Книга Рубин королевы онлайн - страница 5



ЦАРСТВЕННЫЕ СОПЕРНИЦЫ
БРУНГИЛЬДА И ФРЕДИГУНДА

В июньское утро 565 года двери баптистерия в Суасоне были широко распахнуты, крышка купели поднята, а все святыни освещены целым лесом длинных желтых свечей. Уже отзвенели радостные церковные колокола, созывавшие прихожан и добрый люд на королевские крестины.

В отсутствие супруга, короля Гильпериха, который отправился на войну с саксами, королева Аудовера родила дочь, которая в этот день должна была быть наречена Хильдевинтой.

Любопытствующий народ уже стекался к церкви. Но королева во дворце пребывала в смятении. Как раз когда она собиралась направиться в церковь, пришла весть что крестная мать, сестра короля, из-за недуга не сможет присутствовать на празднестве. Королева не знала, что делать: епископ ждал, но не нашлось никого, кто мог бы стать достойной крестной матерью для королевского чада.

Когда она надевала украшения, все еще лихорадочно отыскивая решение, вошла служанка с длинным, вышитым серебром покрывалом, которым на людях полагалось покрывать корону. Несмотря на свое низкое положение, эта девушка производила впечатление – мужчины во дворце заглядывались на нее, а молва о ее красоте распространилась по всему королевству. И хотя ей было всего восемнадцать, у нее было развитое тело зрелой женщины. Ее большие темные глаза на красиво очерченном лице прелестно сочетались со светлой кожей и золотистыми волосами, которые двумя тяжелыми косами спускались на одеяние цвета шафрана. Каждая черта характера, носила признаки франкского происхождения: она была сама хитрость и надменность. Имя ее было Фредигунда.

Пока она приближалась к королеве, на ее лице появилась нежная, скромная улыбка, а вручив ей покрывало, она потупила взор и прошептала:

– Я знаю, чем ты обеспокоена, госпожа, и сердце твоей служанки страдает вместе с тобой. Но почему ты заботишься о крестной матери? Позволишь ли ты простой девушке дать тебе совет?

– Совет? Конечно, я охотно выслушаю! И если он хорош, я щедро одарю тебя и… буду навеки благодарна.

– Это слишком много. То, что я могу оказать тебе услугу, – вот лучшая награда для меня. Я хотела лишь сказать, что тебе не нужно тревожиться о крестной матери. Ни одна госпожа при дворе не может равняться с тобой ни по положению, ни по происхождению. Кому же тогда держать маленькую Хильдевинту над святой купелью, как не тебе? Почему бы тебе самой не стать ее крестной матерью? Это было бы самым простым…

– Ах, ну конечно! Действительно, это было бы самым простым крещением! Спасибо, дитя мое, я этого тебе не забуду, возьми пока это.

И она протянула ей пряжку из чеканного золота. Фредигунда отступила назад и низко поклонилась, чтобы королева не заметила торжествующей усмешки, которую она не в силах была сдержать. Простосердечная королева усмотрела в ее поступке лишь услугу преданной, любящей служанки. Она и не догадывалась о коварстве, которое скрывалось за этим.

Некоторое время спустя королева со свитой придворных покинула дворец. Держа на руках маленькую принцессу, она отправилась во главе торжественной процессии в церковь.

Фредигунда наблюдала за ней из окна дворца до тех пор, пока та не скрылась из виду. Тогда она прошептала сквозь зубы:

– Недолго тебе оставаться королевой, бедная дурочка. То, что ты сегодня сделала по моему совету, навеки отвратит от тебя твоего повелителя.[8]

Затем, довольная и полная честолюбивых замыслов, она вернулась к обязанностям служанки.

* * *

Через месяц король Гильперих под звуки рогов и труб вернулся в свой славный город Суасон. На тяжелом сером коне он проезжал мимо каменных строений, которые возникли еще во времена Рима. На пути его стояли девушки в белых одеяниях, с золотистыми косами, они приветствовали его и бросали цветы под копыта лошади.

Гильперих тоже был красив типично франкской красотой. У него были длинные русые волосы, короткая бородка, но длинные усы, которые свисали по углам резко очерченного рта. Его светло-серые глаза казались хитрыми и в то же время говорили о свирепости. Это подтверждали и черты лица: в них проглядывали жестокость и алчность.

Одной рукой он упирался в бедро и придерживал ею украшенный серебром плащ, который скреплялся на плече тяжелой бронзовой застежкой. Он дружелюбно улыбался красавицам, которые приветствовали его, и в то же время осматривал их столь пристальным взглядом, что многие из них краснели.

Он доехал до портала своего дворца, древней римской виллы, который был отделан заново и к праздничному дню украшен гирляндами из роз. Когда он спрыгнул с коня, последняя девушка из длинного ряда выступила вперед и низко склонилась перед ним. Он узнал Фредигунду и улыбнулся ей. Не в первый раз видел он эту девушку, и ее красота всегда приковывала его внимание. Она была находчива и изворотлива, знала это, к тому же вела себя вызывающе, хотя отказывала всем, отговариваясь страхом перед королевой.

