Книга Путешествие по городу онлайн - страница 9



Следующая встреча

– Можно?

– Проходите, пожалуйста.

Женщина улыбалась.

– Что привело Вас сегодня? – спросила я.

– Доктор, я упала, – сказала она, мило улыбаясь.

– При этом Вы улыбаетесь, – заметила я.

– Да, ведь теперь я не боюсь падать. Я упала сильно, а грудина не сломалась. Я, конечно, расстроилась, насторожилась. Только после этого вдруг обнаружила, что страха нет, а осторожность есть. Теперь появились совсем другие размышления: смогу ли я работать, что будет дальше…

– Вы смотрите в свое будущее…

– Да.

– Тогда удачи на Вашем пути!

Диетический конфликт

Женщина начала свое повествование сразу, как села в кресло.

– Я перестала есть. Уже три месяца. Только пью – чай, кофе. Если съем пару ложек, сразу тошнота, ком в горле, как будто объелась… А есть-то надо, а так и ноги можно протянуть! Приходится заталкивать в себя пищу силком. Все знакомые уже беспокоятся… Терапевт и хирург ничего не нашли, направили к вам.

Пока она рассказывала, я внимательно ее разглядывала.

Сидит расслабленно, даже вольготно, вытянувшись. На плечах – красивый яркий шарф, на шее – множество разнообразных кулонов, деревянных и серебряных, на разной высоте. Густые волосы собраны пучком, кроме одной крупной пряди, как будто специально выбившейся из общего порядка. Мимика, сначала скорбная, с характерно выраженными носогубными складками, стала живой, когда я попросила ее рассказать о своей профессии. Одновременно заблестели глаза и появилась жестикуляция. По профессии женщина оказалась художником-реставратором, всю свою жизнь посвятившая творению картин. Говорила громко, выделяя голосом, значимые для нее фразы. И как это бывает у творческих людей – огромное количество метафор, образных сравнений, необычных словосочетаний. Интересно.

– Скажите, а есть ли что-то (какая-то ситуация, отношения) в Вашей жизни, от чего вас тошнит?

– Мне вообще трудно жить в реалиях социума. Неурядицы реального мира меня парализуют.

– А что случилось три месяца назад, когда появился симптом?

– Меня уволили с работы. Закрылась фирма, в которой я работала, и я осталась без средств к существованию, без каких-либо гарантий. А это значит, надо искать работу, как-то зарабатывать. Как это все делать?! У меня как будто нет направления, ясности, куда идти.

– После этого начались проблемы с принятием пищи?

– Да. У меня пропал аппетит. Я понимаю, что это ненормально. Я вообще не хочу есть.

– А Вам это мешает?

– Мне это не мешает. Но… люди ведь ДОЛЖНЫ есть?! А мне-то это не мешает. У меня свой мир художника и одиночества. Мне хорошо в моем мире. А сейчас особенно… Такие мысли, образы приходят. Я весь день стою у мольберта. Даже ночью иногда рисую.

– Значит, силы не убавилось?

– Не-ет, даже прибавилось! Активность прежняя, даже больше.

– А для чего Вы заталкиваете в себя пищу?

– Для чего?.. Для чего? Чтобы…

Она явно не находила, что ответить. Вопрос застал ее врасплох.

– Для чего?.. Для того чтобы стал меньше страх. От реакции людей, например. Есть-то нужно! Друзья волнуются, пугают меня. Ведь это ненормально – не есть?!

Она вопросительно посмотрела на меня, явно желая подтверждения.

– В Вашем случае следует избавиться от слова «НУЖНО». А делать только то, что хочется. В конце концов это не ваше желание – принимать пищу. Это желание ваших друзей, знакомых. У Вас нет желания начать кушать или что-либо изменить по этому поводу. Вы пришли с чужим запросом.

Она свободно выдохнула.

Через две недели

Подходя к кабинету, я увидела женщину с понуро опущенной головой и заплаканными глазами. Лицо было знакомо. Я вспомнила ее историю.

Она устало осела в кресло. Я рассматривала ее лицо. Явно что-то изменилось. Печальный взгляд, держится за голову. Уголки рта опущены, глаза красные от слез, одежда чернее черного. В этот раз на ней не было яркого шарфа и кулонов. Она плакала.

– Доктор, уже дней десять мне очень плохо. Я чувствую усталость, вялость, постоянную сонливость. Я как не ела, так и не ем. При этом ощущаю слабость, раздражительность, мне не хочется никого видеть.

