Книга Крутые белые парни онлайн - страница 6

Глава 06

«Должно быть, я изрядный подонок», – думал Бад, удивляясь головокружительной скорости своего падения и предательства. Это оказалось так легко и просто. Ложь въелась в его плоть и кровь, стала привычкой, второй натурой. Он мог позвонить Джен и обмануть ее двумя-тремя короткими отрывистыми фразами. Подсознательно он чувствовал, что чем меньше он будет общаться с Джен и чем больше будет грубить ей, тем меньше будет мучить его совесть. После этого он звонил Холли, и на этот раз его разговор отличался нежностью, голос излучал доброту. Перемена совершалась в нем очень быстро и естественно. Это делало его больным, он очень переживал, но ничего не мог с собой поделать.

Сейчас Бад стоял у телефона-автомата в закусочной Джима Дайнера в Ратлифф-Сити, на семьдесят шестой дороге, ведущей из Оклахомы к Далласу. Место было довольно пустынное: закусочная, маленький магазинчик и прачечная-автомат. Заведение славилось красными перчиками чили, но сейчас было раннее утро, и перчиков еще не подавали. Часы показывали десять часов утра, они патрулировали с шести; четыре часа они провели за рулем и изрядно устали. Их патрульная машина была малой частью всеобщего движения, которое имело целью попытаться перехватить… А кого, собственно, они собирались перехватывать? Заключенных? Об этих парнях ничего не было слышно с самого момента обнаружения фургона с трупом, а произошло это уже тридцать шесть часов назад.

Телефон позвонил дважды, потом Джен подняла трубку.

– Привет, как твои дела? Спасибо за форму.

Джен, вечно занятая обслуживанием других, привезла в Чикапей в управление пять форменных рубашек в пластиковом пакете, смену белья и носки. За время отсутствия Бад порядком обносился.

– Ну, у нас-то все хорошо, – ответила она. – У нас все в порядке. А как ты?

В этом голосе была вся Джен: отстраненная, соблюдающая дистанцию, скрыто чем-то недовольная, однако это недовольство было практически невозможно потрогать пальцами, его можно было почувствовать, но невозможно ухватить.

– Со мной все нормально. Ты знаешь, тут такая суета, творится бог знает что, но никто не имеет ни малейшего представления, куда делись эти ребята. Кажется, дорожные посты будут свертывать, а патрули отзывать, может быть, уже завтра. Решили, что здесь мы их все равно не найдем.

– Как это ужасно, то, что они сделали с этим парнем из фургона, – сказала Джен.

– Правда, это страшно. Они просто выродки. Ну да ладно. Как дети?

– Рассу в колледже выставили оценки. Знаешь, он у нас просто отличник. Мы можем им гордиться.

– Да, парень весь в тебя. Как дела у Джеффа?

– О, с ним тоже все отлично. У них был матч, но, правда, он не попал в основной состав, хотя это почему-то не очень испортило ему настроение. После игры мальчики пошли в пиццерию, и сейчас он там с ними.

– Как я хотел посмотреть эту игру! Проклятая служба. Теперь придется ждать целый год, но тогда уж я наверняка поеду с ним.

– Ох, Бад…

– В чем дело? – спросил он, поглядывая на часы.

– Ты был в пятницу около Форта?

В мозгу прозвучал тихий сигнал опасности. Пятница, да? Он был с Холли. Они провели пару часов в комнате мотеля. Этот мотель называется «Вигвам» и находится у четвертых ворот Форта. Обычно там останавливаются приезжающие в гости к солдатам родственники. Мотель держал отставной полицейский, который позволял Баду бесплатно пользоваться комнатой в дневное время.

Бад удивился, как больно ударил его вопрос жены. Раньше у него не возникало никаких проблем. Он оглянулся и посмотрел на беднягу Теда. Тот сидел за столиком перед нетронутой тарелкой с яичницей и наполовину отпитым стаканом кока-колы и разговаривал с официанткой.

– Нет-нет, я там точно не был, – соврал он, стараясь придать своему голосу невинность, что, впрочем, ему не удалось.

– Мардж Сойер клянется, что видела, как ты выезжал со стоянки у Форта. Она посигналила тебе, но ты не обратил на это внимания. Я почему тебе об этом говорю. Дело в том, что она попросила узнать у тебя, если ты хорошо знаешь это место, не можешь ли ты порекомендовать дешевый мотель, потому что номера в «Холидей-инн» стоят очень дорого, а сестра Мардж…

– Нет, Джен, это был не я, к тому же я совершенно не знаю район Форт-Силл, – рявкнул Бад, чувствуя, как ложь неловко ворочается у него во рту. – Слушай, ладно, мне пора возвращаться на дорогу. Вечером, если смогу, я тебе позвоню.

