Книга Четыре года падал снег онлайн - страница 3

Глава третья: Общество у Чернышевых

Сергей Голодев долго прогуливался по заснеженным улицам, не обращая внимания на замерзшие ноги. Над головою то и дело проносились сферолеты, в эту пору редко кто ходил пешком, кому захочется бродить по колено в снегу? Как ни старалась армия машин разгребать и увозить снежные заносы и сугробы, все равно он успевал нападать быстрее.

Сергей остановился на пустой площади рядом с императорским дворцом и запрокинул голову, глядя на небо. Сквозь серую пелену облаков проплывали рваные голубоватые лучи Полуденного Солнца, рядом висел золотистый бок Ненужной Луны, она убывала… Над шпилями императорского дворца то и дело мелькали зеленоватые всполохи – это означало, что совсем рядом чинно проплывают спутники планеты и если б небо очистилось, их можно было бы увидать.

Голодев закрыл глаза, тряхнул головой, смахивая со шляпы и лица крупные хлопья снега, он уже не помнил, когда в последний раз видел чистое небо, без этих низких бесцветных туч. Снег умудрился все же попасть за воротник. Кругом снег… сколько можно… Голодев медленно побрел через площадь. «Я неудачник, – думал он, – как позорно быть неудачником…»

– Сергей! – вдруг окликнул кто-то. Рядом повис двенадцатиместный сферолет, из приоткрытого окна высовывался князь Михаил. – Сергей, куда вы идете?

– Просто гуляю, – пожал он плечами.

– Так давайте к нам!

– Ну-у-у… – замялся Голодев.

Все места в сферолете были заняты, а за спиной Михаила маячил его верный друг Самородов и все еще плачущий Леопольд.

– Давайте с нами! У нас напитки, закуски и мы едем к девочкам!

– Ладно, – махнул рукой Сергей.

Сферолет опустился на землю, двери поднялись с тихим гудением и Голодев забрался в салон. Народа оказалось больше чем посадочных мест, а на полу валялось множество растоптанных окурков, бутылок и селедочных голов.

– Потеснитесь, господа, потеснитесь! – крикнул Михаил. – Найдите место моему другу!

Господа потеснились, как могли и Сергей примостился на край сиденья рядом с Белоголовцевым. Сферолет, резко дернувшись, как-то криво взлетел и Сергей с ужасом заметил, что пилот тоже пьян. «А, ну и ладно! – зло подумал он. – Расшибемся, может оно и к лучшему!»

– Поехали за Милетовым, – крикнул Михаил, и остальные согласились.

Голодев промолчал, ему было все равно. Из коробки, болтавшейся на заднем сидении, кто-то из господ извлек бутылку пива, сушеную рыбку неопределенной породы и сунул в руки Голодеву. Виляя из стороны в сторону, сферолет с незажженными бортовыми огнями, несся как угорелый в непроглядной снежной мгле, но Голодеву и это было безразлично. Он открыл бутылку пива и выпил половину в пару глотков. Лицо Ольги Васильевны сразу же померкло, расползаясь чернильным пятном…

Чудом не разбившись по дороге, они все же добрались до нужного места и сферолет криво плюхнулся на посадочную площадку рядом с домом Милетова.

– Пойду, осведомлюсь. – Михаил полез наружу.

Сергей оторвал рыбе голову и бросил ее в окно, а, немного подумав, выбросил туда и саму рыбу. Пилот затянул песню.

– Милетов изволит отсутствовать, – сообщил вернувшийся Михаил. – Ну что ж, обойдемся и без него. Трогай, голубчик!

Дребезжа козлиным тенорком, пилот рывком поднял машину в воздух и, давая легкий крен на правый борт, помчался в неизвестном направлении.

* * *

Тем временем барон фон Штофф окончательно пришел в чувства и решил набрать маркиза де Ариньяка. Все-таки Голодев был его лучшим другом…

– Я слушаю, – де Ариньяк изволил обедать. В отличие от остального общества, выглядел он прекрасно, должно быть опять провел время не в ресторации, а в кругу семейства.

