Книга Социокультурная и личностная адаптация человека на различных стадиях жизненного цикла онлайн - страница 2

Глава 1
Проблемы адаптации и смысла жизни в связи с динамикой возрастного статуса человека на социокультурном и личностном уровне

Биологическая, социальная и личностная адаптация.

Неизбежность изменений в адаптационных механизмах и их смысле при прохождении человеком разных этапов жизненного цикла.

Два вида культурно-исторического подхода к периодизации жизненного цикла – циклическая и линейная модели.

Классификации стадий жизненного цикла человека учеными древности и нового времени, а также российскими исследователями.

Возрастной статус человека в различные исторические эпохи.

Последовательность перехода с предыдущей возрастной фазы на следующую как залог успешной социализации и социально-психологической адаптации.

Психологический подход к проблеме возраста.

Субъективное восприятие времени: паспортный и психологический возраст. Ориентация на прошлое, настоящее или будущее.

Наличие своего «привилегированного» возраста в различные исторические эпохи и в разных культурах.

Влияние этого факта на психику отдельного человека.

Важнейшими задачами, возникающими перед каждым человеком, являются умение найти и занять свое место в жизни, создать приемлемую социально-культурную среду, состояться профессионально, передать свой конструктивный опыт детям. Эти задачи можно считать общими для всех, хотя конкретные места в обществе, социально-профессиональные роли будут различными для разных людей в зависимости от их врожденных и приобретенных особенностей, представлений о себе и о жизненных ценностях, а также ситуационных возможностей. Искусство самореализации требует целеустремленности и адаптивного поведения, которое связано с адекватным видением мира и конкретных ситуаций. Увы, им владеют далеко не все. Помочь в решении этой проблемы могут разработанные наукой методы.

Понятие адаптации первоначально возникло в биологических науках, где оно определяется как приспособление организма в целом, а также его органов и клеток к условиям окружающей среды. Социальная адаптация часто интерпретируется сходным образом, с той только разницей, что в данном случае приспособление происходит не к естественно-биологической, а к социальной, или точнее – к социокультурной среде.

С нашей точки зрения, такой автоматический перенос не может быть признан принципиально правомерным. Если целью приспособления в биологических системах является выживание организма, и это не вызывает сомнений и разночтений, то что следует считать целью и результатом социокультурного приспособления? Здесь ответ не так однозначен, и в зависимости от решения этого вопроса само понятие социальной адаптации может иметь различные варианты.

Биологическая адаптация предполагает в большей степени подстройку живого организма к природной среде, чем преобразование этой среды в соответствии с потребностями организма. Хотя даже и на этом уровне возможно вносить полезные для живого существа изменения в естественную среду, превращая ее в постоянную среду обитания. Например, животные вырывают для себя норы, метят и защищают свою территорию, первобытный человек разводил костер, укрывался в пещерах и оборудовал их таким образом, чтобы в них ему было удобно жить. Тем не менее в биологической адаптации преобладает элемент приспособления особи или индивида к естественно-природному окружению, готовность внести изменения в функционирование своего организма, чтобы выжить в этой среде. В науке такой вид адаптации принято называть пассивным.

Понятие социальной адаптации является более сложным и интерпретируется далеко не всегда однозначно, поскольку отдельные аспекты адаптационного процесса приобретают различное значение в зависимости от социального контекста и требований времени. В настоящее время социальную адаптацию чаще всего определяют как процесс и результат приспособления индивида к постоянно изменяющимся условиям социокультурной среды и воздействие на эту среду таким образом, чтобы по возможности приспособить ее к себе. Здесь воздействие является двусторонним, хотя начало процесса адаптации требует обязательного приспособления именно субъекта – инициатора взаимодействия.

Эта мысль находит подтверждение в создании конкретных адаптационных технологий («отзеркаливание», пристройка к темпу речи, ведущей репрезентативной системе, даже к дыханию партнера). В дальнейшем происходит либо непроизвольная смена ролей, либо взаимное приспособление.

Социальная адаптация – это процесс и результат приспособления индивида к постоянно изменяющимся условиям социокультурной среды и воздействие на эту среду таким образом, чтобы по возможности приспособить ее к себе.

Адаптация в широком социокультурном контексте предполагает первоначальное приспособление человека к его окружению с последующим влиянием – в той или иной степени – на это окружение. Для этого требуется, во-первых, осознание своих собственных приоритетных потребностей, мотивов, ценностей, личностных смыслов, а во-вторых, согласование индивидуальных и групповых потребностей, интересов, норм, ценностей, целей, представлений о допустимых способах достижения целей, о необходимых для этого усилиях и достаточных вознаграждениях. Адаптированным можно считать того человека, который достигает равновесия между своим внутренним «я» и внешним социокультурным окружением. По данным С.И. Розума, при нарушении этого баланса субъект становится неспособен не только к самореализации, но и к обеспечению себя приемлемыми условиями жизни, установлению позитивных межличностных отношений, поддержанию соматического и психического здоровья^[1].

В отличие от биологической адаптации, где выживание как реализация инстинкта всегда считается безусловной ценностью, вряд ли следует стремиться к гомеостазису с социальной средой любой ценой и на любых условиях. Сама социальная среда подлежит оценке, и мы вправе рассматривать ее с точки зрения преимуществ и недостатков, и соответственно, приемлемости для индивида. И вполне может оказаться так, что к какой-либо социальной среде целесообразнее не приспосабливаться, а выйти из нее или сознательно противостоять ей. «Приспособляемость к чему? К плохой культуре? К родителям-тиранам? Что бы вы сказали о "хорошо приспособившемся” рабе?», – спрашивает А. Маслоу^[2]. Именно в оценке и выборе социальной среды, к которой индивид считает для себя необходимым адаптироваться, состоит коренное отличие социокультурной адаптации от биологической.

Итак, сам выбор и оценку социальной среды и микроокружения следует считать компонентом социокультурной адаптации в широком смысле. Этот выбор может быть осознанным или не вполне осознанным, но если индивид принимает свое окружение, независимо от его качества, просто как данность и не рассматривает потенциальные возможности нахождения в другой среде, то это также является своеобразным выбором. Приспособление к бесчеловечным политическим режимам или делинквентным группам может означать для человека измену самому себе, т. е. тому лучшему, что в нем есть, с вытекающим отсюда невольным падением самооценки. И такой приспособившийся индивид не является адаптированным к более широкому социальному контексту.

Нахождение соответствия между направленностью субъекта и приемлемым для него социальным окружением можно считать искусством, поскольку малейший перекос в приоритете интересов как в одну, так и в другую сторону делает этот хрупкий баланс в явном виде неустойчивым. Именно сложность нахождения меры между активностью и пассивностью в отношениях индивида с окружением приводит к тому, что в подавляющем большинстве случаев люди не умеют создать приемлемое равновесие между своим внутренним миром и социокультурной средой, вследствие чего испытывают неудовлетворенность жизнью. Мы будем считать дезадаптацией как отказ индивида от своих интересов с целью войти в социальную среду, так и необоснованное силовое давление на эту среду, обычно не приносящее успеха, а если даже кажущийся успех и возникает, то он бывает кратковременным.

Несмотря на то что социальная адаптация является процессом двусторонним, мы в данной работе ставим акцент на изучении внутриличностных, а не средовых адаптационных механизмов. В связи с этим понятие социальной адаптации необходимо дополнить понятием личностной адаптации, для которой важно согласование самооценок и притязаний индивида как с его внутренними возможностями, так и с реальностью социокультурной среды. Если социальная адаптация выражается в большей степени во внешних навыках и умениях, то для личностной адаптации важны глубинные ощущения индивида в социальной среде, его самооценка и эмоциональное отношение к себе.

Социальная и личностная адаптация не обязательно совпадают в полной мере. Умение вести себя в обществе, хорошие манеры, внешняя общительность и доброжелательность могут сопровождаться скрытым презрением к людям и к себе. Однако действительное принятие себя и других при успехах и неудачах, адекватная самооценка являются той основой, на которой строятся здоровые взаимоотношения с другими людьми и со средой в целом. В противном случае неизбежно возникает противопоставление сущности и видимости, конфликт между внешним поведением и внутренними состояниями, между поведенческими и экзистенциальными компонентами адаптации. Это нежелательное состояние можно образно сравнить с наведением внешнего лоска, с нанесением косметики на больную кожу. Боязнь обнаружить и проявить себя настоящего легко приводит к маскировке собственной сущности и манипуляциям во взаимоотношениях людей.

