Книга Трагедия армянского народа. История посла Моргентау онлайн - страница 6

Глава 6
Вангенхайм рассказывает американскому послу о том, как кайзер начал войну

Но в одном месте эта сделка явно не была причиной для печали. Этим местом было немецкое посольство. Столь великий «успех» опьянил впечатлительного Вангенхайма, а другие события превратили его furor Teutonicus^[4] в настоящее жаркое пламя. «Гебен» и «Бреслау» прибыли почти в то же время, когда немцы захватили Льеж, Намюр и другие бельгийские города. А теперь немцы шествовали по Франции и с триумфом приближались к Парижу. Все эти события являлись для воинственного пруссака, каким и был Вангенхайм, воплощением его сорокалетней мечты. Мы все еще проживали в летних посольствах, расположенных вдоль Босфора. Около немецкого посольства был великолепный парк, который султан лично подарил правительству кайзера. Однако казалось, что по какой-то причине Вангенхайму не нравилось его летнее жилище. Напротив его посольства, в шести метрах от бушующего Босфора находился небольшой сторожевой домик, напротив которого стояла небольшая каменная скамья. Вообще-то эта скамья была местом отдыха охраны, однако казалось, она очень нравится Вангенхайму. Я всегда буду помнить, как этот немецкий дипломат, в те волнующие дни перед сражением на Марне, сидел на маленькой скамеечке, часто вскакивал и шагал взад и вперед перед домом. Каждый, кто двигался из Константинополя к северным окраинам, должен был пройти по этой дороге. Часто мимо проходили российские и французские дипломаты, естественно игнорируя торжествующую фигуру посла на каменной скамье. Иногда я думаю, что Вангенхайм сидел там с единственной целью – пускать сигаретный дым в их направлении. Все это напоминало мне сцену из шиллеровского «Вильгельма Телля», где Телль с луком и стрелами сидит в засаде на горной тропе и ждет свою жертву – Гесслера:

 
По этому ущелью он поедет;
Другого в Кюснахт нет пути…^[5]
 

В разговорах со своими друзьями или с теми, кого он считал своими друзьями, Вангенхайм откровенно упивался немецкими победами. Я заметил, что он сидел там, только когда немецкая армия побеждала. Если становилось известно обратное, то Вангенхайм превращался в невидимку. Это натолкнуло меня на мысль напомнить ему об игрушечном предсказателе погоды, который всегда выскакивал из коробочки, когда погода была хорошей, и прятался внутрь, когда сгущались тучи. Вангенхайм оценил мою шутку, так же как и остальные дипломаты.

Однако в те дни погода для немецкого посла была прекрасной. Успех немецкой армии вызывал у него такое волнение, что порой он забывал об осторожности. Однажды это привело к тому, что он рассказал мне об определенных фактах, которые, как я полагаю, всегда будут иметь большую историческую ценность. Он рассказал мне, как и когда Германия ускорила начало войны. Сегодня его откровенность кажется чрезвычайно неосторожным поступком, но мы не должны забывать о ходе мыслей Вангенхайма в то время.

Тогда весь мир думал, что Париж обречен, и это находило свое отражение в частых заявлениях Вангенхайма, что война должна закончиться через два-три месяца. Очевидно, что вся эта большая немецкая затея шла по плану.

Я уже говорил, что немецкий посол покинул Берлин вскоре после убийства эрцгерцога, и сейчас он открыл мне причину своего внезапного исчезновения. Он сказал мне, что кайзер призвал его в Берлин для участия в заседании. Эта встреча произошла 5 июля в Потсдаме. Председательствовал кайзер, присутствовали почти все важные послы. Самого Вангенхайма вызвали, чтобы он успокоил их в отношении ситуации в Турции и просветил своих товарищей о положении дел в Константинополе, который считался практически центром предстоящей войны. Рассказывая мне о присутствовавших на совещании, Вангенхайм не называл имен, хотя он специально сказал, что среди них были – факт столь важен, что я точно привожу здесь его слова, – «die Haupter des Generalstabs und der Marine» (главы Генерального штаба и военно-морского флота). Я полагаю, что он имел в виду фон Мольтке и фон Тирпица. Также присутствовали банкиры, директора железных дорог и высшие лица немецкой промышленности – для подготовки Германии к войне все они имели такое же значение, как и сама армия.

Вангенхайм сказал мне, что кайзер поставил перед всеми только один вопрос: «Готовы ли вы к войне?» Ответили «да» все, кроме финансистов. Они сказали, что им нужно две недели, чтобы продать иностранные ценные бумаги и сделать займы. В то время мало кто рассматривал трагедию в Сараеве как что-то, что обязательно приведет к войне. На этом совещании, по словам Вангенхайма, были приняты все возможные меры, чтобы подобных подозрений не возникло. Было решено дать банкирам необходимое время, чтобы они могли закончить все дела и подготовиться к предстоящей войне. После этого несколько участников спокойно вернулись к своей работе или отправились в отпуск. Кайзер на яхте отплыл в Норвегию, фон Бетман-Гольвег отправился отдыхать, а Вангенхайм вернулся в Константинополь.

