Книга Важный вопрос онлайн

* * *

– Спасибо, доктор, – в который уже раз пробубнил мужчина, крепко сжав своей пятерней руку Дейнина. – Вы даже не представляете, как мы вам благодарны!.. Правда, Маша?

Женщина, уделявшая все внимание своей ноше в виде продолговатого свертка из одеяльца, перехваченного синей лентой, обратила к мужчинам залитое слезами лицо и с энтузиазмом закивала. Ей явно не хватало слов, чтобы выразить обуревавшие ее эмоции.

Дейнин осторожно высвободил затекшую кисть из стальной хватки собеседника и, опустив руку в карман халата, где у него всегда лежал пропитанный дезинфекционной жидкостью тампон, сказал:

– Ну что ж, граждане, не смею вас больше задерживать. Я не прощаюсь с вами, поскольку в ближайшее время мы будем видеться раз в неделю… как договаривались…

– Коля! – с упреком сказала вдруг женщина и впилась в мужа взглядом гипнотизера. – Ну ты что, забыл?..

Муж смутился.

– Да-да, – пробормотал он, возясь с замками своего объемистого «дипломата». – Секундочку…

– Нет-нет, ничего не надо, – запротестовал Дейнин, догадавшись, какое ритуальное действо затеял клиент. – Уберите, я сказал!..

Но из «дипломата» уже появилась на свет пузатая бутыль дымчатого стекла, которую мужчина бережно, словно боясь разбить или раздавить своими лапищами, водрузил на стол Дейнина, придавив разбросанные листы с формулами.

– Это вам от нас… – выдавил Николай. – Скромный презент, стало быть… Конечно, это вовсе не то, чем вас следовало бы отблагодарить по-настоящему… Но, как говорится, за неимением лучшего…

Дейнин развел руками:

– Спасибо, конечно, но вообще-то я не пью. Поэтому лучше заберите… Вам это больше пригодится.

Мужчина растерянно оглянулся на жену, но та, бережно обхватив сверток обеими руками, уже спешила к выходу.

– В знак благодарности… от всего сердца… вы же просто спасли нас, – бормотал вконец растерявшийся мужчина, искательно заглядывая Дейнину в глаза. – Понимаете?

Дейнин вздохнул. Задумчиво покивал.

В конце концов, могло быть и хуже. Например, коробка конфет. Или дезодорант. Или букет сногсшибательных, бесполезных роз…

Но не будешь же говорить этому охламону, что вместо того, чтобы тратить бешеные деньги на литр коньяка, хоть этот коньяк и ценится в мире на вес золота, лучше было бы выразить свою благодарность в денежной форме!.. И почему, интересно, люди относятся к благодарности за услуги с лицемерной стыдливостью? Да ведь самый лучший подарок – это деньги.

Особенно если скромный бюджет Центра трещит по швам…

В то же время напрямую требовать деньги с клиентов совесть не позволяет. А точнее – разумная осторожность. Не хватало еще угодить за решетку за тривиальные взятки и вымогательство, как какой-нибудь чиновник или начальник таможни.

А у самих клиентов почему-то ума не хватает допетрить, чем лучше всего благодарить. Тем более – за то, что они обрели с его помощью. Не просто спасение их семейного благополучия.

Сына.

Маленького человека.

Того, которого они потеряли год назад…

Когда счастливые посетители наконец покинули кабинет, Дейнин убрал коньяк в нижнюю секцию огромного сейфа, где у него уже скопилась целая коллекция разнокалиберных сосудов с наклейками, и подошел к окну.

Окно выходило на парадный подъезд Центра, и он видел, как мужчина и женщина со свертком спустились по ступеням, как шли они по аллее парка до самых ворот (женщина то и дело останавливалась и откидывала край одеяльца, чтобы посмотреть на личико младенца), как останавливали такси (женщина со свертком опустилась на заднее сиденье, а мужчина – рядом с водителем), как машина скрылась за углом…

Как ни странно, сейчас Дейнин почему-то не испытывал того удовлетворения, которое охватывало его в первые годы.

Все правильно. Ведь теперь дарить людям детей стало его постоянной работой.