– День добрый, – откашлялся фон Штофф, по возможности доброжелательно глядя на блестящие, гладко зачесанные волосы и тонкие усики маркиза. Дернула же нечистая Голодева связаться с этим проходимцем. – Я к вам вот по какому делу…

– Корабль все равно заберу, – мерзко усмехнулся маркиз, сразу же уразумев, зачем звонит фон Штофф, – либо пусть сумму выплачивает.

– Может, отсрочку дадите? – без особой надежды спросил он. – Или возможность отыграться?

– Кому? Голодеву? – расхохотался маркиз. – Я ж всегда говаривал – играть не умеешь, садиться за стол не надобно. Вот только его сиятельству об этом отчего-то не известно.

– А кому-нибудь другому вместо него можно?

Де Ариньяк задумался, мысленно перебирая возможных соперников.

– Ну что ж, – наконец ответил он, видимо не вспомнив никого достойного, – пожалуй, можно, да, я согласен. Дату назову сам, ищите соперника.

Продолжая ухмыляться препротивнейшим образом, маркиз отключился со связи, а фон Штофф задумался – правильно ли поступил, что поговорил с маркизом, не посоветовавшись с Сергеем? «В конце концов, выхода у него нет никакого, а с соперником что-нибудь придумаем», – успокоил сам себя Карл.

Придя в относительно благоприятное расположение духа, Карл принялся потихоньку собираться, он не любил опаздывать в общества, тем более к Чернышевым. Пока лакей помогал облачаться, фон Штофф подумал: как же хорошо, что он вдовец… от этой мысли на душе у него сделалось и вовсе распрекрасно.

* * *

К Чернышевым народ стал подтягиваться ближе к шести. Ольга Васильевна с дочерью Анной, не дождавшись главы семейства, направилась в общество самостоятельно. Ольга Васильевна продолжала пребывать в очень дурном расположении духа, посему сферолет Голодевых шофер вел с максимальными предосторожностями, чтобы суровую хозяйку не дай бог не растрясло на воздушных ямах.

Припарковав машину на свободной посадочной площадке, пилот выскочил, распахнул двери, помогая спуститься графине Голодевой и дочери ее Анне.

– Пшел прочь! – процедила Ольга Васильевна и, приподняв полы меховой накидки, устремилась к парадному входу в особняк.

Салон Чернышевы имели великолепный. «Я б каждый день приемы давала, будь у нас такой салон!» – с раздражением подумала Ольга Васильевна, мило улыбаясь господам и присутствующим дамам. Пока собралось лишь человек пятнадцать, все гадали, прибудет ли Хрустальницкий. Ольга Васильевна расположилась в кресле рядом с хозяйкой дома и тремя достойными дамами, и занялась всегдашним обсуждением последних сплетен.

– Вы слышали, – произнесла с придыханием волоокая графиня Чернышева, дама весьма приятная, но не блещущая умом, – говорят, на приеме у Его Величества Хрустальницкий имел головокружительный успех! Будто он написал Государю оду и она так пришлась ему по душе, что он велел вышить строки золотом на гобелене!

– А я слышала, будто с какой-то планеты он привез с собою женщину красоты невиданной, – подхватила княгиня Устоева, – вроде как невесту…

– О, у этих знаменитостей все они «вроде как невесты»! – фыркнула графиня Голодева.

Обмахиваясь веером, она обвела цепким взглядом залу и вдруг ее лицо застыло, а глаза зажглись опасным огнем. В салон входила компания пьяных господ, и среди них виднелся светлый образ дражайшего супруга. Образ был веселым и в руках держал тарань. Стоявший около окна барон фон Штофф закрыл глаза и мысленно пожелал Сергею долгих лет жизни… Однако ничего непоправимого не произошло, графиня Голодева в обществе была неизменно светской дамой, ярость свою сдерживать умела, правда до той поры, когда можно будет выплеснуть ее во всей полноте. Посему Ольга Васильевна ограничилась лишь тем, что слегка раздула ноздри и с тихим шипением выпустила воздух, глядя на шумную компанию жизнерадостных господ. Они, тем временем, рассаживались и включались во всеобщее обсуждение вопроса: прибудет ли Хрустальницкий?

Весьма сильно пошатываясь, Сергей подошел к дрожащей супруге, поцеловал ей руку, хотел что-то сказать, но, натолкнувшись на взгляд недобро горящих глаз, отшатнулся, что-то неразборчиво пробормотал и поспешил вернулся к остальным.

