Книга Первая печать онлайн

События, описанные в этой книге, являются художественным вымыслом. Упоминаемые в ней имена и названия – плод авторского воображения. Все совпадения с реальными географическими названиями и именами людей, ныне здравствующих или покойных, случайны.

Пролог

Хозяин! Хозяин! Надо уходить. Вода поднимается все выше. Все наши соседи уже ушли и только мы остались.

Дождь шел уже третий день, то чуть стихая, то вновь набирая силу. Подобные дожди в конце лета шли, чуть ли не ежегодно, но сейчас река, словно не понимая этого или же не желая смириться, начала выходить из берегов, заливая прибрежные дома и разливаясь, все шире и шире. Затопив первые этажи тех домов, что стояли пониже, она и здесь уже подобралась к окнам первого этажа, выходящим на реку и проникла в дом, затопив подвал и покрыв примерно полуметровым слоем весь первый этаж.

– Хозяин! Я боюсь. Вдруг стены рухнут. Хозяин я пойду я пойду в магистрат? Там уже все наши соседи собрались, ну и я пойду?

– Иди, иди. Но помни, как только вода спадет, чтоб мне все вычистил и привел в порядок, – отозвался мужчина, лет пятидесяти, сидевший у стола в комнате на втором этаже.

На столе перед ним лежал лист бумаги и заостренное гусиное перо. Однако, казалось, они ни сколько его не занимают. Взгляд его был устремлен в окно на медленно текущую воду, проплывающие деревья, островки травы и невесть какой мусор, увлекаемый рекой.

Внизу послышалось шлепанье ног по воде. Заскрипела дверь.

– Так я ушел, хозяин, – Дверь хлопнула и все стихло.

Мужчина, задумавшись о чем-то своем, не отрывал взгляда от окна. Вдруг внизу вновь скрипнула дверь, и послышалось хлюпанье воды под ногами.

– Что бездельник, забыл что-нибудь? Или решил остаться?

Снизу, однако, ни кто не отозвался, но шаги уже послышались с лестницы. Мужчина, встав из за стола, неторопливо пошел к двери. Внезапно дверь распахнулась от удара ноги, едва не задев хозяина дома.

В дверной проем буквально влетел незнакомец одетый в черную монашескую сутану и не говоря ни слова бросился на, ни чего подобного не ожидающего хозяина дома, сбив его с ног, сжав одной рукой горло.

– Отдай мне ее и останешься жив.

Оглушенный падением, не в состоянии нормально дышать, хозяин дома лишь, что-то прохрипел в ответ.

– Говори где она…

Нападавший не успел договорить. Скрежет камня и треск ломающегося дерева прервали его. Невольно подняв глаза от своего пленника, он увидел как по стене, выходящей на реку разбегаются трещины, а затем сама стена с грохотом и плеском, начинает оседать в воду.

Еще не успев ни чего предпринять, он вдруг почувствовал удар в плечо, такой силы, как будто его лягнула лошадь, и отброшенный этим ударом отлетел к стене. И как в полусне увидел вокруг себя просевшие деревянные балки и стропила, готовые в любой момент рухнуть, лежащего между них хозяина дома с расколотой головой.

В следующий момент все это хрупкое равновесие нарушилось, и остатки кровли снова пришли в движение. Скрежеща и треща, вся эта конструкция соскользнула в реку, утаскивая с собой все то что, было на втором этаже, в том числе и бездыханное тело хозяина дома и его гостя, находящегося в шоке.

* * *

Эта часть города не входила в туристическую зону. Сюда к реке выходили задворки домов, не удостоившиеся реконструкции и выглядящие, наверное, также как и триста лет назад. Но мне нравилось ходить здесь, и когда позволяла погода, я ходил по самому берегу, по камням, принесенным рекой, разглядывая мимоходом все их разнообразие и погружаясь в свои мысли, без риска задумавшись столкнуться с кем-либо. Одновременно, здесь намного сильнее ощущалась атмосфера истории, окутывавшая город, во всяком случае, гораздо больше, чем в туристической зоне, проходящей параллельно берегу реки и вечно переполненной туристами, говорящими сразу на всех возможных языках.

