Книга Игры на кровь онлайн - страница 19

Россия как трансцендентная цивилизация

Второй важнейшей особенностью России является трансцендентный характер русской культуры. В рамках трехмерной мета-онтологической модели для России, как и для Запада, отправной/конечной точкой является мир людей. Однако обход осуществляется в противоположных направлениях: Евроатлантическая цивилизация сначала связывает мир людей с миром вещей (рациональная, предметная деятельность), а затем мир вещей с миром идей. Для русской культуры характерно первичное связывание мира людей с миром идей (иррациональная, информационная деятельность).

Таким образом, наши различия с Западом очень существенны. Но:

• уровень домена лежит между ПОЛИСом и НОМОСом и, как правило, трудно обнаружим (особенно в те периоды истории, когда Россия занимает привычную для себя нишу Империй и существует на иерархическом уровне КОСМОСа^[71]);

• еще сложнее определить направление обхода мета-онтологической доски —различается не столько сама деятельность, сколько трансцендентное обоснование этой деятельности, которое, как правило, не рефлектируется.

То есть при минимальном желании Россию можно воспринять как «неправильный Запад» и приступить к исправлению ошибок. Проблема, однако, в том, что исправить ошибки, вытекающие из цивилизационной парадигмы, практически невозможно: за каждым исправлением будет вырастать новая задача.

Так, при всем желании невозможно инициализировать в России западное отношение к авторскому праву. И равным образом – восточное отношение к государству. Внутри некоторых пределов устойчивости (как показал опыт монголо-татарского нашествия, эти пределы очень широки) при любых операциях с русским социумом будет восстанавливаться доменная структура общества и трансцендентный характер его существования.

Это обстоятельство наряду с выраженным кризисом евроатлантической общности ставит на повестку дня вопрос о самостоятельной русской (северной) цивилизации: ее провозглашении, ее парадигмальных принципах, ее жизненных форматов и производственных стандартов.

Санкт-Петербург – «окно в Европу» или «город-миф»

Такое провозглашение может, на мой взгляд, состояться только в Санкт-Петебурге, городе инноватики, городе имперских смыслов, трансграничном городе. Петербург можно и должно рассматривать в качестве примера города, который правильно размещен на мета-онтологической «доске». Как и всякий живой город, он социален и материален. Как очень немногие города, он образует собственную «астральную проекцию» на мир идей, «небесный Санкт-Петербург». Более того, Санкт-Петербург нарочито трансцендентен, нарочито литературен. Даже для наших гостей с запада – Санкт-Петербург – это город-текст.

В действительности, возможно, дело обстоит даже сложнее.

Применение системного оператора к миру идей позволяет выделить три уровня высокоструктурированной информации.

Простейшим из них является уровень текста. Тексты создаются при помощи символов, обретают литературную, живописную, музыкальную или иную семиотическую форму. На уровне текстов существуют такие информационные конструкты, как голем, эгрегор, душа города. На этом уровне естественное превращается в искусственное и наоборот.

Глубже расположен уровень мифа, заархивированного в текстах нарративами, а в коллективном бессознательном – архетипами. Известно всего два структурообразующих мифа: о бродяге, умирающем на Голгофе, и о страннике, потерявшем свой дом и скитающемся в Средиземном море.

Мифы порождают столь сложные информационные объекты, как динамические сюжеты. И здесь более чем уместно вспомнить, что Петербург – в ряду таких городов, как Александрия и Константинополь, – сам по себе образует динамический сюжет.

Мифы смешивают возможное и невозможное, модифицируя вероятности. Создаются мифы при помощи языка образов (паттернов).

Санкт-Петербург представляет собой город-миф «по построению». Он остается таковым и сегодня, и, очень может быть, скоро мы будем говорить не о реальном Петербурге вещей и зданий и не об объективном Петербурге обывателей и гениев, но о мифологическом Петербурге. Городе сюжетов и текстов.

Наконец, еще выше находится уровень сказки, о котором мы не знаем практически ничего, кроме того, что на этом уровне смешивается живое и неживое.

Глава 4
Глобальная этнотектоника

Антропоток

Важным геополитическим понятием, позволяющим строить динамические модели взаимодействия цивилизаций, является антропоток^[72]. В традиционном смысле антропоток это «человеческие течения» – сезонные и вековые, локальные и глобальные миграции – от переезда в соседнюю деревню до великого переселения народов. Обобщенно антропоток есть произвольный процесс, проходящий с изменением любого из значимых (с позиции исследователя) параметров, описывающих общество.

В геополитике антропоток трактуется более узко: как социальный процесс, переносящий идентичность. Иными словами, антропоток рассматривается в качестве силы, формирующей геополитическую карту мира.

Антропоток направлен, как правило, против градиента социальной температуры^[73]. При равенстве социальных температур антропоток направлен в область наибольшей капитализации.

Кратко рассмотрим современную картину ант-ропотока:

а) «Западный перенос».

При анализе географических обусловленностей развития Евроатлантической цивилизации обращает на себя внимание медленный, но неуклонный процесс сдвига информационной, деловой, производственной, демографической, цивилизационной активности с востока на запад (закон Брукса Адамса). Если отложить по оси X время, а по оси Y – долготу местонахождения социоэкономического центра господствующей в данное время евроатлантической культуры (последовательно: Двуречье, Египет, Греция, Рим, Испания, Франция, Великобритания, Восточное побережье США, Западное побережье США), получится гладкая экспоненциальная кривая. Следовательно, со временем западный перенос ускоряется.

Антропоток Брукса Адамса переносит идентичность, но не ее носителей: «западный перенос» не является миграцией (хотя может сопровождаться ею, примером чему служит колонизация Нового Света).