Она немного приподняла голову и посмотрела на меня исподлобья.

– Мне так трудно сегодня подбирать слова.

«Да уж, – подумала я, – ни одной метафоры за последние пять минут».

– Ночью как спите?

– Плохо, штрих-пунктиром. Но самое главное – я не могу работать! Я, художник, не могу взять в руки кисть. У меня нет планов, мыслей, идей. Я пропадаю как творец, а значит, как человек. Может быть, это уже… все? Просто ждать, когда все кончится. Как улитке залезть в домик и подождать.

Она устало подняла голову. Под глазами текли черные струи.

– Что же мне делать?.. Я больше не могу… – она устало опустила голову на руку.

Я молчала, обдумывая увиденное и услышанное. Поиск способов компенсации… срыв защит… страх… Это такие глубокие корни. Множественно повторенный условный рефлекс. И сейчас плотину прорвало. И сдерживать бесполезно.

– Что сейчас чувствуете?

Она понемногу успокаивалась:

– Сейчас?.. Меня волнует общение с Миром. У меня есть человек, единственный близкий. Когда я рассказывала о своих друзьях, я обманывала. Друзья – это он. После долгой разлуки мы случайно встретились в метро. С тех пор не расстаемся, он часто приходит. Он ухаживает за мной, приносит соки. Он любит меня. Меня беспокоит, что я не могу ответить ему тем же. У меня нет сил. У меня нет денег. Я хотела бы купить ему на Новый год подарок – я знаю, что он хочет, – но не могу из-за отсутствия денег. Вот так.

– Вспомните, как любовь проявляется в природе. Приходит весна, оттаивает солнцем согреваемая земля. В почве начинается движение, появляются первые ростки. И природа щедро одаривает их своими соками, водами, теплом. Лето холит и лелеет растения. А плоды свои они дают гораздо позже, когда осень уже на пороге. А вовсе не в тот же момент, когда получают питание и заботу. Позже. И Природа принимает это.

– Да?..

– Да.

Мне было как-то не по себе, я сомневалась: а вдруг все-таки заболевание, да еще в худшем своем варианте – онкология? Но ведь не похоже! Я еще раз посмотрела результаты лабораторных исследований – все в порядке. Что же произошло?! Я продолжала размышлять.

Предыдущие три месяца после увольнения с работы она держалась за свой симптом как утопающий за соломинку, боролась с ним. Это была иллюзия жизни. А как отпустила ситуацию, разрешила себе свое «хочу – не хочу», сразу свалилась в депрессию. Что же делать?

Я подумала насчет антидепрессантов. А пока предложила ей тест Люшера. Это ее немного заинтересовало – все-таки художник.

Так и есть. Первым выбран фиолетовый, затем серый цвет. Активность по нулям.

Потом я нарисовала синусоиду.

– Посмотрите. Если мы обозначим эмоциональное состояние человека на протяжении длительного отрезка времени как синусоиду, с подъемами и спадами, то в какой точке сейчас находитесь Вы?

Она поставила точку, чуть не доведя до нижнего полюса одной из впадин.

– Значит, Вы еще не дошли до дна?

– Значит, еще не дошла. Еще чуть-чуть.

– Посмотрите, – я повела карандашом сначала вниз, потом вверх. – Перейти в стадию восхождения можно, только пройдя крайнюю нижнюю точку.

– Да. А может быть, я уже в ней. Только, знаете, я не хочу принимать психотропные препараты, – ответила она на мой безмолвный вопрос. – Вы в прошлый раз говорили что-то насчет гипноза… Может быть, попробуем?! А вдруг это шанс?!

– Тогда завтра.

– Приду завтра.

Мы договорились о времени, она ушла.

Вечером открыла книгу по психиатрии. Нашла схему уровней синдромов. Невротическое состояние разрешается через аффективное, например депрессивное. Так что, согласно психиатрическим канонам, все правильно с последовательностью симптомов.

На следующий день

Она пришла раньше условленного времени. В белом свитере.

– Сегодня в белом?

– Да, вдруг захотелось хорошо выглядеть.

– Что-то еще?

Я тянула время, до сих пор сомневаясь в необходимости гипноза.

– У меня по-прежнему подавленность, вялость, слабость, усталость, сложности в подборе слов.

