Книга Эволюция войн онлайн - страница 5

Глава 5
КАННИБАЛИЗМ И ВОЙНА

Каковы основные причины, заставляющие человека сражаться? Все войны по своей сути бывают либо оборонительными, либо наступательными, так же как и способы их ведения. Любая группа людей может развязать войну, чтобы защитить себя; агрессия практически всегда встречает сопротивление. Исследование глубинных причин войны тем не менее более всего связано с мотивами, которые ведут к агрессии. Защищающееся племя могло придумать другое достаточное количество поводов для ответных мер, а нападающие могли захватывать достояние и людей защищающихся, чтобы завоевать добычу, большую площадь земель и т. п. Следовательно, утверждение, что племя защищается или нападает, несет очень мало информации об истинных причинах войны. Причины конфликта повсеместно могут быть скрыты. Похожим образом возмездие или ответные меры могут вести к войне, но настоящей причиной является ситуация, сложившаяся в результате нападения, которое теперь должно быть отомщено. Это может объяснить вспышку насилия, но не объясняет мотива, почему некоторые племена достаточно агрессивны для того, чтобы нападать. Поводы также должны быть отделены от настоящих мотивов; они говорят лишь о том, что агрессор жаждет войны. Хотя, например, если вождь племени на острове Ротума хотел сражаться, но у него не было никакой явной причины, он крал женщину и затем, не дожидаясь требования о ее возвращении, сам объявлял войну. Кража женщины в данном случае не являлась настоящей причиной войны.

Войны могут начинаться по различным причинам, хотя все глубинные причины обычно группируются по нескольким категориям. Они могут быть классифицированы под следующими названиями: война по экономическим мотивам, война из-за женщин, из-за славы и по религиозным мотивам. Выражаясь проще, эти мотивы – голод, любовь, тщеславие и страх перед призраками. Все обычаи могут быть также сгруппированы вокруг этих мотивов поведения, тем более война, чье влияние распространялось на всю социальную структуру и все социальные интересы. Поскольку общество является органическим целым, четыре главные причины войны могут быть разделены только на бумаге; в реальной жизни они всегда тесно сплетены. Так, хотя в охоте за скальпами доминируют религиозные мотивы, другие причины там также взаимосвязаны; мужчина считался недостойным своего имени, а также не мог жениться, пока не добудет свою первую голову; кроме того, практически всегда в войне присутствовало желание наживы.

Религия поощряла войну, требуя человеческих жертвоприношений, санкционируя охоту за скальпами и настаивая на кровной мести. Мечта о славе реализуется в желании добыть трофеи, знаки отличия воина, и в войне из-за славы. Серьезным мотивом является также приобретение женщин в качестве рабынь, наложниц или жен. Но самой фундаментальной причиной войны является голод и другие экономические мотивы, и это прямо связано с борьбой за жизнь. Группы (племена) людей вступали в прямой конфликт в процессе борьбы за выживание; они боролись за охотничьи земли и пастбища, за еду, за места для водопоя, за добычу. Самым простым экономическим мотивом является поиск еды. На самых низких уровнях социальной революции люди сами по себе воспринимались как объект пополнения запасов продовольствия. Человеческая плоть – это животное мясо, и каннибализм в подобных случаях является способом выживания. Каннибализм был очень широко распространен, как мы можем судить по большому числу племен-антропофагов, известных этнографам, и даже среди сохранившихся племен. Свидетельства о примитивных племенах, народах показывают, что каннибализм, особенно если он практиковался членами враждебного племени, обычно усиливался либо явным голодом, либо уже сформировавшимся пристрастием к человеческому мясу (при его регулярном употреблении).

История человечества полна войн, целью которых было заставить врага служить для удовлетворения собственных нужд. На самых нижних стадиях социальной организации единственным способом, которым одна орда могла сделать это по отношению к членам другой орды, – это убить и съесть их. Первобытное людское формирование еще не могло обратить врагов в рабов, так как было недостаточно организовано для того, чтобы содержать невольников, и не могло организовать для них специальной работы. Нибур многими примерами показал, что рабство в любом ощутимом количестве или степени не может существовать, пока не достигнут определенный уровень развития сельского хозяйства. Племена, которые добывали пропитание охотой или скотоводством, не имели реальной нужды в рабах. Некоторые рыболовецкие племена, однако, были известны тем, что держали рабов, поскольку оседлая природа их жизни делала возможным их использование и охрану. Там, где рабства не существовало, если победители сохраняли жизнь плененного врага, они обычно усыновляли его. Есть несколько свидетельств усыновления, но в большинстве случаев врага убивали – либо в битве, либо после пленения. В другом случае он мог быть съеден. Пленники использовались в качестве еды, а не в качестве ее производителей. Поэтому каннибализм становился причиной войны.

