Книга Обратная сторона земли онлайн - страница 2

Глава 2. Реестр Д-2.

Он с трудом приходил в себя. Липкий туман забытья нехотя отступал, уступая место навалившейся со всех сторон боли. Спину нестерпимо жгло, в груди, справа, кололо с каждым вздохом, в голове сильно шумело, а живот ощущался так, будто в нем уже поковырялась целая группа студентов-медиков, уяснив при этом для себя, как там все устроено. Дэн открыл глаза, что при опухших веках сделать было непросто. Над ним была даже не покрашенная, серая, бетонная плита перекрытия, посреди которой сиял наглухо вмонтированный, зарешеченный светильник. Он попытался подняться, но избитое тело волной тошнотворной боли отреагировало на усилие, не позволив даже сесть. Перед глазами все поплыло. Смешанная с болью безнадежность, с солоноватым привкусом крови, безжалостно придавила его к отбрасывающему блики единственного светильника, пластиковому покрытию пола, холодному, как человеческое сострадание. Из закрывшихся век, двумя тоненькими струйками, направившимися к вискам, потекли слезы. Это была единственная реакция, на которую он был сейчас способен.

Лязгнул замок, скрипнула дверь и в крохотную камеру вошел здоровенный мордоворот, с лицом профессионального убийцы, одетый почему-то в серую униформу полицейского. Склонившись над лежащим на полу Дэном, он положил пальцы на сонную артерию.

– Ты смотри, – удивился он. – Еще живой! – крикнул кому-то в коридор.

– Если не придет доктор, то к утру сдохнет, – успокоил его хрипловатый голос, – а я еще не видел, чтобы наши доктора доктора ходили по ночам.

– Не повезло бедняге, – пробубнил себе под нос вошедший, поднялся и вышел, хлопнув за собой дверью.

Было удивительно видеть даже такое проявление сострадания от такого человека.

Дэн слышал разговор двух полицейских, только как-то со стороны, издалека. Если бы можно было пожалеть себя еще больше, он так бы и сделал, но сильнее у него уже не получалось. Наоборот, ему вдруг стало все равно, по настоящему все равно. Как ни странно, от этого ему стало немного легче. Он уже в глубине души был готов примириться со всем случившимся и спокойно дожидаться вечно пьяного Хорона, с никогда не просыхающим веслом в натруженной руке, как где-то, глубоко-глубоко в сознании, подала признаки жизни не до конца задутая искорка надежды. Душу захлестнула волна злости, злости ко всему на свете, не оставив больше места ни для каких других чувств. Воля собралась в один тугой комок. Дэн потерял сознание.

Как ни странно, его дыхание немного выровнялось и стало более глубоким, хотя и хрипы в легких несколько усилились.

Когда он вновь открыл глаза и осмыслено взглянул вокруг, то первого, кого он увидел, был доктор, пытающийся трясущимися руками, извлечь из инъектора только что использованную капсулу. На тоненьком рыльце приспособления еще блестела капелька свежей крови. На враче был выленявший до безобразия от частых химчисток, бледно голубой халат, даже отдаленно не напоминающий тот темно-синий цвет, в котором щеголяли его более удачливые коллеги. Одутловатое, с синюшным оттенком лицо, больше подошло бы завсегдатаю дешевых, портовых забегаловок, чем человеку его профессии, но в остальном все было более-менее, по крайней мере в вену он попал… Дэн слегка повернул голову. Рядом с сидящем прямо на полу доктором (ни стульев, а тем более постели в камере просто не было), возвышалась грузная фигура вчерашнего посетителя.

– Ну вот, пришел в сознание, – констатировал научный факт доктор.

– А я думал, что ему уже все… а он еще и смотрит, – по детски изумился громила и почесал коротко стриженный, широкий затылок.

– Ну да, все, – обиделся самый последний в медицинской иерархии доктор, прикладываясь к вдруг возникшей, как по волшебству, плоской бутылке, – у меня тут есть такие лекарства, что мертвого поднимут! – он хлопнул по крышке своего контейнера.

– Например то, что ты держишь сейчас в руке, – пошутил полицейский.

– Нет, – мгновенно посерьезнел тюремный врач, – этим эликсиром я ни с кем не делюсь.

Сделав еще несколько крупных глотков и даже при этом не поморщившись, он спрятал бутылку и обвел унылую камеру заметно подобревшими глазами.

– Ну тогда что? Давай я буду делать заключение и переводите его в госпиталь, не вечно же ему лежать на твоем участке. А мальчик был неплохо одет, – заметил он, расстегивая рванный и истерзанный до неузнаваемости костюм.

– Бизнесмен какой-то, – пренебрежительно бросил полицейский. – Наверное откусил больше, чем ему было положено, вот его и поставили на место.

Дэн смотрел то на одного, то на другого, но это их ничуть не смущало. Они вели себя так, будто его здесь вообще не было. Так оно в принципе и было. Как полноправный член общества Дэн ими уже не воспринимался. Оба относились к нему, как к очередному бедолаге, которому не повезло.

– Дэновер Краст, двенадцатый округ, сорок третий район, – прочитал в диктофон доктор, стараясь говорить как можно более уверено, но язык, все равно, предательски выдавал состояние своего хозяина. – Обследование проводится в пятидесятом окружном полицейском участке, в девять двадцать утра, доктором третьей категории Брантоком.

При упоминании своей категории, Бранток поморщился, еще отхлебнул из бутылки волшебной жидкости и продолжил:

– При осмотре пациента обнаружены многочисленные подкожные кровоизлияния, вызванные механическим повреждением тканей; перелом предположительно трех или четырех ребер грудной клетки; вывих плеча правой руки; сотрясение мозга, степень определить затрудняюсь; предположительно разрыв печени.

