Книга Черный бумер онлайн - страница 4



Глава 4
ПЕРУНОВ ДЕНЬ

Июнь-июль 863 г. Полянская земля

Пуская стрелы, краем болота скакали всадники в черных плащах, развевающихся, словно крылья дракона. Проваливаясь в вязкую жижу, хрипели кони, кто-то ругался, изрыгая проклятия, где-то рядом догорал лес, мертвые, только что сожженные деревья, казалось, стонали, а стелющийся над пожарищем дым застилал солнце. Впрочем, и без того день выдался пасмурный, душный. Лес подожгли специально – знали, что там прячутся, а схоронившийся в болоте Вятша своими глазами видел, как, застонав, вспыхнул живым факелом Древлянин. Бросился к воде, да уж поздно, повалился на землю, заорал благим матом, пытаясь сбить пламя, – и затих вдруг, так же резко, как и закричал. Как же его звали, этого парня из древлянской земли? Радим? Ративор? Не упомнишь, да Вятша и не знал никогда имен своих товарищей по несчастью. Так всех и звали – мальчиков, похищенных из селений или купленных на людском рынке, – по роду-племени: Древлянин, Радимич, Вятич.

Вятичем был он, Вятша, родившийся на берегах Оки и прячущийся теперь в болоте. Хорошо хоть, удачно попал – зацепился за какую-то кочку, по самые уши провалившись в болотную жижу, да и то нырял с головою при виде всадников, дышал тогда ртом, через соломинку. Знал: если всадники найдут его – убьют. Да они этого и не скрывали. Когда выпустили всех из амбара, варяг Лейв, их главный, так и сказал – бегите, а кто не успеет, тот обретет смерть. Радимич замешкался, он был самым младшим, застрял, перелезая через частокол... И оглянувшийся на крик Вятша с ужасом увидел, как взмахнул мечом Лейв, как брызнула кровь и покатилась по кочкам голова несчастного Радимича. Похоже, видели это и остальные, потому что резко прибавили шагу, пытаясь укрыться в лесу.

Многим – да почти всем – это удалось, только вот Вятше не повезло, сразу же провалился в болото. Думал – полянка, ведь и деревья вокруг росли, ан нет – трясина. Пока выбирался – черные всадники Лейва подожгли лес, пришлось опять затаиться в болоте. Вот и сидел теперь, боясь вылезти.

Никогда, за все свои тринадцать лет, не испытывал Вятша подобного ужаса, даже тогда, когда на его деревню неожиданно напали соседи – мещера. Тогда хоть вокруг были свои, а сейчас? Разорив деревню, мещерские воины продали его в рабство северянам, а те привезли в Киев. Там Вятшу и приобрел по сходной цене круглолицый смуглый человек по имени Истома. Вятша поначалу обрадовался, уж больно Истома походил обликом на обычного ремесленника, гончара иль плотника, только что глаза были смурные. Думал – приставит к ремеслу, глину месить или там доски строгать, ан нет – ближе к ночи привязали Вятшу за руки к луке седла, повезли куда-то, да всё лесом, лесом.

Парень еле отдышался, когда хозяин, Истома, попридержал коня на развилке дорог у старого дуба, – видно, дожидался кого-то. Дождался: из лесу прямо к дубу выскочил еще один всадник – молодой варяг. К луке его седла было привязано аж двое мальчишек, ровесников Вятши, – темненький и светловолосый, крепенький. Светловолосый держался неплохо, даже озирался вокруг с некоторым любопытством, а вот темненький всё смотрел в землю и тяжело, ртом, дышал. Вятша подумал, что вряд ли он выдержит еще один переход, и оказался прав – не успели отъехать от дуба, как темненький парень споткнулся, заелозил локтями по земле. Варяг спешился, с усмешкой вытащил меч и, подойдя ближе, молча всадил клинок в спину упавшему. Да всадил по-особому, с разворотом, слышно было, как разорвалась плоть и противно треснули ребра. Полетели на тропу кровавые ошметки, а несчастный парень закричал так ужасно, что крик его до сих пор вспоминается Вятше.

По указу варяга Вятша и тот, другой, светленький, оттащили мертвое тело с дороги в кусты. Переглянулись с тоской – видно, то же самое и их ожидает. Сбежать бы – да как? Однако ж ничего, выдюжили и оказались в небольшом острожке среди густого непролазного леса.

Острожек был обнесен густым частоколом, имел глухие ворота и высокую башню, замаскированную ветками сосны, издалека посмотришь – никакая и не башня, деревья. Что еще было за частоколом, ребята не разглядели – стемнело быстро. Заметили только колодец, несколько хижин, конюшню да пару больших амбаров, в один из которых и втолкнули мальчиков. Утром разбудили пинками – в амбарах уже человек с десяток таких парней было, – покормили. Правда, кормили странно – налили варево в большое корыто, поставили его на крышу амбара. Потом связали за спиной руки – лезьте! А кто не хочет – того заставим, копьями в спину стали тыкать.