Еще перед тем, как пойти с войной на саксов, Гильперих решил, что по возвращении Фредигунда, добровольно или насильно, разделит с ним ложе. Когда он увидел ее перед собой, с рыжеватыми косами и большими глазами, которые вызывающе бесстыдно смотрели на него, когда его взгляд, скользнув по ее стройной шее, опустился ниже, его вновь охватило желание овладеть ею. После изнурительных дней войны он жаждал насладиться миром.

Фредигунда, все еще низко кланяясь, протянула ему венок из цветов.

– Хвала Господу, – сказала она, – что он позволил нашему королю вернуться с победой домой и подарил ему дочь…

– Благодарю тебя за приветствие и добрые слова, Фредигунда.

– Все девы герода пришли сюда, дабы приветствовать тебя и заверить, что готовы пожертвовать собой тебе во утешение, когда падет на тебя удар суды.

– Удар судьбы?! Моя дочь мертва?

– Нет, но ты не сможешь более делить ложе со своей супругой королевой, моей госпожой, ибо отныне она твоя кума и крестная дочь твоей дочери Хильдевинты.

Изумившись, Гильперих взглянул на девушку, которая все еще стояла перед ним с опущенным взором, и заметил ироническую усмешку, тронувшую уголки ее губ. В действительности несчастье было не столь значительно. Аудовера родила ему трех сыновей и дочь. Ее долг был исполнен, да и он уже пресытился ею… Он взял Фредигунду за подбородок и поднял ее голову так высоко, что губы девушки были почти вровень с его губами.

– Вот и хорошо, моя красавица, раз я не могу спать с королевой, тогда буду спать с тобой. Нам обоим не о чем тревожиться.

Затем он обнял ее узкую талию и повел за собой во дворец.

Несколько дней спустя королева с новорожденной дочерью, плача, покинула дворец Суасон и укрылась в монастыре Ле Ман. Торжествующая Фредигунда поселилась в покоях, где все еще было пропитано духом прежней королевы. Без зазрения совести она присвоила себе ее наряды и украшения.

Около года торжествовала бесстыжая Фредигунда, будучи уверенной в собственной безопасности. Весной 566 года она потерпела первое поражение. Сигиберт, старший брат Гильпериха, который правил в Метце, заключил весьма выгодный брак. Он женился на дочери короля вестготов Атанагильда, который владел всей Испанией. Прекрасную Брунгильду воспевали все бродячие певцы, причем упоминалось не только о ее красоте, но и о сказочном богатстве. Когда Гильперих узнал об этом, жало зависти пронзило его сердце. С тех пор он не находил себе места.

Фредигунда была слишком прозорлива, чтобы не заметить перемену, произошедшую в супруге с тех пор, как он узнал о женитьбе своего брата. Прежде он был под властью ее красоты, а когда страсти поутихли, стал встречаться с ней лишь изредка, обращался грубо и жестоко, оскорблял и даже бил. Дикие сцены между ними обычно заканчивались ночными оргиями, в которых любовь и ненависть были слиты воедино. Затем она узнала, что он отправил послов в Толедо, где находился двор Атанагильда, с тайным поручением узнать о возможности брака между ним и старшей дочерью короля вестготов – Гальвинтой, сестрой Брунгильды.

Первое, что она ощутила, был ужас. Ее страстный, варварский нрав не перенес подобного оскорбления. Ее честолюбивые замыслы грозили рухнуть, а женское достоинство было унижено, и она замыслила убить Гильпериха. Он заслуживал смерти, ибо ради своего тщеславия и честолюбия он пренебрег счастьем обладать такой женщиной, как она… Но затем она принялась более трезво обдумывать свое положение.

Фредигунде было ясно, что ее стремительный взлет не принес ей друзей, лишь ненависть и зависть окружали ее. Она решила открыто выступить против Гильпериха и стала подыскивать мужчин из своего окружения, которые были бы с ней заодно и на чье молчание и преданность она могла бы положиться. Некоторым из них она дала почувствовать свое расположение, но кто мог быть уверен, что в самый опасный момент, когда встретятся старые собратья по оружию, верность вассалов не будет нарушена? Тогда, она была уверена, Гильперих расправится с ней самым жесточайшим образом. Нет, поединок с открытым забралом был невозможен… ей оставалось лишь уступить и ждать.

Когда наступил вечер и Гильперих разыскивал ее, чтобы провести с ней ночь, он увидел Фредигунду, плотно закутанную в длинное одеяние с широкими рукавами и покрывалом на лице, так что ее телесная красота была едва различима. Она была бледна, и глаза ее были смиренно потуплены. Когда он подошел к ней, она бросилась к его ногам.

– Что значит этот вид? – изумленно спросил он. – Почему ты не в постели?

Она взглянула на него полными слез глазами и прошептала дрожащим голосом:

– Вы не желаете меня более, сеньор, я знаю это. Сегодня вечером я покину вас.

– Покинешь меня? Зачем? Почему?

Она схватила его руку и прижалась к ней горячими губами.