Он щелкнул выключателем на своем приборе и спросил у полицейского:

– Сколько он уже здесь лежит?

– Привезли вчера после обеда.

Диктофон в руке доктора опять ожил.

– Двухсторонняя пневмония, – бесстрастно сказал в микрофон костоправ, несколько раз прикоснувшись тыльной стороной ладони то к ледяному полу, то к горячему лбу Дэна. – Направляю больного в окружной госпиталь. Проведение процессуальных действий во время лечения считаю нецелесообразным.

Затем он вынул из диктофона стандартный модуль памяти, запечатал этот кусочек пластмассы с гребешком выводов в прозрачный пакетик и щелкнув степлером, подколол его к правому лацкану пиджака Дэна.

– Все, можете забирать, – он встал отряхивая колени. – Меня бы еще кто-то куда-то забрал… – мечтательно произнес он и вышел из камеры.

Следом вышел полицейский.

Не прошло и часа, как вновь лязгнул замок и на пороге появились санитары, одетые в синие комбинезоны. Один из них подкатил к двери носилки-каталку.

– Вроде этот, – сказал один другому, сверяя номер камеры с записью в своем блокноте.

Особо не церемонясь, они взялись за руки и ноги, выволокли застонавшего Дэна в коридор и забросили на каталку. Щелкнули пристежные ремни и тележка тронулась. Дэн безразлично смотрел на подрагивающую, бегущую дорожку огней, в которую сливались коридорные светильники. Видимо зелье доктора уже начинало действовать, потому что она ни за что не хотела двигаться прямо, как ей и было положено. Она металась из стороны в сторону, куда-то сдвигалась, одновременно оставаясь при этом на одном месте. Коридоры и переходы казались бесконечными. Он смотрел и смотрел, даже не осознавая на что. Это было все, на что он сейчас был способен.

В глухом, но просторном внутреннем дворе полицейского участка их уже ждала машина. Хотя каталку покатили именно к ней, но это оказался отнюдь не белоснежный автомобиль скорой помощи, а больше похожий на катафалк, бронированный транспортер одной из групп быстрого реагирования, с забранными, для надежности, мелкой сеткой, пуленепробиваемыми стеклами. Санитары открыли скрипнувшую заднюю дверь и сложив оканчивающиеся колесиками опоры, втолкнули носилки внутрь. Один из них залез следом, а другой захлопнув дверцу, обежал машину и сел рядом с водителем. Оставшийся с Дэном санитар поправил мешающую ему кобуру и сел рядом в одно из кресел, расположенных попарно вдоль узкого прохода. Внутри было пыльно, пахло кожей, дешевым сапожным кремом и еще какой-то гадостью. Взвизгнув шинами, машина развернулась и не снижая скорости выскочила в распахнутые ворота.

Мегаполис встретил темно-серую машину заливисто смеющимся солнцем, глубоким небом и ласковым ветерком, не превышающим стандартных пяти метров в секунду. Водитель пробирался по загруженным машинами развязкам, затирал и прижимал, подрезал и нарушал правила, и вообще вел свою машину в исконной полицейской манере. Не смотря на все это, они двигались оскорбительно медленно, особенно если сравнить с антигравитационными платформами скорой медицинской помощи, проносящимися в недоступной, казалось, высоте. Вызвать на помощь такую бригаду мог только очень состоятельные человек. Наконец скрипнув тормозами, автомобиль остановился перед массивными воротами окружного госпиталя. Видитель посигналил. В воротах отворилась маленькая дверца, из которой показался санитар, одетый точно в такой же синий комбинезон и с точно такой же кобурой на поясе. Он несколько минут повыламывался, требуя письменного направления и давая понять, что и он что-то значит в этом мире, а затем неохотно распахнул ворота.

– В операционную, – скомандовал заспанный врач, невзрачный мужчина средних лет, как только прослушал запись.

При этом к поступившему больному он даже не прикоснулся. Две подоспевшие медсестры делали все сами и не нуждались в его указаниях. Еще в лифте, по дороге в операционную, у Дэна в венах обеих рук уже были воткнуты иглы капельниц, а инъектор, который одна из медсестер не выпускала из рук, хлопал так часто, как хлопает пистолет в стрелковом тире. Уже находясь на операционном столе Дэн услышал последний из этих хлопков, которых мгновенно обрушил его сознание в зияющую чернотой бездну неопределенности и остановил время.

Госпиталь пятидесятого округа, как и все остальные заведения подобного типа, слыл хорошей школой для врачебного персонала всех категорий. Человек, отработавший в этом учреждении несколько лет, мог смело рассчитывать на хорошее место в самых элитных частных клиниках, после должной проверки конечно. Считалось, да в принципе так оно и было на самом деле, что хорошим врачем нельзя стать только изучая теорию и кое-что наблюдая на практике. Только принимая собственные решения можно было научится чему-то стоящему. В окружных госпиталях, финансируемых правительством, а не пациентами, материала для подобных опытов было всегда в избытке, притом, как правило, это были люди, за которых ни перед кем не приходилось впоследствии отчитываться и цена врачебной ошибки в этих местах была чисто символической. Правда случалось, что люди и выживали…

Комплексная операция продолжалась около восьми часов. Три бригады хирургов, с разной специализацией, сменили друг друга у операционного стола. В стельку пьяный неудачник Бранток много чего и не заметил. Дэна шили и подклеивали, удаляли поврежденные ткани, заменяя их синтетическими заменителями. Промывали брюшную полость от свернувшейся крови, точно так же, как это делают мясники на бойне с потрохами только что убиенных током тварей. В его жилах уже находилось около двух литров бледно-голубого заменителя крови, концентрация лекарственных препаратов в которой достигала критических отметок. Сделав все, что от них зависело, хирурги оставили его в покое, грубо истерзанного еще раз за двое последних суток.