– Я в этом не сомневаюсь.

Бад повесил трубку. Он поступил нехорошо и злился на себя за это; было ясное, погожее утро, но Бад с удивлением обнаружил, что дышится ему тяжело. Кто такая эта Мардж Сойер? Что она видела? Он в тот день был в форме, она ни с кем не могла его спутать. Вот черт! Влипнуть так по-дурацки. Может, надо на время прекратить встречи или придумать еще что-нибудь…

Он бросил в щель еще одну монету и набрал номер. Она сразу взяла трубку.

– О, Бад, ты так давно не звонил! Ты же обещал позвонить вчера.

Такие замечания и в хорошие времена всегда раздражали Бада, а в том настроении, в каком он сейчас находился, такой вопрос его разозлил. Иногда это становилось слишком тяжелым грузом, и тогда на один-два вечера ему требовалась передышка. Надо было постоянно запоминать массу разных вещей: почему задержался, что произошло, какой дорогой он ехал домой. Короче, ему приходилось играть роль, которую всегда приходится играть человеку, решившемуся на обман. Это изматывало его.

– Я никак не мог оторваться от Теда. Они постоянно заставляют нас патрулировать дороги, я вырвался на одну секунду.

– Ладно, как ты там? – решила поинтересоваться Холли.

– Здесь не так уж много хлопот, но масса скучной суеты, скажу я тебе. Думаю, что скоро нас отзовут. Кажется, у начальства ничего не получается с поимкой.

– Бад, ты говоришь таким раздраженным голосом.

– Я просто устал, Холли.

– Я по тебе очень соскучилась.

– И я соскучился по тебе, моя радость.

– Мы увидимся в тот день, когда вас распустят по домам?

– Ну, я, конечно, постараюсь с тобой увидеться, – заверил он, смутно чувствуя, что попадается в ловушку. – Я не знаю точно, смогу ли я. Я тут пропустил один матч, в котором играл мой сын, и хочу пойти на следующий, если, конечно, он будет играть в основном составе.

– Хорошо, – ответила она, но в тоне ее не было ничего хорошего.

– Я действительно соскучился по тебе.

– Я знаю, что ты действительно соскучился.

– Скоро мы с тобой обо всем поговорим.

Он повесил трубку, чувствуя необъяснимую злость. Он только что пообещал ей, что после окончания патрулирования, в первый же день, встретится с ней. Прекрасно. Он будет страшно усталым, и как быть с Тедом, если и его отпустят в тот же день? Это был полный кавардак. Иногда Бад попросту вставал в тупик. Он не понимал, как ему жить дальше.

Посокрушавшись несколько секунд, он вернулся в закусочную и сел рядом с Тедом.

– Ну как она? – спросил Тед.

– Хорошо. Очень хорошо. Ты не звонил Холли?

– Ну, у Холли-то все отлично, я в этом не сомневаюсь, – сказал Тед. – Ладно, чего сидеть, давай двигать, а?

Бад посмотрел на часы: десять пятнадцать. Да, самое время возвращаться на дорогу. Он не любил так надолго выпадать из радиоконтакта. Он и не заметил, что они были вне связи почти десять минут. Бад торопливо проглотил остатки остывшего кофе и встал, чтобы расплатиться. Это было необязательно, но Бад знал, что стоит только поддаться соблазну и перестать платить за еду в закусочных – а это было очень легко сделать, – как люди тут же перестанут тебя уважать. Он дал официантке доллар, не первый раз подосадовав на то, что Тед никогда, даже на словах, не пытался платить за еду.

– Да, Бад, – сказал Тед. – Чуть не забыл. Тут одна девушка хотела тебя о чем-то спросить.

Бад обернулся к официантке, женщине средних лет со значком, на котором было написано ее имя – Рут; она была ему смутно знакома, так как Баду не раз приходилось обедать в этом заведении, но он никогда не пытался познакомиться с ней поближе, как он это иногда делал в других местах.

– Что случилось, Рут? – спросил он.

– Сержант, я хотела сказать вам о старом Билле Степфорде. Каждое утро в девять часов вот уже в течение десяти лет он пьет у нас кофе. А сегодня его нет. Я очень волнуюсь, не случилось ли с ним чего.

– Я посоветовал ей обратиться к шерифу округа Мюррей, – вмешался в разговор Тед.

– Я бывала там, они все только разыгрывают из себя героев, но с тех пор как из Мак-Алестера сбежали заключенные, они из своего управления носа не высунули.

– А вы не пробовали позвонить этому фермеру? – спросил Бад.

– Да, сэр, пробовала. Но линия все время занята. Я звонила четыре раза, и все время было занято.

– Может быть, он с кем-то разговаривает?

– Все может быть. Но я знаю мистера Степфорда. Он не особенно разговорчив.