Основы адаптированного поведения закладываются в детстве, в процессе первичной социализации, но тем не менее состояние и степень адаптации индивида к социокультурной среде, а также его личностные смыслы не могут оставаться неизменными на протяжении всей его жизни. Как утверждает С.И. Розум, адаптация всегда индивидуальна и относительна, а процесс адаптации бесконечен^[3]. С течением времени неизбежно происходят как социальные, так и индивидуальные изменения. И то, к чему еще вчера стремился человек, сегодня может либо оказаться достигнутым, либо представиться как недосягаемое или ненужное. И в одном и в другом случае необходимо пересмотреть личностные смыслы и наметить новые цели. Кроме того, изменение возраста и возрастного статуса индивида побуждает его по-новому почувствовать себя, свою идентичность и связанные с ней цели и задачи. И хотя понятия адаптации и развития не являются тождественными, мы согласны с мнением И.Н. Симаевой, что адаптационные механизмы строятся в русле особенностей индивидуального развития^[4].

Состояние и степень адаптации индивида к социокультурной среде и его личностные смыслы не могут оставаться неизменным на протяжении всей жизни.

Процесс прохождения индивида по разным стадиям жизненного цикла большинству людей кажется естественным, мало зависящим от социальных и культурных процессов в обществе. Однако в действительности это не совсем так: время жизни человека можно рассматривать не только с биологической, но и с социокультурной, а также психологической точки зрения.

Время человеческой жизни можно рассматривать не только с биологической, но и с социокультурной, и психологической точки зрения.

В различные исторические эпохи и в разных странах подход к периодизации человеческой жизни был неодинаковым, и соответственно различалось социокультурное восприятие человека в меняющемся времени. Уже в древности сформировалось два типа подходов к периодизации жизненного цикла, разделению его на отдельные стадии и в связи с этим организации жизни людей в зависимости от того, в какую возрастную группу они попадали.

Первый подход – циклический, в котором акцент поставлен на том, что все возвращается на круги своя. Как солнце возвращается каждое утро вновь, как весна возрождается каждый год, так и время человеческой жизни идет кругами. Душевное возрождение может наступить в любой момент, а древнейшая религиозная идея реинкарнации утверждала возможность и физического возрождения в неопределенной перспективе.

Второй подход к периодизации времени человеческой жизни – линейный. Он основан на идее необратимости времени. Здесь время представляет большую ценность, поскольку его нельзя вернуть, переиграть ситуацию заново, оно утекает «в никуда» и безвозвратно.

При циклическом, более древнем подходе, все люди – члены сообщества делились на ряд возрастных групп, и организация их жизни в значительной степени была связана с тем, к какой возрастной группе они принадлежали. Переход из одной возрастной группы в другую сопровождался обрядом инициации. Первый ритуал инициации наступал в жизни мальчиков около пятнадцати лет и сопровождался многочисленными тяжелыми испытаниями. Он символизировал окончание детства и вступление во взрослую жизнь. Если юноша не был способен выдержать испытания, он считался «старым ребенком» и исключался из своей возрастной группы. Это воспринималось страшным позором и происходило редко, так как никто не хотел становиться изгоем.

После инициации вся возрастная группа приобретала название и считалась «рожденной» – это было второе рождение, социальное, в отличие от первого, физического. В этом статусе группа существовала еще пятнадцать лет, а затем переходила на следующий этап. Таким способом поддерживалось единство возрастной группы на протяжении всего ее существования, и именно время рождения служило объединяющим началом. Подчеркивание перехода из одной возрастной группы в другую помогало обеспечивать преемственность между поколениями. Уходящая из жизни возрастная группа как бы возрождалась под тем же названием каждые шестьдесят лет. Возврат к исходной точке движения по кругу является здесь символом умирания и возрождения, т. е. циклического времени.

Организация жизнедеятельности людей по возрастным группам социально и культурно связана с идеей разделения общественного труда, распределения социальных ролей и власти в зависимости от возраста. Такая организация способствует созданию социальной и духовной общности людей, их принадлежности к значимой для них группе, что является одной из фундаментальных потребностей человека. Сейчас эта потребность у многих людей фрустрирована, поскольку создать значимую для себя общность на индивидуальном уровне гораздо труднее и, соответственно, удается не каждому. Адаптированность людей в древних циклических системах проявлялась главным образом в том, чтобы не выпасть из своей группы, занять в ней достойное положение. Адаптированность человека в современных индустриальных обществах требует вначале нахождения своей группы и включения в нее, а уже потом занятия определенного положения и налаживания контактов.

В циклических возрастных системах большое значение имела преемственность. Вступающее на социальную сцену новое поколение наследовало имя возрастной группы стариков, а имени в древности приписывали магическое значение. Таким образом, уходящее поколение как бы передавало новому весь свой накопленный опыт и силу. Но такие системы содержали в себе зародыши конфликта между поколениями, особенно смежными. Время уступать следующему поколению роль воинов, т. е. центральное место в общественной жизни, наступало не тогда, когда люди уже ощущали себя слабыми и беспомощными, а когда подрастала молодежь. Будучи еще в силах и не желая переходить в разряд стариков, люди нередко оказывали сопротивление, что вызывало многочисленные конфликты.

В древних обрядах инициации можно увидеть прообраз нынешних ритуалов тоже как бы инициации, хотя мы их не называем так – вручение паспортов, поступление в институт, получение дипломов, защита диссертаций, заключение браков. Но в современных обществах обрядов гораздо меньше, и они не имеют такой высокой значимости. Обряды, сопровождающие смену жизненных этапов и социальных ролей, осуществляют две функции. Они подчеркивают значение определенных событий жизни и создают, хотя бы временно, социальную солидарность между теми, кто находится в такой же ситуации. И хотя в ритуалах неизбежно присутствует элемент формализованное™, все же они несут определенную смысловую нагрузку.

Пренебрежение к ритуалам, слагавшимся в течение длительного времени, отношение к ним как к чисто внешней формальности дезориентирует и дезадаптирует человека. Ведь ритуалы являются своего рода вехами на жизненном пути индивида, они подчеркивают, что его жизнь движется в «правильном» направлении и находит поощрение со стороны социума. Большинство людей находит в этом моральное удовлетворение, приобретает чувство уверенности в себе.

В линейных системах человек рассматривается главным образом не как член сообщества, а как отдельная единица. И здесь в большей мере подчеркивается необратимость времени, зависимость человека от его течения. В древних линейных системах годы жизни имели символическое значение с точки зрения установления мистической связи человека и вселенной. Одной из магических цифр считалась четверка, поскольку существовало четыре классических элемента (огонь, земля, воздух, вода), четыре времени года, четыре темперамента. Поэтому деление человеческой жизни на четыре периода, с этой точки зрения, представлялось отражением непостижимой мировой закономерности, которой нам надлежит следовать. Наиболее известной классификацией, основанной на этом принципе, является классификация Пифагора:

1. Период становления —0—20 «весна»

2. Молодость – 20–40 «лето»

3. Человек в расцвете сил —40–60 «осень»

4. Старый и угасающий человек – 60–80 «зима»

С точки зрения Пифагора, выделение четырех двадцатилетних циклов не было условным, а отражало вселенскую закономерность, выраженную в символике цифр, которые для Пифагора были не просто математическими знаками, но «природой всех вещей» и находились в строгом соответствии с явлениями реальной жизни. Они позволяли устанавливать в мире всеобщие связи, составляли основу магических обрядов. Особое внимание при этом обращалось на совпадения, которым придавалось мистическое значение^[5].

Пифагорейская четырехступенчатая периодизация жизни по своему смыслу является одновременно и линейной, и циклической. Если рассматривать жизнь отдельного человека, то ее можно считать линейной. Но если выйти за рамки человеческой жизни, то все явления и события в мире, проходя через четыре стадии, снова повторяют подобные циклы. И сами люди, сменив свой облик, вновь возвращаются на землю по прошествии «великого года» – пифагорейской эры. В сознании людей прошлых эпох уживались принципы цикличности и линейности одновременно, т. е. дойдя до своего предела в рамках отдельного цикла, любое явление имеет возможность повториться на новом витке спирали.