Все медленно возвращалось на свои места. Дэн с трудом открыл глаза. Увиденное было настолько необычным, что он даже засомневался действительно ли может быть такое на самом деле. Висящий на потолке светильник – первое, что он увидел, стремительно уносился куда-то вправо, оставаясь при этом на месте. Как тат могло происходить и что все это значит он не знал. Поднеся к глазам непослушную руку, он посмотрел на все еще сохранившееся на его запястье часы. С цифрами на их индикаторе происходила точно та же метаморфоза. Вроде бы они и были на месте, но сфокусировать на них поле обзора и прочитать показания индикатора не представлялось возможным, к тому же это их движение вправо…

– Смотри, очнулся, – услышал он голос прозвучавший совсем рядом и одновременно нереально далеко.

– Точно, – кто-то согласился с говорившим, – долго же он провалялся без сознания.

Дэн тем временем, особо не прислушиваясь, запустил руку под одеяло и ощупал еще не до конца восстановившими чувствительность пальцами грудную клетку и живот. Грудь стягивала тугая повязка, присутствие которой чувствовалось при каждом вздохе, а на животе было наклеено столько прикрывающих швы кусков и кусочков пористого пластика, что он сбился со счета. Вынув из под одеяла руку, он посмотрел на свою ладонь. Та оказалась в крови. Еще не совсем соображая, что нужно делать, он отбросил одеяло и напрягшись всем телом, приподнялся на локтях, и посмотрел на свои раны. Один из защитных кусочков пластика оказался полностью пропитан кровью.

– Немедленно позовите кого-то из персонала! – заверещал кто-то рядом, кто именно Дэн разглядеть так и не смог – он еще так далеко не видел.

На истошный крик отворилась дверь и в проеме показался дежурный врач, самым выдающимся атрибутами которого была стильная бородка и начавшая уже разрастаться лысина. Он что-то дожевывал, при этом его бородка совершала такие движения, на которые ее хозяин даже не надеялся. Следом за врачем вошла медсестра, совсем еще молодая, «на четыре», девушка, отпивая на ходу что-то из длинного, матового стакана.

– Почему шумим? – строго спросил врач, хотя этот вопрос, да к тому же произнесенный подобным тоном, больше бы подошел надсмотрщику исправительного учреждения, чем врачу в клинике.

– Здесь у больного кровь, – просветил его все тот же голос.

– Где кровь? – не поверил врач. – Это разве кровь? Так и должно быть, – высказал он свое авторитетное мнение, скользнув взглядом по животу Дэна. – И больше никому не шуметь, а то всех накажу.

Неотложная помощь была оказана. Больные успокоены. Медсестра посмотрела на своего начальника по собачьи преданным взглядом, каким обычно смотрят женщины только на настоящих, по их мнению, мужчин. Тот шумно хлопнул ее по заднице, она взвизгнула, тихонько и для приличия. Вышли они, как и пришли, то же вместе. За всю ночь в палату они больше и не заглянули.

На следующее утро всех в отделении разбудили ни свет ни заря. Жизнерадостный доктор, источающий во все стороны лучезарные улыбки, вихрем влетел в палату. За ним подтянулась целая группа желторотых практикантов.

– Ну, как мы себя чувствуем сегодня? – не снимая с лица улыбки спросил он.

Ответом ему было напряженное молчание.

– Хорошо, – изменил он тактику, – разберем каждый конкретный случай отдельно.

Он по очереди подходил то к одному, то к другому пациенту, которых, при свете дня, в палате оказалось пять человек, изучал истории их болезней, о чем-то расспрашивал, одновременно втолковывая студентам непреложные истины докторского мастерства.

Наконец дело дошло до Дэна. Врач сел рядом на койку, а студенты обступили его вокруг.

– Так, и с кем это мы здесь имеем дело? – пробубнил он себе под нос, открывая историю болезни. – Дэновер Краст, новенький, поступил вчера вечером. Многочисленные травмы полученные в результате драки. Подопечный полиции. Как вы себя чувствуете?

Он откинул одеяло и пристально осмотрел швы. Все практиканты сделали то же самое. Самые ярые даже зашелестели справочниками, отыскивая заинтересовавшее место.

– Паршиво доктор.

– Ничего, не расстраивайтесь по пустякам, все в этой жизни проходит, пройдет и это, – сказал он и улыбнулся своей начитанности и образованности.

– Видите, с каким контингентом вам предстоит здесь работать, но ничего, справитесь, – сказал он уже вставая. – Это на улице они воры и убийцы, а здесь это самые послушные пациенты, ведь они знают, что кроме нас им помочь больше некому. Шатаются по злачным местам, занимаются там черт знает чем, вот такое и случается. Трудно представить, что в приличном месте могут так жестоко избить человека, пусть даже он окажется последним негодяем…

Он еще что-то говорил, но это уже происходило в коридоре.

Дэн приподнялся и взглянул на себя в зеркало. Теперь он понял, почему его так воспринял доктор. От прежнего Краста не осталось и следа. На него взглянуло осунувшееся, покрытое синяками и ссадинами, лицо если не бандита, то бродяги – это точно. Не осталось и намека от совсем недавнего лоска. Даже прическа не сохранила презентабельный вид, хотя всего несколько дней назад, невероятно дорогой парикмахер клялся и божился, что как минимум месяц все будет в полном порядке. От недавнего баловня судьбы осталось только смутное воспоминание.

