Книга Одинокая звезда онлайн - страница 2

Глава 2. В одном доме, в одном подъезде

Солнечный зайчик, скакавший внутри Гены, не позволял ему идти спокойно. Гена шел вприпрыжку, как всегда во время великого волнения или великой радости. Он размахивал руками и говорил, говорил взахлеб, забегая вперед и оборачиваясь к своей спутнице, чтобы все время видеть ее лицо. Мамы, шедшие позади, с интересом наблюдали за ним.

– Похоже, мой малый не на шутку увлекся вашей дочкой, – заметила Генина мама.

– Представляете, насколько ему теперь интереснее жить! – улыбнулась мама Лены. – Такие чувства великий воспитатель. Пусть радуется, пока может.

– Ох, не разочаровался бы он так же сильно. Боюсь, здесь один будет целовать, а другой только щеку подставлять.

– Ну, до поцелуев им еще далеко. Да и моя барышня девушка серьезная. И человечек надежный.

– Где вы живете? – спросила мама Гены, заметив, что они свернули с бульвара на знакомую улицу.

– На Соборном.

– Так и мы – на Соборном. Гена, ты слышишь? Леночка на нашей улице живет.

Но дети ее не услышали. Они с восхищением уставились на огромную черную догиню, прогуливавшую на поводке хозяйку. Гордо подняв точеную головку, догиня грациозно вышагивала своими тонкими длинными лапами балерины. Тучная хозяйка едва поспевала за ней, то и дело умоляя: – Ладочка, не спеши! Я не могу так быстро, у меня сердце.

– Лада идет! – воскликнул Гена. – Не бойся, она с нашего двора. Она меня знает. Она такая умная!

– Я не боюсь. Мама говорит, что собаки чувствуют, когда их боятся.

– Ты любишь собак?

– Конечно. Очень!

– И я. Я так мечтаю о собаке! А мама говорит: – «Только собаки мне и не хватает для полного счастья». А у тебя есть собака?

– Да, далматинец. Такой белый в черных пятнах. Правда, он игрушечный, но я его все равно люблю. Сплю с ним.

– О, игрушечный – это не то! Я хочу настоящую собаку – большую и добрую. Такую, как Лада. Когда вырасту, обязательно себе заведу.

Тут Гена заметил, что они заходят в очень знакомый двор, и заволновался:

– Куда мы идем? Это же наш двор.

– Нет наш. Мы с мамой теперь здесь живем.

– И мы, и мы здесь живем! Значит, мы в одном дворе живем? Вот здорово! А какой ваш подъезд?

– Третий. Вон тот.

– Так это же наш подъезд! А этаж?

– Третий.

– А наш – пятый. Мама, мама! Леночка живет в нашем доме. Представляешь? Под нами, на третьем этаже. В одном подъезде!

От восторга Гена стал высоко подпрыгивать на одном месте, пока у него не подвернулась нога. Тут он с размаху шлепнулся на землю. Было больно, но мальчик не заплакал, а быстро вскочил на ноги, потирая ушибленное место.

– Гена, смотри под ноги и перестань скакать – ты же не козлик. Так вот кто переехал в квартиру Хохловых неделю назад. А я все думаю: чью это мебель таскали на третий этаж? Вы обменом или как?

– Да, мы поменялись с ними. Сами мы из Ленинграда. У дочки слабые легкие, и врачи сказали, что ей нужен юг. Так жаль было уезжать. Зато квартира у нас здесь замечательная – две большие комнаты c балконом и лоджией. Там у нас тоже были две комнаты, но в коммуналке.

– Ничего, привыкнете. Наш город хороший, веселый. И народ добрый. Летом, правда, жарковато. Но зато зима короткая, в декабре еще календула за домом цветет. И морозы больше недели не держатся.

– Да, надеюсь. Вы заходите к нам в свободную минутку. Гена, приходи к Леночке поиграть, у нее много разных игр.

Гена был готов хоть сейчас. Но мама строго посмотрела на него и покачала головой:

– Нет, сынок, пора обедать. Да и совесть надо иметь. Леночка небось устала от твоей болтовни. Дай девочке отдохнуть.

– Нет, не устала, не устала! Пусть Гена покушает и приходит. У меня столько игр, а играть не с кем.

– Да он, наверно, и играть в них не умеет – в твои игры.

– Ничего, я научу. Он умный, быстро научится. В настольный бильярд и в лото.

– А кубики у тебя есть? – Лавры строителя не давали Гене покоя.

– Есть, с картинками. Только их мало.

– Ничего, я свои принесу. Можно?

– Конечно, приноси. Я буду ждать.

Тут Леночкина мама повернула ключ в замке, и Гена, наконец, расстался со своей новой знакомой. Но уже без слез.