Залезли. Не все, правда. Кто не залез ни в первый, ни во второй раз, тот исчез ночью, словно и не было. Зато остальные наловчились – любо-дорого было смотреть, даже варяг Лейв, опустив копье, довольно щурился.

Дальше – больше. Положили посреди двора бревно, вокруг горящие угли. Разбили по парам, сунули в руки палки – а ну-ка, кто кого с бревна сгонит, бейтесь! И пришлось биться, а как же, – у Вятши все руки синие от ударов стали, да зато в угли он всего лишь пару раз ступил, ловок оказался, не то что другие. Некоторые так с углей и не слезали, а вокруг противно пахло паленым мясом.

Потом еще придумали – велели выкопать на дворе ямы и потом со связанными ногами через них прыгать. Один парень оступился – рухнул, словно подкошенный, застонал, видно, сломал-таки кость. Утащили его за частокол – только слабый крик и раздался. После этого остальные гораздо лучше стали прыгать, осмотрительнее. Чувствовал Вятша, как постепенно закаляется его тело, к побоям привыкает, к нагрузкам, уже столько бегать да прыгать мог, как никогда раньше и не помышлял. Дивился только – для чего всё это? Впрочем, особо дивиться некогда было – целый день прыжки, драки, а ночью – спишь как убитый. Так и привык постепенно: к крови, смерти, драке.

А вот вчера Лейв приехал с воинами. С утра разбудили всех, выстроили. Отворили ворота, сказали – бегите, куда успеете, потом – ловим. И горе тому, кто попадется. Ну что ж, хоть, по крайней мере, предупредили честно. Теперь вот выбраться бы из болота. Или не выбираться? Обождать немного? Всё равно они в болото не сунутся. Вятша осторожно высунулся из-за кочки... и в тот же миг почувствовал, как сдавил ему шею ременный аркан. Хрипя от удушья, схватился за петлю руками... и потерял сознание.

– Оставь его, Лейв, – подъехав ближе, сказал Истома. – Двое сгорели, трое убиты, их всего-то осталось четверо. Что скажем князю?

Лейв Копытная Лужа молча вытаскивал мальчишку из болота.

– Экое добро. Купим на рынке еще, – пожал он плечами. – Правда, этого, пожалуй, можно оставить – ловок. – Он пнул Вятшу под ребра. – Хотя... Четверо – слишком много. Пусть выживут лучшие. Эй, а ну-ка завяжите этому глаза... И тому, которого вытащили из леса.

Очнулся Вятша в темноте. Сначала испугался, решив, что попал в подземный мир, но затем успокоился – ему всего лишь завязали глаза. Дали в руку палку... нет, не палку, копье! Настоящую боевую рогатину... Он размахнулся, услышав, как его копье наткнулось на чужое древко. Понятно, опять битва. Вятша сразу же отклонился в сторону, не обращая внимания на вымокшую в болоте одежду, сильно сковывающую движения. Вжжик! Копье просвистело возле самого уха. Вятша едва успел упасть на землю и в свою очередь послал рогатину вперед, надеясь зацепить противника за ноги. Затем быстро перекинул древко в другую руку и, с разворота, нанес сильный удар, как учил его когда-то отец, бывший в своем роду не последним охотником на медведя. И с радостью ощутил, как наконечник копья уткнулся, наконец, в чью-то плоть. В тот же миг с глаз его сорвали повязку – смотри!

Вятша вздрогнул, увидев прямо перед собой холодеющий взгляд белобрысого парня, в груди которого торчало острие копья. Его копья, Вятши.

– Молодец, парень, – похвалил его круглолицый Истома. – Не куксись, он бы мог убить тебя точно так же, как и ты его. Бой был честным.

Вятша не слышал. Он лишь видел, как на груди белобрысого расползается бурое мокрое пятно. Отпустив древко, юный вятич отошел в сторону, и мертвое тело белобрысого тяжело упало на землю. Бой был честным...

Ближе к вечеру Хельги-ярл в который раз уже отправился на Подол, порасспросить о Ладиславе, пропавшей три недели назад, во время девичьего праздника. Ярл корил себя – обещал девчонке доставить ее домой, в Ладогу, и вот не смог – не усмотрел, не уберег. Тем же самым занимались и Ирландец, и Снорри, и даже Никифор, винивший в пропаже девушки только себя.

– И черт меня дернул отпустить ее на бесовские игрища! – сокрушенно качал он головой.

Тем не менее Никифор хорошо понимал, что никакими причитаниями помочь делу нельзя. Могли помочь только действия, причем не хаотические, а целенаправленные, точные, такие, на какие большим мастером был молодой ярл.

Прежде всего составили план действий. Для начала предположили – куда могла деться Ладислава, вернее, кто и зачем мог ее похитить. Кое-что получилось...