– Ты добр, господин, ты не говоришь своей служанке, что она не нужна тебе более. Благодарю тебя… Но ты можешь ничего не скрывать от меня. Я знаю, что ты послал гонцов к вестготам, дабы отыскать себе супругу, которая достойна тебя… и прекраснее, чем я.

Она разыграла свои страдания столь превосходно, что Гильперих поверил ей. Он поднял молодую женщину и прижал к своей груди.

– Прекраснее, чем ты? Нет, это невозможно. Ни одна женщина не пленяет меня, как ты. Ты плоть от плоти моей, Фредигунда… Это правда, я отправил послов к Атанагильду, чтобы посвататься за его дочь. Но ты не должна страдать от этого. Я должен жениться на принцессе, ибо вестготы богаты землей и золотом. Никто не владеет большим богатством, чем Атанагильд, предок которого Аларих разграбил Рим. Он владеет сокровищами царя Соломона, а моя казна пуста.

– Тогда я уйду прочь.

– Но я не могу отпустить тебя. Ты… запертая в монастыре?! Твоя красота будет осквернена рясой! Нет, Фредигунда, этого я никогда не позволю!

Говоря это, он сдернул с нее покрывало и попытался поцеловать, но она не подчинилась, а сжала его голову с буйными русыми кудрями ладонями и приблизила его лицо к своему.

– Я тоже, – прошептала она. – Я тоже не могу решиться покинуть тебя. Но слушай, Гильперих, если ты и вправду полюбил меня, окажи мне милость, сделай то, что я желаю больше всего в этой жизни.

– Что же? Говори скорее!

– Разреши мне занять прежнее место при дворе.

– Ты хочешь опять стать служанкой?!

– Я прошу об этой милости. Так я смогу тебя видеть, слышать, находиться вблизи тебя, в твоей тени… Женись, если тебе хочется этого, но позволь мне остаться здесь. Клянусь, ты не услышишь ни одной жалобы из моих уст.

Король в замешательстве взглянул на молодую женщину. Она обмякла в его руках, и из глаз ее скатились две большие, мерцающие слезы. Никогда он не видел ее столь прекрасной… грубо поднял он ее на руки и отнес в постель.

– Делай все, что ты хочешь. Оставайся… я не перенесу разлуки с тобой.

Сватовство затянулось. Атанагильд не горел желанием видеть Гильпериха своим зятем, ибо молва о нем оставляла желать лучшего. Но в это время скончался Хариберт, брат Гильпериха и Сигиберта, который правил в Париже, и по франкскому праву все его владения должны были быть разделены между тремя братьями. Гонтран, который владел Орлеаном и королевством Бургундия, получил Сантонж, Айгомуа, Перигё, Ажен и Нант. Сигиберт завладел частью Вендемуа, кроме того Питу, Туром, Лябюром и Кузераном. А Гильперих мог присоединить к своему королевству, бывшему королевству Хлодвига, Нормандию, Мож, Анжу, Лимож, Кверси, Бордо, Тулузу, Беарн, Бигор и Коммин. Это была львиная часть владений, которая превращала его из мелкого князька в могущественного правителя, с которым должен был теперь считаться и которого должен был уважать его сосед Атанагильд. В 567 году брак был заключен. В слезах Гальвинта рассталась со своей испанской родней и отправилась в Суасон, чтобы стать женой Гильпериха… и встретить свою судьбу.

* * *

Гальвинта не была красива, по крайней мере по представлениям франков. У нее были черные волосы и темные глаза, кожа цвета амбры, которая при северном тусклом освещении отливала желтым. Она была нежной, хрупкой и изящной, у нее был добрый нрав, но держалась она вполне уверенно. Своим смехом и обаянием она завоевала всеобщее расположение, кроме Фредигунды, конечно.

Утром после брачной ночи Фредигунда, которая замешалась среди прислуги, наблюдала обряд утреннего дарения,[9] когда Гильперих перечислял названия пяти городов, которые он отдавал ей (на самом деле это была сущая безделица). Фредигунда не могла сдержать презрительной усмешки, когда увидела хрупкую, миниатюрную королеву, которая, несмотря на свои двадцать лет, выглядела еще ребенком. Гильперих, в этом она была убеждена, очень скоро потеряет всякое удовольствие от вкушения этих тощих прелестей, хотя перед его глазами все еще стояли лари с золотом и драгоценностями, которые прибыли на спинах ослов из Толедо. Он дружелюбно улыбался Гальвинте, он гордился этими брачными узами, которые поднимали его в глазах народа, да и в его собственных тоже. Но Фредигунда знала, что это временно. Какое-то время он должен насладиться своим триумфом. Ей достаточно было исчезнуть и появиться в нужный момент, когда для Гильпериха иссякнет обаяние новизны.

Когда первый лунный свет окрасил крыши города Брэни-сюр-Весль, любимой резиденции Гильпериха, король после бурно проведенной ночи покинул пиршественную залу. Без искренней радости он пел и пил со своими соратниками, но все же пир удался: сперва натравили собак на медведя, затем бык дрался с двумя волками и Гильперих выиграл спор за то, кто из них победит. Были девушки, танцы, драка, короче все, чего требует настоящая оргия, тем не менее, от этого всего осталась лишь тяжелая голова да нетвердая походка. Вино казалось ему невкусным, девушки не прельщали его… только вид крови несколько приободрил, когда он своим коротким мечом отсек головы двум саксонским рабыням, чьи лица ему пришлись не по душе.