Ведь встреча обещала быть такой скорой.

Глава 3. Грустные воспоминания

– Опять суп с вермишелью? Надоело! – Скривив губы, Гена рассеянно болтал ложкой в тарелке. – А что еще?

– А еще каша с молоком и компот, – недовольно отозвалась бабушка. – На разносолы да отбивные денег нет. Я в твои годы и этого не видела. Ишь чего захотел – каждый день ему мясо подавай. На какие шиши?

– Гена, ешь, иначе никуда не пойдешь. – Светлане Петровне – Гениной маме – хотелось поскорее прекратить этот разговор. Материнские упреки были адресованы скорее ей, чем внуку. Ведь это она виновата в их скудном житье. Но, видит бог, она всегда мечтала о хорошей семье и достатке в доме. Что поделать, если ей так не везет.

Со своим бывшим мужем Светлана познакомилась в студенческие годы. Они учились на одном курсе в параллельных группах Политехнического института. Еще на Дне первокурсника Света обратила внимание на рослого крепкого парня, скромно стоявшего у колонны. Рядом кружились только что познакомившиеся пары, ребята приглашали однокурсниц на первый вальс, а он все переминался с ноги на ногу.

– Кто это? – спросила Света у подружки.

– Не знаю, – пожала плечами та. – Он не из нашей группы. Если хочешь, пойду, спрошу у девчат.

– Не надо, я сама узнаю.

Девушка смело подошла к незнакомцу.

– Я пригласить хочу на танец вас и только вас, – пропела она строчку из известной песни.

– Да я бы с радостью, – смущенно ответил молодой человек. – Только я и танцевать толком не умею.

– Ничего страшного, я научу. Это совсем легко. Пойдемте.

В пустом коридоре Света показала юноше первые три па вальса. К своему удивлению, Николай – так звали молодого человека – быстро усвоил нехитрые движения. И вскоре он уже кружил свою новую знакомую по коридору.

Но когда они вернулись в зал, вальс кончился и зазвучала музыка танго. Этот танец был Николаю знаком. Они станцевали его, потом еще один танец, потом еще.

Николаю льстило, что эта нарядная и такая уверенная в себе городская девушка оказывает явные знаки внимания ему – деревенскому парню, поступившему в вуз с большим трудом. Он сдал вступительные экзамены на одни тройки, но его зачислили вне конкурса. В то время сельские жители имели при поступлении преимущество перед горожанами.

По окончании праздника Николай проводил Светлану до дому и не отказался от чашки чая.

Коля жил в общежитии с его бестолковым бытом, грязью на кухне и частым отсутствием воды. Холодной, конечно, о горячей тогда не приходилось и мечтать. А у Светы с мамой была двухкомнатная квартира со всеми удобствами, и мама варила такие вкусные борщи и пельмени.

Зачастивший к ним Николай как-то незаметно стал своим человеком в их маленькой семье. Еще на первом курсе они оформили свои отношения в загсе, и вскоре группа весело сыграла первую студенческую свадьбу. В положенный срок родился Геночка. И тут все началось…

А началось с того, что малыш стал мешать Коле спать. Как и у всех младенцев, у него первые три месяца жизни болел животик, и он орал так, что было слышно даже на улице, а не то что в соседней комнате, где спали Света с Колей. И хотя вставала к малышу, пеленала и укачивала его еще работавшая тогда мама Светы, Коля все равно не высыпался. Он стал злым и раздражительным. Учился Коля и до рождения ребенка неважно, а после совсем перестал заниматься, обвиняя малыша и Свету во всех своих двойках и незачетах.

Сама Света вполне справлялась с учебой и даже получала стипендию. Чем могла, она помогала мужу: выполняла за него домашние задания и чертежи, писала конспекты и даже пыталась что-то объяснять.

Но все было бесполезно. Для туповатого Коли высшей математикой так и остались четыре действия арифметики. Производные с интегралами были для него китайской грамотой.

Летом все кончилось. Колю отчислили из института за академическую неуспеваемость, а осенью забрали в армию. Ему повезло – он попал служить в Чехословакию. Какое-то время оттуда приходили редкие письма. Потом наступило долгое молчание. Наконец пришло последнее письмо, в котором Коля писал, что встретил девушку своей мечты, что Свету никогда не любил, и просил у нее развод.

Так они расстались. Света тяжело переживала свое одиночество. Ее однокурсницы еще только бегали на первые свидания, а она уже побывала замужем и к третьему курсу осталась без мужа и с ребенком на руках. Кому она была теперь нужна?

А вскоре тяжело заболела мама. Ее положили в больницу и сделали сложную операцию на желудке.