Во-первых – и это самое вероятное, – так могли действовать обычные разбойники-людокрады, типа шайки Ильмана Карася и Мечислава. Правда, явившийся на постоялый двор недавно завербованный соглядатай Ярил Зевота всё отрицал. То ли не знал, то ли и в самом деле ни Мечислав, ни Ильман Карась к этому были непричастны. Людокрады не сами сбывали товар, а большей частью работали по заказу либо продавали украденных ромейским купцам, но не всем подряд, а проверенным старым знакомым, да и то тогда только, когда те уже отплывали в обратный путь. Организовано всё было неплохо: в условленный час в условленном месте корабль купца приставал к берегу, где его уже ждали продавцы с товаром. А потом ищите, родственники похищенных, кричите – ничего уже не найдете и уж тем паче не докажете. По заданию Хельги Никифор лично переговорил со всеми греческими корабельщиками и нужную информацию должен был вскорости предоставить.

Во-вторых, можно было подозревать волхвов. Те тоже иногда – хоть и не часто – тайком умыкали жертвы. Волхвами занимались Ирландец и Снорри, они же – женихами (это в-третьих), те тоже вполне могли похитить невесту, однако Хельги считал это направление поиска бесперспективным – уж слишком много времени прошло, давно бы женихи объявились, уже, правда, в качестве мужей, но всё ж объявились бы!

Значит – либо волхвы, либо разбойники и греческие купцы. Не следовало забывать и хазар, коим киевляне платили дань, – вот, кстати, и еще одна версия, хазарская. Все версии требовали тщательной проверки, без которой невозможно было затевать поиски. Вот и рыскали по пристани да по торгу ярл и его люди. А что делать, агентов-то пока нет, окромя одного – Ярила Зевоты. Приходилось самим, ножками, а не побегаешь – не узнаешь.

На Подоле, у пристани, везде шла активная торговля. Киев был довольно крупным торговым центром, стоящим на пути из варяг в греки, и купцов здесь хватало. А где купцы – там и сопутствующие им людишки: грузчики-артельщики, лоцманы, менялы, волочи – это у порогов, – ну и, само собой, разбойники самого различного пошиба, от печенегов до обозленных конкурентов.

Походив по торгу, да так ничего и не выходив, Хельги-ярл плюнул и, отвязав от коновязи коня, поехал к себе на гостиный двор дедки Зверина, дочка которого, Любима, пропала вместе с Ладиславой, поэтому Зверин оказывал розыскам всю необходимую помощь, правда, при этом сильно сомневался в том, что девок кто-то похитил. Сбежали с парнями куда-нибудь за Почайну, вот и все дела! К осени объявятся, когда ж еще свадьбу играть, как не осенью?

К вечеру явились все: Снорри, Никифор, Ирландец. Омывшись колодезной водицей, уселись в горнице за длинным столом. Поужинали овсяной кашей с капустой, заедая ее непривычными лепешками, мягкими, духовитыми, с хрустящей корочкой. Лепешки эти назывались «жито» – хлеб. Ирландец от них отплевывался, Никифор и Снорри кривились, но ели, а вот Хельги-ярл невзначай умял почти всё, что подал к столу дедко Зверин, запив всё обильным количеством кислого, настоянного на можжевельнике, кваса.

– Высказывайтесь, – покончив с едой, откинулся к стенке ярл. – Как у тебя, Снорри?

– Неплохо. С волхвами не видался – о том Ирландец поведает, – зато навестил старого своего знакомца.

– Неужели Греттира из Вика? – обрадованно оживился Хельги. – Вот удача!

– Его, – пряча улыбку, кивнул Снорри. – Про девок он, правда, не знает, зато рассказал кое-что о Дирмунде... Но об этом разреши, ярл, потом, пускай сначала остальные расскажут.

– Хорошо, – кивнул ярл и вопросительно посмотрел на Никифора.

Тот молча достал из-за пояса несколько кусочков бересты:

– Я тут нацарапал кое-что латиницей, чтоб не забыть. Вот те, кто грешит людокрадством... – Он зашевелил губами, читая: – Игнатий Евпатор из Кафы, Евсимий Онфем, сурожец, Михаил Драг, Константин Меркат, оба из Царьграда, этих уже не догонишь, с неделю назад отплыли. Михаил Драг назад ближе к осени собирается, а вот Игнатий Евпатор вполне для нас подходит – отплывает ровно через три дня.

– Почему – ровно? – удивился ярл. – Он что, всем об этом говорит?

– Всем-то не говорит, но те, кому надо, знают.

– Понял. – Хельги кивнул. – Значит, есть у него и заветное местечко на бережку. Только вот как мы его найдем? Не знаете? И я пока не знаю.

– Может, попросим Ярила? – подал голос Ирландец. – Пусть бросит пока своего Ильмана, всё одно ничего интересного о нем не доносит.

– Неплохо придумано, – одобрительно сказал ярл. – Теперь о волхвах.