Когда он шел через большой двор, где были расположены главные здания виллы, он заметил, как Гальвинта, закутавшись в покрывала, покинула дом со своими придворными дамами, чтобы присутствовать на заутрени. Это привело короля в бешенство. Ему надоела жена, которая занята лишь молитвами да добрыми деяниями. Только молитвы и покаяние, которые истощили ее и без того не очень-то пышное тело. Быть может, она и задалась целью сделаться святой, но все меньше и меньше она соответствовала тому, что король понимал под словом «жена».

Передернув плечами, он направился нетвердыми шагами в свою спальню. Он чувствовал себя одиноким, и голова его раскалывалась. Вспомнилось, что Фредигунда всегда приготовляла снадобье, которое избавляло от похмелья и других последствий пышных пирушек. Она заботилась о нем, в часы радости дарила ему свою красоту и неповторимое наслаждение.

Фредигунда! Вот уже несколько месяцев, как она исчезла, и он даже не знал – куда! Воспоминание о ней еще больше расстроило Гильпериха.

Он вошел в свои покои, отдернул завесу… и не поверил своим глазам: луч солнца упал на низкую постель и осветил золотую вышивку, драгоценное дерево и пурпур бордюров. А посреди этого великолепия лежала женщина с молочно-белой кожей, прикрывая свою наготу лишь отливающими красным волосами. Женщина протянула руки по направлению к нему и улыбалась ему лучистыми глазами. Он, запинаясь, пробормотал хриплым голосом:

– Фредигунда! Ты вернулась?

– Я чувствовала, что ты нуждаешься во мне, – ответила она, улыбаясь. – И мне вас очень не хватало, сеньор. Ты злишься за это на свою служанку?

– Я должен бы злиться на тебя за то, что ты не пришла раньше, – сказал он и со звериной похотью набросился на нее.

* * *

Когда Гильперих покидал спальню своей жены, он в ярости столкнул с сундука кувшин из светящегося опалом стекла. В ужасе слушала Гальвинта, как его шаги постепенно затихают в коридоре. Она бросилась на кровать и вновь принялась плакать.

С тех пор, как возвратилась эта Фредигунда, ее жизнь превратилась в ад. Гильперих открыто показывался на людях со своей наложницей. При этом с королевой он обращался крайне пренебрежительно, почти как с рабыней, даже в присутствии слуг.

В мягкой и доброй Гальвинте заговорила кровь ее вестготских предков. Эта служанка, дочь простолюдина, осмелилась кичиться перед ней любовью короля и сделала ее посмешищем для всего двора. Она замахнулась на королевский титул и в своем бесстыдстве зашла так далеко, что крала из ларя с украшениями Гальвинты все, что ей нравилось. Гнев овладел королевой. Она призвала к себе Гильпериха и бросила в лицо горькие упреки.

– Эта дочь простолюдина обращается со мной, королевой, как будто я ваша рабыня! – сказала она.

– Оставь при себе свое высокомерие, – ответил Гильперих. – Мне нравится это красивое, свежее создание, и она достаточно хороша для того, чтобы я обладал ею. Твое постоянное благочестие и твоя набожность надоели мне.

Его открытый цинизм возмутил Гальвинту, но страх победил гнев. В этом человеке, который стоял, широко расставив ноги, и смотрел на нее со злобной усмешкой, она чуяла опасного зверя. Он утолил свою алчность к славе и золоту, его раздувало от сознания собственной важности, и он пресытился ею. Она была с ним один на один, ее люди были далеко отсюда. Кто воспрепятствует, если ему в голову придет мысль просто убить ее?

– Послушай, – лихорадочно прошептала она, – для нас обоих будет лучше, если ты мне позволишь вернуться домой. Ты можешь оставить себе все мое приданое и то золото, что я привезла с собой. Я возвращаю все города, которые ты мне подарил на следующее утро после свадьбы. Только опусти меня. Я несчастлива здесь. Дома я обрету покой, а ты сможешь сожительствовать с той женщиной, которая тебе по душе…

Гильперих недоверчиво уставился на нее налитыми кровью глазами. Что означает эта неожиданная готовность отречься от всего? Она хочет уехать и оставить все состояние, которое принадлежит ей, не требуя никакого возмещения. Как это пришло ей на ум? За этим должно что-то скрываться… недавно приехали послы от Брунгильды, чтобы приветствовать ее и передать ей дары. Быть может, она замыслила что-то и вошла с ними в сговор? А может, они подбили ее на этот необдуманный отъезд, чтобы она возглавила войско и вернулась с ним сюда? Он выдавил из себя самую простодушную усмешку, на которую был способен, подошел к жене и положил ей руку на плечо.

– Что за блажь, моя милая? Почему ты хочешь уехать? Ты слишком серьезно относишься к моим забавам. Фредигунда будет вести себя как подобает, обещаю тебе.