Как так все могло случиться, у него до сих пор не укладывалось в голове. Все происходящее он воспринимал как бы со стороны, будто все происходило не с ним, а с кем-то другим, посторонним человеком. Хотя, уже к вечеру следующего дня действие наркоза полностью прекратилось, оставив только боль многочисленных ран, но боль от нежданного удара судьбы, ощущалась гораздо острее, чем физические страдания. Потянулась однообразная череда похожих друг на друга, как партия клонов-проституток, дней. Он держался обособленно, без особой нужды не обращаясь ни к больным, ни к здоровым, а никто и не настаивал. Когда он уже смог свободно ходить не только по коридору корпуса, а и спуститься на улицу, на его запястье закрепили тоненький браслет с передатчиком.

«Это, чтобы легче было тебя искать», – объяснил словоохотливый полицейский, выполнявший процедуру.

Только после того, как на его руке засверкал этот браслет, Дэн обратил внимание, что у подавляющего большинства пациентов, были точно такие же штуки. Редкий баловень судьбы был лишен здесь этого отличительного знака.

Незаметно, день за днем, прошли четыре недели. На его теле больше не осталось повязок, хотя он до сих пор не мог привыкнуть к розовым рубцам, исчертившим живот в самых неожиданных направлениях. За все это время его ни разу не потревожили. Ни один полицейский или судебный исполнитель не появился и не задал ему ни одного вопроса. Жены то же не было. Первые несколько недель он только тем и занимался, что ходил и выпрашивал возможности позвонить домой, но всякий раз слышал твердое «нет». Он терялся в догадках, но ему всегда удавалось убедить себя в том, что она просто ничего не знает, а то бы непременно тут же примчалась. Не было не только жены, не было даже друзей, которые у него были только в корпорации и о случившемся не могли не знать. Что им мешало его навестить он не знал, вернее даже не хотел знать. Единственное внимание, которое к нему проявили, это была просроченная пачка печенья и завернутая в яркий пластик, маленькая кондитерская плитка – к какому-то религиозному празднику, одна из сект занималась благотворительностью. Точно такие же подарки получили все остальные пациенты госпиталя.

Большой внутренний двор госпиталя, посреди которого росло несколько древних, умирающих от старости деревьев, со всех сторон окружали корпуса зданий. У вечно запертых ворот постоянно прогуливались один-два вооруженных санитара, внимательно следящих за всем происходящим внутри. Бежать было невозможно, если конечно ты не обладал всеповергающим героизмом, но даже в таком случае это не имело смысла. Куда можно было бежать в мегаполисе?

По мере того, как Дэн поправлялся, внимание к нему усиливалось, хотя должно было быть наоборот. Где бы он не находился, он постоянно чувствовал на своей спине цепкий взгляд внимательных глаз персонала.

К концу шестой недели, во время очередного обхода, дежурный врач заявил, что Дэн уже достаточно поправился и окреп, и больше не нуждается во врачебной помощи. Вечером этого же дня к нему пришел первый, за все это время, посетитель. Им оказался судебный исполнитель окружного суда, еще совсем молодой парень, вероятно недавний выпускник, тощий и к тому же высокий, как жердь. Он представился, попросил разрешения присесть. Даже то, как он себя вел, с головой выдавало в нем зеленого новичка. Все премудрости обращения с людьми, как с недостойными кусками дерьма, ему еще предстояло постичь, ну да это был только вопрос времени.

– Как вы себя чувствуете, Краст? – поинтересовался он довольно искренне, шелестя бумагами в своей дорогой папке.

– Теперь уже ничего, спасибо, но бывало и лучше.

– Я ознакомился с вашим делом, знаю кем вы раньше были и мне очень жаль, что так получилось. Департамент обращался с просьбой к вашему бывшему хозяину Артаку Граустеру, чтобы он аннулировал свое заявление, но тот наотрез отказался.

– В чем меня обвиняют?

– Граустер, обвиняет вас в оскорблении личности действием и покушении на его жизнь. Надо сказать это очень серьезное обвинение, тем более исходящее от такого уважаемого члена нашего сообщества.

– Но это же не правда! – возмутился Дэн такой откровенной лжи.

– Вы можете это доказать?

– Нет, к сожалению не могу, а то, что меня избили чуть ли не до смерти в его кабинете, то это не считается?

– Это действие охраны было классифицировано следствием, как правомерное, вызванное угрожающими обстоятельствами. Показания командира группы уже вошли в дело и не вызывают никаких сомнений в законности действий его подчиненных. Ведь вы же не думаете, что охранников нанимают для того, чтобы они только парковали машины и следили, чтобы в лифты заходило положенное количество человек?

Дэн задумался, он конечно предполагал, что это ему так просто никто не подарит, но такого подлого удара он не ожидал. Даже если не учитывать всего, что он сделал для корпорации, то даже тогда этого было многовато за простой разговор с начальником, пусть даже и в неуважительной форме.

– Что мне за это грозит? – оборвал Дэн затянувшуюся паузу.

– В лучшем случае это будет около трех лет общественных исправительных работ, а в худшем – восемь лет тюрьмы строгого уровня.

– Успокоили… На когда назначено судебное слушание?

– Собственно по этому поводу я к вам и пришел. Заседание назначено на послезавтра. Сегодня вас выпишут и до суда вы будете содержаться в изоляторе полицейского участка. Через несколько часов вас должны будут забрать. Еще один вопрос. Вас устроит общественный защитник или вы хотите нанять частного адвоката? Возможно у вас даже такой уже есть?

– Нет, своего адвоката у меня нет, – улыбнулся Дэн, – все как-то не было времени завести.

Он с грустью вспомнил о почти пустом личном счете, о взносе за дом, который нужно было внести еще две недели назад и согласился на общественного защитника.

– Ну тогда будем считать, что я посвятил вас в курс дела, – засобирался посетитель, – у меня еще много поручений, а уже середина дня.

– Еще один вопрос.

– Что вас интересует?