– А его жена?

– Его жена прекрасная женщина, но и она вряд ли будет полчаса висеть на телефоне.

– Но это похоже на то, что они просто плохо положили трубку, – заметил на это Бад.

– Билл Степфорд ездит к нам десять лет, не пропуская ни одного дня. Однажды он приехал к нам, преодолевая сугробы на своем «лендровере», когда был страшный снегопад. Он очень любит наш кофе.

Бад обдумывал положение.

– Где он живет?

– В десяти километрах отсюда по этой дороге. Потом надо свернуть налево, на дорогу округа номер шесть – семьдесят девять. Проедете полтора километра и увидите почтовый ящик. Может быть, он упал или ему стало плохо и он не может подойти к телефону. Все же это нехорошо, когда люди живут так изолированно друг от друга. Они не должны так жить.

– Ну ладно, – решил Бад, – я сейчас позвоню в диспетчерскую. Если мы им не нужны, то, пожалуй, мы завернем к Степфорду.

Ламар разрешил Ричарду первому принять душ и лечь поспать, ведь Ричард вел машину, когда Ламар с Оделлом спали. Ричард погрузился в благодатное, без сновидений, забытье. Но когда Ламар растолкал его около девяти часов, то выяснилось, что ничего не изменилось: он по-прежнему находится в спальне Степфордов, и он по-прежнему сбежавший из заключения арестант, связавшийся с двумя убийцами.

Ричард натянул на себя рабочие джинсы и голубую рубашку Билла Степфорда и начал заниматься сразу двумя вещами, которые поручил ему Ламар. Он должен был сидеть у окна спальни на втором этаже и держать под наблюдением дорогу, но это было не главное для него занятие. Главное – он должен был рисовать львов.

– Да, Ламар, но что будет с нами дальше? Как я смогу это делать после всего того, что здесь произошло?

– Сможешь. Я хочу, чтобы ты это делал, я хочу, чтобы ты сделал это как можно лучше, чтобы мы могли перейти к следующему шагу.

«К какому еще следующему шагу?»

Он сидел за столом, внося бесконечные поправки в уже много раз исправленный рисунок. Первоначальная картина покрылась густой паутиной линий и черт, превративших рисунок в размытую серую кляксу. Интересно, что Ламар хотел разглядеть в этом хитросплетении линий, с чего следовало начать? Ричард понимал, что произведение невыносимо банально, что все это отражение фантазий первобытных арийских предков из эпохи гиперборейцев^[5].

Картина соответствовала той стадии развития интеллекта, на которой застрял Ламар, но с настоящим искусством она не имела ничего общего. Женщина, лев, замок! Порождение необузданной дикой фантазии люмпен-пролетария, вся жизнь которого проходит в угнанных фургонах; фантазия таких людей питается чтением дешевых комиксов и просмотром жестоких, кровавых и скучных фильмов. Эта фантазия была буйной, грубой, лишенной тонкостей и оттенков.

Однако именно она спасла ему жизнь. Это Ричард отчетливо понимал: ему удалось смирить ярость Ламара и направить ее в другое русло, заставить Ламара понять, что в жизни существует не только закон поедания слабого сильным. Кроме того, был сам процесс создания рисунка. В нем, конечно, присутствовало что-то дикое и необузданно свободное, отвечающее сути Ламара, но эта-то суть и не давалась Ричарду как художнику, как ни пытался он ухватить ее, то работая с образами львов, то переходя к орлам и тиграм. Когда он начинал об этом думать, страх и сомнения проходили; такая работа не терпит халтуры, ее нельзя делать спустя рукава. Все дело заключалось в переключении работы сознания с левого полушария мозга на правое. Ламар это понимал, он предоставил Ричарду для работы, можно сказать, отдельный кабинет и дал ему немного времени. Но теперь Ламар настаивал на хорошем результате.

К счастью, у фермера в доме нашлось достаточное количество бумаги и карандаши. Вооружившись карандашом, Ричард в задумчивости сидел у окна, временами выглядывая наружу и стараясь представить себе саванну, по которой бродили разительно похожие друг на друга мужчины и львы, но где женщина тем не менее оставалась женщиной. Единственным законом, который правил в такой саванне, были клыки и мощные лапы, и самым сильным существом в ней являлся Ламар, Ламар Лев, не просто убийца, а проницательный и умный повелитель.

Грифель карандаша свободно летал по поверхности бумажного листа. Ричард глубоко проник в понятие сути льва, такого проникновения в существо явления раньше он не мог достичь; это озарение пришло только теперь. Он находился в красном поясе джунглей, он был сейчас в таком состоянии, когда, вглядываясь в незнакомую форму жизни, задаешь себе вопрос: чем она пахнет?

Он остановился. Гм, а что, неплохо!

