Книга Тайный орден онлайн

Праведен Господь во всех путях Своих и благ во всех делах Своих^[1].

Пролог

Во второй половине одиннадцатого века в Европе заканчивалось время «темных веков», время невежества и безвластия, порожденное гибелью старого имперского Рима и продлившееся столетия. Предпринятая в начале девятого века, попытка Карла Великого возродить былое величие Европы завязла в распрях потомков императора. Потому к одиннадцатому столетию от былого величия династии Каролингов мало что осталось, кроме живущих в народе воспоминаний, обращенных в легенды, да развалин старых дворцов. Королевская Франция того времени представляла собой страну, находящуюся в состоянии феодальной раздробленности и экономической разрухи. А с тех пор, когда в 1058 году король Генрих-первый Капет потерпел сокрушительное поражение при Варавилле от герцога Нормандии Вильгельма Незаконнорожденного, более известного впоследствии как Вильгельм Завоеватель, королевская власть ослабла чрезвычайно. Следующий французский король Филлипп I (1053–1108) был отлучен от церкви за его распутный образ жизни и скандальное поведение. В 1092 году он, вопреки всем церковным и мирским законам, расторг свой брак с Бертой Голландской и похитил Бертрану де Монфор, жену герцога Анжуйского. Погрязщий в своих личных проблемах, король Филлипп I в политике действовал вяло и потому, в сущности, непосредственное влияние французского короля ограничивалось только Парижской и Орлеанской областями, в то время, как со всех сторон королевский домен^[2] окружали земли влиятельных и опасных вассалов французской короны.

Сын Генриха-первого Капета и Анны Ярославны Киевской, французский король Филипп-первый не отличался ни сильной волей, ни храбростью и правил страной нерешительно, не рискуя прогневать своих сильнейших вассалов. Лишь изредка король пытался производить какие-то активные действия в своем королевстве, наиболее заметными из которых были распря с Вильгельмом Завоевателем из-за сюзеренитета^[3] над Бретанью и конфликт с графом Анжуйским из-за Бертраны де Монфор. Долгие сорок восемь лет правления Филиппа-первого не принесли почти никакой пользы Франции, если не считать земельных прибавлений к собственным владениям короля (графства Вермандуа и Гатинэ). Но именно такая политика вполне устраивала наиболее могущественных королевских подданных, ставящих свои личные интересы гораздо выше интересов короны.

Король не обладал большой армией и администрацией, и могущественные вассалы французской короны, герцоги Нормандский, Бургундский и Аквитанский, графы Фландрский и Анжуйский во многих случаях проводили полностью независимую от короля политику. Тулузский граф подчинил себе почти всех соседей на юге, сделавшись чуть ли не единовластным правителем Лангедока и большей части Прованса, а Блуаский графский дом, владевший огромными территориями, был в то время настолько богат и силен, что могуществом и великолепием своим превосходил королевскую власть. Все эти и другие, подобные им, властители французских земель, оставаясь формально вассалами короля Франции, на деле часто игнорировали свои обязанности «людей короля» и под малейшим предлогом были готовы восстать против своего государя, о чем король хорошо знал и чего опасался, боясь прогневать своих грозных поданных.

Следуя примеру графов и герцогов, малые вассалы, которых насчитывалась не одна сотня, тоже старались отстаивать свою независимость, насколько это позволялось расстоянием от крепостей крупнейших сеньоров и короля, прочностью собственных укреплений и количеством подчиненных рыцарей. Причем, два последних фактора напрямую зависели от количества золота в казне феодала. Именно поэтому все эти мелкие князьки, пользуясь своей безнаказанностью и не считаясь с законами, отбирали у своих подданных почти все, что могли и зверски расправлялись с недовольными. Те из притесняемых, кто не считал возможным далее терпеть произвол, в свою очередь, собирались в банды и выходили на большие дороги, где грабили и убивали тех, кто был слабее их. Беззаконие, грабеж и насилие сделались самым обычным жизненным условием того времени. Безвластие и произвол царили на землях Франции почти повсеместно. Старые кое-как укрепленные дома феодалов, обнесенные частоколом, и с деревянной башней посередине, уже не спасали своих хозяев от разгула преступности и повсеместно сменялись мощными каменными замками, прячась за высокими стенами которых, местечковые властители могли держать себя вызывающе даже с королем.