– Волхвов, или кудесников, как их называют, тут много, ярл, – отпив квасу, промолвил Ирландец. – Есть разные – те, что от всего рода действуют, эти самым великим богам жертвуют – Роду, Перуну, Велесу. А есть и другие, бродячие, их тоже много, и разных. Волхвы-облакопрогонители могут дожди вызывать и предсказывать, волхвы-целители людей лечат от хворей разных, волхвы-хранильники обереги делают, волхвы-сказители, или бояны, песни бают, кроме того, есть и женщины – те, кто будущее ведает, ведьмы да чаровницы – те в чарах приворотное зелье приготовляют. Меж собой живут недружно, лаются, я тут сегодня познакомился на торгу с одним хранильником, так он на родовых волхвов прогневался, навредили они ему чем-то. Так вот, хранильник этот сказывал, что девок вполне могли волхвы похитить, а кто – узнать можно будет, если постараться.

– Так он постарается?

– За старание ему уже дирхем даден! – усмехнулся Ирландец. – И еще столько же обещано.

– Хорошо. – Ярл со вздохом поставил на стол опустевшую чашу и посмотрел на Снорри: – Так что там у тебя с Греттиром?

– Греттир говорит, что Дирмунд-князь родом из Халогаланда. Светло-рыжий, длинноносый, пронырливый.

– Ну, точно, наш Заика! – не выдержал ярл.

– Нет. – Снорри покачал головой. – Греттир сказал, он не заикается, я спрашивал.

– Но всё равно надо будет на него взглянуть.

– Дирмунд мало кого принимает, таится, в Киеве бывает не часто. Да и что ему тут делать, вся-то власть вовсе не у него, а у Хаскульда. Вот с ним, с Хаскульдом, Греттир вполне может свести. Князю нужны опытные воины.

– Посмотрим, – отозвался Хельги. – Пока будем сами по себе, кому-нибудь послужить всегда успеем.

– Золотые слова, ярл, – восхитился Ирландец, прибавив, что серебришко кончается, поэтому рано или поздно придется кому-нибудь продаваться.

– Хаскульда, кстати, все считают щедрым на кольца, – выслушав его, добавил Снорри. – Думаю, к нему было б неплохо наняться, когда серебро кончится.

– Кончится – наймемся, – философски заметил ярл. – Меня сейчас больше купцы с волхвами интересуют. Конхобар, когда должен зайти Ярил Зевота?

– Завтра с утра.

– Отлично!

Назавтра, уже к обеду, Ярил Зевота направился к пристани и, пристав к артельщикам, без особого труда нанялся на погрузку судов купца Игнатия Евпатора. Артельные недобро косились на парня, но помалкивали, знали, кто он и с кем водится. Ярил, впрочем, им глаза не мозолил и не столько работал, сколько шарил глазами по кораблю. Улучив момент, незаметно скользнул на корму.

Сидевший там под навесом высокий чернобородый человек в длинных золотистых одеждах – видимо, сам купец – недовольно оторвался от подсчетов:

– Что нужно?

– Поклон тебе, Игнатий-купец, от Харинтия Гуся.

– Не знаю никакого гуся, – буркнул купец и, быстро оглянувшись, кивнул на место рядом с собой. – Через два дня буду ждать на обычном месте. Если Гусь успеет – пусть приводит товар, плачу по договоренности.

– А если это будет не Гусь? – ухмыльнулся Зевота.

– Как не Гусь? – испуганно воскликнул торговец. – А ты тогда кто таков?

– Из тех же, что и Гусь. – Ярил успокаивающе махнул рукой. – Только Гуся давно уже нет, сгинул Гусь, и ничего тебе от него не отвалится. Если я не помогу.

– И что же ты предлагаешь? Пару захудалых старух?

– Женщин. Молодых девушек. Пару мальчиков-древлян, – быстро перечислил Ярил. – Я приведу всех – а ты уж выберешь сам.

– Рискуешь.

– Чем?

– Ладно. – Игнатий огляделся и прошептал: – Сосну с двойной вершиной, что по правому берегу напротив излучины, знаешь?

– Нет, но найду.

– От нее, вниз по течению, три полета стрелы. Условный знак – троекратный посвист. Свистеть-то умеешь?

– Обижаешь. Мы, поляне, много чего умеем.

– Ага. И платите дань хазарам.

– Ну, это любой бы платил. – Зевота пожал плечами. – Каган хазарский пришел к нам с войском, да молвил – вы все мне должны, платите. С тех пор и платим. А как не платить, когда каган на раз две тьмы воинов выставить может, а мы в десять раз меньше? Что скалишься? То-то... Да, а других там не будет? Ну, у сосны той...

– А и будут, так тебе что с того? – Купец засмеялся. – Место надежное, проверенное, менять его в угоду тебе я не буду. Так что смотри сам.

– Договорились, – кивнул Ярил Зевота и, выбравшись по сходням с ладьи, затерялся средь пристанского народа.

Ровно через три дня небольшой отряд выехал из главных ворот Киева и, повернув, помчался правым берегом Днепра. Они скакали почти без отдыха, и только ветер трепал плащи за спиною. Темно-голубой – Хельги-ярла, изумрудно-зеленый – Ирландца, и коричневые – Снорри и Никифора. Засохшая грязь летела из-под копыт, по шеям коней хлопьями стекала пена. Хельги не останавливался – успеть бы... Успеть бы до темноты.