Он мечтательно посмотрел в окно и попытался представить себе плоскую равнину, по которой перемещались яркие точки зебр и жирафов, бродили буйволы, носились хитрые антилопы и то тут, то там видны были вездесущие гиены.

Ему уже почти удалось увидеть то, что он хотел увидеть, как вдруг красивая иллюзия рассыпалась в прах. По дороге к ферме приближалась черно-белая патрульная машина полиции штата Оклахома.

Хотя Бад сидел за рулем, настроение у него было препаршивое.

– Тед, тебе правда не мешало бы позвонить Холли.

– Нет. – Это было единственное, что был в состоянии ответить Тед.

– Она будет волноваться, – настаивал Бад.

– Если говорить правду, Бад, – проговорил Тед, – то в последнее время мы почти не разговариваем с Холли. Я махнул на нее рукой. По ее глазам я хорошо вижу, что ничего для нее не значу. Мой бог, я так люблю ее, но вот она здесь, а я не могу достучаться до нее.

Баду стало очень неловко, он занервничал, судорожно сглотнув. У него запершило в горле. Тед был действительно несчастен и остался один на один со своей болью.

– Вот, например, ты и Джен – у вас идеальный брак. Вы одна команда. Она – часть твоей карьеры. Она довольна тем, что у тебя есть и каков ты есть. Она никогда на тебя не давит.

– Тед, ты же знаешь, что внешность бывает обманчива.

– Только не твоя внешность, Бад.

– Слушай, Тед, нам надо будет потолковать.

– Потолковать?

Но в этот момент они подъехали к скотному двору фермы Степфордов. У дома были рубчатые белые деревянные стены, видно, что двор застраивался постепенно, по мере того как дела хозяина шли в гору. Лужайка аккуратно подстрижена, вдоль дорожек росли яркие цветы. Дом стоял в тени огромного дуба.

Бад и Тед вышли из машины. Бад поправил антенну, достал из проволочной сетки на спинке сиденья фуражку и надел ее на голову. После этого он огляделся. Рядом с домом было свежевспаханное поле, с которого недавно скосили пшеницу. До самого горизонта то там, то здесь виднелись дубовые рощицы, а яркая зелень простирающихся полей говорила о том, что с них еще предстояло убрать люцерну. Справа раскинулось пастбище, по которому между стогов сена бродили коровы.

По радиотелефону Тед набрал номер.

– Слушай, наверняка они плохо положили трубку, – сказал Тед.

– Алло! – закричал в трубку Бад.

Ответа не было.

– Пошли постучимся в дверь и выясним, не случилось ли чего.

Ричард опрометью летел вниз по лестнице. Он не кричал, хотя ему страшно хотелось это сделать. Все его существо было охвачено паникой. Ему захотелось в уборную. Каждый шаг его тяжелого бега отдавался в животе болью.

– Ламар, – закричал он с рыданиями в голосе, – Ламар, Ламар, ой, Ламар!

По ступенькам он бросился в подвал.

В подвале Оделл что-то пилил на верстаке ножовкой. На полу Ричард разглядел три длинных металлических стержня и какие-то деревянные чурбачки.

Ламар взглянул на Ричарда.

– Ламар, – простонал тот, – полиция. Полиция штата.

Ламар смотрел на него отсутствующим взглядом. Потом раскрыл рот:

– Сколько их? Это отряд? Подвижная группа захвата? Или просто одна патрульная машина?

– Я заметил только одну, – сказал Ричард, – на подъездной дорожке, на полпути отсюда. Они будут здесь через минуту.

Ламар кивнул. Он обернулся и посмотрел на чету Степфордов, которые, ослабев от пережитого ужаса, покорно сидели на старом диване.

– Только пикните – и вы покойники. Я не шучу, я действительно это сделаю.

Голос Ламара звучал спокойно, но очень убедительно.

Тем временем Оделл оторвался от верстака и занялся зарядкой ружей, из которых, как теперь понял Ричард, Оделл сделал несколько удобных обрезов.

Ламар взял один из них и передернул затвор.

– Мы поднимемся наверх. Ты пока свяжи этих людей и постарайся сделать это получше. Потом поднимайся к нам. Если услышишь стрельбу, беги быстрей и не забудь свой пистолет.

– Телять, – счастливым голосом просюсюкал Оделл.

– Слушаюсь, Ламар, – ответил Ричард.

– Пошли, Оделл, – велел Ламар, – сейчас мы будем готовить жаркое из легавых.

Ламар положил в карман пригоршню патронов. Оделл последовал его примеру. Они бегом поднялись по лестнице.