– Наверно, мы досмотрим ее здесь, – говорили врачи, с сомнением глядя на истаявшую маму, – уж больно она слаба. Вряд ли выкарабкается.

Но мама выкарабкалась. Правда, работу ей пришлось бросить. Маме оформили инвалидность.

Пенсии за инвалидность, Светиной стипендии и тех копеек, что иногда приходили от Коли, на жизнь не хватало. Света устроилась уборщицей в соседнем доме. Надо было вставать очень рано, подметать и мыть подъезд, потом бежать в институт.

Учиться становилось все труднее и труднее. Света разрывалась между учебой, работой и домом. У нее стала часто болеть и кружиться голова.

Однажды по дороге в институт Света обнаружила себя лежащей на тротуаре. Над ней склонились испуганные прохожие. Оказалось, что девушка внезапно потеряла сознание – хорошо, хоть не на проезжей части улицы. Врачи признали у нее спазм сосудов головного мозга и прописали дорогие лекарства, отдых и хорошее питание. Институт пришлось бросить.

Света долго искала работу, где бы прилично платили и не было тяжелого физического труда. Но такая работа все не находилась. Тогда она снова стала убирать подъезд, а позже удалось устроиться нянечкой в ясли-садик. Туда же она пристроила и сына.

Жить стало полегче, но душа ее продолжала томиться. Ей так хотелось найти себе мужа! Такого, чтобы любил ее, заботился, дарил подарки, встречал с работы. Чтобы они вместе ходили на базар и по магазинам. И были бы у них жаркие ночи – ночи любви. И чтобы к сыночку ее относился, как к своему, – водил в зоопарк, играл и учил разным мужским делам.

Помогла ей женщина из соседнего подъезда, заделавшаяся профессиональной свахой.

– Ты теперь особо не привередничай, – учила она Свету, – в твоем положении выбирать не приходится. Какой согласится, за того и иди, ежели, конечно, он не алкоголик. Но я таких не держу.

Она и познакомила Свету с Николаем Федоровичем.

Николай Федорович был лысоват и старше Светы на целых двенадцать лет. Он работал инженером в НИИ и совсем недавно разошелся с женой, оставив ей и дочери квартиру.

Света не испытывала к новому знакомому никаких чувств, хотя он и показался ей человеком положительным. Но она заставила себя с ним встречаться в надежде, что со временем привыкнет и, может, даже полюбит. Все не одна.

Они сходили несколько раз в кино и один раз – в ресторан. После чего Николай Федорович явился к ней домой в качестве официального жениха.

Мать встретила нового жениха в штыки.

– Ты идиотка! – кричала она, не стесняясь незнакомого мужчины. – Тебе мало было неприятностей с Николаем первым, так тебе еще понадобился Николай второй? Потому и Николай, что ни кола ни двора! Ты посмотри на себя: в чем душа держится? Так тебе еще нужно чужие штаны стирать да аборты делать? Чтоб духу его здесь не было! Хочешь с ним жить, иди на квартиру – а Генку я вам не дам!

Красная, как рак, Света не знала, куда деваться от стыда.

– Предупреждать надо, – упрекнул ее Николай Федорович, выскочив на лестничную клетку, – что у тебя мать психопатка. Не, с меня хватит – этого я уже нахлебался по горло. Извини.

Больше Света его не видела.

– Ты что, ненормальная? – встретила мать сваха. – Нашла твоей разведенке мужика положительного, непьющего, согласен жениться был.

– А ты не лезь не в свое дело! – отрезала та. – Не нужен ей никто! Пусть сыном занимается. А еще узнаю, что сводничаешь, заявлю, куда следует.

Света не обиделась на мать, ведь та столько для нее сделала. Сама голодала, а дочке всегда старалась сунуть что-нибудь вкусненькое. Как она ночами не спала, когда Света болела! А когда родился Геночка, все заботы о внуке взяла на себя. Да и сейчас без нее Свете пришлось бы туго. Ни слова упрека не сказала она тогда маме, только проплакала всю ночь.

Выплакавшись, Света решила положить крест на мечтах о замужестве и, следуя примеру матери, целиком посвятить себя сыну.

Прошло несколько лет. На дне рождения у подруги она познакомилась с Алексеем. Роман их был бурным, но коротким. Подруга часто уезжала в командировки и к родне, оставляя Свете ключи от квартиры.

У Алексея была жена, а ей досталась роль любовницы.

Однажды в самые сладкие минуты близости раздался сильный стук в дверь. Барабанили так, что казалось – ее сейчас высадят. Хотя на двери был звонок. Стало ясно, что ломившийся к ним человек не в себе и что, скорее всего, это жена Алексея. Так оно и вышло.