Охота на людей очень похожа на охоту на животных. Такая форма войны «является крайней формой преследования дичи». Используются то же оружие и аналогичная тактика. У аборигенов Нигерии «преследование может легко превратиться в битву, даже между самими охотниками, где у обоих одинаковое оружие, и поиски животных могут превратиться в охоту на людей».

У племени каннибалов карапачи (Южная Америка) принято, что «если один из них ведет преследование в лесу и слышит, что другой охотник имитирует крик животного, он сразу же издает такой же крик, чтобы привлечь того ближе, и, если тот охотник оказывается из другого племени, он убивает его, а если может, то и съедает в соответствии с обычаем». Фробениус собрал множество примеров таких элементарных столкновений, которые он называл охотой людей, так как они очень напоминали охоту животных.

Каннибализм в качестве причины войны особенно часто встречается в Меланезии. О жителях Новой Каледонии говорится, что «желание поесть человеческого мяса было причиной частых войн между различными племенами. Вождь иногда говорил своим людям: «Мы давно не ели мяса; пойдем и добудем его». Борьба заканчивалась, когда они добивались желаемого, убив несколько человек». Человеческое мясо было деликатесом, и меланезийцы ели его потому, что оно им нравилось, и стремление добыть человечину, несомненно, часто становилось причиной войны. Одно племя «жило за счет войны на стороне любого племени, которое могло нанять их, и единственной платой, которую они просили, были тела убитых». Фон Пфейл писал в 1899 году, что каннибализм на архипелаге Бисмарка был настолько безудержным в своей агрессивности, что ни один канака не мог путешествовать за пределами своего района без угрозы быть убитым или съеденным. Каннибалы островов Нью-Джорджия (в архипелаге Соломоновы острова) «часто совершали набеги из засад, чтобы удовлетворить свой аппетит». Жители островов Фиджи были очень привязаны к людоедству, и «набеги совершались исключительно для того, чтобы добыть человеческого мяса». Желание получить такую еду было часто главной причиной войны между деревнями. На Маркизских островах, где практически все племена являлись каннибалами, множество небольших войн и стычек было развязано по той же самой причине. Леторно называет каннибализм причиной войны в Новой Зеландии; племена маори «пройдут сотни миль, чтобы сражаться, только потому, что они смогут накормить себя человеческим мясом или получить рабов, которые должны будут выступить в качестве главного блюда на большом празднике, который маори устраивали для своих родителей или друзей, либо непосредственно перед началом кампании, либо в каком-либо другом случае особого веселья. Жители Новой Зеландии были очень избирательны, предпочитая нежное мясо женщин и детей».

Отдельные племена антропофагов Австралии, согласно Таплину, охотились на людей, сидя в засадах и пожирая членов других племен после того, как им удавалось внезапно наброситься на них и убить. Нарриньери (жили в районе устья р. Муррей и южнее – от современной Аделаиды до примерно Маунт-Гамбира и Портленда. – Ред.) ненавидели меркани потому, что те имели привычку красть толстых людей и съедать их. Если у мужчины была полная жена, он старался быть особенно внимательным и не оставлять ее без защиты, иначе ее украли бы прожорливые меркани.

Ба-гуана (Африка) «испытывают совершенно искреннюю страсть к человеческому мясу... Тела врагов расчленяют и помещают в кладовые». Племена фанг (Центральная Африка) подстерегали представителей других племен, чтобы убить и съесть их. Население Верхнего Нила, монбуту, является закоренелыми каннибалами; они редко едят другое мясо, кроме мяса пленных. «Они находятся в состоянии постоянной войны с племенами, живущими вокруг них, чтобы обеспечить себя человеческим мясом. Они разделывают тела мертвых на поле битвы, а двигаясь домой, гонят перед собой, как овец, пленников, которых они планируют использовать для пополнения будущих запасов».

Мексиканские ацтеки вели войны преимущественно для того, чтобы собрать жертв для своих религиозных жертвоприношений, и убитые пленные позднее съедались во время празднеств, и Пейн отмечает, что война велась в равной степени и по первой, и по второй причине. В Южной Америке аборигены северо-западных провинций «постоянно воевали друг с другом, и такие войны скорее велись с целью пополнения запасов, а не ради восстановления своих границ, поскольку почти все они были каннибалами». Подобным образом индейцы Риу-Негру «шли войной на другие племена, чтобы получить пленников для еды», а кочевники макуши (Северная Бразилия) атаковали оседлых индейцев, чтобы убить и съесть их.