Ламар внимательно наблюдал за ними. Один – с виду серьезный мужик, второй – молоденький парнишка. Стоят на солнышке, озираются. Старший крикнул: «Хелло!» и поправил пояс. Потом достал из машины фуражку, натянул ее на голову и долго поправлял. Он хотел выглядеть представительно. Воображала, в рот ему… Молодой выглядел сердитым, может быть, он просто устал. Было похоже, что он хочет поскорее отделаться от всей этой обузы.

Ламар понимал, что они не ждут никаких неприятностей. Он это нутром чуял. Копы просто не представляли, куда они лезут; когда произойдет то, что должно произойти, они растеряются и долго не смогут прийти в себя. Он видел, как они перекинулись несколькими словами, а потом приняли решение идти в дом.

Ламар также понял, что на молодом надет защитный жилет, так как форменная рубашка была натянута на его торс неестественно гладко. Хлопковая ткань прилегала к кевлару без единой морщинки. Старший, который был гораздо более крепкого телосложения, жилета не носил. И хотя у него была очень мощная грудная клетка, униформа сидела на нем свободнее, чем на молодом.

– Оделл, выйди во двор и спрячься за левый угол дома. Не стреляй, пока я не начну стрелять. Сначала целься в старшего, я сделаю то же самое. Возможно, он уже бывал в переделках и по нему уже вели огонь. Так что он, может, не впадет в панику, как молодой. Но самое главное – не дать им добраться до машины. Потому что у них в машине передатчик и телефон, если они доберутся до них, то через две минуты здесь будет подкрепление. Мы должны снять их чисто, ты понял меня, солнце мое?

– Тито, – ответил Оделл.

– Мальчишке стреляй в голову. Целься высоко и старайся попасть в лицо. Старику можешь стрелять в живот, на нем нет бронежилета.

Оделл с обрезом в руке пошел на задний двор.

Ламар подошел к левому окну. Они пока слишком далеко, стрелять еще рано. Если бы у этого фермера были настоящие ружья, то из полуавтоматической винтовки можно было бы уже сейчас снять обоих копов, не дожидаясь, пока они подойдут ближе. У него было четыре патрона в обрезе полуавтоматического «браунинга» и полные карманы боеприпасов к нему, кроме того, у него был пистолет сорок пятого калибра, но он ненавидел в подобных ситуациях короткоствольное оружие. Слишком много всяких «если» и «может быть» возникает при стрельбе из пистолетов.

Он был необычно взволнован. Возбуждение на грани сумасшествия. Ламару хотелось хихикать, его охватило какое-то немыслимое блаженство. Он пытался остудить себя, но куда там! Дело обещало быть захватывающим.

Когда стрелять? Стрелять, когда они постучат в дверь? Стрелять в них через дверь? Но может быть, пуле не хватит сил пробить деревянное полотно двери? Тогда пуля застрянет и все пойдет прахом. Нет, лучше всего впустить их в дом и дать пройти метра три. Подстрелить их из обрезов, а потом прикончить из револьвера сорок пятого калибра.

О-о-о-о-о! Поджаренный легавый! Пальчики оближешь!

Они не спеша шли к дому. Слюдяными крыльями на солнце сверкали стрекозы. Бад смотрел на цветы и чувствовал ту любовь, которую хозяева вкладывали в свой уход за ними. Джен была такой же. Странно, что хозяева не вышли поприветствовать полицию. Кажется, фермеры остались единственными людьми в Америке, кто еще сохранил в душе уважение к представителям закона.

Он повернулся к Теду, чтобы поделиться своим удивлением, но в это время Тед взорвался.

Конечно, он взорвался не в буквальном смысле, просто вокруг его головы возникло мелкоячеистое облако красного цвета, а из шеи начал бить красный пульсирующий фонтан; глаза расширились от ужаса.

Баду показалось, что они сквозь невидимую стеклянную дверь вошли в совершенно незнакомый мир. Было ощущение, что он попал в патоку или в масло, во всяком случае во что-то вязкое, что гасило все звуки, потому что наступила гробовая тишина. Не доносилось ни одного звука. Может, они и доносились, но Бад перестал их слышать. Он почувствовал многочисленные жгучие уколы, словно его атаковал рой рассерженных пчел, и одновременно ощутил, что у него онемела и отнялась нога.

Потом мир окрасился в ярко-оранжевый цвет, буквально вспыхнул, и Бад потерял всякое представление об окружающем; ему показалось, что время остановилось. Чувства вернулись несколькими секундами позже, когда Бад обнаружил, что лежит на земле. Самого момента падения он не помнил. Кругом все залито кровью. Кровь была везде. Он посмотрел на беднягу Теда, у того сильно текла кровь из раны на шее, он беззвучно стонал. От выстрела разбилась левая линза солнцезащитных очков Теда, из прикрытого глаза тонкой струйкой змеилась кровь. Казалось, что все произошло очень медленно, и он не мог понять, что, собственно, случилось. В воздухе носились пыль и неизвестно откуда взявшееся множество насекомых. В этот момент Бад понял, что их обстреляли из левого окна дома и что он серьезно ранен.