Он попытался заключить ее в объятья и поцеловать. Но от него несло пивом и слова его показались Гальвинте лживыми. Наигранное добросердечие мужа лишь усилило ее страх.

– Я умоляю тебя, – повторила она, – позволь мне уехать. Мы никогда не сможем быть счастливы друг с другом.

– Я не хочу, чтобы ты уезжала.

Но она продолжала настаивать, пока его не охватил гнев и он не принялся разбивать и ломать все вокруг.

– Я сказал, что ты останешься здесь, значит, ты останешься здесь. Я повелеваю тебе!

И разъяренный он ушел прочь, оставив ее в отчаянии. Она бросилась к большому мраморному кресту, который украшал ее комнату, и долго молилась. Она отказалась от ужина и совершенно подавленная легла в постель. Слез у нее больше не было. Долго она ворочалась с боку на бок и пыталась не слушать доносившийся из пиршественной залы шум оргии. Но вопли пьяных, пронзительный визг женщин и песни, которые они скорее ревели, нежели пели, доходили до нее. Долго молилась она о пути, который увел бы ее от этого человека, пугавшего ее. Когда он покинул покои, его лицо было искажено судорогой ненависти, причем он взглянул на нее с недоверием и угрозой…

После того как молитва принесла ей успокоение, она решила завтра утром послать гонцов к своей сестре Брунгильде, чтобы просить ее помощи и совета. Только волевая и деятельная Брунгильда способна помочь ей.

Утомившись от слез и молитв, Гальвинта забылась лихорадочным сном. Усталость была столь велика, что она уже не слышала шума, доносившегося снаружи, и не видела темной фигуры, с кожаным ремнем в руках, которая проскользнула около двух часов ночи в ее покои.

Бесшумно, как кошка, человек подошел к кровати на которой спала королева. Он склонился над ней и хладнокровно, дьявольски ловко обвил ее шею ремнем и что было силы стянул его. Глаза Гальвинты раскрылись неестественно широко, она хотела закричать, но крик застрял у нее в горле. Сведенными судорогой руками она потянулась к шее, дабы освободиться от смертельной петли, но убийца вскочил на постель и всем телом налег на нее… Спустя какое-то мгновение ее тело несколько раз дернулось и обмякло, а черные волосы в беспорядке свесились с кровати. Человек выждал некоторое время, убедился, что она мертва, затем не без труда высвободил глубоко врезавшийся в шею ремень и исчез так же бесшумно, как и появился.

Пьяный шум оргии не прекращался, но Гальвинта, чьи выпученные глаза уставились в темноту, уже не слышала его.

* * *

Во дворце в Метце на почетном возвышении восседал Сигиберт и взором, исполненным любви и гнева, смотрел на Брунгильду, которая кругами ходила по залу, изредка вздымая в отчаянии руки. Наконец, она остановилась напротив супруга и взглянула на него сверкающими глазами.

– Что ты сидишь здесь, господин мой? Разве ты не слышишь, что кровь моей сестры взывает к мести? Неужели франки столь малодушны и не ведают, что за кровь платят лишь кровью? Только кровь отмоет честь моего рода! Гильперих во дворце Суасона тешится со своей наложницей, которая потребовала кропи вестготской принцессы! А ты, супруг мой, сидишь здесь и…

Сигиберт глубоко вздохнул и рукой подозвал жену, чтобы она села с ним рядом.

– Я ничего не могу поделать, Брунгильда. Как бы это ни было тяжело для тебя, ты должна подчиниться нашему закону и тому решению, которое вынес мой брат Гонтран. Ты получишь выкуп,[10] кроме того, Гильперих обязан вернуть приданое твоей сестры и те города, которые он подарил ей. Таков закон, и мы должны с этим смириться.

– За человеческую жизнь платят городами и золотом?! – горько воскликнула Брунгильда. – Да смерть Гильпериха и Фредигунды вместе взятых в полной мере не искупят смерть моей сестры!

Слезы стояли в ее темно-синих глазах, и она казалась королю еще прекраснее. И вправду, день ото дня Брунгильда хорошела. Как и у сестры, у нее были волосы цвета воронова крыла, но она была выше и лучше сложена, ее кожа была светлее и нежнее, чуть тронута румянцем на щеках, а глаза цвета весеннего неба. Ока обладала непревзойденным обаянием и отдавала себе отчет в том, какое действие на мужчин оказывает ее неотразимая улыбка. Кроме того, ее глубокий, тихий, чуть хрипловатый голос совершенно очаровывал Сигиберта, который уже понимал, что вскоре он не устоит и согласится с ее призывами к мести, несмотря на законы франков. Ради ее улыбки, ради ее счастья он был готов на любое безумие, вплоть до того, чтобы призвать всех к оружию и выступить против своего собственного брата.