Каннибализм также является результатом войны. Убитый может быть съеден после битвы только потому, что победившему хочется человеческого мяса, а пленников позже может ждать та же участь. Павшие и пленные съедаются, чтобы хорошее мясо не пропадало, человек сам по себе на этом этапе является военной добычей.

Кригер утверждает, что аборигены Новой Гвинеи разделывали и ели своих убитых врагов. На архипелаге Папуа, в случае если пленный не используется в качестве раба, он съедается победителями. Аборигены Фиджи прибегали к подобной же практике. Они часто разделывали тела убитых и жарили их на поле битвы. Иногда они даже не задумывались о том, чтобы убить свою жертву, прежде чем готовить ее; Макдональд видел, как в большой котел бросили живого пленника. Пленных также брали для того, чтобы съесть их позже, обычно после того, как те наберут вес. Когда племя с острова Уки-Ни-Маси (Соломоновы острова) участвовало в войне с соседними племенами, то его люди «всегда съедали любого неудачливого врага, которого они брали в плен и убивали». Когда они не были достаточно обеспечены пленниками, поскольку были «чрезвычайно трусливыми и плохими бойцами», они покупали людей для человеческих жертв на своих праздниках. Преимущественно это были женщины, которых «регулярно откармливали их обладатели», пока не приходило время праздников. Затем их намеренно убивали и съедали, как если бы это были откормленные свиньи. Повсеместно на Соломоновых островах военнопленных продавали в качестве еды.

В Северном Квинсленде (Австралия) убитых в битве не съедали, но убитых членов племени пожирали с готовностью. Племя лоритья (Центральная Австралия, север штата Южная Австралия) тем не менее поедало своих павших врагов, как делало большинство австралийских племен. Только крайне редко австралийские племена поедали своих врагов из-за нехватки еды. Маори, напротив, подготавливали огромное количество человеческих тел, чтобы обеспечить все племя и их друзей едой во время празднеств. Каждый враг, павший в битве, служил победителю едой. Охота за мясом и необходимость в обеспеченности едой во время осад были причинами такой практики. Другие появятся позднее. Иногда маори станут разрывать пленного или раненого врага на куски прямо на поле боя, даже не дожидаясь, пока он умрет, и не утруждая себя его убийством. Их каннибалистские празднества часто длились по несколько дней после битвы и становились темой многих их песен. В 1826 году, согласно официальным данным, племя хоуги съело триста человек. В 1823 году, во время войны за Роторуа (остров Северный, Новая Зеландия), тела шестидесяти воинов, убитых в битве, были разделаны, приготовлены и съедены за два дня. Треджер упоминает случаи, когда за один раз съедались сто пятьдесят и даже двести пятьдесят пленных. Другие полинезийские племена также пожирали своих врагов. Японские айны иногда ели пленных, захваченных во время ночных набегов на деревни друг друга. Африканские монбуту «запасали для будущего использования тела павших в битве и гнали пленных перед собой, как мясники гонят овец на скотобойню, и они просто должны были позднее стать жертвами их ужасной и болезненной жадности». Племя ниам-ниам из верховьев Нила похожим образом убивало и ело военнопленных. Зимба превзошли маори в своей степени каннибализма, как это видно из осады португало-арабского города Килва в Восточной Африке. «Город был в итоге взят и разорен, и они съели тысячи своих пленников». Багешу поедали не только пленников, но и собственных мертвецов, поэтому их страну называли землей без могил. Ба-мбала, которые ели «все, что живет и движется, от людей до кузнечиков и муравьев, считали человеческое мясо особым деликатесом и поедали всех врагов, убитых на войне, а зачастую и иностранных рабов». Подобным же образом ба-гуана являются каннибалами сознательно, они наслаждаются человеческим мясом. «Они убивают и съедают любого, кто попадает в их руки». Тела всех врагов уничтожают, мясо готовится и жарится, как любое другое.

Каннибализм широко распространен в регионе Конго, особенно среди воинственных племен, которые поедают и пленных, и рабов. Племена Верхнего Конго, помимо того что поедали пленников войны, основали настоящую систему перевозок человеческого мяса: «Мужчины, женщины и дети постоянно приобретались и продавались для целей каннибалов». Болоки (бобанги) «ели человеческое мясо потому, что оно им нравилось», считая его великолепным деликатесом. Даже мертвые тела, которые плыли по реке, вытаскивали на берег и пожирались. «Сражаясь, они [болоки] не ели павших со своей стороны, но если они захватывали тело врага, то пожирали его с аппетитом». Бангала ели человечину потому, что, как они говорили, «она им нравится больше, чем иное мясо». Они относятся к каннибализму не с большим интересом, чем к съедению, например, козла. Считается обычаем поедать тех, кто погиб в битве, а также покупать для тех же целей рабов.