Книга Россия и Современность: проблемы совмещения. Опыт рационального осмысления онлайн - страница 20

Структура мировосприятия коагулята – философия постмодернизма

Для понимания мировосприятия коагулята неоценимым оказался приход в «малый народ» Франции и США ряда людей с высоким творческим потенциалом, которые создали так называемую философию постмодернизма. Нетрудно видеть, что данная философия отражает мир так, как он видится коагуляту. Здесь мы имеем борьбу с Властью и с управляемыми Властью интерпретациями смыслов (Фуко). Мы имеем также недовольство пассивностью «молчаливого большинства» (Бодрийар). Здесь же наличествует отстаивание общественной значимости ролей «сумасшедшего профессора» или «городского маргинала», которые решаются критиковать структуры общественного сознания. Здесь же интересно отметить абсолютное отторжение позитивизма и познаваемости мира, а также превознесения иррационализма как основного метода творческой рефлексии.

Вот как, например, видит своего героя – Нового Человека – А.И. Неклесса: «…Люди новой культуры выходят за пределы социального и культурного контроля «над разумом и языком», за пределы религиозного патернализма, прежних форм метафизического, психологического программирования действий. Они расстаются не только с оболочкой обрядности и стереотипов, но и со всем прежним прочтением культурной традиции – реализуя метафизическую и практическую свободу выбора. Равно как свободу существования вне какого-либо определенного метафизического модуса, что позволяет произвольно толковать основы и цели бытия, проявляя свою истинную сущность, какой бы та ни оказалась // Человек-суверен, расстающийся с психологией подданного и гражданина, действующий, вкупе с порождаемыми им антропологическими констелляциями как транснациональный персонаж, как существо независимое по отношению к сложившимся структурам земной власти, – умножающийся и одновременно уникальный результат новейшей истории. Он становится самостоятельным влиятельным актором, деятельно формируя пространства общественной и ментальной картографии, очерчивая горизонты обновленного театра действий, который в одном из важнейших аспектов можно определить как власть без государства»¹¹⁶.

Какова поэтика образа! «Человек-суверен, расстающийся с психологией подданного и гражданина…», «существо независимое по отношению к сложившимся структурам земной власти…», «власть без государства»… В данном герое трудно не увидеть гения-одиночку, ниспровергающего власть государства и корпораций…

Другой вариант можно рассмотреть на примере концепции самооправдания представителя коагулята, которая была хорошо представлена в статье Ричарда Рорти «Постмодернистский буржуазный либерализм»¹¹¹. В начале статьи Рорти честно представляет свою позицию: «Обвинения в социальной безответственности и пассивности, которые зачастую адресуются интеллигенции, в большинстве случаев имеют причиной известную склонность интеллектуалов дистанцироваться от социальных процессов, их стремление занять маргинальную, независимую позицию, как бы самоустраниться, выведя себя за рамки общества. Достигается это обыкновенно путем абстрагирования от целого (социума) и внутреннего отождествления с некоторой альтернативной целостностью – например, с другим государством или исторической эпохой, или с какой-либо тайной группой или общиной внутри данного исторического сообщества, к которым интеллектуал мыслит себя принадлежащим…Не совсем ясно, на каком основании данная позиция подвергается критике как “социально безответственная ”. Можно ли считать безответственным по отношению к сообществу человека, не желающего признавать себя его членом? Сомневаюсь, что это так».

Мы видим, что данное позиционирование автора в основных моментах совпадает с определением коагулята, представленным в данной работе. Оправдание подобного мироощущения Рорти находит в групповом моральном релятивизме: «…Не существует объективных оснований для наших привязанностей и убеждений, за исключением того обстоятельства, что служащие им опорой верования, желания и настроения совпадают с верованиями, желаниями и настроениями многих других членов группы, с которой мы себя отождествляем по моральным и политическим соображениям – отождествляем, в большинстве случаев, по контрасту с иными группами или сообществами. Гегельянским аналогом “внутреннего человеческого достоинства ” оказывается, таким образом, “коллективное достоинство”[comparative dignity]социальной группы, с которой человек себя идентифицирует…» Однако Рорти не считает такой моральный релятивизм релятивизмом, а считает вполне приемлемым постмодернизмом, в обоснование чего приводит не очень понятное рассуждение, которое я здесь цитировать не буду. Желающие разобраться могут сходить по интернетовской ссылке, приведенной в библиографии, и прочитать последний абзац статьи Рорти.

Далее Рорти четко видит противоречивость общей схемы своего оправдания и выходит из данного противоречия, элегантным прыжком покидая собой же предложенную схему: «…любой маргинализированный субъект – социальный “изгой ”, “неформал ”, “чужак-аутсайдер”…т. е. всякий аномальный индивид, выпавший из привычной для него среды и подвергшийся остракизму, – в нормальном немаргинальном кругу может считаться особью, лишенной какого-либо “человеческого достоинства ”. Это, в самом деле, естественный и логичный вывод, однако из него не следует, что с маргиналом “естественно и логично ” обращаться как с экзотическим существом низшего уровня, как с животным. Поскольку, наоборот, в традициях нашего общества – принять и защитить изгнанника, лишенного чести и уважения, попытаться вернуть ему чувство достоинства, которое было у него кем-то отнято, сделать его “своим ”. На этот еврейский и христианский элемент в нашей традиции с благодарностью и надеждой уповают подобные мне атеисты…»

Здесь стоит восхититься интеллектуальной честностью автора. Обычно представители коагулята несут бремя своей избранности без видимых снаружи сомнений (см., например, выше поэтический образ маргинала, представленный Неклессой). Наверное, сказался общий эгалитаристский дух американского общества.

В статье прозвучал и другой интересный момент. Оказалось, что такая самоотделенность от социума гнетет философа; он ищет и находит «золотой век» Америки, а также тот самый момент раскола, момент «изгнания из рая»: «… во времена Дьюи американская интеллигенция все еще верила в то, что Америка являет собой блистательный исторический пример, своего рода образец-эталон подражания для других народов (в смысле удачности социального эксперимента, полезности опыта), и потому проблемы адекватного самоотождествления перед интеллигенцией тогда не стояло, главной причиной утери этой гармонии стала война во Вьетнаме. На ее фоне часть американской интеллигенции полностью отошла от общественной жизни и, естественно, перестала отождествлять себя со своим сообществом». При этом он почему-то забывает о леваках 40-х и 50-х, которых громила Комиссия по антиамериканской деятельности (то, что более известно под термином «маккартизм»), а также о других славных представителях «малого народа» Америки.