Алексей махнул в окно, благо квартира находилась на первом этаже, а Свете досталось от разъяренной женщины по первое число. Девушка долго ходила с расцарапанным лицом. Пришлось врать, что на нее напала сумасшедшая кошка. Но самым страшным было не это.

Самое страшное обнаружилось позже – Света «залетела». Стосковавшись по мужской ласке, она забыла об осторожности и вот – влипла. Из-за слабого здоровья месячные у нее бывали нерегулярно, и она не обращала внимания на их отсутствие, пока ее не стало тошнить. Все законные сроки уже прошли, а за нелегальный аборт запросили такие деньги, каких у нее отродясь не водилось. Света металась, не зная, что предпринять.

Но когда обследование показало, что в ее теле бьются целых три сердца – одно ее собственное и два детских – она вдруг успокоилась и даже обрадовалась, что не убила сразу двоих. Она их родит – и будь что будет. Ну не умрут же они с голоду. Как-нибудь проживут.

Как ни странно, Людмила Ивановна встретила эту новость относительно спокойно. Конечно, она отругала Свету за «распущенность», но зато похвалила, что та не сделала аборта.

– Еще неизвестно, как бы все обошлось, – сказала мать, – аборт, да еще такой поздний – это очень опасно! А дети в доме – счастье в доме. Как-нибудь проживем.

Больше всех был огорчен этой новостью Гена. С ним перестали носиться, зато стали больше требовать. Чтобы свою кровать убирал, чтоб игрушки не разбрасывал. Все разговоры в доме теперь вертелись вокруг будущих близнецов. К их рождению стали откладывать деньги, которые прежде потратили бы на игрушки для него и на вкусную еду.

«А что будет, когда они родятся? – с грустью думал Гена. – На меня вообще перестанут обращать внимание. Хоть бы они подольше не рождались».

– Да ты радоваться должен! – внушала ему мама. – Ведь у тебя будут братик и сестричка. Или два братика. Или две сестрички. Я всю жизнь мечтала о брате или сестре, а у тебя их будет сразу двое. Ты не будешь больше один.

– Мне и одному хорошо, – хмуро отвечал сын. – На что они сдались? Ты теперь только о них и думаешь. Отнеси их лучше туда, где взяла.

– Эгоист! – возмущалась мама. – Весь в своего папочку.

Как будто Гена был в этом виноват. Сама выбрала ему папочку, так чего же теперь возмущаться?

Гене было странно думать, что где-то в мире есть человек, который является его папой. С фотографий на него смотрел высокий мужчина, чем-то неуловимо похожий на него – Гену.

Отец не написал сыну ни одного письма, не поинтересовался, как тот живет. За другими детками в садик приходили папы, брали их на руки, целовали, спрашивали, как прошел день, не обижал ли кто. А Гену никогда никакой мужчина не брал на руки.

Его папа не любил своего сына. Но за что? Этот вопрос часто мучил мальчика. Он мечтал, когда вырастет, найти своего папу и спросить об этом. Но с мамой Гена этими планами не делился.

Испугавшись угрозы не отпустить его к новой знакомой, Гена быстро-быстро заработал ложкой. Было невкусно, но он решил больше взрослых не раздражать. Правда, это мало помогло.

– Куда это он собрался? – насторожилась бабушка.

– К нашим новым низовым соседям. Они недавно переехали в наш дом. Мама и дочка – очень славные люди. Мы познакомились с ними в парке.

– Нет, о чем ты думаешь? Отпускаешь парня неизвестно к кому. Что за люди, чем они занимаются? Еще подцепит чего.

– Очень хорошие люди! – возмутился Гена, – а девочка – настоящая красавица!

– Рано тебе еще о красавицах думать. И нечего по хаткам шляться. И ты тоже хороша, – напустилась бабушка на мать, – потакаешь всяким глупостям. Пусть дома сидит.

– Нет, я пойду, пойду, пойду! – Гена подавился воплем и мучительно закашлялся. Слезы снова хлынули из его глаз. Он повалился на пол и принялся колотить по нему ногами. У него началась настоящая истерика.

– Пусть идет, – неожиданно твердо сказала мама, пытаясь поднять мальчика. – Это, наконец, мой сын, и я ему разрешаю. Ничего с ним не случится. Я сама с ним пойду – познакомлюсь поближе. Все-таки соседи.

– Потакай ему, потакай, потом наплачешься! Только тогда пеняй на себя.

Возмущенная бабушка ушла к себе в комнату.

– Ишь чего удумал – по полу валяться! – послышалось оттуда. – Задницу ему надо надрать, а не в гости водить!

Не слушая больше мать, Светлана повела сына умываться. Потом Гена переоделся, взял чистый носовой платок, коробку с кубиками, и они с мамой, наконец, пошли в гости.