Рассказывая мне о совещании, Вангенхайм конечно же признал, что Германия ускорила войну. Я полагаю, что он даже гордился этим представлением, гордился тем, что Германия взялась за это дело, методично и тщательно продумывая каждый следующий шаг и в то же время не забывая смотреть в будущее. Но особенно он гордился тем, что его пригласили принять участие в столь эпохальном совещании. Я часто спрашиваю себя, почему он открыл мне такой важный секрет. И прихожу к выводу, что настоящей причиной было чрезмерное тщеславие – желание показать мне, что он был без пяти минут советником своего императора, а также продемонстрировать свою роль в организации этого конфликта. Каким бы ни был мотив, эта неосторожность показала мне, насколько на самом деле в этом жутком преступлении были виновны партии. Несколько голубых, красных и желтых книг, наводнивших Европу в течение нескольких месяцев после начала боевых действий, и сотни документов, изданных немецкими пропагандистами с целью подтвердить немецкую же невиновность, не производили на меня ни малейшего впечатления. Поскольку мои выводы основываются не на подозрениях, вере или обстоятельном изучении фактов, у меня нет оснований и доказательств. Я просто знаю, что 5 июля 1914 года в Потсдаме кайзером и его приспешниками был осуществлен заговор, ставший причиной одной из величайших трагедий человечества. Один из главных участников, светившийся триумфом от успешно приведенного в жизнь плана, лично рассказал мне все детали. Слушая людей, спорящих об ответственности за эту войну, или читая неуклюжие, полные лжи оправдания Германии, я вспоминал огромную фигуру Вангенхайма. Я вспоминаю его таким, каким он предстал передо мной в тот августовский вечер. Он покуривал большую черную сигару и в деталях описывал мне подробности той исторической встречи. Зачем терять время и еще раз обсуждать все это?

Это совещание было проведено 5 июля, а ультиматум Сербии был предъявлен 22-го. Это и был тот почти двухнедельный интервал, который просили банкиры, чтобы завершить свои дела. Глядя на все операции, проведенные ими на фондовых биржах мира, можно понять, что банкиры с пользой использовали это время. Из их записей становится понятно, что ценные бумаги продавались быстро, а цены падали с такой же скоростью. В этот момент рынки пребывали в тупике, но разъяснения Вангенхайма прояснили все сомнения, которые могли еще оставаться. Германия обменивала ценные бумаги на наличные деньги для военных целей. Если кто-нибудь хочет проверить правдивость слов Вангенхайма, я могу предложить ему изучить записи фондовых бирж Нью-Йорка за эти две недели. Там он обнаружит резкое падение цен, в особенности на ценные бумаги международного рынка. За время с 5 по 22 июля цены на акции «Юнион пасифик» упали со 155 до 127 долларов, на акции железных дорог «Балтимор– Огайо» – с 91,5 до 81 доллара, сталь Соединенных Штатов – с 61 до 50 долларов, «Канадиан пасифик» – со194 до185 долларов, а «Нозерн пасифик» – со 111 ³/₈ до 108 долларов. Тогда сторонники политики протекционизма обвиняли в резком падении цен тарифный закон Андервуда – Симмонса, а критики администрации считали виноватым закон «О федеральной резервной системе», который тогда еще не вступил в силу. Не понимали брокеры и финансовые эксперты на Уолл-стрит, что настоящей силой, угнетавшей рынок, стало совещание, проведенное в Потсдаме под председательством кайзера!

Я был не единственным человеком, которому Вангенхайм в подробностях рассказал о Потсдамской конференции. Вангенхайм открыл этот секрет и маркизу Гаррони, итальянскому послу в Константинополе. В то время Италия формально была другом Германии.

Австрийский посол, маркиз Паллавичини, также практически признался мне, что державы оси предвидели войну. 18 августа, в день рождения Франца-Иосифа, я нанес обычный посольский визит, чтобы принести свои поздравления. Вполне естественно, что во время беседы мы заговорили об императоре, который в тот день перешагнул 84-летний рубеж. Паллавичини говорил о нем с гордостью и почтением. Он рассказал мне о живом уме и ясной голове пожилого императора, о том, как хорошо правитель понимал международную ситуацию и как лично за всем наблюдал. Чтобы проиллюстрировать понимание международной ситуации австрийским кайзером, Паллавичини привел в пример эту войну. В прошлом мае Паллавичини был на аудиенции у Франца-Иосифа в Вене. Он сообщил мне, что император сказал ему, что европейская война неизбежна. Державы оси не считали Бухарестский договор решением балканского вопроса. Эту проблему можно было решить лишь одним способом, как сказал император Паллавичини, – затеяв обычную войну. Я напомню, что 2-я Балканская война закончилась Бухарестским договором. Согласно ему европейская территория Турции, за исключением Константинополя и небольшой примыкающей к нему территории, была поделена между Балканскими странами, главным образом между Сербией и Грецией. Это соглашение очень сильно усилило Сербию, причем настолько сильно, что Австрия опасалась, не положено ли начало новому европейскому государству – государству, которое могло, обретя достаточную силу, успешно сопротивляться ее, Австрии, планам расширения территории. Под ярмом Австрии в Боснии и Герцеговине находилась значительная часть населения Сербии. Проживавшие там сербы больше всего желали быть присоединенными к собственной стране. Более того, пангерманские планы на Востоке также требовали полного уничтожения Сербии, государства, которое, будучи целым и невредимым, блокировало немецкий путь на Восток. Австрия и Германия надеялись, что Балканская война уничтожит Сербию как государство, что Турция разобьет силы короля Петера. Именно этого требовали немецкие планы, и именно поэтому Австрия и Германия ничего не сделали, чтобы предотвратить Балканскую войну. Но результат был полностью противоположным, потому что Сербия вышла из конфликта гораздо более сильной, чем когда-либо прежде. Теперь она крепко, как волнорез, стояла на пути немцев.

Большинство историков соглашаются, что Бухарестский договор сделал войну неизбежной. Слова маркиза Паллавичини свидетельствуют о том, что так же считал и Франц-Иосиф.

Аудиенция, во время которой император высказал это свое мнение, произошла в мае, больше чем за месяц до убийства эрцгерцога. Так что у нас есть свидетельство австрийского посла о том, что война началась бы в любом случае, независимо от убийства в Сараеве. Вполне очевидно, что это преступление послужило лишь удобным предлогом для начала войны, которую державы оси уже давно решили провести.