Помимо четверки, магическое значение приписывалось также цифре семь. По одной из средневековых классификаций жизнь человека делилась на семь периодов, которые соответствовали влиянию семи планет. Первый период – детство, которое продолжалось до семи лет. Далее шел промежуток между детством и молодостью, не имевший специального названия. Затем наступала молодость, плавно переходившая в средний возраст, который продолжался примерно до сорока пяти лет. В это время человек имел наибольшее количество сил, энергии и поэтому мог управлять собственной жизнью и помогать другим. В дальнейшем наступала зрелость – промежуточный период между средним возрастом и старостью. Считалось, что человек в это время становится тяжеловесным, «тяжел» в своих привычках и манерах, поскольку они закреплялись в течение десятилетий. И наконец, приходило время старости, внутри которой выделялся ее последний период – сенильность, когда человека оставляли физические силы и ослабевал его разум^[6].

Задачи индивида в каждый из этих периодов были различными, и его адаптированность во многом зависела от того, насколько его поведение соответствовало считавшемуся эталонным для данного возраста и насколько успешно он выполнял положенные ему задачи. Особое значение это приобретало в свете идеи, что каждый период жизни управлялся специальной планетой и имел мистическое значение. Поскольку время является главным ресурсом именно земной жизни (в вечности оно не существует), то за каждый жизненный этап необходимо будет держать ответ в вечности. Тот, кто не сумел или не захотел выполнить свое предназначение в целом или в отдельные периоды жизни, будет вынужден вновь вернуться на землю, но уже при более суровых условиях. О связи возрастных периодов со стоящими перед индивидом определенными задачами мы еще будем говорить.

Поскольку каждый индивид является частью всего человечества и отногенез повторяет филогенез, то некоторые авторы проводят параллели между индивидуальным становлением личности и историческим развитием человечества. Геккель и Мюллер сформулировали закон, названный ими биогенетическим, согласно которому онтогенез неизбежно повторяет главные стадии филогенеза. Гегель в «Феноменологии духа» писал, что «отдельный индивид должен и по содержанию пройти ступени образования всеобщего духа».

В двадцатые-тридцатые годы XIX в. широкое распространение среди психологов получила теория рекапитуляции (повторения). Один из наиболее известных ученых биогенетического направления Стэнли Холл считал, что младенчество в индивидуальной жизни воспроизводит животную фазу развития. Детство соответствует эпохе, когда главными занятиями древнего человека были охота и рыболовство. Период от 8 до 12 лет, называемый предподростковым, соответствует концу дикости и началу цивилизации, а отрочество и юность (с 12–13 лет до 22) эквивалентны эпохе романтизма. Это период внешних и внутренних конфликтов, в ходе которых у человека появляется «чувство индивидуальности»^[7].

Однако такой подход во многом метафоричен. В действительности все не так просто и не так однозначно связано с биологическими механизмами, поскольку и индивидуальное, и социокультурное развитие имеют варианты и могут протекать по-разному. Тем не менее можно провести некоторые аналогии между развитием индивида и человечества в целом. От животного состояния к цивилизованному, постепенное и постоянное усложнение по мере движения во времени как индивида, так и социума, последовательность восхождения и невозможность охвата сразу нескольких ступеней развития – вот некоторые общие закономерности развития как отдельного человека, так и человечества в целом. Их игнорирование или невыполнение чревато дезадаптацией индивида и деградацией социальной динамики.

Более поздние периодизации жизненного цикла человека основаны как на социокультурном, так и на биологическом подходе. Однако между ними могут быть противоречия, что побуждает исследователя обращаться не отдельно к каждому из них, а к их синтезу. Шарлотта Бюлер уделила особое внимание разграничению биологического и социокультурного созревания, которые не совпадают ни по срокам, ни по содержанию. В настоящее время биологическое созревание молодых людей протекает гораздо быстрее, чем социокультурное, поскольку последнее включает в себя и получение образования, и развитие интеллекта, и способность к социальной адаптации, и нахождение своего места в жизни. Все это требует немалого времени, особенно в условиях, когда социокультурная среда постоянно усложняется, причем быстрыми темпами.

Для нашей темы классификация Ш. Бюлер представляет особый интерес, поскольку она поставила акцент на динамике в развитии осознания внешних ситуаций и самосознания. В основу она заложила целевые структуры личности – самоопределение. Конечно, эта схема, как и любая другая, носит упрощенный характер. Однако в отличие от многих других авторов Ш. Бюлер не ограничилась только классификацией периодов детства, а распространила ее на весь жизненный цикл человеческой жизни^[8].

Ш. Бюлер выделяет этапы развития психики ребенка и фазы жизни в целом. Все этапы детского развития она объединила в одну общую фазу жизненного цикла. Согласно этой классификации, первая фаза длится до 16–20 лет и характеризуется отсутствием у индивида собственной семьи и профессиональной деятельности. Этот период предшествует самоопределению. Этапы детского развития она рассматривает очень подробно, но об этом мы будем говорить дальше.

Вторая фаза начинается с 16–20 и продолжается до 25–30 лет. Это время, когда молодой человек испытывает свои возможности в разных видах трудовой деятельности, чтобы узнать, к чему он больше способен, заводит знакомства с представителями противоположного пола, ищет спутника жизни. В начале этой фазы попытки самоопределения носят предварительный, диффузный характер, сопровождаются многочисленными неудачами и растерянностью. Но бурно переживаемые разочарования в этот период легко переходят в жажду свершений и великих дел. Это время надежд и эскизов будущего жизненного пути.

Третья фаза – период зрелости. Она начинается в 25–30 и продолжается в среднем до 45–50 лет. В эту пору человек, как правило, уже нашел свое призвание или хотя бы просто профессиональное занятие, которое является делом его жизни и дает средства к существованию. Большинство людей имеет в это время собственные семьи. В пору зрелости человеку свойственны реальные ожидания от жизни, трезвая оценка своих возможностей, основанная на знании себя, по крайней мере, это должно быть так. Знание жизни и самого себя позволяет человеку ставить перед собой вполне конкретные жизненные цели и часто достигать их. С точки зрения Ш. Бюлер, в 40 лет самооценка личности базируется на результатах предыдущих достижений, от них зависят и перспективные планы, жизнь рассматривается (или должна рассматриваться) как решаемая задача.

Четвертая фаза – фаза начала старения – от 45–50 до 65–70 лет, когда стареющий человек уже завершает свою профессиональную деятельность. Из его семьи, как правило, уходят взрослые дети. Для человека наступает «трудный возраст» душевного кризиса вследствие биологического увядания, потери репродуктивной способности, сокращения будущего времени жизни. У стареющих людей, по наблюдениям Ш. Бюлер, усиливается склонность к мечтам, воспоминаниям, одиночеству. В конце этого периода завершается путь самоосуществления, исчезает и самоопределение, постановка новых жизненных целей.

Пятая и последняя фаза жизни – от 65–70 лет до смерти. Подавляющее большинство старых людей оставляет профессиональную деятельность, которую нередко заменяют хобби. Семья окончательно распадается, ослабевают и сходят на нет все социальные связи. Внутренний мир стариков обращен к прошлому, в нем преобладает тревога, предчувствие близкого конца и желанного покоя. С точки зрения Ш. Бюлер, человек в этом возрасте влачит бесцельное существование. Исследователь Н.А. Логинова отмечает, что если встать на позицию Ш. Бюлер, то логично было бы не причислять последнюю фазу жизни к жизненному пути вообще. Она остается как бы за скобками^[9].

Мы также не можем полностью согласиться с мнением Ш. Бюлер относительно последней фазы человеческой жизни. В действительности это далеко не всегда происходит именно так, как она описала. Все мы знаем случаи активной и творческой старости. В этом возрасте больше, чем раньше, жизнь человека зависит от него самого, от его индивидуальных особенностей, от того, как он прожил предыдущие годы. Хотя Ш. Бюлер и говорит о разграничении биологического и социокультурного созревания, ко второй половине жизни она этого почему-то не относит. Уже на четвертом этапе при появлении первых признаков старения, с ее точки зрения, должен наступить «душевный кризис», связанный с биологическим увяданием и потерей репродуктивной способности. В действительности же к последнему фактору можно отнестись по-разному – в потере репродуктивной способности объективно есть не только отрицательные, но и положительные стороны. А уж если говорить об истинно религиозных людях, то по мере приближения к вечности у них возрастает ощущение смысла жизни и ответственности за нее.