Кто-то печет хлеб, кто-то плавит сталь, а он, главный специалист Центра репродукции жизненно важных органов, делает людей. И нечего хлопать в ладоши, дарить цветы и быть на седьмом небе от счастья, потому как это довольно скучный и рутинный процесс. И, кстати, опасный, потому что делает он это тайно.

Если вдуматься, он осмелился заменить бога, который почему-то много тысячелетий смотрел сквозь пальцы на горе людей. Просто ему, рядовому медику, удалось решить одну теоретическую задачку и воплотить это решение на практике.

М-да. Так стоит ли сетовать, что тебе не аплодируют и не забрасывают цветами?

Бог не нуждается в благодарности, дружище.

Ему достаточно сознавать, что он исполнил то, чего от него ждали смертные.

Это им, новоиспеченным родителям, более соответствовала бы праздничная атмосфера, поскольку в их жизни свершилось великое событие.

И если бы то, чем ты занимаешься, было официально разрешено законом, акт вручения ребенка в руки матери происходил бы совсем по-другому. Тогда ты надел бы не этот заношенный и заляпанный пятнами физраствора халат, а безупречный черный костюм с белоснежной сорочкой и ярким галстуком, и в момент, когда ребенка внесли бы в твой кабинет, специально приглашенный оркестр грянул бы туш, и весь персонал Центра выстроился бы шеренгой в коридоре, чтобы поздравить счастливых супругов с пополнением семейства, а внизу, перед парадным подъездом, толпилась бы свора родственников и знакомых, и когда эти Коля и Маша вышли бы с ребенком на ступеньки, вся эта толпа заорала бы, кинулась им навстречу, захлопала пробками шампанского, а кто-то обязательно суетился бы вокруг, снимая смеющиеся, очумелые от счастья лица крупным планом на видеокамеру…

Такое зрелище ежедневно можно наблюдать у каждого роддома, а мы чем хуже? Да, этого ребенка мы сделали. Но разве из-за этого его появление на свет не может считаться великим событием?!. – Не сдержавшись, Дейнин скрипнул зубами.

Ладно, сказал он себе. Главное – чтобы все было хорошо и на этот раз. Пусть эта семья живет счастливо и долго-долго…

* * *

В дверь кокетливо стукнули рассыпчатой дробью.

– Да-да, – громко отозвался Дейнин, запирая свой винный склад. Он уже знал, кто к нему пожаловал. – Входите, Белла Аркадьевна…

Это действительно была Белла, Белка, как ее звали за глаза. В руке у нее был рулон свежей компьютерной распечатки, так называемая простыня.

– Ну как прошла церемония вручения, Ярослав Владимирович? – осведомилась она, подходя к столу и грациозно опираясь на его край холеной рукой.

Дейнин пожал плечами.

– Да нормально, – ответил он, стараясь придать своему голосу будничность. – Как всегда.

– Все довольны, все смеются? – уточнила Белка, пытливо всматриваясь в лицо Дейнина.

– Еще бы, – устало откликнулся Дейнин. – И не только смеются… Мамаша даже прослезилась – от счастья, разумеется…

– Что ж, – задумчиво проронила Белла Аркадьевна. – Антре ну суа ди^[1], на ее месте я бы тоже плакала…

– В каком смысле?! – резко повернулся к своей собеседнице Дейнин.

– От радости, от радости, – замахала на него на-маникюренными коготками Белка. – А вы что подумали, Ярослав Владимирович?

– Ничего. Ладно, что это вы мне принесли? – спросил Дейнин, чтобы избежать психологических разборок в типично бабьем стиле. Хотя и сам знал, о чем идет речь в распечатке.

– Это данные по побочникам, Ярослав Владимирович.

Белла Аркадьевна положила на стол рулон и судорожно извлекла из кармана халата пачку «Винстона», пробормотав: «Если вы не возражаете, Ярослав Владимирович, я вас немного отравлю».

Дейнин услужливо щелкнул зажигалкой, давая ей прикурить, и приглашающим жестом указал Белле Аркадьевне на кресло.

Потом уселся сам и пробежал глазами по длинной таблице, занимавшей всю ширь простыни.

Не просмотрев и трети списка, он не удержался и заглянул сразу в конец.