– Ах, господа, господа, – князь Михаил развалился в кресле, вытягивая ноги, – погода нынче сущая дрянь!

– А я слыхал, будто юный цесаревич давеча уши себе отморозил, и император решил кораблями да взрывами тучи разогнать, – сказал Самородов. – Может, и весна начнется.

– От взрывов весны не будет, – возразил Белоголовцев, – она начнется, когда ей время придет.

– Так может этого еще лет десять не случится, – вмешался Голодев, – сил уж нет никаких.

– Сергей, идите сюда! – махнул рукой фон Штофф.

Голодев приблизился к окну, где на мраморном подоконнике в резных горшках цвели растения розовыми цветами.

– Друг мой, – Карл поправил воротник рубашки Голодева, – я разговаривал с де Ариньяком, упросил его дать вам отыграться.

– Что? – вытянулось лицо Сергея. – Отыграться? Да я же…

– Нет, нет, – поспешно прервал его Карл, – вы не сами будете, за вас может кто-то играть, надо просто найти достойного де Ариньяку соперника.

– Где же я найду такого? Маркиз прекрасный игрок…

– Если мы сможем доказать, что он жульничает, ему конец, – тихо произнес фон Штофф. – Очень многие будут счастливы съесть его живьем, маркизу столькие должны.

– А если не жульничает? – Сергей смотрел в окна, где средь бесконечно летящего снега зажигались тусклые пятна фонарей. – Если играет честно?

– Тогда мы найдем того, кто умеет жульничать! – в сердцах отрезал Карл. – Милейший друг, ваше равнодушие и опущенные руки не делают вам чести! Я за вас хлопочу но, в конце концов, это ж не я проиграл корабль! О чем вы вообще думали, когда садились с ним за стол?

– Я был в дурном расположении духа, – мрачно ответил Сергей, – а кроме карт не было более никаких развлечений.

– Прекрасно развлеклись, не спорю! Странно, что ограничились кораблем, а не спустили все имение!

Карл пригладил жесткие рыжеватые волосы, этот жест всегда означал досаду, и посмотрел на Сергея. Высокий, стройный Голодев всегда был натурой излишне романтичной и чувствительной. Волей-неволей, Карл вспомнил юного Сергея, каким он был безрассудным и горячим. Потомок одного из старейших родов, среди девиц он неизменно имел большой успех. Карл же никогда не мог похвастаться выдающейся внешностью, но одиночеством не страдал благодаря веселому характеру и доброму нраву.

Друзьями они были неразлучными, женились почти одновременно и планы на будущее имели приогромнейшие. Через год супруга Карла скончалась от болезни, завезенной на Инфанту с какой-то провинциальной планеты. Карл так больше и не женился, тем более, перед глазами постоянно маячил образец семейства Голодевых. Красивые серые глаза Сергея, некогда горевшие веселым огнем, давно погасли, в каштановых кудрях засеребрилась седина, а великолепную стать портили ссутулившиеся плечи…

Карл вздохнул, подозвал официанта и взял с подноса два бокала шампанского.

– За вас, мой друг, – сказал он, протягивая Сергею один.

– Благодарю.

В салоне произошло какое-то оживление. Сергей, оторвался от созерцания снега и посмотрел в зал. В салон входил Хрустальницкий под руку с невероятной особой. Высокая, стройная, она была затянута в облегающее платье из золотой чешуи, а ее пепельные волосы, в отличие от пышных причесок дам, свободно сыпались по плечам и спине. Тонкие смуглые черты лица красавицы были довольно надменны, а черные глаза смотрели холодно и равнодушно.

– Вот так да! – прошептал фон Штофф. – В жизни не видел, чтобы женщина так одевалась!

– Да уж…

Вокруг Хрустальницкого и его спутницы мигом собралась толпа. Виолант Хрустальницкий всегда был отвратителен Голодеву, да и фон Штофф не питал к нему особой симпатии, считая его выскочкой и графоманом. Соломенные кудри Виоланта, в «творческом беспорядке» разбросанные по плечам, создавали впечатление общей неряшливости, да и характер поэт имел гадкий, каких поискать.

– Стихи, ждем стихов! – воскликнула графиня Чернышева, и все принялись рассаживаться в кресла, образовывая круг.