Если внутри первого периода жизни Ш. Бюллер провела дополнительную классификацию, выделив в детстве отдельно каждые 2–3 года, то в дальнейшем в одной возрастной стадии размах достигает 20 и более лет. В таком подходе автор не одинока, многие разделяют его. Дело в том, что учеными гораздо более детально изучен детский и отроческий возраст, чем период зрелости. Так, из восьми стадий жизненного пути, выделенных Э. Эриксоном, четыре стадии относятся к периоду первичной социализации до окончания школы, еще две – к периоду юности и ранней молодости, и только две приходятся на всю оставшуюся жизнь, где выделяется зрелость и заключительный этап^[10]. Таким образом, если в первые 25–30 лет жизни человека Э. Эриксон выделяет шесть стадий, то вся последующая жизнь на протяжении 40–50 лет подразделяется лишь на две стадии. Вероятно, это связано с тем, что процесс вхождения ребенка в мир, первичная адаптация к социальной среде имеет ряд общих черт, а в дальнейшем развитие человека во многом становится гораздо более индивидуализированным. Конечно, это не означает, что его следует меньше изучать, но чем меньше общих характеристик можно выделить, тем изучение становится сложнее.

В настоящее время учеными более детально изучен детский и отроческий возраст, чем период зрелости.

С этой точки зрения особенно впечатляет одна из периодизаций человеческой сексуальности, где период зрелой сексуальности трактуется как одно целое и составляет целых 30 лет – от 26 до 55 лет. Здесь выделяются:

1) парапубертатный период – от 1 до 7 лет;

2) предпубертатный – до 13 лет;

3) пубертатный – до 18 лет;

4) переходный период становления – до 26 лет; сексуальности

5) период зрелой сексуальности – до 55 лет;

6) далее идет инволюционный период^[11].

Трудно представить, чтобы в течение 30 лет сексуальное поведение человека не менялось и интерпретировалось только как «зрелая сексуальность». С нашей точки зрения, «переходный период» более точно было бы назвать юношеской гиперсексуальностью, и в 26 она, если и начинает спадать (у мужчин), то совсем незначительно, и в дальнейшем снижение происходит постепенно. Поскольку сексуальность – явление не только физиологическое, но и психологическое, то она связана также и с возрастными кризисами, и с особенностями самосознания личности. В середине жизни она продолжает развиваться или, по крайней мере, претерпевает глубокие изменения. Кроме того, в этой классификации ничего не говорится об особенностях мужской и женской сексуальности, как будто между ними нет никаких различий.

В современной науке отсутствует единая, всеми признанная классификация возрастных периодов. Оригинальную классификацию времени человеческой жизни предложил американский исследователь Д. Левинсон^[12]. Он поставил акцент на взрослые периоды жизни, мало обращая внимания на детство, которое назвал «эрой предвзрослости». В его классификации отдельные годы входят сразу в две группы, являясь окончанием одного периода и началом нового. Он выделяет: 1) эру предвзрослости (0—22), эру ранней взрослости (17–45), эру средней взрослости (40–65) и эру поздней взрослости (60 – до конца жизни). В каждой «эре» он выделяет еще три периода: переход к следующему этапу взрослости, вхождение в этот этап, и наконец, кульминационный период. По мнению Левинсона, благополучие жизни в следующей эре закладывается уже на предыдущих этапах. Мы полностью согласны с таким подходом, однако будем обращать внимание на то, какие возможности имеются у индивида, если основы для благополучия на предыдущих этапах ему заложить не удалось или он был лишен такой возможности в детстве.

Из современных российских исследователей, занимавшихся проблемами классификации стадий жизненного цикла человека, следует отметить А.А. Реана с соавторами, К.А. Абульханову, В.Д. Шадрикова, Л.А. Регуш, О.В. Краснову, М.Б. Ермакову. Семь стадий в жизни человека выделил А. А. Реан:

1) младенчество (от рождения до 2 лет);

2) раннее детство (от 2 до 6);

3) среднее детство (от 6 до 11);

4) подростковый и юношеский возраст (от 11 до 19);

5) ранняя взрослость (от 20 до 40);

6) средняя взрослость (от 40 до 60);

7) поздняя взрослость и старость (60…75…)^[13].

Данную классификацию вряд ли можно считать соответствующей задачам изучения адаптации и решения личностных проблем. С нашей точки зрения, подростковый и юношеский возрасты совершенно нецелесообразно объединять в одну группу, поскольку и мироощущение, и задачи, стоящие перед подростками и юношами, далеко не одинаковы. Эту возрастную группу нельзя считать единым целым, общим у них является лишь само переходное состояние, но оно имеет существенные различия. Стремление продлить период ранней взрослости характерно для многих авторов, но в этом, по нашему мнению, есть большая натяжка. Вряд ли 35, а тем более 40 лет можно все еще считать началом взрослой жизни. Учитывая среднюю продолжительность жизни, в этот период человек находится во второй ее половине, и наиболее значимые выборы им уже сделаны. И если 40 лет еще можно отнести к средней взрослости, то с приближением к 50 годам неизбежно начинается стадия биологической инволюции. Соответственно, различаются и задачи, возникающие перед людьми разных возрастных категорий, что влечет за собой различие в механизмах их адаптации.

В. Д. Шадриков выделяет в жизненном пути человека восемь этапов, однако шесть из них относятся ко времени несовершеннолетия, и только два – ко всей взрослой жизни. Последняя разделяется им на периоды от 18 до 50 лет и после 50^[14]. В основе этого деления лежит профессиональное самоутверждение на первом этапе и прекращение работы и изменение жизненных приоритетов – на втором. Очевидно, что такое деление для взрослых периодов жизни человека слишком глобально и недифференцировано, поэтому оно не годится для изучения динамики адаптационных процессов на протяжении всего жизненного пути.

Мы в большей мере согласны с классификацией Л.А. Регуш, в которой выделено 11 возрастных стадий^[15]:

1) новорожденный– 1—10 дней;

2) грудной – 10 дней – 1 год;

3) ранее детство – 1–3 года;

4) первый период детства – 4–7 лет;

5) второй период детства—8—12 лет;

6) подростковый возраст – 13–16 лет (для мальчиков); 12–15 (для девочек);

средний (зрелый возраст):

7) первый период – 22–35 лет (мужчины); 21–35 (женщины);

8) второй период – 36–60 лет (мужчины); 36–55 лет (женщины);

9) пожилой возраст – 61–74 (мужчины); 56–74 (женщины);

10) старческий возраст – 75–90 (мужчины и женщины);

11) долгожители – 90 лет и выше.

Для исследовательских задач, связанных с вопросами адаптации, не имеет смысла отделять новорожденный возраст от грудного. Кроме того, периоды жизни выделяются в большинстве случаев весьма приблизительно (кроме официально закрепленных в законодательстве: начало и окончание обучения в школе, право выхода на пенсию), поэтому различие в фазах жизни для мальчиков и девочек в один год для наших целей несущественно. Исходя из наших задач, мы предлагаем свою классификацию, в которой стадии жизненного цикла соотносятся с возрастом примерно следующим образом:

1) младенчество – до 1 года;

2) раннее детство – до 3 лет;

3) дошкольное детство – до 7 лет;

4) школьное детство – до 11–12 лет;

5) отрочество (подростковый период) – 12–15 лет;

6) юность—16–21 год;

7) молодость – 22–29 лет;

8) средний возраст – 30–40 лет;

9) зрелость – 40–50 лет;

10) обратное развитие (инволюция) – 50–60 лет;

11) пожилой возраст – 60–70 лет;

12) старость – 70 лет и больше.

Конечно, такое выделение жизненных стадий является весьма приблизительным, но вряд ли здесь можно говорить о строгой точности и однозначности. Многое зависит от утвержденных в обществе институциональных критериев и принятых норм. Так, мы выделяем период дошкольного детства, но если возраст начала учебы будет изменен, то, соответственно, изменится и окончание этого периода. В данной классификации мы принимаем во внимание не только возраст, но и связанный с ним статус индивида и предъявляемые к нему социальные требования.

Каждая из этих стадий имеет свои задачи. Людям всегда было свойственно связывать с возрастом определенные цели и соответствующий образ жизни. Позднеантичный поэт Линдин в своих стихах фактически давал указания, когда чем надлежит заниматься:

Если хочешь ты жизнь прожить счастливо,

В 10 лет ты резвись и забавляйся,

В 20 должен отдаться наукам,

В 30 лет ты стремись вести процессы,

В 40 лет говори изящной речью,

В 50 научись писать искусно,

В 60 насладись приобретенным.

Семь десятков прошло – пора в могилу.

Если 8 прожил – страшись недугов.