Всего в списке было сто восемьдесят пять позиций.

Дейнин покачал головой:

– Да-а-а… многовато что-то на этот раз у нас с вами побочников, Белла Аркадьевна.

Вскинув точеную голову, Белка пустила струю дыма в потолок.

– Не то слово, Ярослав Владимирович, – согласилась она. – Ужасно много, ужасно!.. А что сделаешь? Вы же знаете, этот случай был… ну, просто экстраординэр… Пришлось повозиться с ДНК, чтобы хоть как-то нейтрализовать носители патологии на генном уровне. С наследственными болезнями возни всегда больше, вы же знаете…

– Знаю, – покорно согласился Дейнин. – Но, по-моему, у нас еще такого количества побочников не было. Ну пятьдесят, ну восемьдесят, ну сто, в конце концов, но чтобы сто восемьдесят пять – такого я не припоминаю…

– Да-да, – грустно кивнула Белла Аркадьевна своей аккуратно уложенной гривой. – Своеобразный рекорд, Ярослав Владимирович. Только вот в Книгу Гиннесса его никогда и никто не занесет.

– И не надо, – быстро сказал Дейнин, возвращаясь к тому месту в списке, где он остановился. – Дурной славы нам только не хватало!.. Знаете, Белла Аркадьевна, иногда я просыпаюсь ночью в холодном поту от того, что мне приснилось, будто о подробностях нашей с вами работы пронюхал какой-то шустрый писака и накатал статью в своей газетенке…

– А пропо, Ярослав Владимирович, – усмехнулась Белка, осторожно стряхивая пепел в хрустальную пепельницу, – вы не боитесь, что рано или поздно ваш сон может стать явью? Все-таки среди наших клиентов всякие люди попадаются, несмотря на жесткий предварительный отбор. И хотя не в их интересах трубить на каждом углу об истинном происхождении ребенка, но вдруг на радостях когда-нибудь кто-то из них все-таки проговорится… пусть неофициально, соседям или своим же родственникам, а те передадут все это по цепочке… И что мы с вами тогда будем делать?

– А ничего, – спокойно ответил Дейнин. – Будем делать каменное лицо и на все вопросы любопытных варвар ответствовать: «Комментариев не имеем!»… Ревизоров из министерства споим до потери пульса и навешаем им лапшу на уши, тем более что опыт по этой части у нас имеется, правда?.. Ну а уж если нас припрут к стенке серьезные дяди, которые бдят за соблюдением законности, тогда… тогда будем сушить сухари…

– Сухари? – Белла Аркадьевна высоко подняла подведенные тушью брови. – Это еще зачем?

– Это я так, – ухмыльнулся Дейнин. – Шучу, шучу…

Он потянулся и взял из мраморного письменного прибора, увенчанного фигуркой совы (тоже подарок одного из клиентов), остро отточенный карандаш.

– Значит, так, – переходя на деловой тон, проговорил он. – Отделим, как писано в Библии, зерна от плевел…

Он умолк и принялся ставить условные значки рядом с каждой позицией в списке.

Собственно, значков было всего два: двойная галочка, похожая на латинскую W, и крестик в виде X.

Белла Аркадьевна потушила окурок и подалась вперед, завороженно следя за острием карандаша. Она знала, что подразумевается под значками. Галочка означала – «пригоден в качестве донора ЖВО». Ну а крестик… Слишком недвусмысленным был этот символ, смахивающий на покосившийся могильный крест.

Как обычно, галочек против пунктов списка было гораздо больше, чем крестиков. Бракованный материал стремились использовать максимально. Ведь даже из самой жуткой мутации можно взять что-нибудь: почки, легкие, селезенку. В отходы шли только самые безнадежные случаи. Таких бывало мало – но все-таки бывало…

Чтобы добраться до конца списка, Дейнину хватило несколько минут. Но возле сто восемьдесят пятого номера его карандаш замер в воздухе, а потом изобразил размашистый вопросительный знак на полях. Дейнин исподлобья глянул на замершую в ожидании ординаторшу:

– И как вы это прокомментируете, Белла Аркадьевна?

– «Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам», – чеканно процитировала Белла.