– Моя жена знает о случившемся со мной? И имею ли я право на телефонный звонок?

– По поводу вашей жены у нас нет никаких сведений, могу сказать только, что она к нам не обращалась, а по закону, вы можете связаться с кем-либо только после того, как суд вынесет свое решение. Всего доброго. Я желаю вам победить.

– Спасибо, тем более, что для этого у меня есть все условия, – мрачно пошутил Дэн, но посетитель даже не улыбнулся.

Не смотря на то, что прошло уже достаточно времени, в голове до сих пор не укладывалось, как все это могло с ним случится. Он много думал, но достойного ответа так и не находил. Каждый раз вывод был один и тот же – случай, но почему именно с ним, а не с кем-то другим, на этот вопрос он так до сих пор и не нашел ответа.

Через несколько часов, как и было обещано, в палату заявились двое полицейских, с дубинками, наручниками, пистолетами и прочими аксессуарами, полагающимися при такой нелегкой профессии. Их сопровождал дежурный по отделению врач. Оформление документов заняло не больше нескольких минут и подлатанный преступник перешел из рук в руки. Дэна переодели в его собственную одежду, рванную, но прошедшую санобработку. Брюки были еще ничего, но пиджак уже никуда не годился. Радиобраслет был снят, а его место заняли цепко охватившие запястья наручники. Маршрут до полицейского участка занял не больше двадцати минут, только на этот раз Дэн находился в сознании и чувствовал себя гораздо лучше. Он с упоением наблюдал сквозь помутневшие от времени, толстые стекла, за бурлящей, недоступной для понимания жизнью огромного города. За время проведенное в госпитале, он отвык от окружавшего сейчас транспортер со всех сторон ее бешенного ритма. Он наслаждался им и оторвался от окна только тогда, когда машина въехала во внутренний дворик полицейского участка.

– Выходи родной, приехали, – сообщил очевидное полицейский, выволок Дэна на свежий воздух и схватив железной хваткой за плечо, повел в камеру.

По дороге, уже в коридоре, они столкнулись с еще одним полицейским, гораздо крупнее остальных. Завидев Дэна он подпрыгнул на месте, а его широкое лицо расплылось в лучезарной улыбке и стало, казалось, еще шире.

– Что скалишься? Очередной приступ идиотизма? – зло спросил сопровождающий Дэна.

– Нет все нормально, – пробасил тот указывая на Дэна, – просто мы с Нински поспорили, выживет этот тип или загнется.

– Ну и что?

– Теперь он мне должен двадцатку. – Громила подошел вплотную и потрепал Дэна за плечо. – Молодец парень, я в тебя верил.

– Рад был услужить, – ответил Дэн и они пошли дальше.

Когда они проходили мимо запертых камер, оказалось, что очень немногие люди любят коротать одиночество в тишине. В основном из-за дверей раздавались или крики, или песни, а кто искричался до изнеможения, тихо постанывал. Может быть на небесах было какое-то особенное сочетание светил или персонал считал ниже своего достоинства поддерживать порядок, кто его знает? Камера, в которую его втолкнули, оказалась размером примерно два на три метра. Кроме намертво вмурованного в потолок, зарешеченного светильника внутри больше ничего не было. На Дэна нахлынули смутные воспоминания, как он шесть недель назад балансировал между жизнью и смертью, лежа на полу точно такого же каменного мешка и от этого его передернуло. Он присел в уголок. Залитый блестящим пластиком пол, оказался действительно очень холодным и не только лежать, а даже долго сидеть здесь было опасно для здоровья.

«Вот почему в этом участке сидят одни крикуны – наверное так они греются», – подумал про себя Дэн и даже едва улыбнулся шутке.

Через полтора часа выяснилось, что в госпитале кормили несравненно лучше, чем это делали в полицейском участке. В открывшееся окошко двери, просунули прессованный непонятно из чего, двухсотграммовый брикет и пластиковый стаканчик, наполненный до краев водой из под крана. Дэн попробовал откусить кусочек, но без риска оставить в прессованных опилках все передние зубы, сделать это было невозможно. Брикет пришлось долго размачивать. После предпринятых усилий выяснилось, что его вкус в точности соответствует внешнему виду. Об энергетической ценности этого продукта говорить было сложно, но как ни странно, желудок вполне лояльно отнесся к происходящему и не выказывал по этому поводу неудовольствия.

День и две ночи, проведенные в полицейском участке, просто так не дались. Видимо супер аскетичное оборудование камер было выбрано не случайно и с самого начала запертому человеку давали понять, что после того, что он совершил, или кто-то считает что совершил, никто с ним особо церемониться не будет. Когда Дэн уставал ходить из угла в угол, то коротал время сидя на своем собственном пиджаке.

Под вечер следующего дня к нему пустили назначенного муниципалитетом общественного защитника. Им оказался уже прилично подтоптанный дедушка, хотя и старающийся держаться молодцом.

– Вы Дэновер Краст? – бодро поинтересовался он, как только его впустили.

– Да, – без энтузиазма ответил ответил Дэн.

– Я Бристод, – представился он, – меня назначили вашим общественным защитником. У меня было несколько часов и я ознакомился с вашим делом. Надо сказать дело сложное, но меня учили, что не нужно сдаваться сразу.

– Вы наверно встречались в своей практике с чем-то подобным? Наверняка за столько лет, – Дэн посмотрел на своего защитника снизу вверх, – уже что-то такое попадалось.

Бристод извиняясь развел руками.

– Вы наверно подумали, что я только и занимался тем, что защищал людей в суде, но должен вас огорчить, это не так. Я всю жизнь проработал менеджером в одной торговой компании. Вот на любой вопрос о торговом законодательстве я бы вам ответил без запинки в любой час дня и ночи, а защитником я стал совсем недавно. Фирма больше не нуждалась в моих услугах и мне пришлось подыскивать новую работу. Оказалось, что нужны общественные защитники, и вот я здесь.

