Книга Тривселенная онлайн - страница 2

Глава вторая

Государственный хостель «Рябина» сверху выглядел крестиком, небрежно намалеванным между четкими линейными обводами стандартных домов-сборников. По какой-то причуде архитекторов каждая сторона креста отличалась длиной от остальных. К тому же, здесь не было ни одного прямого угла, так что скорее это был не крест в традиционном понимании слова, а паук, у которого мучители-вивисекторы оторвали половину лап. Судя по расположению здания, комната Подольского находилась в самой длинной стороне креста, торчавшей на юг подобно ятагану, который пытались выпрямить непонятливые оружейники.

Дорога заняла на удивление мало времени – не прошло и получаса, как Аркадий позволил радару стоянки взять на себя управление и посадить машину на самом краю площадки, между БМВ допотопного выпуска, кажется еще первой трети века, без крыльев и дизельным двигателем, и какой-то японской новинкой, способной, судя по расположению элеронов, не только брать вертикальный старт, но и производить воздушную стыковку, позволяя пассажиру, сидевшему справа от водителя, переходить из одной машины в другую на высоте до трех тысяч метров. Аркадий читал об этой новинке и даже видел по стерео – естественно, у какого-то «крутого», которого «заказали» на прошлой неделе. Новинка называлась славным японским именем «Кабуки» и стоила всего-навсего тридцать две зарплаты. А если добавить еще зарплату Алены со всеми добавками – до двадцать одну. Если брать в рассрочку на два года, то от зарплат останется кое-какая мелочь, которой не хватит даже на страховку, а на питание придется просить у прохожих в подземном городе под Красной площадью.

Интересно, что делает хозяин этой «Кабуки» в столь непрезентабельном районе города? – подумал Аркадий, выбираясь из машины Виктора и передавая сторожу стоянки ключи и технический талон. У входа в хостель стояла группа людей – мужчины лет по сорока-пятидесяти, Аркадий прошел мимо, опустив голову, ему не нравилось быть объектом изучения. Женщины – куда ни шло, для них это естественно. А мужчинам лучше бы заниматься делом, тем более что шел уже десятый час, рабочее время. Бездельники. Государственное жилье, пособие, позволяющее не помереть с голоду, – жизнь-трава. Неужели погибший Подольский тоже был из таких? Не похоже. Обстановка в комнате, зафиксированная муровским оперативником, свидетельствовала скорее о том, что покойный принадлежал к распространенному среди одиноких мужчин типу трудоголиков, которым все равно где работать – любое дело они делают истово и посвящают ему всю свою неудавшуюся жизнь.

Поднявшись в лифте на четырнадцатый этаж, Аркадий вышел в коридор, который он уже видел глазами оперативного уполномоченного, вскрывавшего дверь в комнату Подольского три с половиной часа назад. У двери стоял невысокий, неопределенного возраста, мужчина, наряженный почему-то в строгий вечерний костюм – из тех, впрочем, дешевок, что продают в театральных магазинах на вечер премьеры. На премьеру не принято являться в чем попало, бизнес одноразовых «премьерных костюмов» расцвел лет пять назад после того, как в «Современнике» по случаю бенифиса актера Стронгина устроили первую распродажу – в зал не впускали никого, кто не был одет соответственно случаю. Тогда это был скандал – впрочем, бенефициант того и добивался, – а потом идея прижилась, и, кажется, сам Стронгин организовал в Москве первую мастерскую по пошиву «премьерных костюмов» – не только мужских, но и женских. Говорят, нажил миллионы. Ничего подобного Аркадию не пришло бы в голову. Впрочем, он и в театре-то не был те самые пять лет – телевизионные премьерные просмотры не в счет.

– Чингарев, дежурный по хостелю «Рябина», – представился «театральный» мужчина, отвечая на приветствие Аркадия. – Вашу карточку, пожалуйста.

Вернув пластик Аркадию, Чингарев вытянул из кармана ключ и протянул детективу со словами:

– Ну и работка у вас. Врагу не пожелаю… Могу идти?

– Пока да, – кивнул Аркадий. – Я спущусь к вам.

Он вставил ключ в замочную скважину и внимательно вслушался в звук отпираемой двери. Экспертиза, конечно, скажет точнее, но Аркадий был почти уверен в том, что отмычкой здесь до прихода муровского оперативника не работали. Если кто и открывал дверь снаружи, то именно этим ключом или его дубликатом. Звук был чистым без малейших обертонов, неразличимых для нетренированного уха. Замок здесь был не фирменный, но все-таки вполне профессионально выполненный московской фабрикой дверных замков «Селена», модель А-34, с лицензионной пакистанской микросхемой.