Пауза. И потом:

– А вы знаете, – глаза ее блеснули, – сегодня ночью придумала новую работу, новую картину. Всю ночь трудилась. Сейчас ни капельки не жалею, что не спала. После нашего вчерашнего разговора подумала, что не хочу оказаться на дне этого состояния. Буду противодействовать. Это значит, я еще что-то могу. И вот в этом состоянии родилась идея, как зерно. Позавчера еще не было, а вчера вдруг раз и родилась. Я все заготовки сделала. Дня через три будет готово.

– Покажиете картину?

– А вам интересно?

Я кивнула.

– Да, принесу. Я посвящаю эту картину дереву как символическому обозначению жизни. Ведь жизнь она как дерево…

И женщина начала свою гипнотическую песню – сама себе и мне. В своем стиле метафор, образов, сравнений… Я ее не останавливала.

Прошел час. Щеки ее горели, глаза блестели. Она улыбалась.

Мы договорились встретиться через день.

Через день

Она пришла в ярком свитере и опять с кучей «брелков» на шее. В руках держала две огромные папки с работами.

Мы поговорили о ее состоянии. Она продолжала только пить и при этом днем и ночью снова без устали работала.

А потом художница разложила по столу и полу свои картины – совершенно разных тем и направлений, только все с легким налетом грусти.

Мое внимание привлекли две иконы, вышитые бисером.

– Вы творите иконы?

– Это впервые. Вот сейчас, за период голодовки. Вдруг потянуло.

Издревле известен обычай иконописцев поститься, очищаясь духовно и физически, перед тем, как начать творить икону.

Следуя легендарной традиции постятся и кузнецы до того, как взяться за сложную работу, например ковку меча – основного помощника воина. В алхимическом «Великом делании» перед началом процесса алхимик должен несколько дней умерщвлять свои плоть и дух.

Значит, ее симптом случился НЕ ПОТОМУ ЧТО, а ДЛЯ ТОГО ЧТОБЫ начать творить иконы, исполняя свое предназначение, предначертание…

Вот оно – экзистенциальное объяснение ее вынужденного поста.

Только человек продолжает голодать, худеть и унывать. Что же делать?

Она ушла.

А в кабинете осталась одна из икон.

Опять она

– Вчера я съела кусок пирога…

– ?!

– Знаете, я и не заметила, как это произошло. Мы играли с кошкой. Она отбирала у меня пирог, а я по кусочку его съедала. А когда опомнилась, пирожок закончился… А потом опять писала картины.

Сегодня она явно веселее, и голос переливается, и в глазах искорка появилась.

– Я вспоминала ваши картины. И знаете, что обращает внимание? У Вас чудесным образом получается увидеть уникальность каждого дерева, его форму, особенности и передать это. Но при этом в него как будто забыли вдохнуть жизнь, дать ему сока. Нет динамики. Только статика. Деревья на картинах без листьев, ветви у них без продолжений. Они застывшие. Я подумала, что, вероятно, в Ваших картинах можно прочитать ваше состояние сейчас.

– Но… вот они такие… они в природе так существуют.

Она явно была удивлена.

– И все-таки поразмыслите над этим. Вы умеете отождествляться со своим творением. Умеете ли вы разотождествляться с ним?!

– Хм… Интересный взгляд.

Я, похоже, попала в точку. Картины – самое дорогое, что у нее есть сейчас, это проявление ее жизни, настроений, ощущений. Мое замечание ее задело и заставило задуматься. Оживилась. Значит, ресурс есть. И ресурс сильный.

В следующий раз

Она продолжила в своей образной манере:

– Сейчас в моей жизни царит какой-то хаос. Мысли, воспоминания, ощущения… Я много читаю, впитываю, а мне все мало. И этот хаос… он страшный, он уносит, захлестывает. Это как остановка, когда происходит переоценка ценностей, может быть, но… неизвестно, что потом.

– Вспомните: согласно древнеегипетским мифам о сотворении мира вначале был черный и бесконечный океан, имя которому Нун. Из этого водного хаоса (заметьте!), заключавшего в себя все элементы жизни, возник первый бог Ра, создавший сам себя. Он задумал в сердце своем весь мир и сотворил воду, воздух, землю, а затем вызвал из хаоса растения, птиц и животных. Произнес их имена, и они появились на свет.

Хаос – предшественник упорядоченности. И, когда один порядок меняется на другой, хаос как промежуточный период просто необходим.