Они успели.

Вот показалась излучина, вот корявая сосна с двойной вершиной, от нее – три полета стрелы вниз по реке. Глухое урочище, посреди него – поляна. Небольшая, со следами костров и остатками хвороста, аккуратно уложенного в кучу. На деревьях следы от веревок, – видно, именно к ним людокрады привязывали «товар». Вокруг – никого, впрочем, до указанного купцом времени еще оставались почти целые сутки.

Хельги, естественно, не стал располагаться в столь часто посещаемом месте. Разместил засаду чуть выше, в урочище. Натаскали веток, устроили на деревьях гнезда с бойницами, поляна с них была видна, как на ладони, жаль вот только река – не очень. Ну, да чем-нибудь всегда приходится жертвовать. И так, если б не комары, расположились, можно сказать, с удобствами, теперь надо было ждать. И ждали.

Ладьи Игнатия Евпатора появились уже ближе к вечеру, когда золотистый шар солнца медленно, но верно начал клониться к западу, оставляя на волнах реки светлую, темнеющую у берега, дорожку. Ветра почти не было, и корабли ромейского купца медленно продвигались на веслах, старательно обходя мели. Вот обогнули очередную отмель – песчаный нанос, уже успевший зарасти камышом, – выбрались на середину реки и вместо того, чтобы плыть за излучину, резко повернули к берегу. Именно по этому маневру Хельги и опознал: те ладьи, те, которые они и ждали. Иначе с чего б им тут заворачивать? Берег неприглядный, болотистый, густо заросший ивами – можно было б и получше местечко найти, а эти нет, вот именно здесь и встали, ловко укрыв ладьи под ивовой сенью, так что и не заметны они стали с реки, да и с берега не сразу увидишь, если не очень приглядываться.

Обернувшись, ярл подал знак друзьям – тихо мол. Впрочем, те и без него давно увидали гостей, затаились. Корабельщики вели себя тишайше, не скандалили, не смеялись, даже костров на берегу не разводили, видно, были готовы в любой момент уйти. Выставили стражу, а как же, двух молодых воинов. Один забрался на высокую сосну, другой – в заросли дрока, что желтели на вершине холма. Оба были хорошо видны из засады, и Хельги порадовался, что приплыл сюда загодя, иначе его небольшой отряд нипочем не остался бы незамеченным. Еле слышно бились о низкий берег светлые речные волны, небо стремительно синело, окрашиваясь на западе алым. Наступили сумерки – короткие, быстро перешедшие в ночь, такую же спокойную, безмятежную, теплую. Тишина вокруг стояла мертвая – даже с ладей не доносилось ни звука, узкий золотистый месяц плыл над черной рекой в окружении желтых мигающих звезд, казавшихся такими близкими, словно их можно было легко достать, стоит только вытянуть руку. В воздухе надоедливо пищали комары, тихонько потрескивал сверчок где-то совсем рядом. Вдруг послышалось резкое хлопанье крыльев. Хельги насторожился. Что это? Утки? Скорее всего – да. Но тогда, значит, их кто-то спугнул? Спугнул там, у реки... Так и в самом же деле! Ярл с досадой хлопнул себя по лбу. Как же он не догадался раньше! Ведь людокрады не шли сюда по берегу, рискуя напороться на буреломы, вовсе нет, они спокойно приплыли на узких долбленых челнах.

– Быстро к реке! – громко шепнул Хельги. – Никифор, ты останься. Мало ли что.

Бесшумно, словно тени, люди ярла скользнули между деревьями и затаились в темных зарослях ив.

А пара узких, низко сидящих в воде однодеревок между тем медленно подошла к одной из ладей.

– С миром к тебе, Игнатий-гость, – прозвучал над рекой чей-то приглушенный голос.

С ладьи тут же откликнулись, словно ждали:

– Мир и тебе, Харинтий. Привез ли товар?

– Обижаешь. Зря, что ли, плыл?

С ладьи послышался смех. Хельги собрался было подобраться поближе, да вовремя вспомнил про двух сторожей – на сосне и в кустах. Оглянулся на Снорри. Тот понял без слов – кивнул и, сбросив тунику, бесшумно нырнул в воду. Теперь оставалось только ждать его возвращения – Хельги и Ирландцу с их убежища были видны лишь расплывчатые шатающиеся по лодке тени. И это еще хорошо, что ночь выдалась ясной.

– Что будем делать, если Ладия там? – поинтересовался Ирландец.

– Будем брать, – пожал плечами ярл. – Если они поставят парус – вряд ли мы их догоним берегом.

Ирландец кивнул и положил руку на колчан. Он не очень любил пользоваться мечом, не было у него такой сноровки, как у Хельги и Снорри, поэтому бывший друид предпочитал кинжал и стрелы. По той же причине бывший раб Никифор отдавал предпочтение праще, – казалось бы, уж совсем детское оружие, однако в умелых руках...

