Книга Человек из паутины онлайн - страница 3

Глава 4
Операция «Троянский конь»

Едва за гостем закрылась дверь, Калерия Карловна открыла пошире форточку, чтобы выветрить Колькин дух. Стол мгновенно был очищен от следов Колькиной опохмелки, и место пустой бутылки заняло небольшое блюдечко с засахаренными мухами-пестрокрылками. Рядом с ним чуть позже возник графинчик с жидкостью приятного цвета.

– Карл, – махнула бабка рукой, – где ты там? Выходи.

– Сей момент, мамуленька, сей момент, – раздался с потолка голос, и на тонкой блестящей нити на стол спустился маленький арахнид. Ловко перебирая лапами, он приблизился к блюдцу с мухами, и бульбусы на кончиках его пальпусов задергали хитиновыми придатками.

– Видал гостя? – кивнула на дверь хозяйка. – Вот с такими мерзкими типами мне приходится иметь дело.

– Да уж. – Коготком хелицеры арахнид подцепил муху и приблизил ее к нижней губе. Все три ряда его хитрющих глаз заблестели в предвкушении удовольствия. – По какому поводу угощение?

– А то ты, Карлушка, не догадываешься. Отвальная, повод знатный. – Бабка ототкнула графинчик и понюхала стеклянную пробку.

– Кто ж отваливает? Не я ли? – хитрым голосом спросил арахнид, косясь на бабку задне-боковыми глазами второго ряда.

– Ты, – ответила Калерия Карловна, наполняя себе граненую рюмку.

– И куда? – спросил арахнид, уже справившийся с первой порцией угощения и собравшийся приступить ко второй.

– К Вепсаревичу Ивану Васильевичу, в больницу. – Медленными маленькими глоточками старушка опорожнила рюмку, поставила ее рядом с графином и потянулась рукой к закуске. Выбрала на блюдце самую аппетитную муху и отправила себе в рот.

– К Вепсаревичу Ивану Васильевичу, в больницу, – скучным голосом повторил арахнид. Затем разделался с мухой в сахаре, развел в стороны две пары ходильных ног и, запрокинув головогрудь к потолку, запел тоненько, на манер Козловского:

 
Я жду, когда растает снег,
И залетают всюду мушки,
И огласят заросший брег
Нестройным кваканьем лягушки.
 

Резко оборвав пение, арахнид уставился на Калерию Карловну сразу всеми рядами глаз:

– Как там, маменька, в притче у Соломона сказано? «Паук лапками цепляется, но бывает в царских чертогах». За какие же такие тяжкие прегрешения уготована мне столь унылая участь? Вместо царских чертогов – в больницу, да еще к какому-то Вепсаревичу! Кто он хоть, Вепсаревич этот? Бог, царь, герой?

– Сосед это наш болезный. Живет тремя этажами ниже. И не тебе у меня про него спрашивать. Ты ж, Карлуша, каждого на нашей лестнице знаешь.

– Разве всех этих двуногих запомнишь, когда все они на одно лицо. Ну и что тебе от Вепсаревича надо? Долг стрясти? Отравить, чтоб не мучался? Сжечь к чертям вместе со всей больницей?

– Погоди, Карлунчик, не умничай. Сперва выслушай, а потом говори.

Старуха вытащила из-за пазухи фотографию и положила между графином и блюдцем.

– Вот он, наш больничный красавец. Снимок старый, десятилетней давности. Теперь Иван Васильевич не такой. Нынче он покрыт паутиной – такая у него загадочная болезнь. Твоя задача, Карлушка, следующая: сразу, как попадешь в больницу, тихонечко, желательно ночью, когда Вепсаревич спит, обследовать его паутину – какая она, из чего сделана, скорость роста, коэффициент растяжения… И, главное, что у него под ней. То есть нет ли на теле под паутиной каких-нибудь рисунков, знаков, чертежей, надписей.