– Вы хоть какие-то курсы окончили? – поменялся на лице Дэн.

– А как же, – с гордостью ответствовал древний дедушка, – все как положено, трехмесячные курсы. Лицензию защитил с отличием.

– А чему же тогда столько лет учатся частно практикующие адвокаты?

– Откуда я знаю? Нам об этом ничего не говорили. Ну так что, вы согласны, чтобы в суде я представлял ваши интересы?

– А кроме вас, больше никого нельзя назначить? – с надеждой простонал Дэн.

– Боюсь что нет. Если вы откажетесь от моих услуг, то в суде вам придется самому защищать свои интересы – у всех нас очень загруженный график.

– Все общественные защитники из вашей конторы имеют такую же квалификацию как ваша?

– Да все, есть только разница в стаже.

– Ну стаж – это ерунда, – громко рассмеялся Дэн, которого все с ним происходящее достало до такой степени, что начало уже веселить. – Лишь бы человек был хорошим.

– Вот и я так говорю, – повеселел дедушка. – Если вы согласны, то прошу поставить вот здесь свою подпись.

Дэн без лишних слов чиркнул в нижнем углу розового бланка, не имея ни малейшего представления о том, как этому, бывшему торгашу, удастся хотя бы перебить представителя обвинения, а не то, что отстоять свое мнение.

– Встретимся на суде, – Бристод расплылся в непременной для людей его бывшей профессии улыбке и быстро убрался из камеры.

«Так, защитника у меня то же нет, – невесело подумал Дэн, занимая уже насиженное место у углу камеры, – интересно, что же будет завтра?»

А завтра все пошло строго по давно написанному и утвержденному сценарию, древнего, как сама Вечность, сценариста. Утром, из тревожного, тягучего сна его вывел жизнерадостный полицейский, который только заступив на смену, и сопровождая разносчика еды, развлекался тем, что барабанил своей дубинкой в запертые двери камер. Не успел Дэн доесть плохо размокающий, непременный брикет, как за ним уже пришли.

– Выходи, – скомандовал полицейский тоном Всевышнего, – настал твой судный день. Готов?

– А как же, – без тени сомнения в голосе ответил Дэн.

Здание окружного суда оказалось совсем рядом. Оно располагалось вплотную к полицейскому участку, что было очень удобно и экономило кучу времени. Никаких машин больше не было. На Дэна просто одели наручники и один-единственный полицейский отвел его, как нашкодившего школьника в суд. Не смотря на раннее время, на улицах уже было много народу. Некоторые люди оборачивались, но в основном никому не было никакого дела кого это ведут, куда его ведут и зачем это делается. Начинало припекать. На поверхности изготовленного казалось из одного стекла, многоэтажного торгового центра, искрилось, разбрызгивая во все стороны неописуемую радость, умытое водами океана, посвежевшее светило. День обещал быть жарким и в меру влажным, впрочем, как и все другие дни этого огромного города.

Обширная парковочная площадка у здания еще практически пустовала, да и в нижнем холле бродило всего несколько человек – слушания по более-менее серьезным делам начинались после обеда. Поднявшись на шестой этаж, Дэн и его сопровождающий оказались в длиннющем коридоре, по обе стороны которого довольно часто располагались красивые двери натурального дерева. Пока глаза арестованного привыкали к синеватому свету светильников, полицейский остановился перед одной из дверей и поправив свой шлем, втолкнул Дэна внутрь. За дверью оказалась небольшая комната, обставленная по всем законам ведения правосудия. Здесь был и узкий длинный стол, поставленный на возвышении, за которым возвышались несколько кожаных кресел с высокими спинками, были и стойки для представителей защиты и обвинения, за пределы которых они не должны были заходить, ну и конечно же, центральное место всякого судилища – место для подсудимого. Единственное, чего здесь не хватало, то это мест для публики и прессы, а в остальном, это была миниатюрная, но довольно точная копия зала суда, которые так любят показывать в выпусках новостей и фильмах. Внутри никого не было.

– Садись, – скомандовал полицейский, указывая куда именно, хотя и так было понятно. – Вечно они опаздывают.

Дэн с благодарностью присел на пластиковый стул, очень похожий на те, что производители устанавливают в дешевом общественном транспорте. Полицейский присел рядом, от скуки поигрывая ключами от наручников.

«Спасибо хоть стул предложили, – подумал Дэн вспоминая о том, как была меблирована его камера, – а могли бы вообще на колени поставить»…

Поток благодарных мыслей прервала скрипнувшая дверь и последовавшие за этим шаркающие шаги. Он поднял голову. Это был Бристод. Тот медленно подошел и отдышавшись, тяжело опустился рядом со своим подзащитным. Полицейский даже не изменил своего положения, будто никто и не приходил. Достав из чемоданчика тоненькую папку с делом Дэна, он развернул ее на первой странице и поднеся близко-близко к глазам прочитал первые несколько строк.

– Добрый день, Краст, – поздоровался он, как только вычитал фамилию своего подзащитного. – Как вам спалось, надеюсь вы не слишком нервничали?

– Ну чего тут было нервничать, когда за дело берется такой профессионал, как вы? – пошутил Дэн, но при этом его лицо не тронула даже тень улыбки.

Зато полицейский оценил шутку и расплылся в довольной ухмылке, продемонстрировал Дэну и его адвокату нестройные шеренги кривых, но крупных, желтых зубов.

– Я вчера вечером просмотрел еще раз ваше дело, – старик сделал вид, что не заметил издевки, – и нашел несколько неточностей, допущенных дознанием, которые мы могли бы использовать. Конечно, если представится такая возможность.