– Тах-тах-тах! Ужья тах-тах, патоны – тюп, тюп, ужье тах-тах, унова! Ха! Ха! Огонь, дым, ура! Пахой коп упав, анен. Красный веть. Мотри, какой красный! Тах-тах-тах! Map зардив – стельнув, зардив – стельнув. Делл стеляй унова. Нади патон унова. Ужье делай клак! Ужье делай тах-тах!

Оделл смеялся.

– Как халасо и смесно.

– Я ранен, о мой бог! – закричал Тед, нарушив мертвую тишину.

Весь мир наполнился громкими звуками. В ушах у Бада звенело, и все его существо громко кричало от невыносимой боли. В горле стоял противный медный привкус, словно он проглотил поганый сэндвич в дешевой забегаловке. В легких что-то громко скрипело, а дыхание рядом лежавшего Теда было громким, как жужжание циркулярной пилы.

Бад не помнил, как достал свой «смит-вессон», но он, о чудо, был у него в руке, и он начал по кругу стрелять в разбитое левое окно, когда почувствовал несколько болезненных ударов в грудь. «Жилет, о черт, мой жилет», – с запоздалым сожалением пробормотал Бад и распластался на земле. Оружие было потеряно. Потом он снова нашел револьвер и начал стрелять, но боек стучал по пустому магазину, выстрелов не было. Он открыл барабан, и на землю выпали шесть стреляных гильз.

Черт! Где зарядное устройство? Зарядное устройство!

Он нащупал заряды в подсумке и попытался вытащить запасной барабан, но пальцы плохо гнулись и были скользкими от крови. Барабан выпал из непослушной руки и покатился в пыль, на вымазанную кровью сталь налипали мелкие песчинки и камешки.

– Я ранен, о мой бог, я ранен! – причитал Тед.

«Крышка, – подумал Бад, – крышка. До машины слишком далеко».

Он поднялся и с трудом, рывками дотащил Теда до дерева в десяти метрах от того места, где они попали под огонь. К ним бегом приближался рослый человек. Бад поднял свой револьвер и начал стрелять. Человек пригнулся. Бад не мог понять, почему оружие не стреляет, – выстрелов не было, курок щелкал вхолостую. Бад посмотрел в барабан: так и есть, револьвер не заряжен. Он же не смог его перезарядить. Он потерял запасной барабан, патроны укатились в пыль. Он вспомнил, что в подсумке у него есть еще один барабан.

«Револьвер надо перезарядить, надо перезарядить револьвер», – говорил себе Бад, вытаскивая из подсумка второй барабан с шестью патронами. Его он тоже уронил. Потом он вспомнил об оружии Теда и попытался вытащить из кобуры его пистолет, но клапан кобуры не поддавался. Тед от отчаяния дрожал крупной дрожью. Из раны за ухом текла кровь, на лице запеклись пятна крови. На ногах тоже были кровоточащие раны.

– Я ничего не вижу, – простонал Тед. – О боже, Бад, я ничего не вижу.

– Успокойся, успокойся, – повторял Бад, пытаясь осмыслить ситуацию.

Он подобрал зарядное устройство и ухитрился вставить патроны в камеру барабана, повернул предохранитель, и патроны вошли в патронник. Бад замкнул барабан и оглянулся в поисках цели. Цели не было.

«Машина, – подумал он. – Надо добраться до радио и вызвать подкрепление. Делай это! Делай это сейчас!»

– Тед, я попробую добраться до машины.

– Не оставляй меня, пожалуйста, не оставляй меня!

Ричард затянул последний узел слишком туго, и старик скривился от боли. Но Ричарда это не волновало. Ему надо было позаботиться о других вещах. Он посмотрел на пожилую супружескую чету, на двух стариков, связанных, как свиньи перед убоем. В других обстоятельствах он был бы потрясен трагичностью подобной сцены, но не сейчас.

Он бросился вверх по лестнице на кухню. В голове металась одна-единственная мысль: бежать, выбраться отсюда!

Он выбежит во двор, а оттуда махнет в поля. Он просто исчезнет, пока они тут стреляют друг в друга. Его найдут позже. Он сумеет убедить полицию, что не имел с братьями Пай ничего общего.

Ричард был уже на полдороге к кухне, когда раздался первый выстрел. Он громыхнул еще громче, чем вчера, когда Ламар стрелял в потолок. Это было похоже на сильные удары кувалдой по огромному пустому котлу.

Ричард немедленно упал на пол лицом вниз.

Бум! Бум! Бум!

Это было нескончаемо. Грохот нарастал и нарастал. Ричард никогда не предполагал, что ружья стреляют так громко! Он лежал на полу и плакал.