В настоящее время центр деловой активности Евроатлантической цивилизации перемещается с Западного побережья США в Азиатско-Тихоокеанский регион, что в отсутствие выраженных миграционных процессов мы должны интерпретировать как нарастающую конфликтность, проявляющуюся в культурной и экономической областях.

б) Кадрово-демографический «пылесос».

В настоящее время на территории Земли можно выделить два основных типа воспроизводства населения. Для первого из них характерно значительное превышение рождаемости над смертностью (среднее приведенное^[74] число детей в семье четыре человека). Численность населения таких этносов быстро растет^[75] за счет падения жизненного уровня населения.

Для второго типа воспроизводства смертность больше рождаемости, а среднее количество детей в семье незначительно превышает единицу. Понятно, что население таких этносов падает, в то время как жизненные стандарты остаются исключительно высокими.

В результате вдоль ряда государственных и даже геополитических границ создается нестерпимое демографическое давление – по одну сторону границы катастрофическая перенаселенность, по другую – антропологическая пустыня^[76].

Поскольку современные государственные границы носят мембранный, полупроницаемый характер, через них начинают проникать легальные и просачиваться нелегальные мигранты. Образуется антропоток, выравнивающий демографические потенциалы, но разрушающий господствующие на приграничных территориях идентичности.

Различие между демографическими статистиками носит фундаментальный характер и не может быть преодолено административными, юридическими или экономическими мерами^[77], тем самым мы должны прогнозировать дальнейшее нарастание демографического антропотока.

В настоящее время наиболее значимыми являются три компоненты этого потока:

• освоение китайцами русского Дальнего Востока;

• проникновение исламской идентичности в южные округа России, прежде всего в Поволжский;

• исламизация Западной Европы.

Первый их этих процессов не внушает каких-либо опасений. Во-первых, он носит контролируемый характер, а во-вторых, направлен на заселение территорий, которые с ландшафтной точки зрения являются антропопустынями, а в рамках геополитики – пустошами.

Напротив, второй процесс может – и будет – иметь серьезные геополитические последствия. В связи с характерными особенностями дорожной сети России Волжско-Уральский регион играет первостепенную роль в обеспечении целостности русского субконтинента. Речь, следовательно, идет о вероятном расколе этой геополитической общности на устойчивую западную часть и «крошево» геополитических обломков, которые, скорее всего, будут ассимилированы растущим центральноазиатским блоком. Так или иначе, Поволжский Федеральный округ является ныне зоной заведомой геополитической нестабильности.

Третий процесс также развивается не в пользу Европы и европейски-ориентированных культур, которые уже потеряли Северную Африку и имеют единственный опорный пункт на восточном побережье Средиземного моря – Израиль. Даже если этот пункт удастся удержать, это не компенсирует проникновение афразийской цивилизации в северное Средиземноморье, тем более что Турция продолжает удерживать зону Проливов.

Демографический антропоток усугубляется политикой «кадрового пылесоса», осуществляемой США и ЕС. С конца 1960-х годов качество образования начало ухудшаться во всех развитых странах, принадлежащих Евроатлантической цивилизации, причем сформировался тренд, согласно которому степень развитости абстрактного мышления у выпускника средней школы линейно падает с востока на запад.

В этих условиях Европейский Союз и США монтируют глобальные интеграционные проекты, которые по оценкам специалистов потребуют в течение 25 лет около ста миллионов квалифицированных специалистов, причем значительная часть этих специалистов должна будет иметь не навыки, а знания. Такого количества кадров на Западе нет, и подготовить эти кадры в разумные сроки не представляется возможным.

Единственным приемлемым выходом представляется программа «кадрового пылесоса»: привлечение к своим программам зарубежных специалистов. При этом США может рассчитывать на эмиграцию из Западной Европы, страны ЕС совершенно открыто говорят об использовании русских и восточноевропейских мигрантов. Учитывая объявленное количество рабочих мест, речь идет о колоссальных человеческих потоках – порядка нескольких миллионов человек в год.

Будет образовано мощное «человеческое течение», направленное с востока на запад и сравнимое по объему с потоком эмигрантов в период колонизации американского континента. Причем в данном случае из Европы выкачивается наиболее образованный слой населения, то есть – человеческий капитал. Тем самым, наряду с антропопустынями, в Восточной и (в меньшей степени) в Западной Европе возникает вакуум идентичности.

в) Аккреционные процессы.

Речь идет о тривиальных миграциях, направленных от периферии к крупным промышленным и культурным центрам, прежде всего – к столицам. Аккреционный антропоток ускоряет процессы урбанизации, но при этом способствует созданию антро-попустынь в демографически деградирующих этносах.

г) «Релаксационные» миграции.

Этот тип миграций возникает при любых нарушениях геополитического (и просто политического) равновесия. Речь идет о согласовании этнокультурной карты с новыми жизненными реалиями. Релаксационные миграции увеличивают устойчивость субконтинентов ценой их «социального нагрева».

д) «Индукционные» миграции.

В обществе, подвергающемуся давлению со стороны более структурированного, более развитого общества, возникает и растет слой людей, которые не могут позиционировать себя ни в рамках местной традиционной, ни в рамках пришлой индукционной идентичности. Происходит скрытый раскол: создается самостоятельная «культура изгоев», не имеющая источников к существованию и поэтому избыточно пассионарная. Как следствие, общество переходит к экспансии – либо в форме эмиграции (представители «вытесненной» субкультуры покидают страну), либо в форме агрессии (они опять-таки покидают страну, но – вооруженные). В настоящее время процесс глобализации – усиление культурного и экономического давления Евроатлантической цивилизации на остальной мир – привел к резкой активизации индукционных миграций.