Дейнин поморщился:

– Оставьте классиков в покое… Вы-то сами по этому поводу что думаете? По-вашему, это возможно? Сколько часов он уже живет?

– Почти восемь, – ровным голосом сообщила Белла Аркадьевна.

– Без головного мозга?!.

– А что тут такого? – пожала худощавыми плечиками ординаторша. – Мозг, дорогой Ярослав Владимирович, не такой уж жизненно важный орган, если вдуматься… Многие люди вокруг нас прекрасно обходятся и без него. По крайней мере, если судить по их поступкам…

Дейнин швырнул карандаш и бумажный рулон на стол и с нарочито выраженным бессилием откинулся на спинку кресла.

– Нет, ну я все понимаю, – сказал он немного погодя. – Кого мы только с вами не повидали, Белла Аркадьевна: и олигофренов, и всяких там буцефалов. То есть детей с врожденными уродствами по части головного мозга. Но здесь-то – мозга вообще нет! – Он снова схватил «простыню» и поднес ее к глазам. – Кстати, рта тоже нет, и глаз… Один только нос на лице!.. Да по идее, этот монстр должен был давно скончаться в страшных судорогах!

Белла Аркадьевна вздохнула.

– Это беспредметный разговор, Ярослав Владимирович, – строго заметила она. – Мне понятно ваше удивление, но тем не менее ребенок до сих пор жив. Он дышит, питается…

– Питается? – воззрился на нее Дейнин. – Интересно, каким это образом?

– Физраствор в вену, – бесстрастно пояснила Белла Аркадьевна. – Вы же медик, Ярослав Владимирович, что ж вы так удивляетесь?

Дейнин взял карандаш и повертел его в пальцах.

– Да, – проронил он после паузы. – Действительно: и чему я удивляюсь?

Он решительно зачеркнул знак вопроса и изобразил рядом со сто восемьдесят пятым номером жирный крест.

– Вы так полагаете? – осведомилась Белла Аркадьевна.

Дейнин покосился на нее, словно заново изучая нос с горбинкой, красивые карие глаза и стройный профиль грузинской княжны.

– Другого выхода нет, – утвердительно кивнул он. – Это создание – не человек, вы же не будете отрицать очевидное? Растение, только из человеческой плоти, – вот что это такое…

Белла Аркадьевна хотела что-то сказать, но потом передумала и молча встала.

– Нет, – сказала она. – Отрицать я не буду… Вы – главный, Ярослав Владимирович. А значит, умнее всех нас. И самый дальновидный…

Она взяла рулон с пометками Дейнина, аккуратно скатала его трубочкой и, не оглядываясь, с прямой спиной направилась к выходу.

– И вот что, Белла Аркадьевна, – сказал вслед ор-динаторше Дейнин, – пригласите ко мне Шуру…

Белла Аркадьевна лишь на долю секунды замедлила свою чеканную поступь, но, по-прежнему не проронив ни звука, вышла из кабинета.

А Дейнин подумал почему-то: «Интересно, как бы Белка отреагировала, если бы я поручил ей сделать то, что обычно поручаю Шуре?»

Усмехнулся, увидев мысленно, как с Беллы Аркадьевны вмиг слетает вся ее напускная вальяжность, заставляя округлиться рот и выпучить глаза: «Я?! Да вы что, Ярослав Владимирович, с ума сошли?»…

* * *

Александра Зарубина, которую в Центре все звали не иначе как Шура, относилась к той категории женщин, чьи фотографии обычно помещают в рекламах средств для сбрасывания лишнего веса, чтобы показать, каким чудовищем была стройная красавица до применения чудо-препарата. Сказать, что она толстая или слишком полная, все равно что назвать горб верблюда шишкой. Применительно к Шуре выражение «в дверь не пройдет» не было гиперболой. В одностворчатые двери Шура действительно старалась проходить боком – на всякий случай. А турникеты метро были для нее и вовсе непреодолимой преградой, и от греха подальше, дабы не застрять в них и тем самым не вывести их из строя (прецеденты уже были), она предпочитала добираться до работы пешком. Тем более что жила она от Центра в двадцати минутах ходьбы, правда, для Шурочки, с ее утиной походкой вперевалочку, это время следовало умножить раза в три.