Для представителя фракского племени Сигиберт был чересчур мирным и образованным человеком. Среди неукротимого большинства своих земляков он отличался исключительным спокойствием и самообладанием. Он читал великих латинских авторов и при его германском, варварском, дворе все жили по укладу древних римлян. Кроме того, он любил лишь одну женщину…

Брунгильда бросила испытывающий взор на своего мужа. Он был красив, силен, у него были ясный взгляд и юношеская улыбка, а черты мужественности придавали его облику лишь длинные светлые усы. Она любила его бесконечно и знала, как он любит ее. Неужели он все-таки решится напасть на своего преступного брата? Она уже хотела спросить его об этом, когда приподнялась завеса между колоннами галереи и появился один из самых знатных людей двора – граф Лупус. Он склонился перед королевской четой и заговорил:

– Смилостивись, государь, и не вини меня за дурные новости. Твой брат, Гильперих, нарушил клятву и взял назад те земли, которыми он собирался оплатить выкуп. Его сын, Кловис, овладел городом Тур, а другой его сын, Теодоберт, подступает к Лиможу.

Сигиберт покраснел от гнева, услышав эти новости, и почти грубо оттолкнул руку Брунгильды, которую перед этим держал в своей ладони. Он вскочил на ноги и в этот момент был похож на своего брата Гильпериха гневно пылающим взором.

– Если это так, – воскликнул он, – то он будет раскаиваться в этом всю оставшуюся жизнь! Более ничто не удерживает нас, мы выступаем в поход против этого негодяя, который когда-то был моим братом! Лупус, собирай войско!

Когда Лупус поспешно удалился, он подошел к Брунгильде.

– Ты будешь отмщена, моя любимая, более меня ничего не удерживает.

Большими шагами он покинул покои, чтобы присоединиться к своим людям. Оставшись одна, Брунгильда издала глубокий вздох.

– Лишь кровь смывает кровь, – прошептала она.

* * *

Германские орлы Сигиберта вихрем пронеслись по захваченным землям. Теодоберт, старший сын Гильпериха, был убит в Шаранте, а король Гильперих и Фредигунда бежали до самой Нормандии и расположились в городе Турней, который немедленно был осажден войсками Сигиберта.

В это время Сигиберт отвез Брунгильду в Париж. Он завоевал королевство своего брата, оно принадлежало ему, и он хотел провести несколько дней в отдохновении от трудов и забот во дворце, построенном императором Юлианом. Под защитой древних стен, в залах, одетых мрамором, королевская чета пережила истинные минуты счастья. Брунгильда была счастлива, ибо знала, что ее враг в западне и вскоре попадет им в руки.

Сигиберт был доволен своими походами и завоеваниями и был рад провести какое-то время со своей возлюбленной. Всему этому способствовала нежная парижская погода, и Брунгильда осталась там, в то время как Сигиберт отправился в Витри-сюр-Скарп, где намеревался объявить себя властителем обоих королевств. К тому же королева недавно произвела на свет дитя и чувствовала себя еще слишком слабой для утомительного путешествия.

– Я вернусь и положу к твоим ногам двойную корону Австрии и Нейстрии, – поклялся Сигиберт целуя ее на прощание.

С одной из террасе дворца Брунгильда видела, как он проехал под деревянным мостом в окружении своих телохранителей и отправился по пути в Сен-Дени.

* * *

В осажденном городе Турней Фредигунда тоже родила ребенка. Епископ города нарек его именем Самсон. Она чувствовала себя плохо и душой и телом. Город был полностью отрезан от мира, и хотя их защищали древние римские укрепления и высокие ограды из цельных стволов деревьев, ужасный конец был уже близок. Люди пали духом, и гнев Фредигунды увеличивался день ото дня, ибо ей приходилось видеть, как Гильперих равнодушно смирился со своей участью и ожидал гибели. Отныне он проводил большую часть времени в церкви, а не со своими воинами, и был обеспокоен спасением своей души так, как будто смерть должна была наступить завтра. Фредигунду возмущало это, ей еще так хотелось жить…

– Почему бы тебе не собраться с силами и не попробовать прорваться? – бросала она ему в лицо упреки каждое утро, когда он покидал спальню.

Вместо ответа он жестом призывал ее выглянуть наружу, где разбили свои лагеря австрийцы, к которым ежедневно примыкали в большом числе нейстрийцы.

Тогда Фредигунда решила, что раз Гильперих не собирается ничего предпринимать, она должна взять дело в свои руки. Среди преданных королю солдат она заметила двоих, которые провожали ее зачарованными взглядами, когда она проходила мимо их лагеря. Обоим было едва за двадцать. Они были сильны, честолюбивы и способны на любую глупость, их следовало лишь немного подтолкнуть. Однажды вечером она приказала позвать их обоих в свои покои.

К приходу воинов Фредигунда облачилась в длинный белый, вышитый золотом наряд, который застегивался на плече дорогой пряжкой. Когда юноши пришли, она возлежала на постели, а перед ней стояли золотые блюда и кубки, что свидетельствовало о предстоящем угощении.