Таким образом, в любой социокультурной среде задачи и образ жизни человека являются не только сугубо индивидуальными, но отчасти вытекают из его возраста и связанной с ним стадии жизненного цикла. Поскольку вся наша жизнь движется во времени, и прохождение различных возрастных этапов является законом общечеловеческого существования, то сформулированные в античности задачи не так уж сильно изменились по прошествии нескольких тысячелетий. Действительно, беззаботность и игра в детстве в различные эпохи могли принимать только разные формы, но сами по себе как явление существовали и будут существовать всегда. Получение образования в юности, работа в последующие годы, написание мемуаров для передачи опыта собственной жизни последующим поколениям – именно подобного рода задачи приходилось решать людям, жившим в самые разные эпохи. Правда, некоторые рекомендации подходили только для социальных «верхов», поскольку «низы» не могли «отдаться наукам», и период, когда было возможно «резвиться и забавляться», был у них значительно короче. В связи с последними социально-экономическими трансформациями в России и постоянно продолжающейся инфляцией рекомендация наслаждаться приобретенным в 60 лет звучит как шутка, поскольку реформы лишили пожилых людей всех их сбережений. Но то, что в преклонном возрасте проблемы здоровья начинают приобретать все большее значение – справедливо для всех времен.

В любом обществе задачи и образ жизни человека во многом зависят от его возраста.

В Средние века представления о возрастах жизни были очень строгими. Для средневекового мыслителя годы жизни, выраженные в цифрах, имели такое же объективное значение, как измерение материальных вещей в сантиметрах или килограммах. Ученые Средних веков нередко опирались на астральные аналогии, связанные с двенадцатью знаками зодиака, в частности, проводили параллели между жизнью человека и одним календарным годом. Например, поэма XIV в. описывает этот календарь этапов жизни.

 
Шесть первых лет жизни человека
В мире мы сравним с январем.
Как в январе зелень не имеет сил
Распуститься и расцвести, так и ребенок
Не имеет сил в первые шесть лет своей жизни.
В следующие шесть лет ребенок растет так же, как февраль.
Дотягиваясь в конце концов до весны.
 
 
…………………………………
 
 
Когда же приходит октябрь.
Человек должен сеять хорошую пшеницу.
Тогда она будет жить и зимой.
Так же следует себя вести и честному человеку.
Сеять для молодых добрые слова.
Творить добрые дела^[16].
 

В прежние времена такие близкие для нас понятия, как детство, отрочество, юность и т. д., были наполнены совсем другим содержанием. В период Средневековья понятие детства отражало не столько первоначальный возрастной период, сколько социальную зависимость человека. А поскольку социально зависимым человек мог оставаться всю свою жизнь, то, соответственно, и «детство» его растягивалось надолго. Люди низкого социального положения воспринимались как дети и считались таковыми, независимо от возраста. В наше время в понятие детства также входит идея подчинения. Но в отличие от прежних эпох, оно все-таки ограничено определенными возрастными рамками, по выходе из которых человек должен приобрести самостоятельность.

Понятия «отрочество» в прежние эпохи практически не существовало. Подрастая, человек сразу попадал во взрослую жизнь, минуя промежуточные градации. В те времена взрослая жизнь не требовала такой длительной подготовки, как ныне, и поэтому в дробной классификации ранних периодов жизни не было необходимости. И юность понималась иначе – была гораздо короче, чем в настоящее время, поскольку период получения образования для большинства людей отсутствовал в связи с меньшей сложностью и дифференцированностью труда. Что касается молодости, то она сливалась со зрелостью, и очень часто люди оканчивали свою жизнь на этом этапе. До старости доживали сравнительно немногие. Древние и средневековые ученые дали название возрастным периодам, значение которых в то время было главным образом теоретическим.

Однако восприятие отдельных этапов жизненного цикла в сознании людей имеет отнюдь не только теоретическое значение. С возрастными категориями связаны представления о необходимых знаниях, навыках, умениях, желательном или хотя бы дозволенном поведении. Практически во всех культурах к человеку в различные периоды жизни предъявляются разные требования и ожидания, и он обычно старается вести себя соответствующим образом. Многие люди связывают свое социальное и психологическое благополучие именно с этим соответствием. Вспомним хрестоматийные строки А.С. Пушкина:

 
Блажен, кто смолоду был молод.
Блажен, кто вовремя созрел
 
 
………………………………
 
 
Кто в двадцать лет был франт иль хват,
А в тридцать – выгодно женат.
Кто в пятьдесят освободился
От частных и других долгов.
Кто славы, денег и чинов
Спокойно в очередь добился…
 

Конечно, в этих строчках нашего поэта-классика чувствуется ирония по отношению к обществу и горечь, но, тем не менее, в них есть и доля истины. То, в каком возрасте люди вступают в брак, рожают детей, достигают вершины своей карьеры, во многом определяется социокультурными нормативами. Большинство в той или иной мере стремится им следовать, и для многих они задают личностные смыслы в различные периоды. Слишком большие отклонения от них обычно сопровождаются негативными переживаниями и падением самооценки. Именно поэтому А. Пушкин употребил слово «блажен» для тех, кто движется по возрастной лестнице в соответствии с социальными ожиданиями, наподобие евангельского «блаженны нищие духом».

К человеку в различные периоды жизни предъявляются неодинаковые социальные требования и ожидания, и он, зная это, часто старается вести себя соответствующим образом.

Предписания или хотя бы рекомендации по-разному вести себя в разные периоды жизни характерны для многих культур. В Древней Индии вся жизнь людей, принадлежащих к высшим кастам, делилась на четыре периода. Их поведение и образ жизни должны были существенно меняться при переходе от одного возрастного этапа к другому. Первая стадия – ученичество. Это время посвящалось тому, что мы теперь называем первичной социализацией, – приобретению знаний, постижению буквы и духа религии под руководством учителя, совместной жизни и обслуживанию учителя. Вторая стадия носила название стадии «домохозяина»: человек приобщался к общественной жизни, женился, воспитывал детей, постигал премудрости практической жизни. Это был период исполнения гражданского долга. Далее человек вступал в третью стадию своей жизни – стадию «лесного отшельника», когда главные силы должны были быть направлены на молитвы, размышления, медитации и усмирение бренной плоти. И наконец, четвертая стадия являлась подготовкой к иному миру, во время которой человек настолько интенсивно практиковал измененные состояния сознания, что постепенно привыкал к ним, и прощание со своим телом и земной жизнью проходило для него психологически безболезненно, или, по крайней мере, гораздо менее болезненно, чем для современных людей^[17].

Этим предписаниям следовали в первую очередь брахманы, но не только они – им стремились подражать широкие круги населения. Образцы поведения любого человека в каждой типовой ситуации определялись, исходя из взаимодействия двух главных компонент: его кастовой принадлежности и возрастного статуса. Для каждого периода жизни предлагался также предпочтительный круг чтения, установка деятельности, особый образ жизни и тип поведения. Переход от одного периода жизни к другому отмечался специальными ритуалами перехода, т. е. инициациями.

С нашей точки зрения, такие рекомендации вполне разумны и помогают как адаптироваться человеку к социокультурной среде, так и создают для него смысловые задачи на отдельных этапах и жизни в целом. Особенно это важно для поздних периодов жизни, и согласно индийской традиции, подготовку к иному миру необходимо начинать уже в начале второй половины жизни. Это позволяет наполнить смыслом зрелую пору жизни и уменьшить страх смерти. При таком подходе становится психологически возможен гораздо более плавный переход к иной форме существования, чем это происходит у большинства наших современников, которые видят в смерти только зло и потерю всего.

Нормативные предписания в древнем Китае выглядели несколько иначе: вступить в брак там надлежало до 30 лет, а исполнять общественные обязанности – до 40 лет. Дальше шел интересный в психологическом отношении период «познания собственных заблуждений»^[18]. Вероятно, те, кто действительно постигал причины и суть своих заблуждений, достигали полноты и осмысленности жизни. И даже если это удавалось сделать не всем, все же наличие такого норматива хотя бы отчасти направляло людей по этому пути.

Старейшее описание фаз человеческой жизни можно найти в китайской поговорке: человеческая жизнь знает три фазы – 20 лет, чтобы учиться, 20 лет, чтобы бороться, и 20 лет, чтобы становиться мудрым. В настоящее время в связи с увеличением продолжительности жизни и периода раскрытия своих способностей, получения образования цифру 20, возможно, следует заменить на 25 или даже 30. Вариативным может быть и содержание этих фаз – чему учиться, за что бороться, в чем проявится мудрость. Но сами эти периоды – становление, утверждение себя в жизни и осмысление накопленного опыта по своему смыслу остаются практически идентичными во все времена. И в различные периоды жизни в людях ценятся далеко не одни и те же личностные качества. По словам Ф. Ларошфуко, «у людских достоинств, как и у плодов, есть своя пора»^[19].