– Где у нас острога, Харинтий? – неожиданно спросили в лодке. Одна из теней задержалась у борта ладьи, что-то буркнула. – Да нету там, я смотрел.

– Так на носу поищи, далась она тебе на ночь глядя!

– Так рыба ж! Вон, плеснула, у самой лодки. Здоровенная!

Вся эта беседа была хорошо слышна на берегу, словно говорили где-то здесь, рядом.

Хельги переглянулся с Ирландцем. Рыба? Не Снорри ли был этой рыбой? А вдруг этот безымянный собеседник Харинтия найдет-таки острогу? Как бы тогда не пришлось худо Снорри.

– Иди к Никифору, Конхобар. Пошумите там, да смотрите, осторожнее. – Ярл положил руку на плечо Ирландцу.

– Сделаем, – кивнул тот и исчез за деревьями.

– Вон она, вон! Под лодкой! – заорали с реки. – Бей, Тихомир, бей! Да бей же, уйдет!

Послышался шумный всплеск, затем чей-то хохот.

– Вы можете не орать, а? – недовольно пробурчал кто-то, видимо сам Харинтий. – Не то схлопочете по шеям оба. Рыбаки, шило вам в задницу.

– Удачно ли продал, Харинтий?

– А ты как думал?

– А чего тех двоих не взял, забыл, что ли?

– Не твоего ума дела. Давайте быстро, отплываем.

– Так, может, сначала рыбу? Вон она, играет... Сейчас мы ее, в три руки... Мы с Харинтием острогой, а ты, Тиша, веслом тресни... И – рраз... И...

В этот момент с вершины сосны громко закричала какая-то птица.

– Сматывайся, Харинтий! – закричали с ладьи. – Мой человек знак подает, знать – чужие.

– Отчаливаем, ребята! Бросайте свою рыбу...

Снова плеснула вода, и весла с шумом вспенили воду. Они отошли почти разом – однодеревки людокрада Харинтия Гуся и ладьи Игнатия Евпатора. Однодеревки быстро убрались прочь, а купеческие ладьи остановились на середине. Было слышно, как звякнуло огниво, и над черной водой затрепетало желтое пламя. Свеча или небольшой факел. Кто-то – возможно, сам купец – загородил огонь полой плаща. Подождал немного, затем открыл. И так три раза.

– Условный знак, – передернул мокрыми плечами выбравшийся из воды Снорри. – Ответим, ярл?

Хельги отрицательно покачал головой и тихо спросил:

– Ну как?

– Ладии там нет, – отозвался Снорри и поморщился – на плече его тянулась узкая кровавая полоса. – Чуть не достали острогой, – пояснил он. – Хорошо, что где-то за холмом появились чужие, а то пришлось бы утопить всех этих рыбаков... Нам бы тоже не мешало выяснить, кто это сюда прется.

– Это свои, Снорри, – усмехнулся ярл. – Никифор и Ирландец. Не могли же мы позволить, чтоб тебя треснули острогой либо поймали в сети. Пришлось пошуметь немного.

– Могли б и не отвлекаться, – обиженно отозвался юноша. – Я бы легко справился со всеми этими нидингами. Ишь, за рыбу приняли, тролли!

Дождавшись, когда ромейские суда, перестав сигналить, скроются за излучиной, Хельги собрал своих людей вместе. Прежде всего выслушали сообщение Снорри. Тот внимательно рассмотрел всех тех, кого известный киевский людокрад Харинтий Гусь сегодняшней ночью продал ромеям. Двух девок и одного молодого парня. Судя по отдельным репликам Харинтия, все трое были челядинами какого-то важного боярина, словленными на удачу на мостках у Почайны-реки. Девки стирали белье, а парень начищал песком медное блюдо. Впредь наука боярину, не посылай слуг белье стирать на ночь глядя, так можно и всей челяди лишиться, запросто! Еще, по словам Снорри, в лодке было двое отроков – рыбаков, взятых людьми Харинтия уже по пути на тайную встречу. Однако их людокрад почему-то не стал продавать.

– Шепотом упоминал людей какого-то господина Лейва, которые дадут за отроков больше, – пояснил Снорри.

– Лейва? – насторожился ярл. – Не тот ли это Лейв, что так портил нам кровь в Хазарии?

– А что ему тут делать? – вопросом на вопрос ответил Ирландец. – Не забывай, Хельги-ярл, Лейв – человек Скъольда Альвсена и обязан отчитаться перед ним за все сделки. А если не отчитается, то... Ты знаешь Скъольда.

– Да, тогда бедняге Лейву лучше не показываться в Халогаланде, – со смехом произнес Снорри.

– Так, может, он и решил не показываться? – задумчиво переспросил ярл. – Светает. Пора в обратный путь, други.