«Господи, не оставь меня!»

Бад постарался освободиться от хватки Теда и оглянулся еще раз в поисках цели. Но в воздухе была видна только завеса из дыма и пыли, сверкающая на солнце. Он моргнул. Это не помогло. Единственное, что он мог сказать, – это то, что по ним стреляли из двух ружей. Это было все, что он мог знать наверняка.

Он заметил какое-то движение за углом дома и дважды выстрелил туда, затем поднялся, чтобы бежать к машине, но в это время тяжелый удар вырвал землю у него из-под ног, пистолет отлетел в сторону, и Бад не видел, куда он упал. Идти он не мог. Он попытался ползти.

– Не оставляй меня! – отчаянно крикнул Тед.

Он протянул руку и последним усилием схватил Бада за лодыжку. Бад вырвался и пополз дальше. В этот момент он увидел над собой громадную фигуру Ламара Пая.

– Ну, здорово, папаша, – сказал Ламар.

– О господи, – выдохнул Бад.

– Да, сэр. Если бы я был на твоем месте, то тоже стал бы думать о душе, мистер Легавый.

– Чтоб тебе… – ругнулся Бад.

– О, я смотрю, ты упрям как бык, да? Оделл, иди сюда, посмотри, кого мы заполучили. Парочку копов. – Он вновь повернулся к Баду: – Мне понравилось, как ты под огнем перезарядил свой револьвер. Это было здорово. Надо отдать тебе должное, ты профессионал. Просто тебе не повезло. Тебя перехитрили. Оделл, отними у другого парня пушку.

Оделл Пай, неправдоподобно огромный, с растрепанными рыжими волосами, с лицом, испятнанным угрями и веснушками, подошел к Теду, который лежал на земле, скорчившись и истекая кровью. Оделл пнул его в спину, от боли Тед распрямился, и Оделл взял у него пистолет.

– Пушка, – гордо сказал Оделл, подавая Ламару «смит-вессон» Теда.

– Да, Оделл, это она, пушка. – Ламар снова повернулся к Баду: – Ну что, папаша, если ты этого еще сам не понял, то, так и быть, скажу, что твоя песенка спета. Я никогда не убивал копов, этим дерьмом занимались другие. Но я помню, что много лет назад именно вы, легавые, убили моего старика. Меня самого тогда еще на свете не было.

– В рот тебя, Пай, и ту кобылу, которая родила тебя на свет. Мы тебя все равно возьмем, вот увидишь.

– Ты тоже посмотришь, полицейский. Я собираюсь прогуляться по штату так, чтобы эту прогулку запомнили надолго. Через сто лет папочки будут пугать на ночь своих сопливцев именем Ламара Пая, оклахомского льва. Оделл, всади пулю в передатчик в машине и посмотри, нет ли там оружия.

Оделл пошел к машине. Бад слышал выстрел, который разнес вдребезги радиотелефон, и звук открываемого багажника.

Ужье, ужье, – пел Оделл, и Бад увидел, как он потрясает зачехленной АР-15 Теда.

«Вот дерьмо», – подумал Бад.

Потом его осенило: «Еще не все потеряно». Он вспомнил, что в ножной кобуре у него лежит «смит» тридцать восьмого калибра.

Когда Ламар отвернулся, Бад согнулся и достал рукой до кобуры, но он не смог расстегнуть клапан, так как рука была в крови и скользила. Пока он счищал кровь с пальцев, момент был упущен. Ламар с быстротой молнии подскочил к Баду, наступил огромным ботинком на его лодыжку и, придавив ее к земле, нагнулся и взял маленький пистолет.

– Такой здоровый мужик и таскает такую дамскую штучку – тебе должно быть стыдно.

Он отшвырнул пистолетик в сторону.

– Не убивайте меня! Я прошу вас, не убивайте меня! – верещал Тед.

– Тед, заткнись, – рявкнул Бад.

– Думаю, что он не слышит твоего приказа, – сказал Ламар. – Он вовсе потерял рассудок.

– Он еще совсем ребенок. Пощади его, оставь ему жизнь. Он еще даже не стал капралом. У него жена. Когда-нибудь у него будут дети. Не трогай его. Убей меня. Я старик, у меня уже дети взрослые.

Глаза Ламара расширились в притворном изумлении.

– Вот что я тебе скажу, – произнес он. – Как насчет того, что я убью вас обоих, а вы потом на небесах сами разберетесь, кого из вас я должен был убить первым? – Он посчитал свою шутку весьма забавной. Затем повернулся к Оделлу: – Оделл, веди сюда этого треклятого Ричарда и стариков. Нам надо побыстрее выбираться, кто-нибудь мог слышать всю эту пальбу. Стариков мы берем с собой.