В различные периоды жизни в людях ценятся далеко не те же самые личностные качества.

У. Джемс отмечал, что у каждого возраста есть свои интересы и свои сензитивные периоды для развития определенных способностей и приобретения навыков. Если в эти периоды их не развивать, то в дальнейшем восполнить эти пробелы становится крайне затруднительно, если вообще возможно. Адаптированность проявляется в том, чтобы в каждом возрастном периоде делать именно то, для чего этот период, согласно социокультурным воззрениям, предназначен. Конечно, здесь не место крайностям, так как всегда остается возможность выявления своей индивидуальности и личностных смыслов, собственного темпа развития.

Но, конечно, лучше все делать вовремя, так как наверстать упущенное не всегда получается. «Если нам приходится в зрелом возрасте приниматься за изучение незнакомых вещей, то мы испытываем чувство неуверенности в себе и не решаемся составить мнение относительно малознакомого предмета. Наоборот, то, чему мы выучились в годы живой восприимчивости и любознательности, всегда остается для нас привычным. По отношению к таким объектам у нас сохраняется чувство близкого знакомства, благодаря которому даже тогда, когда нам не вполне удается овладеть изучаемым предметом, у нас есть сознание нашей власти над ним»^[20].

У каждого возраста есть свои интересы и сензитивные периоды для развития определенных способностей и приобретения навыков.

У. Джемс считал закономерным изменение интересов и направлений деятельности человека по мере изменения его возрастного статуса. Ведущей деятельностью ребенка он считал игры, сказки, ознакомление с внешними свойствами вещей. В юности – спорт, чтение романов, дружба и любовь, природа, путешествия и приключения, наука и философия, искусство. Для взрослого человека – политика, честолюбивые планы, стремление к наживе, ответственность перед другими и эгоистические поползновения в житейской борьбе за существование.

В разных культурных традициях и у разных авторов образ жизни и деятельность на определенных этапах жизненного цикла имеют свои особенности, однако между ними есть и общее. Прежде всего это сам факт смены интересов и соответствующего им образа жизни, и такая возрастная динамика не вызывает сомнения. Если же этого не происходит или происходит с сильными временными отклонениями, то можно говорить о дезадаптированности индивида с неблагоприятными последствиями для него.

С точки зрения Э. Берна, индивид проходит жизненный путь согласно своему сценарию, который может быть ориентирован в большей степени по времени или по событиям. В первом случае человек должен выполнять родительские (или социокультурные) предписания в определенное время своей жизни. Во втором человек должен совершить предписанные ему дела, причем о времени, когда он это должен сделать, ничего конкретного не говорится. Например, в некоторых родительских инструкциях имеются предписания по поводу того, до какого возраста следует получить высшее образование (после чего, согласно этим указаниям, становится уже поздно), когда вступать в брак и т. д. Событийные сценарии, связанные с последовательностью событий, можно обозначить «До тех пор пока» и «После того как». Э. Берн проводит параллели между жизненными сценариями людей и греческими мифами, в которых, например, Геракл не мог стать богом, не испытав сначала доли раба. На практике оба последние предписания не так уж редко объединяются. Это может выглядеть так: «Нельзя чувствовать себя свободной, пока не вырастишь троих детей» и «Когда вырастишь троих детей, можешь заняться творчеством»^[21].

Без сомнения, событийные сценарии дают человеку больше свободы и обладают большей мобильностью, поэтому более адаптивны, чем темпоральные. Если индивид принял для себя темпоральный сценарий, которому он неукоснительно следует, то он может вступить в брак даже с неподходящим человеком просто потому, что наступило время для этого. Чаще так поступают женщины, боящиеся остаться «старыми девами». Но и событийные сценарии тоже предполагают некоторые ограничения во времени, хотя и не настолько жестко заданные, как в первом случае. Так, в приведенном Э. Берном примере воспитание троих детей требует значительной социальной активности и энергии, чтобы поставить их на ноги, а после этого чтобы еще осталось время и силы для творчества. Так что подобный сценарий не предполагает откладывания этих дел на зрелый возраст.

С психологической точки зрения возраст человека имеет не только временную функцию, определяется не только числом прожитых лет, но и тем опытом, который удалось приобрести за это время. По словам Л. Выготского, ход развития личности ни в коей мере не напоминает равномерного и постепенного движения часовой стрелки по циферблату, и один год никогда не равен по своему значению другому году. Много лет посвятил изучению психологического восприятия возраста, субъективного чувства возраста А. Кроник. Он провел со своими испытуемыми мысленный эксперимент. Его суть заключалась в том, что он просил респондентов представить, что в их свидетельство о рождении с самого начала вкралась ошибка, и дата их рождения записана неправильно. В каком временном направлении, с их точки зрения, произошла ошибка? По его данным, около 55 % людей до 30 лет считают себя моложе своего паспортного возраста. Чем старше люди, тем больше они «омоложаются». Среди тех, кому за 30, моложе стали уже 73 %. И «омолодились» они на большее число лет^[22].

С психологической точки зрения возраст человека определяется не только числом прожитых лет, но и тем опытом, который ему удалось приобрести за это время.

Однако, невзирая на такую эластичность восприятия, самоощущения, возможности человека в этом отношении все-таки небезграничны.

Тот же Кроник отмечает, что если в зрелом возрасте, желая помолодеть, человек отдается детской иллюзии неограниченности будущего, то постепенно его радужные надежды подтачиваются нарастающим чувством нереализованное™, неверием в свои силы. В той или иной степени все люди привязаны к своему возрасту, пусть даже и не очень жестко, поскольку есть определенные возрастные нормы для совершения тех или иных дел, и значительное отклонение от них вызывает стрессовые состояния. В отношении взрослого человека А. Реан даже использует понятие «возрастных часов»^[23].

Чаще всего бывает так, что люди, не достигшие социального положения, типичного для их возрастной группы, чувствуют себя моложе. Ученые проводили опрос относительно ощущения своего возраста у тех молодых людей, которые уже обзавелись семьей, и тех, кто оставался холост. Холостые чувствовали себя моложе в 79 % случаев, а те, кто уже имел семью, – старше или соответственно своему возрасту – 63 %.

А. Кроник выявил, что когда человек ориентирован на прошлое, и оно для него более значимо, он чувствует себя старше своих лет. И наоборот, когда более значимым представляется будущее – то моложе своего календарного возраста. Однако для хорошей социокультурной адаптации, с нашей точки зрения, важно не только приблизительное психологическое соответствие своему паспортному возрасту. Еще важнее, из чего возникает ощущение молодости или зрелости. Из инфантильности, нереализованное™, когда кажется, что все еще в будущем, и чем позднее ты начнешь жить «по-настоящему», тем дольше ты будешь оставаться молодым? Или ощущение молодости возникает от избытка сил, обилия творческих замыслов? Совершенно ясно, что первый вариант оставаться «вечно молодым» непродуктивен, и постоянно откладывая самое главное «на потом», такой человек с годами все больше сомневается и в конце концов разочаровывается в себе.

То же самое касается и того случая, когда человек ощущает себя старше своего паспортного возраста. Если это ощущение связано с большим количеством продуманного, пережитого, полученным и осмысленным опытом, то такая психологическая зрелость свидетельствует о мудрости, и ее надо только приветствовать. Однако ощущение себя старше своих лет может проистекать из совсем другого источника. Например, индивид может эмоционально застрять в прошлом на какой-либо личностной травме и считать, что все, что было хорошего в его жизни, осталось позади. Если у человека нет замыслов, планов относительно организации своей будущей жизни, то такая «психологическая старость» может наступить в любом возрасте, даже при календарной молодости.

В современной России большинство населения считает экономическую и политическую обстановку настолько нестабильной, что опасается планировать свою жизнь на длительную перспективу. В исследовании К. Муздыбаева были опрошены различные категории людей о том, на сколько лет вперед они могут планировать свое будущее^[24]. Гипотетически исследователь заложил следующие временные интервалы: на 1–2 месяца, полгода, год, 2 года, 3–4 года, 5—10 лет, более 10 лет. Однако большинство респондентов выбирало настолько короткие интервалы времени, что вторая часть временной шкалы практически не понадобилась. В результате исследователь был вынужден объединить в одну группу всех тех, кто планировал свое будущее на 2 года и более. Отсутствие перспективных жизненных планов свидетельствует о массовом психологическом неблагополучии людей.