Восходящее солнце золотом заливало восток, плавилось в волнах реки, ярким пламенем горело в вершинах сосен. По голубому утреннему небу медленно плыли узкие перистые облака, белые, полупрозрачные, чуть подсвеченные снизу желтым солнечным светом. От реки поднимался туман, густой, холодный, плотный, словно разлитый на землю кисель. Туман затягивал камыши, ивы и, поднимаясь выше, к соснам и дроку, таял, змеясь в лощинах длинными белыми языками. Четверо всадников, подгоняя коней, неслись вдоль реки, на скаку перепрыгивая наполненные туманом овраги.

– Харинтий Гусь не продал ромею отроков? Странно. – Тайный осведомитель ярла Ярил Зевота почесал подбородок.

Был как раз конец недели, время, установленное ярлом для тайных встреч с агентом, и Ярил не опоздал, явился вовремя – помнил о том, что клок его волос остается во власти варяжского колдуна – ярла, к тому же знал, что за важные вести получит по меньшей мере гривну. Правда, особо важных вестей пока не было. Ильман Карась ничем необычным себя не проявлял, так, лиходействовал помалу, даже, наверное, меньше, чем прежде.

– С чего бы это? – спросил Хельги.

– Вот и я думаю – с чего бы? – эхом откликнулся Зевота. В серо-зеленых пройдошистых глазах его мелькнула искорка страха, что не укрылось от наблюдательного ярла.

– Может, ты чего-то не договариваешь, Ярил? – сощурил глаза Хельги. – Помни, у меня найдутся средства развязать тебе язык.

– О нет, боярин! – с мольбой воскликнул агент. – Не надо. Поверь, я и так говорю всё, что знаю, клянусь Перуном.

– Но ты, похоже, сильно боишься Ильмана... или не только Ильмана?

Парень вздрогнул:

– Поистине, от тебя ничего не скроешь, ярл. – Он передернул плечами и, схватив стоящую на узком столе деревянную чашу с квасом, принялся жадно пить. Узкий кадык заходил на тощей шее, и Хельги на миг стало жаль этого нескладного хитрована, на поверку оказавшегося не таким уж и хитрым и вынужденным жить между двух огней – Хельги и Ильманом... или?

– Так кого ты боишься? Говори! – Ярл хлопнул ладонью по столу. – Говори же!

– Я и сам не знаю... – опустив глаза, пробормотал Ярил Зевота. – Ильман Карась – он обычный лиходей, каких много. Ну, шею может свернуть или, там, замучить лютой смертью. Но объявился у него дружок, тоже вроде бы простой человечишко, хоть и душегуб изрядный, однако ж есть еще кто-то, кого и дружок этот, и сам Ильман Карась боятся... Не знаю, кто он, но боятся его, точно. Думаю, это он и приказывает Карасю бесчинствовать. Ну, там, где можно было б и не лишать живота, убивать, да пострашнее, да опосля подбрасывать убитых на людные улицы.

– Он – это кто?

– Не знаю, ярл. Клянусь кровью отца!

– Узнай, – посоветовал ярл. – И этот вот, дружок Ильмана Карася... Он что, тоже без имени?

– Нет, ну этого я хотя бы видел. Раза два, правда. Смуглый, голова, как бубен, сам тощий, но жилистый, сильный, хотя на вид – мозгляк мозгляком. Да его так и кличут – Истома Мозгляк.

– Что?! – переглянувшись, разом воскликнули Хельги и до того сидевший молча Ирландец. – Что ж ты раньше о нем не рассказывал?

– Да он недавно и объявился, – пожал плечами Ярил. – Но Карасем крутит, как хочет, – а тот его слушается. Ну, пойду я, пожалуй, а то Карась меня хватится – где, мол?

– Иди. – Хельги махнул рукой. – К следующей встрече вызнай всё об Истоме Мозгляке. Всё, что сможешь, понял?

Зевота кивнул.

– Стой! – неожиданно крикнул Ирландец. Подбежал к застывшему на пороге парню, заглянул в глаза и неожиданно напомнил: – Ты говорил – очень странно то, что Харинтий Гусь не продал ромеям отроков, так?

– Ну, так.

– А почему это для тебя странно?

– Ну... – Зевота задумался, пощелкал пальцами, видно, не сразу сообразил, как лучше сказать. – Ведаете ль, Харинтий Гусь – ушлый, как леший. И тут вдруг отказывается от мзды. Ни с того ни с сего. Ведь отроков-то он, знамо дело, не на базаре купил – украл, похитил, с чего б от них побыстрей не избавиться, ведь у них поди и родичи есть, на худой конец – боярин, если те челядины аль холопи? А Харинтий, вишь, их не продал. Значит – кто-то может предложить больше. И куда как больше! Вот только кто – не знаю.

– Узнай, – коротко приказал Хельги, и Ярил Зевота покинул гостиный двор. В душе его давно уже поселился страх.

Нет, Ярил, ничуть не страшась, сразился бы с любым человеком, именно – с человеком, а не с колдуном, каковыми он, ничтоже сумняшеся, считал Хельги... и того неизвестного, что приказывал Истоме и Карасю.