– А если не представится?

– Тогда будем действовать по обстановке, и вообще, не расстраивайтесь, как-то оно будет.

– Это я уже понял, – успокоил его Дэн и больше не трогал.

Старик деловито шелестел бумагами копии дела, делая такой вид, будто он действительно во всем этом разбирается. Время шло, но больше никто не появлялся. Полицейский стал заметно нервничать. Спокойно больше ему не сиделось. Он то вставал, то вновь садился, через каждую минуту смотрел на свой хронометр, но от того, что он так старался, ничего не менялось.

Судья второй категории Драстид шел на службу пешком. Впервые за больше пятнадцати лет своей нелегкой деятельности он отправился в суд пешком! Он был зол на весь мир, а особенно на тех его представителей, которые хоть как-то относились к производству автомобилей. Только что Драстид потратил все утро и целую кучу нервов, но так и не добился справедливости. Он обзвонил все возможные инстанции, но фирма-производитель наотрез отказывалась немедленно заняться его намертво вставшей машиной, купленной, между прочим, всего несколько месяцев назад и еще находящемся на гарантии. Отвечавшие ему чиновники ссылались на нехватку времени, запасных частей и еще выдумывали кучу других уважительных причин, только бы немедленно не заниматься его автомобилем. Расстроившись, судья бросил неблагодарное занятие добиваться справедливости и отправился в суд. За долгие годы он впервые даже не позавтракал и был настолько возбужден, что казалось тронь его и тут же узнаешь, все что он о тебе думает, а сейчас о людях он думал особенно плохо.

Быстро вбежав по ступеням и даже не поздоровавшись с охранником, он добрался до своего рабочего кабинета. Бросив взгляд на расписание слушаний, он расстроился еще раз, обнаружив, что опоздал больше чем на полтора часа. Наскоро набросив на себя измятую, давно молящую о химчистке мантию и схватив папку с делом, Драстид быстрым шагом вошел в зал заседания. Единственным звуком, которым отреагировали находящиеся внутри на появление судьи был облегченный вздох полицейского, чья смена уже давно закончилась и и шла уже никем не фиксируемая переработка.

– Я вас приветствую, господа, – сухо поздоровался судья, получше устраиваясь в своем кресле. – Мы здесь, чтобы восторжествовало правосудие и да будет так.

Последняя фраза сказанная судьей была чисто символической, ее произнесения требовал сводный кодекс и лично к судье, как к человеку, она не имела никакого отношения. Просто так было принято.

– Что за дело мы сегодня рассматриваем? – поинтересовался он, вставляя модуль памяти в устройство записи и пододвигая поближе микрофон.

Ему никто не ответил. Так и должно было быть. В зале суда, а особенно во время заседания, главенствующее право слова имел только председательствующий судья и все присутствующие об этом знали.

– Так, – справившись со своей аппаратурой Драстид зашелестел копией дела, – Дэновер Краст, обвиняется в оскорблении личности действием и покушении на убийство. – Он поднял глаза и испытующе поглядел на Дэна, как бы прикидывая, действительно ли сидящий сейчас на месте подсудимого человек был способен на что-то подобное.

Так и не решив, мог ли сидящий перед ним оборванец решиться на что-то подобное, он продолжил:

– Данной мне конфедерацией властью, я довожу до всех присутствующих, что это дело будет рассматриваться в строгом соблюдении сводного Кодекса и ничто не сможет помешать вынесению справедливого приговора. Обвинение и суд в моем лице – судьи второй категории Драстида, и защита представленная господином…

– Бристодом, – с готовностью вскочил со своего места старикашка.

– Да, господином Бристодом, торжественно обещают придерживаться положений, зафиксированных в данных ими профессиональных клятвах. И ничему не дано этому помешать.

С формальностями было покончено. Так должен был начинаться каждый судебный процесс конфедерации и ничего удивительного в том не было, что этот начался точно так же. Сопровождавший Дэна полицейский совсем успокоился и откинувшись в кресле равнодушно наблюдал за ходом начавшегося разбирательства. Он видел эту картину сотни раз и по его виду можно было сказать, что он заранее знает все, что будет дальше. Судья поправил на себе давно уже не белую мантию, должную символизировать чистоту помыслов и стремление к справедливости и спросил:

– Краст, вы знаете в чем вас обвиняют?

– Да, ваша честь, знаю, – ответил Дэн не поднимаясь со своего места.

– Вы что, не знаете, что судье положено отвечать стоя?! – вскипел Драстид.

– Прошу прощения, ваша честь, я в подобном месте первый раз и не знаком со всеми правилами, – поднимаясь извинился Дэн.

– Так то лучше. Кем вы были до того, как совершили деяние в котором вас обвиняют?

– Менеджером корпорации «Страк».

Судья даже изменился в лице. От его холодного равнодушия не осталось и следа. Именно представители этой корпорации так подло и ним поступили, продав автомобиль и отказавшись немедленно его обслужить. Он слегка улыбнулся, едва заметно, уголками губ и перевернул несколько страниц лежащего перед ним дела.

– Значит корпорация «Страк», – пробубнил он себе под нос. – И что вы можете сказать в свое оправдание?

– Я не виновен, – заявил Дэн смело глядя судье прямо в глаза.

– Все так говорят, – возразил Драстид. – Я еще не встречал человека, который бы сидя на вашем месте заявил, что он виновен, а я перевидал столько вашего брата…

– Если мне будет позволено… – робко поднялся с места древний адвокат.

– Не позволено, – жестко оборвал его судья. – Вы знаете, что вам грозит?

– Да, меня уже защитник просветил.

– Если у вас есть смягчающие, с вашей точки зрения мотивы, то самое время их сообщить. Если они окажутся вескими, то обязательно будут учтены при принятии окончательного решения.