Оцепенев от счастья, распираемые гордостью, молодые люди пиршествовали до поздней ночи. Подыскав подобающие жалобные слова, Фредигунда описала им участь несчастной, слабой женщины, обреченной на гибель. Затем она сообщила, что тщетно искала среди воинов, которые клялись в верности и преданности королю, ее супругу, людей, воистину являющихся таковыми. Все имевшееся у нее в запасе кокетство она обратила на двух несчастных юношей, которые были зачарованы блеском ее глаз и зовущими очертаниями прекрасного тела, прикрытого лишь легкой материей. Затем она дала им еще выпить. Но в вино подмешала порошок, который продала ей одна иудейка. Порошок этот настолько затуманивал сознание пьющего, что он превращался в опасное грозное орудие.

Три часа спустя опьяненные вином и любовью юноши были готовы сражаться с кем угодно, лишь бы снискать расположение этой женщины. Они поклялись исполнить все, что она пожелает. Тогда Фредигунда поднялась и подошла к сундуку, откуда извлекла два коротких меча с прекрасно отделанными золотом рукоятками.

– Возьмите эти мечи, – промолвила она, – и поезжайте в Витри, где находится двор Сигиберта, который хочет отнять у меня корону. Попытайтесь переговорить с ним с глазу на глаз и выдавайте себя за двух благородных юношей из Нейстрии, которые горят желанием служить ему. Когда же вы достаточно приблизитесь к нему, нападите и вонзите в него мечи. Но опасайтесь пораниться сами, ибо клинки отравлены.

Воодушевившись, воины поклялись с поднятыми руками исполнить все, что она приказала.

– Но чем, королева, вознаградишь ты нас за убийство Сигиберта? – спросил один из них. – Он могущественный владыка, и награда должна быть высока.

Фредигунда рассмеялась и потянулась, как кошка, на своем ложе.

– Я отдамся первому из вас, кто принесет мне меч, обагренный кровью Сигиберта, – ответила она.

Юноши покинули королевское поместье и принялись раздумывать над тем, как им уйти из осажденного Турнея незамеченными.

Едва они покинули ее покои, Фредигунда облегченно вздохнула и засмеялась. Вряд ли ей придется выполнить свое обещание, она сомневалась, что убийцы Сигиберта будут отпущены его вассалами с миром. А когда Сигиберт будет мертв, что сможет предпринять эта надменная Брунгильда, которая была ей ненавистна? Говорят, что она прекрасна, что она настоящая принцесса, которая счастлива в любви и удачлива в войне, но она назвала Фредигунду служанкой! Быть может, она еще попадет в руки Фредигунды и тогда эта дочь вестготского короля узнает, что из себя представляет дочь простолюдина.

Продолжая изобретать самые изощренные пытки для Брунгильды, Фредигунда заснула.

* * *

С великим трудом убийцы пробрались сквозь вражеское оцепление и, украв лодку, переплыли через Шельду. Затем им удалось украсть двух лошадей, и на следующий день они достигли Витри, где праздновалось провозглашение Сигиберта королем Нейстрии. Его посадили на щит, и на плечах своих вассалов он был трижды пронесен через город. Затем последовал торжественный пир.

Во всеобщем веселии бдительность людей притупилась. Новоприбывшие объяснили, что они знатные люди из близлежащих от города Турней поместий и желают поступить на службу к королю Сигиберту. Поэтому без всяких трудностей они вскоре предстали перед королем. Их даже не обезоружили, ибо меч был повседневной принадлежностью одежды благородных франков. Они вошли к королю и опустились на колени.

– Мы пришли сюда, повелитель, дабы подчиниться тебе и сражаться под твоими знаменами, если ты…

– Подойдите сюда, – промолвил Сигиберт, – и скажите мне свои имена.

Они подошли ближе, один слева, другой справа. Когда почти поравнялись с ним, выхватили мечи из ножен и вонзили с обеих сторон в короля. Истекая кровью, с ужасным воплем тот рухнул на пол. Убийцы пытались ускользнуть, но крик короля привлек внимание свиты. Одного из них зарубил Харегизель, слуга короля, другой погиб от множества франкских мечей. Но Сигиберт был мертв. Мечта Фредигунды сбылась.

В Париже Брунгильда узнала о смерти ее возлюбленного супруга и о последовавшей затем суматохе. Смерть короля посеяла панику среди людей, и большинство стремилось лишь к одному: как можно скорее возвратиться на родину, к Рейну и Мозелю. Осада с города Турней была снята. Нейстрийцы были свободны и, собравшись с силами, присоединились к войску королевской четы. Гильперих и Фредигунда победоносно завладели Нейстрией, и их войска двинулись по направлению к Парижу.

Граф Лупус стоял перед Брунгильдой и ожидал ее приказаний. Она давно восхищала его своей красотой и гордым нравом. Но никогда не поражала настолько, как в этот день. Она была бледна после бессонной ночи, но тщательно, как всегда, одета и причесана, как будто ее не подстерегала смертельная опасность.

– Ты пойдешь, Лупус, – сказала она ему. – Я знаю одного человека, который сможет провести двух, от силы трех человек мимо войск Гильпериха, окруживших Париж. Ты пойдешь, а я останусь здесь.

– Но это безумие, – возразил граф. – Фредигунда уже объявила, что замучает тебя до смерти, если ты окажешься в ее руках. Беги с этим человеком.