Аркадий вошел в комнату и запер за собой дверь, оставив ключ в замке – так было, когда в шесть ноль две к двери снаружи подошли комендант с оперативником и двое понятых.

Труп лежал на том же месте и в той же позе, что и четыре часа назад. Точно представляя, что именно ему предстоит увидеть, Аркадий перевернул тело.

Взгляд темно-синих глаз был пронзительным и в первую секунду показался живым. Широко раскрытые глаза смотрели на Аркадия с ужасом – или это только выглядело ужасом из-за того, что черты лица покойника были искажены, а раскрытый рот будто зашелся в немом крике?

Аркадий отпрянул. Если можно говорить о покойниках «нормальный», то перед ним лежал именно нормальный покойник, и Аркадий мог в первом приближении определить, что умер Подольский, скорее всего, от острой сердечной недостаточности – вот характерные синюшные пятна на висках, а вот и на пальцах. Возможно, перед смертью его что-то сильно напугало, и это послужило причиной приступа, а вожможно, все было наоборот – прихватило сердце, Подольский смертельно перепугался, нормальная реакция для человека, никогда на сердце не жаловавшегося…

Лицо покойника было чистым. Никаких следов смертельного жара, никакой спекшейся хотя бы в дальнем углу шеи кожи.

Андрей опустил тело на пол. Да, именно так оно и лежало, он прекрасно помнил съемку. Правая рука схватилась за ножку дивана, левая выброшена вперед, пальцы сжаты в кулак. Та же одежда – с чего бы ей стать другой? Ничего здесь не изменилось, да иначе и быть не могло, оперативник был профессионалом, он лично запер комнату и отдал ключ коменданту.

Но даже если бы не отдал? Даже если бы в комнате побывал за это время посторонний? Не мог же он смыть, снять, содрать с сожженного лица всю кожу и заменить ее новой! Не мог он вставить на место глаза вместо тех, что вытекли…

Аркадий включил висевшую на шее камеру и опустился на колени. Обычно он не вел запись после осмотра места происшествия оперативным сотрудником МУРа, это могло быть расценено госконтролерами как недоверие официальному следствию со стороны частного сыска. Впрочем, обычно такой необходимости и возникнуть не могло.

Аркадий внимательно осмотрел руки, ноги, спину – объектив камеры повторял движения его глазных яблок. Потом наклонился ниже, чтобы осмотреть шею у самых ушей, утренняя съемка показывала здесь границу между сожженной частью лица и оставшейся в неприкосновенности кожей. Сейчас никакой границы не было видно.

Аркадий еще раз перевернул тело, встретил укоризненный, как ему показалось, взгляд мертвеца и, поколебавшись секунду, закрыл ему глаза. Лицо сразу стало более спокойным – умер человек, чего не случается…

Внимательный осмотр занял минут двадцать. Пришлось снять с трупа рубашку, стянуть брюки. Врачи «скорой», конечно, все зафиксировали в своем протоколе, но экспертизу назначать придется Аркадию, и наверняка нужно будет сравнивать данные.

Никаких ран, колотых, резаных или, тем более, огнестрельных. Никаких синяков, потертостей, припухлостей. Никаких следов борьбы – оторванного воротничка, скажем, или смятого рукава на рубашке… Ничего. Просто упал человек и умер.

Аркадий чуть отодвинул тело и встал на то место, где стоял Подольский, когда, по всей видимости, ощутил острый укол в сердце. Скорее всего – в сердце. Если бы речь шла об инсульте, лицо выглядело бы иначе.

В два правых окна, выходивших на север, видно было только небо, на котором, как на стене, подкрашенной вялой синей краской, висело несколько серых пятен-облаков. Два окна слева выходили на южную сторону, солнце стояло уже высоко, и прямые его лучи высвечивали два квадрата на полу. В полукилометре от «Рябины» торчали острые зубья жилого массива Пригожино. Видны были верхние этажи, и, по идее, кто-нибудь, поднявшись на крышу или даже из собственной квартиры… Что? Навел на окна Подольского какой-то аппарат, подал энергию…

Аркадий покачал головой. Дело было около двух часов ночи, и свет в комнате Подольского не горел. Откуда убийца, стоявший у окна в одном из домов Пригожина, мог знать, находится ли Подольский в зоне прямого лучевого удара? Генрих Натанович мог лежать на диване, и луч уперся бы в стену или вообще ушел бы в противоположное окно. Может, тот, кто убил, пользовался прибором ночного видения? Нет, это исключено, нагретое за день стекло наверняка отразило бы луч. Впрочем, этот вопрос Аркадий, конечно, поставит перед экспертом, но интуитивно ясно…

Интуитивно ему было ясно, что дома Пригожина попали в «кадр» по чистой случайности. Слишком далеко и слишком сложно. Если хочешь убить человека, существуют десятки куда более простых и надежных способов.