Лето выдалось сухое, жаркое, стоял уже июль – червень, или страдник, – вокруг Киева колосились поля, а тихими вечерами девки с Подола выходили смотреть на месяц – казалось, будто он, прячась за облака, меняет цвет с золотистого на серебряный, словно бы играет, а это хорошая примета, недаром говорят – «месяц играет – урожай обещает». Весь день, с раннего утра, крестьяне и свободные – «люди», и почти свободные – смерды, и попавшие в боярскую кабалу – закупы и рядовичи, работали в поле. Работали все – и мужики, и бабы, а как же, ведь в страдник на дворе пусто, да в поле густо, а известно, что в это время не топор да охота мужика кормят, а работа. То и про баб сказано – «плясала бы баба, плясала, да макушка лета настала». Ну да попляшут еще, потешатся, Перунов день впереди, а за три дня до него молились о дожде.

Ладислава проснулась первой – едва светало, и запертые в амбаре девушки еще спали, подложив под себя прошлогоднюю слежавшуюся солому. Рыжая Речка, дочка бондаря, словно малое дите, крепко прижалась к Любиме, чьи волосы цвета воронова крыла в беспорядке разметались по земляному полу. Рядом с ними, в углу, спали еще две девушки – Малуша и Добронрава, недавно похищенные в древлянской земле.

Древляне жили отсюда не так и далеко, за лесом. Впрочем, тут везде был лес. Деревья росли густо – березы, осины и липы перемежались с сумрачными елями, высокими корявыми соснами и рощицами могучих дубов – деревьев Перуна. Сквозь щель в дверях в амбар проникал дрожащий утренний свет. Ладислава встала и, подойдя к двери, припала к щели, чувствуя, как земляной пол холодит босые ноги. Сквозь щель видны были кусок частокола, высокий, не перепрыгнешь, и башня, замаскированная сосновыми ветками. Несколько жилых изб находились с другой стороны амбара, похоже, что там уже встали, – резко потянуло дымом. Оттуда же донеслось звяканье железа, должно быть, это кузня. Проснулась Любима, потянулась, осмотрелась вокруг, непонимающе хлопая ресницами, села, подтянув под себя ноги, и тяжко вздохнула, погладив по рыжей голове всё еще спящую Речку. Девушки-древлянки – Добронрава с Малушей – тоже еще спали. Обе они были постарше остальных года на три, помощнее, настоящие деревенские женщины, привыкшие к тяжелой крестьянской работе. Интересно, зачем их всех похитили? С целью выкупа? Может быть, но тогда зачем увозить так далеко? Можно было б спрятать и поближе к Киеву, мест вокруг хватало. Может, похитители заранее сговорились с купцами-работорговцами и теперь их поджидали? Пожалуй, что так... А если так, то – по крайней мере пока – девушкам ничего не грозило. Ладислава улыбнулась, села рядом с Любимой, утешила. Та повеселела, растолкала Речку, смешную, конопатую, рыжую, словно восходящее солнышко:

– Вставай, Реченька, просыпайся, милая! – Речка встрепенулась:

– А что, уже кушать скоро?

– Вот уж про то не ведаем.

– И долго мы еще тут сидеть будем?

– И про это не скажем.

Где-то за амбаром вдруг залаял пес. Надрывно, злобно, словно почуял близкого волка.

– Вот, и собака здесь, – погрустнела Речка. – Пожалуй, и не убежишь, не выберешься.

– Убежать? – Ладислава покачала головой. Эта идея пока не приходила ей в голову – да и не было такой возможности. Вот если б их из амбара выпустили на прогулку, там, или по естественной надобности, вот тогда... Хотя, конечно, стеречь и тогда будут.

Снаружи послышались чьи-то тяжелые шаги. Скрипнул засов, дверь отворилась, и Ладислава вздрогнула, увидев старого своего знакомца Истому Мозгляка в сопровождении двух окольчуженных воинов с мечами и короткими копьями. В руках у Мозгляка был кнут.

– Выходите, – исподлобья оглядев девушек, бросил Истома. – Да по одной, не торопясь. – Сначала ты. Он указал на Любиму.

Девушка испуганно попятилась.

– Да не боись, не обидим, – ухмыльнулся он и шутливо хлопнул кнутом Любиму. Та вскрикнула – не от боли, от неожиданности. Воины обидно засмеялись.

– Вот ржут, жеребцы, – вцепившись в руку Ладиславы, жалобно прошептала Речка. – Зачем они ее увели, а?



Помоги Ридли!
Мы вкладываем душу в Ридли. Спасибо, что вы с нами! Расскажите о нас друзьям, чтобы они могли присоединиться к нашей дружной семье книголюбов.
Зарегистрируйтесь, и вы сможете:
Получать персональные рекомендации книг
Создать собственную виртуальную библиотеку
Следить за тем, что читают Ваши друзья
Данное действие доступно только для зарегистрированных пользователей Регистрация Войти на сайт