По лицу судьи было видно, что никакие смягчающие мотивы его в данный момент не интересуют. Было просто удивительно с какой скоростью, небеса отреагировали на его страстные призывы о возмездии. Не прошло и двух часов, как перед ним сидел один из тех, кто думает что он самый главный в этой жизни, и кому плевать на все, что не касается прибыли.

– Господин судья, – начал Дэн.

Он надеялся, что от этой его речи многое зависит, и одновременно, подсознательно, почему-то был уверен в том, что что бы он сейчас не сказал, это никак не повлияет на решение суда.

– Моя история совсем короткая и я ее расскажу всю в нескольких фразах. Руководство корпорации, а именно вицепрезидент Артак Граустер, без всякой видимой причины принял решение о моем увольнении. Я поднялся к нему в кабинет и потребовал объяснений, но меня жестоко избили и обвинили в том, чего я и не думал делать. Я считаю, что перед увольнением работнику хотя бы должны объяснить за что его увольняют.

– Вы неправильно считаете, – возразил судья. – Согласно сводному Кодексу, наниматель не обязан отчитываться перед персоналом за кадровую политику, которую он ведет на своем предприятии. Если предприятие находится в муницепальной собственности, то тогда немного по другому, но насколько я себе представляю, корпорация «Страк» – частное предприятие, и ваши действия вызванные увольнением, не могут быть оправданны по закону. Вы не убедили меня в справедливости своих действий. Думаю, все, в чем вас обвиняют вполне законно и больше ни у кого из присутствующих не вызывает никаких вопросов.

– У меня есть вопрос, – вскочил защитник Дэна.

– Сядьте на место, – оборвал его судья, – я вам слова не давал. Полицейский, тихонько наблюдавший за всем происходящим со своего места, с уважительной улыбкой следил за работой судьи. Драстида любили в полицейском участке. Он так быстро разбирал свои дела, что никому из полицейских, попавших на его заседания, не случалось сидеть дольше получаса. Коллеги за глаза называли его «мистер Молния», кстати, они вполне могли и лично его так называть, потому, что это прозвище нравилось не только острословам, но и самому Драстиду.

– Как мне представляется, дело примитивное и вполне заурядное. Я не вижу причины отправлять его на повторное расследование, так что свои апелляции, – он строго глянул на адвоката, – попридержите для следующего, более удобного случая. Единственное, чего я не понял, то кто именно подал исковое заявление? Кого вы намеревались убить?

– Иск подал Артак Граустер, вицепрезидент корпорации «Страк», – опередив своего клиента, с готовностью выдал адвокат.

Судья второй раз за время короткого заседания поменялся в лице. Слова сказанные защитником нарушили прямую, как степная караванная тропа, линию рассуждения Драстида. Он замялся не зная, как ему следует поступать. Пауза затянулась на несколько минут. Даже полицейский, насмотревшийся за свою службу многого, приосанился на своем месте и с любопытством наблюдал, что же будет дальше. Дэн сидел и ему уже представлялась окружная тюрьма – серое, массивное здание, которое он видел со стороны всего несколько раз.

– Встать для оглашения приговора, – объявил судья и по такому торжественному случаю даже сам встал. – Окружной суд пятидесятого округа, проведя слушание по делу Дэновера Краста, обвиняемого Артаком Граустером в оскорблении личности действием и покушении на убийство, вынес следующее решение:

У Дэна все внутри опустилось.

– Властью данной мне … Дэновера Краста признать виновным в содеянном. Так как ранее подсудимый к ответственности не привлекался, то суд счел возможным ограничится внесением всех личных данных Краста в реестр Д-2, на срок трех стандартных лет, с двухсуточной отсрочкой исполнения приговора. После оглашения приговора, Краст подлежит освобождению из-под стражи прямо в зале суда. Приговор может быть обжалован в течении одной недели, начиная с этого момента, – судья посмотрел на часы, – десяти тридцати, … числа, … года. Все свободны, заседание объявляю закрытым.

– Вот видели, – просиял защитник, – я же говорил, что главное – это не сдаваться.

– Я все видел, – ответил Дэн, – особенно, как вы не сдавались…

– Но приговор не такой уж и жестокий, какой мог быть. Ну, желаю успеха,

– засобирался он, – мне нужно идти, готовится к следующему слушанию.

Полицейский встал и еще не веря в то, что преступника следует отпустить, неохотно расстегнул наручники и уложил инструмент своего труда в подсумок на поясе. Из здания суда они то же вышли вместе. Полицейский остановился и осмотрев Дэна с ног до головы, сказал:

– Да, тебе пока повезло, но я не думаю, что это повторится. Если попадешься по прошествии двух суток, то обижайся сам на себя.

Дэн ничего не ответил.

После рассмотрения дела, судья почувствовал себя гораздо лучше. Благодаря его скромным усилиям не все в этот день закончилось так, как того хотела корпорация «Страк» вообще и руководитель одного из ее филиалов в частности. То, как он обошелся с Дэном, только на первый взгляд могло показаться помилованием. Человек, занесенный в список Д-2 не имел право на легальную работу в мегаполисе, независимо от ее характера. Каждый хозяин, который нанимал такого работника, рисковал очень многим и обычно на это никто не шел. Запрет касался не только работы в мегаполисе, он касался и собственности, которая не должна была превышать пятьсот кредитов на круг и целой кучи разных прав, существование которых обнаруживается только тогда, когда их лишают. Реестр Д-2 был фактическим запретом на проживание в этом огромном городе. У занесенного в этот список, сразу обнаруживалось столько уязвимых мест, что не арестовать его при первой же встрече, мог только очень ленивый полицейский, но таких в полицию как правило не брали.