– …Знаков, чертежей, надписей, – механически повторял арахнид.

– Только выяснить это надо как можно скорее. Пока нас не опередили.

– …Пока нас не опередили. – Арахнид вздрогнул и удивленно посмотрел на старуху. – Конкуренты? – Хелицеры его нервно задергались. – Давить! – Он сделал соответствующее движение. Затем спросил осторожно: – Кто?

– Едет сюда один из Сибири. Лапшицкий. – Калерию Карловну передернуло, едва она произнесла это имя.

– Лапшицкий, – повторил вслед за ней арахнид. – Не слышал про такого. Он кто?

– Многого рассказать не могу, но слухи про него ходят разные. Живет он не то под Красноярском, не то в Красноярске. Считается там самый главный шаман. Особо интересуется всем, что связано с пауками и паутиной.

– Лапшицкий… То еще имячко. Пша-пша, Цэхэша, лапша…

– Лапшицкий это его фамилия, а имя у него Шамбордай. Считается, что он наполовину поляк, наполовину тувинец.

– Как это?

– А дьявол его поймет. Вроде бы в давние еще времена какой-то ссыльный из польских шляхтичей, которому революционеры голову задурили, через что он, собственно, в Сибирь-то и угодил, влюбился в дочку одного кочующего шамана. Папашу, кажется, сами тувинцы с насиженного места и стронули – за то, что как-то он не по науке шаманил, а может, просто кому дорогу перебежал, камлал, к примеру, в чужом приходе или брал на две овцы больше, чем полагается. Вот от этой неожиданной связи тувинской девушки и польского дворянина и появился на свет Шамбордай Лапшицкий. Хотя, возможно, всё это сплошное вранье, и сам Лапшицкий этих сказок распространитель. Но то, что он, действительно, способен на многое, подтверждается кое-какими фактами, и некоторые из них засвидетельствованы в научной литературе. Первый известный мне случай, связанный с именем Шамбордая, произошел в селе Константиновке неподалеку от Красноярска…

Было это на исходе Гражданской войны, власть формально принадлежала большевикам, но белые то и дело выбивали из села красных, хозяйничали там день или два, а потом уходили, почувствовав, что пахнет палёным. Лапшицкий тогда арендовал у константиновского комбеда большой национализированный особняк, до событий семнадцатого года принадлежавший местному помещику графу Хевронскому, и в бывшей графской оранжерее разводил мух. Как писал об этом «Сибирский энтомологический вестник», откуда, собственно, эта информация и почерпнута: «в научных и народно-хозяйственных целях». Так вот, тот же «Вестник» в качестве сопутствовавшего научным разработкам курьеза упоминает случай, когда стая стомоксисов, в просторечии – мух-жигалок, числом около двух биллионов особей сожрала казачью сотню, совершившую набег на деревню. Сожрала полностью, до костей, вместе с их лошадьми. Деревенские, те заранее попрятались по домам, заперев ставни и законопатив хлева, иначе от людей и от их скотины тоже остались бы одни обглоданные скелеты. Мухи затем три дня терроризировали окрестности, пока не появились полчища хальтикусов, пауков-сенокосцев, известных истребителей мух, а черные жужелицы и жуки-стафилины, выползшие из ближайших лесов, не набросились на ямы с мусором и навозные кучи и не уничтожили мушиные яйца и личинки.

– Сдается мне, – хитро подмигнула старушка, – этот красный шаман не только на народное хозяйство работал. Финансировала его, похоже, РККА, разрабатывавшая в те горячие времена новое биологическое оружие.

Карл, понурив головогрудь, внимательно слушал свою хозяйку. Единственная реплика, поданная им во время ее рассказа, была чисто математической.

– Биллион, это тысяча миллиардов, – задумчиво произнес он. – Значит, всех его мух хватило бы, чтобы сорок четыре раза протянуть мушиную ниточку от Земли до Луны? Это же обалдеть сколько!

