком, бормотал самый кончик благодарственной молитвы, выпивал разгонную и ковырял в зубах кабаньей костью, после чего начинал оживленно болтать со слугами. Слуги расстилали зеленое сукно и раскладывали видимо-невидимо карт, видимо-невидимо костей и пропасть шашечных досок. Гаргантюа играл:

в свои козыри,

в четыре карты,

в большой шлем,

в триумф,

в пикардийку,

в сто,

в несчастную,

в плутни,

в кто больше десяти,

в тридцать одно,

в триста,

в несчастного,

в перевернутую карту,

в недовольного,

в ландскнехта,

в кукушку,

в пий-над-жок-фор,

в марьяж,

в две карты,

в тарок,

в кто взял, тот проиграл,

в глик,

в онеры,

в мурр,

в шахматы,

в лису,

в фишки,

в коровы,

в белую дамку,

в шашки,

в бабу,

в primus, secundus[148],

в ножик,

в ключи,

в чет и нечет,

в решетку,

в камушки,

в шары,

в башмак,

в сову,

в зайчонка,

в тирлитантэн,

в поросенок, вперед,

в сороку,

в р о жки, р о жки,

в бычка,

в совушку-сову,

в засмейся, не хочу,

в курочка, клюнь, клюнь,

в расковать осла,

в но, пошел,

в но, но,

в сажусь,

в жмурки,

в дичка,

в догонялки,

в куманечек, дай мне твой

мешочек,

в три кости,

в ник-нок,

в триктрак,

в марсельские фиги,

в ищи вора,

в драть козла,

в продаем овес,

в раздувай уголек,

в прятки,

в судью живого и

судью мертвого,

в таскай утюги из

печки,

в перепелов,

в щипки,

в грушу,

в пимпомпэ,

в триори,

в круг,

в свинью,

в живот на живот,

в кубики,

в палочки,

в кружок,

в я здесь,

в фук,

в кегли,

в вертуна,

в колачик,

в тронь навоз,

в Анженар,

в шарик,

в волан,

в разбей горшок,

в будь по-моему,

в палочку,

в булавку,

в хорька,

в бабки,

в замок,

в лунки,

в кожаный мяч,

в пятнашки,

в где ветка?

в сегодня noст,

в развилину дуба,

в чехарду,

в волчью стаю,

в пукни в нос,

в Гильмен, подай копье,

в качели,

в тринадцатого,

в березку,

в муху,

в му-му, мой бычок,

в мнения,

в девять рук,

в шапифу,

в мосты,

в Колен бриде,

в ворона,

в кокантен,

в Колен майяр,

в мирлимофль,

в сыщика,

в жабу,

в костыль,

в бильбоке,

в ремесла,

в булавочки,

в косточки,

в буку,

в щелчки,

в решето,

в сеем овес,

в обжору,

в мельницу,

в чур меня,

в прыжки,

в под зад коленкой,

в храпуна,

в волчок,

в монаха,

в волка,

в челнок,

в величаем тебя, святой Косма,

в соленый зад,

в голубка,

в прыг через вязанку,

в прыг через кустик,

в фигу,

в пахаря,

в филина,

в стук, стук лбами,

в мертвого зверя,

в выше, выше,

лесенка,

в дохлого поросенка,

в растирай горчицу,

в пикандо,

в ворона,

в жаворонков,

в журавля.

Вволю наигравшись, просеяв, провеяв и проведя свое время сквозь решето, Гаргантюа почитал за нужное немножко выпить, – не больше одиннадцати кувшинов зараз, – а потом сейчас же вытянуться на доброй скамейке или же на доброй мягкой постели да часика два поспать сном праведника.

Пробудившись, он некоторое время протирал глаза. Тут ему приносили холодного вина; пил он его с особым смаком.

Понократ пытался внушить ему, что пить прямо со сна вредно для здоровья.

– Но ведь так жили святые отцы, – возражал Гаргантюа. – Тем более сон у меня от природы какой-то соленый: во сне я словно все время ем ветчину.

Затем он нехотя принимался за уроки и прежде всего – за молитвы; запасшись четками, чтобы все было чин чином, он садился на старого мула, служившего уже девяти королям, и, бормоча себе под нос и покачивая головой, отправлялся вынуть из западни кролика.

По возвращении он заходил на кухню узнать, что жарится на вертеле.

И ужинал он, – скажу вам по чистой совести, – отлично и часто приглашал к себе кое-кого из своих соседей, любителей выпить; и он от них не отставал, а они ему рассказывали небывальщины, и старые и новые. Домочадцами его были, между прочим, сеньоры дю Фу[149], де Гурвиль, де Гриньо и де Мариньи.

После ужина снова появлялись в большом количестве прекрасные деревянные евангелия[150], то есть шашечные доски; или дулись в свои козыри, перед тем же как разойтись – в банк, а не то так шли к девицам и по дороге туда и по дороге обратно выпивали и закусывали, выпивали и закусывали. Затем Гаргантюа спал восемь часов кряду.



Помоги Ридли!
Мы вкладываем душу в Ридли. Спасибо, что вы с нами! Расскажите о нас друзьям, чтобы они могли присоединиться к нашей дружной семье книголюбов.
Зарегистрируйтесь, и вы сможете:
Получать персональные рекомендации книг
Создать собственную виртуальную библиотеку
Следить за тем, что читают Ваши друзья
Данное действие доступно только для зарегистрированных пользователей Регистрация Войти на сайт