Развитие человека на протяжении всей его жизни совершается не равномерно, а периоды постепенных, подспудных изменений сменяются резкими, скачкообразными трансформациями. По существу, это является частным случаем второго закона диалектики о переходе количественных изменений в качественные. Все мы замечаем, как вчерашняя девочка вдруг неожиданно в какой-то момент становится взрослой девушкой, обычно это происходит около 16 лет. Или на каком-то этапе зрелости человек вдруг резко стареет, сразу на несколько лет, а потом следующие несколько лет удерживается в этом качестве. Такие скачки в физиологическом развитии получили название критических периодов. Нечто подобное происходит и в психическом развитии.

Развитие человека на протяжении всей его жизни совершается не равномерно, а периоды постепенных, подспудных изменений сменяются резкими, скачкообразными трансформациями.

В науке в настоящее время установлено, что психологические изменения, связанные с возрастом, могут, по словам П. Блонского, происходить резко, критически, и могут происходить постепенно, литически^[25]. Эти скачки в развитии, сопровождаемые качественным сдвигом, принято называть возрастными кризисами. В это время индивид по-старому жить уже не может, а по-новому еще не умеет. Кризисы считаются настолько неизбежными, что даже получили название «нормативных»^[26]. Слова «норма» и «кризис» плохо сочетаются между собой, но в данном случае прохождение тяжелого периода совершенно необходимо и является вполне нормальным и статистически распространенным. Более того, по мнению Л.C. Выготского, если кризис не выражен или протекает вяло, то это неблагоприятно для индивида, поскольку нужная перестройка не происходит, и человек может психологически задержаться на предыдущем этапе^[27].

«Нормативные» возрастные кризисы – это скачки в развитии, сопровождаемые качественным сдвигом и относительно тяжелыми переживаниями, временной дезадаптацией.

Таких нормативных кризисов в жизни человека довольно много. Мы более подробно рассмотрим их при анализе конкретных возрастных периодов. Чаще всего нормативные кризисы происходят в детском возрасте. Отчасти это связано с тем, что эти годы гораздо лучше изучены наукой, а отчасти с тем, что в детстве кризисы в большей мере привязаны к определенным годам, хотя и не с математической точностью, но не так размыты, как, например, кризис середины жизни, который происходит в период приблизительно от 30 до 40 лет и еще больше, чем в детстве, связан с индивидуальными особенностями личности.

В развитии человека, особенно в детском возрасте, существуют так называемые сензитивные периоды, когда он наиболее восприимчив к какому-либо определенному воздействию. В это время имеются благоприятные условия для развития психики в тех или иных направлениях, а затем такие возможности значительно ослабевают. В некоторых случаях это ослабление происходит постепенно, а в некоторых – резко^[28]. В эти же сензитивные периоды существует и наибольшая опасность причинения вреда ребенку. Например, неосторожное слово, сказанное воспитателями, может произвести на него такое огромное впечатление, что они потом сами удивляются. Но то же самое явление в другой период не произвело бы такого впечатления на ребенка и оказалось бы для него менее вредоносным. Поэтому какое-либо явление в семье, например, развод родителей, оказывает на детей неодинаковое влияние.

Сензитивным периодам необходимо уделять особое внимание как наиболее важным для развития человека, поскольку именно в это время легко совершается качественный скачок и в благоприятном направлении и наоборот. Те изменения, которые в других периодах потребуют огромного количества времени и труда, здесь происходят почти безо всяких усилий. Но исследователи гораздо больше изучали сензитивные периоды на животных. В частности, много внимания уделялось такому особому явлению, как раннее запечатлевание, или импринтинг. Этот феномен проявляется в предпочтении определенного объекта, и он наиболее выражен в ранние возрастные периоды, когда запечатление происходит быстрее и оказывается более устойчивым, чем это происходит позднее.

Запечатление можно считать особой формой эмоциональной памяти, которая дает потрясающий эффект одноразового обучения. Но если в этот момент обучение оказывается случайным и вредным, то переобучение в дальнейшем бывает крайне затруднительным. Импринтинг приурочен к очень краткому возрастному периоду, который считается сензитивным по отношению к определенным воздействиям. Некоторые исследователи считают, что импринтинг проявляется и в период полового созревания. Наличие определенных критических периодов в развитии ребенка, сравнимых с подобными периодами у животных, обнаруживается с помощью этологических экспериментов^[29]. В определенный критический период ребенок может оказаться особенно уязвимым к переживаниям определенного рода, которые не оказали бы на него такого влияния на других стадиях развития.

Если в бессознательное индивида какой-либо образ впечатался как отрицательный или угрожающий, то часто в дальнейшем этот индивид воспринимает похожих людей изначально негативно, не отдавая себе отчета, почему это происходит. В результате он не в состоянии адаптивным образом строить свои межличностные отношения. Здоровое восприятие новых лиц требует способности первоначально занять нейтральную, выжидательную позицию до тех пор, пока в результате общения не накопится достаточной информации для обоснованных выводов. Некоторые люди оказываются неспособными к этому.

Не менее драматична и противоположная ситуация, когда какой-либо образ запечатлен как необыкновенно привлекательный, и индивид склонен отдавать ему безоговорочное предпочтение, и даже влюбляться в него. Хотя в действительности такое предпочтение отнюдь не гарантирует высоких моральных или интеллектуальных качеств объекта импринтинга. Неумение осознать и проанализировать свои ранние импринтинги часто приводит к жизненным драмам и катастрофам. На самых ранних стадиях развития ребенок является более или менее пассивной жертвой окружения. Но в дальнейшем эта ситуация меняется, и индивид постепенно привыкает самостоятельно структурировать свои межличностные отношения и жизненный опыт в целом.

По мнению Л. Выготского, в результате прохождения через кризисный период должно появиться какое-либо новообразование в личности человека. При этом сам период кризиса не обязательно и не у всех протекает болезненно, хотя в этот период ребенок (и взрослый) все же чувствует себя хуже, чем до и после кризиса. Кризисное состояние может быть незаметно со стороны, но сам индивид проявляет в это время неуправляемость (по крайней мере, по сравнению с самим собой до этого периода и после него), подвержен отрицательным эмоциям, многие прежние интересы для него перестают существовать, он в какой-то мере регрессирует в связи с трудностями перестройки^[30]. Степень выраженности этих процессов у разных индивидов может быть самой различной. Хотя Л. Выготский писал в основном о детских кризисах, но те же признаки характеризуют и другие возрастные кризисы.

Э. Эриксон также считал кризисные периоды необходимыми, но в его представлении понятие кризиса не является синонимом катастрофы или мучительного внутриличностного разлада. Он считает их поворотными пунктами, в которых индивид вольно или невольно осуществляет выбор между прогрессом или регрессом. С нашей точки зрения, вряд ли можно согласиться с тем, что переход на следующий возрастной этап всегда, при всех условиях протекает болезненно и должен быть назван кризисом. Это правильнее было бы назвать временной болезнью роста. Однако в связи с широкой распространенностью термина «кризис» мы будем его использовать. М. Мид на примере экзотических культур, сильно отличающихся от нашей, также показала отсутствие там распространенных у нас «нормативных» кризисов^[31]. Так называемый подростковый кризис является главным образом негативной реакцией подростков на систему воспитания в нашей и западной культурах. Его болезненность вовсе не является всеобщей закономерностью. Таким образом, естественное движение по жизненному пути необязательно должно сопровождаться запрограммированными кризисными явлениями, по всей вероятности, в них больше социокультурной «программы», чем природной.

Но даже и в наших условиях, если не застревать на предыдущих возрастных этапах и быть открытым для восприятия нового, то явно выраженных болезненных спадов во время поворотных моментов жизненного пути может и не быть. По крайней мере, есть вероятность значительно смягчить их. В норме в это время необходимо осмыслить предыдущую жизнь, отчасти изменить свои представления о себе и о мире и скорректировать цели на дальнейшее с учетом изменившихся обстоятельств.

Восприятие отдельным человеком своего возраста и связанного с ним возрастного статуса во многом опирается на социальные представления. А отношение к различным этапам человеческой жизни, ценность и значение отдельных возрастных периодов в общественном сознании значительно менялись от эпохи к эпохе, от культуры к культуре. Вообще дело обстоит таким образом, словно у каждой эпохи и у каждого народа всегда имелся свой привилегированный возраст.