Ламар опустился на колени рядом с Бадом.

– Тебе очень больно? Я могу пристрелить тебя сейчас, чтобы ты не очень мучился.

– Отвяжись, Пай.

– А ты молодчина, я люблю таких мужиков. Но, скажу я тебе, у твоего напарника точно ничего нет там, где должны быть яйца. Он плачет, как ребенок. Я ненавижу детей.

– Он же совсем молодой парнишка, ты, дерьмо!

– Все же ему стоило бы научиться сдерживать слезы. Детишки не нравятся никому. Кстати, как вы нас нащупали?

– Было экстренное оповещение. Через минуту здесь будет шестьдесят машин.

– Ты хочешь предстать перед Господом с ложью на устах? Приятель, разве ты не знаешь, что это прямая дорога в ад? Ты бы лучше помолился о спасении своей души.

– Пай, не убивай мальчишку и стариков не трогай. Отпусти их. Ты получил меня – старого сержанта. Может, этого хватит на сегодня?

– Да, упрямства тебе не занимать, – сказал Ламар, – но мне все равно придется вас убить.

Бад старался не дрожать, но его трясла крупная дрожь. Он пытался унять боль, но она не унималась. Он глянул на себя. Как много крови! Он ранен в сотню мест. Он никогда не предполагал, что в нем так много крови. Ему было больно дышать. Ему было больно даже думать.

Ламар куда-то ушел. Бад остался один. Он подумал о Джен. О боже, каким же плохим мужем он был. Он вспомнил все, что не сказал и не сделал своей жене. Все это время он провел с Холли. Зачем? «Почему я не был хорошим человеком? Я очень хотел им быть, но вот чем все кончилось». Он подумал о своем младшем сыне – Джеффе. «Ох, Джефф, плохо твой папка стремился быть вместе с тобой. Я хотел помогать тебе, показать тебе, что к чему в этом мире, и сделать для тебя все, что нужно, если вдруг ты попадешь в трудное положение. Я хотел дать тебе все, что у меня есть. Мне не надо было оставлять тебя». Он потерял своих детей, и сейчас ему очень их не хватало.

– Бад, – послышался рыдающий стон.

Он повернулся. Поворот дался ему с таким трудом, словно он переплыл целый океан боли. Раньше он не знал, что бывает такая боль.

– Тед, постарайся успокоиться.

– Бад, они нас пристрелят.

– Они просто пытаются запугать нас. Им надо скорее уносить отсюда ноги, и они прекрасно это знают. Если они нас прикончат, то наши люди устроят охоту за ними и убьют, как только обнаружат, и они это знают. Так что все это блеф.

– Нет, Бад, это неправда. Ты просто успокаиваешь меня. Ты это переживешь, а я нет. Я знаю, что все равно умру. Господи, Бад, мне так нужна Холли, я так любил ее, о боже, как я люблю ее. Как жаль, что я так и не стал мужчиной…

– Перестань, Тед.

– Бад, позаботься о ней, пообещай мне это, Бад. Пожалуйста, пообещай. Помоги ей, как ты пытался помочь мне.

– Я…

– Ну прошу тебя! Боже, я в таком страхе. Боже, пожалуйста, пока я еще жив!

В этот момент вернулся Ламар. Завели мотор джипа старого фермера. Бад увидел на заднем сиденье двух угрюмых стариков, которые были связаны и сидели неестественно прямо, словно проглотили аршин. Теперь наступила их с Тедом очередь. За рулем джипа сидел хамского вида молодой белый парень – этот чертов Ричард Пид. К полицейским подошли Ламар и Оделл.

– Ты помолился о спасении души, полицейский? – спросил Ламар.

– Кусок дерьма, – ответил Бад.

Ламар подошел к Теду. Тот лежал лицом вниз, свернувшись, как младенец в утробе матери, и тихо плакал. Ламар наклонился над ним с пистолетом сорок пятого калибра, приставил дуло к затылку молодого полицейского и выстрелил. Волосы Теда взметнулись огненным вихрем, когда пуля поразила его голову. Потом Пай повернулся к Баду. Но патроны в револьвере сорок пятого калибра кончились. Казенная часть была выдвинута назад.

Он отдал пистолет Оделлу и вскинул обрез. Расстояние между ним и Бадом было около восьми метров.

– Тебе все же следовало надеть пуленепробиваемый жилет, сержант, – весело сказал Ламар.

Бад подскочил на месте, когда его ударила пуля. Выстрела он не услышал: ему показалось, что вокруг него взорвалась Вселенная. Все вокруг стало ослепительно красного цвета, в нос ударил запах дыма и пороха. Он почувствовал нестерпимый жар и тысячи мелких ударов по всему телу. Почувствовал, что его душа расстается с телом.