Опять вскоре

Она зашла, обреченно махнула рукой и опустилась на стул.

– Состояние, близкое к полному упадку, – как на той синусоиде, но еще не оно. Я продолжаю цепляться изо всех сил.

Она схватилась руками за край стола, чтобы показать, как сильно она держится. Пальцы побелели от напряжения.

– Я буду цепляться. А сил уже нет.

– Отпустите руки. И вы начнете двигаться. Позвольте себе сдвинуться. Это страшно. И это может быть выходом.

– Я буду держаться. Я не упаду. А что если вдруг руки не выдержат? Страшно… Это закончится когда-нибудь?..

Тяжелый взгляд остановился на мне.

– Отпустите руки.

Она помотала головой.

– Я записалась на прием послезавтра.

– Буду Вас ждать…

Послезавтра

Ее не было ни «послезавтра», ни потом.

Месяц спустя

Вечер. Ушел последний пациент сегодняшнего дня. Я вышла в коридор и увидела ее.

– Я к Вам… очень хочу…

Она нерешительно потопталась. Я улыбнулась. Она тоже.

– Входите.

– Я хотела извиниться, что не пришла в прошлый раз. Не думайте обо мне плохо. Я не смогла прийти – заболела.

Она улыбнулась и даже засмеялась.

Я внимательно слушала. Она и говорила сегодня как-то по-другому. Без метафор совсем. И одета была простенько, без кулонов. Лицо другое, расслабленное. И взгляд – спокойный, глубокий и мудрый…

Она продолжала:

– Когда-то мне одна монахиня сказала: будешь писать иконы – заболеешь. Так оно и случилось. Я закончила последнюю икону в день нашей с вами предыдущей встречи. А на следующий… вот… совсем устала и заболела.

А еще, знаете… Я ведь тогда руки отпустила, как Вы говорили. Перестала держаться и, конечно, сразу упала на самое дно. Я не выходила из дома, ни с кем не общалась. Я была в состоянии замкнутости, и так продолжалось неделю. А потом, как-то вдруг, захотелось всплыть. И я всплыла. Как будто что-то меня подняло на поверхность. И жизнь стала ощущать как-то по-другому – глубже и сильнее…

Я улыбнулась.

Вероятно, в этой точке рождается Доверие. То самое, которое когда-то погибло в баталиях с наказующим и порицающим Супер-Эго, уступив место страху. И сейчас это доверие возродилось. Доверие к Миру.

Это доверие вообще, как ощущение, без привязки к чему-то или кому-то конкретному. В тот момент, когда она разжала пальцы, родилось доверие к тому, что будет потом.

А потом был целительный поток.

И жизненный путь взметнулся, устремившись вверх.

– А ведь я теперь кушаю, но как-то по-особенному, не как раньше. Я ем все, что хочется. Хочется пирожное – ем пирожное. Хочется какой-то деликатес – ем его. Понемногу. Но какое это счастье – хотеть кушать и делать это!

Я кивнула.

– И рисую. Сейчас в работе три картины.

– Что на них?

– Маски. Людей всегда, в течение всей жизни, сопровождают маски. Они как листья на дереве жизни, они переплетаются своими ветвями.

«Ага! Появились листья», – я не могла этого не заметить.

– А еще хочу посвятить картину человеческим рукам. Это памятник рукам. Не глаза – зеркало души, а руки – они творят.

«Чудно, картины ожили!» – подумала я.

– Как поживает друг, который соки возил?

– Он – это самое фундаментальное, что есть в моей жизни.

Что я тогда ощущала, слушая ее? Радость?! Да, за нее. Она счастлива, улыбается и ест пирожные. А еще? Счастье, наверное. От возможности наблюдать за ее достижениями, знакомиться с ее творениями. Еще? Грусть некую. Улетает. Сама. В свой полет. И теперь сидит здесь, уже такая далекая…

– Я приду еще. У меня теперь другие вопросы…

Она как будто прочитала мои мысли…



Помоги Ридли!
Мы вкладываем душу в Ридли. Спасибо, что вы с нами! Расскажите о нас друзьям, чтобы они могли присоединиться к нашей дружной семье книголюбов.
Зарегистрируйтесь, и вы сможете:
Получать персональные рекомендации книг
Создать собственную виртуальную библиотеку
Следить за тем, что читают Ваши друзья
Данное действие доступно только для зарегистрированных пользователей Регистрация Войти на сайт