Подчеркнуто заботливо Виолант усадил свою даму, вернулся в центр и встал в свою излюбленную позу. Фон Штофф с Голодевым остались у окна, не имея особого желания слушать произведения Хрустальницкого. Сергей вообще не имел желания находиться здесь, ему почему-то хотелось выйти под ночной снегопад, одному ходить по саду среди крепко спящих деревьев и смотреть, как слетаются на тусклый свет фонарей белые снежные мотыльки…

 
– … моя душа разбита беспощадно,
О, право, ладно, мне – прощай, не говорите!
Останьтесь здесь, иль прочь идите,
Но только не молчите, не молчите…
 

Доносился до Сергея высокий резкий голос Хрустальницкого. Голодев пытался вслушаться в строфы, но мысли упорно разбегались в разные стороны. В ярком свете ламп Хрустальницкий казался почти прозрачным, голубые водянистые навыкате глаза хищно глядели на затаившее дыхание общество, и Голодеву вдруг сделалось неимоверно душно. Салон расплывался, Сергей пошатнулся, хватаясь за подоконник, едва не задев цветы.

– Что с вами? – всполошился фон Штофф. – Никак дурно?

– Да, что-то плоховато…

Карл пододвинул Сергею кресло.

– Что-то вы побледнели, милейший друг, – разволновался Карл, – может, подать вам чего-нибудь?

– Нет, не надо.

Сергей потер пальцами виски. Общество аплодировало Хрустальницкому, он кланялся.

– Как прекрасно, как нежно и романтично! – звучали возгласы дам.

– Хорошо, что нет Милетова, – усмехнулся фон Штофф, – иначе еще та романтика начнется! Друг мой, вам получше?

Через полчаса Милетов подоспел. На этот раз он пожаловал без девицы, но всё с тем же другом. На этот раз друг был трезв и хмур, а Милетов пьян и зол, явно пребывая не в духе, а это означало, что неприятности будут у всех.

– Вечер добрый, господа! – выкрикнул Милетов, и Хрустальницкого всего передернуло от звука его голоса. Не оборачиваясь, поэт прошествовал к своей даме и присел рядом. Воцарилась тишина.

– Анастасия Николаевна, а не сыграете ли вы нам? – поспешно сказала графина Чернышева, почувствовав грядущую грозу. – Алексей, присаживайтесь с другом, что же вы стоите?

Милетов слегка склонил голову и уселся неподалеку от Хрустальницкого, не отводя взгляда от его дамы. В красивых, ярких карих глазах Алексея полыхал многозначительный огонь. Анастасия Николаевна принялась музицировать.

– Мне очень хочется на воздух… – произнес Сергей, ни к кому не обращаясь.

Милетов продержался молча пару музыкальных пьес, а потом все-таки полез к Хрустальницкому, он никогда не упускал удобного случая вывести из себя придворного поэта.

– Что, дружок, стишки-то вы уже почитывали? – спросил он, разглядывая свои сверкающие сапоги.

– Попросил бы к моим стихотворениям слово «стишки» не применять! – среди множества недостатков Виоланта был еще и тот, что вскипал он моментально.

– Отчего ж не применять? – притворно удивился Алексей. – Стишки они и есть стишки. Может, еще чего-нибудь зачтете? Что-нибудь эдакое, а? – Он обольстительно улыбнулся и, приподняв одну бровь, подмигнул даме поэта, а ледяная красавица вдруг растаяла и улыбнулась в ответ.

– Мерзавец! – взвизгнул Виолант. На его бледных впалых щеках вспыхнули красные пятна. – Как ты смеешь?!

– У, драгоценнейший мой, вам с такими нервами на курортах в грязях плавать надо! – рассмеялся Милетов.

– Это вы всю жизнь в грязях плаваете, а мне это не грозит! Хам! Босяк! Где мундирчик-то покупал? На базаре-с?

– А вот это он зря сказал, ох и зря… – вздохнул фон Штофф.

Насчет мундира и офицерского чина, у Милетова был особый пункт – это было свято, как царская корона.

– Пис-с-сака! – процедил Алексей. Стащив с руки белую перчатку, он швырнул ее в лицо Виоланту. Сергей Голодев вскочил с кресла и бросился к выходу.