Восприятие отдельным человеком своего возраста и связанного с ним возрастного статуса во многом опирается на социокультурные представления.

В культурах различных народов мира можно выделить две тенденции: 1) высоко ценится зрелость, но тогда молодежь подчинена старшим, нередко с молодежью мало считаются; 2) высок престиж молодости, всего «молодежного», при этом старостью пренебрегают, а пожилые люди, униженные своим возрастом, страдают, порой страстно мечтая об омоложении. Именно такая ситуация господствует ныне в нашем обществе.

На заре цивилизации наиболее уважаемым периодом жизни считалась зрелость^[32]. И для этого имелись серьезные основания: зрелый человек обладал достаточным опытом, для него не было тайной, где вырастает больше всего плодов и какие из них ядовитые, а какие нет, где наиболее благоприятные места для ловли рыбы, каким образом расставить ловушки для зверя или убить его, не подвергая себя при этом слишком большой опасности. Поэтому на него смотрели, как на Учителя, он передавал свои знания и секреты мастерства более молодым. Но по мере старения силы человека уменьшались, и поэтому его умения становились все менее полезными, соответственно, падал и его престиж в глазах соплеменников.

Что касается детей, то на них смотрели совсем не так, как в настоящее время. Во-первых, сам факт рождения еще вовсе не означал, что ребенок будет жить, а тем более доживет до зрелости. В условиях антисанитарии и отсутствия медицинской помощи умирало более половины родившихся детей. Во-вторых, их надо было кормить, а при нехватке продовольствия его в первую очередь получали те, кто его сам добывал. Маленькие дети еще не приносили непосредственной пользы, и неизвестно было, что из них получится и вырастут ли они вообще. Все это приводило к тому, что детский возраст престижем не пользовался, этот престиж еще надо было заслужить.

Центральное место занимал зрелый человек и в Древней Греции. Там было даже введено такое понятие, как акме, т. е. расцвет. Однако положение более младших и более старших людей было также достаточно благоприятным. Иными словами, противоречия между различными возрастными группам в Древней Греции были незначительными.

Зрелость и особенно вторая ее половина очень ценились в Древнем Риме. Даже название высшего государственного учреждения «сенат» происходило от слова старик. Старость здесь ассоциировалась с накопленным опытом, пониманием жизни, мудростью. Римские ученые уделяли большое внимание динамике личностных особенностей, изменениям свойств характера по мере продвижения человека по возрастной лестнице. Появились знаменитые, не потерявшие ценности до настоящего времени трактаты Цицерона о старости в сравнении с другими периодами человеческой жизни.

К старости относились с почтением и во многих восточных культурах, поскольку в ней видели прежде всего пору мудрости, «познания собственных заблуждений», осмысления накопленного опыта. В восточной идее реинкарнации выражен циклический подход к жизни человека, когда старость оказывается временем промежуточного подведения итогов на определенном витке космической жизни. В этот период человек ближе к вечности, чем когда-либо в своей жизни, у него появляется возможность выйти за пределы земных воплощений вообще и приобщиться к более высоким мирам. Взгляд на старость с этой позиции, естественно, не может не вызывать к ней уважения.

Престиж ранних периодов человеческой жизни – явление сравнительно позднее в истории. В условиях, когда людей рождалось значительно больше, чем выживало, детство ценилось мало – надо было еще доказать свою жизнеспособность. Но с развитием медицины и значительным уменьшением детской смертности произошли изменения и в общественной оценке детства. Причем настолько существенные, что можно говорить о противоположном перекосе – новом противопоставлении ценности первой и второй половин человеческой жизни. В этом отразилось явление инверсии: когда маятник слишком отклонен в одну сторону, то в дальнейшем, минуя точку равновесия, он резко отклоняется в другую. В XVII в. в Европе наиболее ценимым периодом стала молодость, а в XIX в. – детство (вспомним большое количество воспоминаний детства писателей XIX в.). И наконец, в XX столетии особенно стала цениться юность.

Таким образом, привилегированный возраст в культуре не остается неизменным. В каждом периоде жизни можно найти свои преимущества и свои недостатки, и в зависимости от того, как расставлены акценты, их ценность воспринимается по-разному. В начале жизнь человека еще недостаточно определена, и у него имеется больше возможностей выбора, чем в дальнейшем. Причем чем их больше, тем больше и ценность этого этапа. Поэтому в прежние эпохи, когда сословная иерархия практически полностью определяла возможности человека с самого рождения, выбор у него был небольшой. Соответственно, и ценность начала жизни была невысокой. В настоящее время, в связи с возможностями социальной мобильности, человеку предоставляется гораздо больше выборов. Поэтому многим нашим современникам ранние периоды жизни кажутся особенно привлекательными. Кроме того, в это время человеческое тело выглядит красивее, у индивида лучше здоровье, больше сил, а также надежд, которые, однако, в дальнейшем, в большинстве своем оказываются иллюзорными. Более того, даже реальные возможности и способности иногда представляются значительно преувеличенными, и насколько молодой человек их правильно оценит и как сумеет ими воспользоваться, еще неизвестно.

Привилегированный возраст в культуре не остается неизменным. В каждом периоде жизни можно найти свои преимущества и свои недостатки, и в зависимости от того, как расставлены акценты, ценность периодов воспринимается по-разному.

К концу жизненного пути человек приобретает опыт, понимание жизни, а иногда даже и мудрость, но одновременно с этим теряет силы, лабильность и внешнюю привлекательность. В прежние времена, когда до старости доживали единицы, они уже в силу самого этого факта отличались от большинства и рассматривались как избранники Божьи. При современной демографической ситуации, в условиях значительного увеличения продолжительности жизни и доли пожилых людей в обществе, достижение старческого возраста уже никого не удивляет. При этом далеко не все старики приобрели жизненную мудрость, а вот потеря здоровья, беспомощность, а иногда озлобленность распространены значительно больше. Естественно, такие атрибуты старости не делают ее привлекательной.

Неодинаковый общественный престиж различных возрастных периодов оказывает влияние и на отдельного человека. Некоторым людям не нравится их возраст, они хотели бы иметь другое количество лет за плечами. Вместо того, чтобы воспринимать жизнь как неизбежное и закономерное движение по возрастной лестнице, а возможно, и более романтично – как путешествие в машине времени, они внутренне бунтуют против невозможности законсервироваться на самом престижном возрастном этапе. При обсуждении этих вопросов со студентами не так уж редко доводилось слышать, что многие из них не мыслят себя после 45–50 лет, более того, некоторые молодые люди просто боятся и не хотят жить долго. По их мнению, в поздние периоды жизни не может быть ничего хорошего, они видят перед собой только одни потери – красоты, здоровья, энергии, престижа. Им кажется, что они будут не нужны окружающим, не смогут найти для себя интересные или хотя бы приемлемые занятия. Им даже не приходят в голову мысли о возможности творческой старости, достижении мудрости. Но именно те люди, которые поддаются массовым представлениям о ценности того или иного периода жизни и смотрят на себя с этих позиций, оказываются в невыгодном положении.

Люди, которые поддаются массовым иллюзиям о разной ценности того или иного периода жизни и смотрят на себя с этих позиций, оказываются дезадаптированными.

Особенно болезненно это проявляется, когда наиболее ценным периодом считается первая половина жизни (детство, отрочество, юность или молодость), а человек уже прошел этот возрастной рубеж, и ему больше нечего ждать. Если он не может хотя бы внутренне противостоять давлению общественного мнения, не сумеет выработать для себя свои собственные смыслы, то вторая половина его жизни будет протекать крайне неблагоприятно.

В данном случае мы сталкиваемся с тем, когда со стороны других людей и общественного мнения в целом на индивида оказывается негативное воздействие, способствующее падению его самооценки и эмоциональному отторжению самого себя. Люди послушные, привыкшие подчиняться силе, воспринимают и господствующие в обществе стереотипы как своеобразную силу и не могут ей противостоять. Такое некритическое восприятие, с позиции покорности, без умения отличить, когда стоит подчиниться, а когда – нет, оказывает негативное влияние на их способность к адаптации. Те же, кто смеет и умеет отличить полезные для них стереотипы от вредных, оказываются гораздо более адаптированными к жизни. И более счастливыми. Первый шаг к этому – даже простое понимание того, что не все распространенные мнения истинны, а тем более полезны, и в выигрыше окажется тот, кто не будет им следовать.