Помимо остальных жизненных невзгод, в последние пятнадцать лет одиннадцатого столетия долгая череда эпидемий и неурожайных «тощих лет» постигла Запад Европы. Сотни тысяч крестьян умирали от голода и моровых болезней, и даже многие феодалы жили почти что впроголодь. Доведенные до отчаяния люди собирались в вооруженные шайки, убивая себе подобных уже даже не из жажды наживы, а из элементарного чувства голода. Некоторые, подобно шакалам, не гнушались раскапывать могилы своих ближних и съедать мертвецов. Дороги Франции в это время таили в себе смертельную опасность для любого путешественника, отважившегося отправиться в путь без многочисленной и хорошо вооруженной охраны, но и охрана спасала далеко не всегда. Такое положение сильно осложняло торговлю. Многие владельцы поместий, окончательно разорившись, но будучи искушенными в военном деле, предлагали свои услуги тем, кто в это тяжелое и голодное время еще был в состоянии за них заплатить. Но предложение сильно опережало спрос, и такие «странствующие рыцари», «солдаты удачи» по сути, часто воевали на собственный страх и риск, захватывая чужие земли, замки, людей и имущество. Королевская власть почти бездействовала, и только великие князья Франции оставались способными поддерживать в эти тяжелые годы на своих собственных территориях какую-то видимость порядка и законности.

Обнищавший, страдающий от напастей народ в поисках исцеления души и тела продолжал уповать на веру в Господа, и церковь пользовалась этими народными чаяниями для укрепления собственной власти. В то же время, католическая церковь не могла помочь слишком многим, и тысячи людей искали утешения в других религиозных течениях. Появилось немало странствующих монахов, проповедующих мистические учения, и, как говорили, сведущих не только в целительстве, но и в магии.

Зародившееся в глубине «темных веков» рыцарство входило в ту пору в период своего расцвета: внешняя символика и обряды посвящения постепенно приобретали все большую значимость. Но рыцарские турниры, пиры и празднества требовали огромных затрат, и лишь немногие феодалы в это скудное материальными благами время были в состоянии устраивать подобные развлечения. Да и нравы самих рыцарей еще отнюдь не отличались той изысканной утонченностью и куртуазностью, которая появилась только пару столетий позже.

Закон майората жестко устанавливал первенство старшего сына при получении наследства, и младшие мальчики в семье с малолетства готовились либо к жизни странствующего воина, либо к карьере священнослужителя. Многие младшие сыновья после смерти своих знатных отцов не получали ничего, кроме боевого коня, доспехов и оружия. Такие люди полностью зависели от воли и милости старших братьев и без их разрешения не имели права даже официально жениться. Именно в этой среде странствующих рыцарей, возмужавших младших отпрысков благородных семейств, и сложилось романтическое отношение к прекрасной даме, как постоянное стремление к идеалу возвышенному, но, увы, почти недостижимому в реальной жизни.

На деле же, среди подавляющего большинства этих воинственных, часто неграмотных и совершенно некультурных людей процветал дикий разгул. Захватывая селения они массовым образом насиловали беззащитных женщин, даже не снимая при этом доспехов, и пили спиртное до помутнения рассудка, а покоренные города и замки, согласно обычаю, отдавались победителям на трехдневное разграбление, что тоже считалось обыденным явлением той эпохи, и ни у кого, кроме самих потерпевших, не вызывало возмущения. Времена были суровыми, и право сильного господствовало безраздельно.