Брунгильда покачала головой и приподняла завесу, прикрывавшую вход в спальные покои. Оттуда появилась молодая девушка с ребенком на руках, а рядом с нею был мальчик, которому на вид было лет пять.

– Лупус, это мой сын Хильдеберт, твой король. Он должен целым и невредимым добраться до Метца, где ты провозгласишь его королем. Это твой долг. Ты должен также взять с собой мою дочь Ингунду. Теперь иди и будь осторожен.

Граф Лупус упал на колени.

– Не оставайся здесь, пойдем со мной. Я спасу тебя, Брунгильда, или умру. Я не могу отдать тебя в лапы этой женщины.

– Твоя жизнь ценнее, чем моя, ибо на тебя ляжет ответственность за короля. Тебе легко удастся пробраться, а мне нет. Кто-нибудь узнает меня, Фредигунда повсюду объявила, что тот, кто поможет мне бежать, умрет в ужасных мучениях. Человеку, о котором я тебе говорила, не грозит эта опасность. Он ожидает тебя в лодке в конце сада, на берегу Сены. Вам придется переодеться в платье рыбаков. Присматривай за моими детьми, только этого я требую от тебя. Когда мой сын будет в безопасности, быть может, Гильперих не осмелится поднять на меня руку.

– Он – может быть, но она осмелится. Она жаждет твоей крови. Ибо она натерпелась страхов в осажденном городе. Пойдем, померяемся силой с судьбой… мне не страшны ее угрозы, я не боюсь смерти!

И он вновь бросился перед ней на колени. Брунгильда с изумлением смотрела на человека, который всегда казался ей спокойным, холодным и безучастным, увлеченным лишь военными действиями. Глаза ее наполнялись слезами, пока она смотрела на него… он любил ее… в этом нет никаких сомнений. Он любил ее все это время, а она и не догадывалась об этом. Она подошла к нему ближе, положила руку ему на голову и, перебирая его спутанные волосы, промолвила:

– Если я выживу, Лупус, мы найдем друг друга и я отблагодарю тебя за преданность. Теперь иди, пора!

Он попытался было опять возразить ей. Мысль о том, что он должен оставить эту женщину, которую любил уже несколько лет, была ему невыносима. Но ее смелый взгляд устыдил его.

– Если ты не подчинишься, Лупус, я буду убита на этом самом месте, на твоих глазах. Отвези моего сына в безопасное место.

Он поднялся, взял ребенка на руки и протянул юному королю руку.

– Хорошо, я повинуюсь тебе. Но если ты умрешь, Брунгильда, я тоже умру, как только твой сын окажется в столице. Жизнь без тебя больше не жизнь!

Королева улыбнулась и протянула ему руку.

– Я не запрещаю тебе этого. Было бы большим счастьем встретить тебя как друга на том свете.

Оставшись одна, она долго прислушивалась к постепенно затихающим шагам. Во дворце царила мертвая тишина. Прислуга бежала и смешалась с населением Парижа. Отныне Брунгильда осталась беззащитной перед своей участью.

Перед дворцом прозвучали трубы, отовсюду раздавались крики и бряцание оружия. Решительными шагами она вышла на террасу, откуда был виден большой мост. Через двойной ряд глазеющей толпы проезжала вереница войск: Гильперих вступил в Париж. Во главе войска она заметила человека с желтыми волосами и варварскими украшениями на груди. Он ехал, окруженный всадниками, и на голове у него была корона. Рядом с ним ехала женщина в пурпурной мантии. Волосы ее были столь красны, что почти сливались с нарядом. Брунгильда знала, что это и есть Фредигунда. Вскоре она появится здесь и судьба Брунгильды будет решена.

Побежденная королева шла к трону через огромный зал с коринфскими колоннами, который казался из-за пустоты еще больше. Она села на трон гордая и безучастная, украшенная королевскими драгоценностями, увенчанная короной, и принялась ожидать Фредигунду и смерть. Прежде, чем дочь простолюдина обагрит свои руки в крови, она увидит, как умеет держаться дочь короля.

Участь королевы

Услышав, как шум шагов отдается в пустых залах, Брунгильда закрыла глаза. Она оцепенела, пальцы впились в подлокотники трона. Когда она вновь открыла глаза, трое вооруженных мужчин входили в тронный зал. В первом из них она узнала Гильпериха, не только по его властной осанке, но и по золотому обручу на голове и по сходству с Сигибертом.

Двое других были еще совсем молодыми людьми. У того, кто был высок ростом, были чудесные голубые глаза и длинные светлые волосы, что придавало ему царственный вид. Без сомнения, это был сын Гильпериха.



Помоги Ридли!
Мы вкладываем душу в Ридли. Спасибо, что вы с нами! Расскажите о нас друзьям, чтобы они могли присоединиться к нашей дружной семье книголюбов.
Зарегистрируйтесь, и вы сможете:
Получать персональные рекомендации книг
Создать собственную виртуальную библиотеку
Следить за тем, что читают Ваши друзья
Данное действие доступно только для зарегистрированных пользователей Регистрация Войти на сайт