А с северной стороны вообще все чисто – разве что убийца пролетал мимо дома на машине. Аркадий подошел к окнам, выходившим на север – пришлось перешагнуть через тело и отодвинуть столик на колесах, на котором были навалены десятка два книг в ярких упаковках. Краем глаза Аркадий отметил, что книги никто не раскрывал, пластиковые оболочки были не только не разорваны, но на них еще сохранились наклейки магазинов.

Аркадий внимательно осмотрел небо – он помнил, что сам подлетал к «Рябине» с севера, где-то здесь должна была проходить пригородная трасса: второй и третий эшелоны. Указательные буи он увидел далеко справа, в восточной стороне. Прижав лоб к стеклу и скосив глаза, он разглядел и саму трассу, по которой скользили несколько машин, а чуть повыше, в зоне грузового транспорта, летел на север трейлер, борта которого ярко сверкали в солнечных лучах.

С трассы комната не видна, да и далеко, дальше, чем до домов Пригожина. Убийца мог, конечно, выйти из эшелона, но это обязательно было бы отмечено диспетчером, сразу последовал бы стандартный вызов, штраф – в общем, полное обнаружение себя в месте, которое будет оперативно разрабатываться, и нужно быть полным идиотом, чтобы пойти на такой шаг: ясно, что машину обнаружит первая же экспертиза.

Ну и что? Машину можно угнать и бросить.

Все это чепуха, – подумал Аркадий, – слишком сложно для бытового или уголовного убийства. Экспертиза дорогая, и не известно, достаточно ли личной страховки Генриха Натановича Подольского, чтобы оплатить все издержки. А родственники, возможно, не захотят нести дополнительные расходы.

Аркадий вернулся к телу и подумал, что экспертизы – чепуха. Просто он старательно отгонял единственную мысль, которая сейчас имела значение. Лицо. Подольский – и это очевидно – был убит сильнейшим лучевым ударом, сжегшим всю кожу и в некоторых местах даже мясо до костей. Но сейчас лицо покойника было совершенно неповрежденным!

Существуют ли способы, с помощью которых можно в течение двух-трех часов полностью восстановить кожную ткань – тем более, кожную ткань трупа?

И даже если есть такие способы, то, черт возьми, для чего было их использовать в этом конкретном случае? Что это дало убийце? Или он надеялся на то, что труп не обнаружат рано утром, следы лучевого воздействия успеют исчезнуть, и эксперт квалифицирует смерть Подольского как результат острой сердечной недостаточности?

Чепуха, не мог убийца быть таким непредусмотрительным! Не мог не знать, что в пять тридцать в любом хостеле проводится оперативная проверка. Кстати, не только в пять тридцать, но и в полдень, и еще в десять тридцать вечера. В каждую комнату подается кодированный высокочастотный сигнал на предмет выявления «гостей» – в Москве немало всякого приблудного люда, часто использующего госхостели, чтобы скрыться от МУРа или иных сыскных организаций государственно-клановых структур. Аркадий не просматривал эту часть документации по Подольскому – просто не успел, – но был уверен, что комендант с оперативником и понятыми оказались перед дверью этой комнаты в шесть часов две минуты именно потому, что оперативная проверка в пять тридцать показала: хозяин лежит на полу у дивана и не подает признаков жизни.

Аркадий отключил камеру, опустил шторы на всех окнах, зажег потолочное освещение, уселся в кресло – единственный предмет в комнате, кроме дивана, на котором можно было сидеть, – и, вызвав приемную морга, отдал распоряжение о транспортировке трупа, сообщил номер дела и прочие квалификационные данные.

Следующий шаг – поиск родственников, хотя какие родственники у человека, живущего в госхостеле? Изгой он и есть изгой. А порядок – он и есть порядок. Аркадий потянулся к пульту компьютера, принадлежавшего Подольскому и скорее всего запечатанного его личным кодом. Взломать код для Аркадия не составляло труда, но сейчас это было лишним – наверняка после поступления сигнала о смерти владельца оперативный отдел МУРа снял со всех вещей, принадлежавших Подольскому, его секретные коды, открыв информацию для расследования. Тем более, что Виктор посылал в МУР официальный запрос.

Аркадий включил компьютер и вошел в информационную сеть.