– Еще одна история, связанная с именем Шамбордая, случилась перед самой войной с фашистами, – продолжила свое информационное сообщение бабка, предварительно смочив горло новой рюмкой напитка. – В печатном виде подробно об этом не говорилось, единственная небольшая заметка была опубликована в «Красной звезде» в марте сорок первого года…

Далее Калерия Карловна рассказала следующее.

На маленьком полустанке под Боготолом при посадке в поезд, следовавший в Красноярск из Лесосибирска, бригадой рабочих-путейцев был задержан некто по фамилии Харахордин, оказавшийся крупным шпионом, выполнявшим задание иностранной фашистской разведки. После того как шпиона доставили под охраной в Краевое Управление НКВД, на теле у него под обильным слоем растительности были обнаружены секретные записи, носящие оборонный характер. Шпион сознался, что в поезд садился для того, чтобы встретиться с резидентом, который должен был его в вагоне побрить и скопировать оборонные сведения с целью передачи их заграничным хозяевам. Таково было официальное газетное сообщение, поступившее из Западно-Сибирского военного округа за подписью корреспондента «Красной звезды» старшего лейтенанта Сапего.

– На самом деле, – уверенно заявила старушка, – никаким шпионом пойманный Харахордин не был. И в поезд он садился не для встречи с высосанным из пальца, мифическим резидентом. Это мне известно доподлинно из источника, которому можно верить. И обильный слой растительности на теле задержанного не имел ничего общего с обычным волосяным покровом. Это была самая настоящая паутина, выделяемая специальными железами. В поезде же его действительно ждали. И ждал Харахордина не кто иной как Лапшицкий. Ждал, да не дождался. Вставила Шамбордаю палку в колеса развернувшаяся тогда по стране кампания по повышению среди населения бдительности. Откуда взялся этот Харахордин, неясно. Что с ним стало потом, неведомо. Были на нем письмена или это лишь плод фантазии красноярских энкэвэдэшных следователей, выполнявших спущенный сверху план по поимке шпионов и диверсантов, тоже остается загадкой. Но очень уж тот довоенный случай напоминает нынешний. Я про Вепсаревича с его паутиной. И опять же – там и здесь Шамбордай.

Калерия Карловна перевернула вверх дном графин, но оттуда не вытекло ни полграмма. Оказывается, пока она говорила, рука ее то и дело тянулась к рюмке, которую перед тем сама же своевременно наполняла. Она поставила опустевший графин на стол, встала и подошла к буфету. Когда она вернулась к столу, в руке у нее было розовощекое яблоко. Калерия поднесла яблоко почти вплотную к паучьей морде.

– Кто первый прочитает скрытые под паутиной слова, тот и станет управлять миром. – В глазах ее заиграл огонь. – Надеюсь, ты понимаешь, что это значит? Это значит – людишкам скоро придет конец. – Закатив глаза от восторга, она тыкала в арахнида яблоком. – Мы покроем мир паутиной, и он вновь будет принадлежать паукам. И я… то есть мы с тобой в этом новом паучьем мире станем главными… станем единственными… станем теми, кто… В общем, сам понимаешь, кем мы с тобой тогда станем. – Калерия вдруг сделалась строгой. Эйфория ее ушла, сменившись будничным, деловым настроем. – Завтра мать Вепсаревича пойдет в больницу навещать сына. Я с ней передам это яблоко, ну, вроде бы как гостинец. Здесь на черенке дырочка, внутри черенок пустой. Ты в него завтра спрячешься и в яблоке проникнешь в палату. А там уже сам прикидывай, судя по обстановке. Ты же у меня умница, Карлушоночек.

– Предлагаю назвать операцию «Троянский конь», – важно сказал представитель несгибаемого племени арахнидов, будущий его повелитель.

– Называй, как хочешь, для меня главное – результат. И нельзя, чтобы нас в этом деле опередили.