Экскурсионные маршруты, блистающие отреставрированными фасадами и наполненные запахами, столь чуждого всему этому, поп корна и масла от жареной картошки фри, утратили после реконструкции, ту самую неуловимую ауру истории и превратившейся, с моей точки зрения, в декорации к исторической постановке. Первое время после того, как я поселился здесь, это зрелище меня забавляло, а потом как-то приелось, и я нашел для себя другой путь, ведущий к центру города.

Я шел по берегу реки и разговаривал по телефону, когда моя нога поскользнулась на откосе и среди посунувшейся гальки показалась какая-то металлическая пластинка. Не долго думая, и не в последнюю очередь благодаря еще своей детской привычке тащить любую гадость домой, я сунул ее в карман и полностью переключился на то, что говорил доктор Гросс.

– Пан инженер я прошу Вас подготовить письмо с изложением всех доводов в поддержку Вашей позиции.

– Но ведь все материалы находятся у Вас.

– Вот-вот, я и внесу все необходимые поправки в Ваш текст на их основании.

– Но, пан адвокат, может быть, я прямо сейчас расскажу Вам свои соображения и Вы составите письмо.

– Нет, нет и нет, как Вы не хотите понять. Телефон в наше время, не отрицая его удобства, совершенно не гарантирует конфиденциальности общения и консультаций, которые являются основной предпосылкой отношений между адвокатом и клиентом, при этом телефонные разговоры эту предпосылку не осуществляют. Поэтому прошу Вас, чтобы вы передавали информацию или в письменном виде, а то посредством писем или сообщений по электронной почте или же непосредственно во время наших встреч в канцелярии.

– Хорошо, вы меня убедили, я подготовлю это письмо.

– Да, да и не откладывайте, его надо отослать, как можно быстрее. Это в Ваших интересах.

Такие вот дела, тут забудешь обо всем на свете, в том числе и как тебя зовут. Да кстати, я действительно забыл представиться. Попробуем исправиться.

Меня зовут Сергей Николаевич Попов. Сорока с небольшим лет от роду. Волею судьбы заброшенный в этот небольшой городок в центре Европы, где живу вместе со Стеном. Не подумайте, что я отношусь к тем меньшинствам, которые так популярны сейчас, что порой нормальный человек начинает сомневаться в своей нормальности. Просто Стен, полное имя Станислав, черный терьер, контрабандой привезенный мной, во время одной из немногих поездок в Россию, является в настоящее время единственным членом моей семьи, самым близким другом, и замечательным собеседником, который все понимает, но молчит. Надо сказать, что в советские времена моя жизнь ничем не отличалась от остальных, может и не всех, но достаточно большого числа моих соотечественников. Английская спецшкола, технический ВУЗ, работа на режимном предприятии, без допуска к военной тайне, зато с ограничением выезда за границу. Как и все, я благополучно женился, и в нашей семье родился сын. В общем, жизнь мало, чем отличалась от жизни миллионов таких же, как я. Перемены в моей жизни понеслись с началом перестройки и неслись с такой скоростью, что когда ко мне пришел мой одноклассник и предложил мне работу, я как раз пытался, то ли подвести итоги прошедшего времени, то ли найти смысл жизни, то ли понять почему все так сложилось. Кооператив, который мы заложили с друзьями, производил ткань, по технологии наших предков из натуральной крапивы, первые метры нашей продукции ушли, что называется на ура, обещания дальнейших покупок были даны, но тем все и закончилось. В итоге мы оказались с неимоверным количеством сотканного полотнища на складе, которое некуда было девать. И когда расходы превысили наши финансовые возможности, пришлось его благополучно закрыть. Попытки организовать, какую-нибудь фирму, ни к чему не привели, те заказы, которые перепадали, не обеспечивали нормального существования. А тут еще, в результате несчастного случая погибли сын и мои родители. И наша семейная жизнь, и без того уже трещавшая по всем швам, развалилась полностью. Вот в таком состоянии и застал меня мой одноклассник Андрей. Предложение его, показалось мне решением всех накопившихся проблем, чем, впрочем, и было. А конкретно он предложил быть его представителем в Европе. Постоянно там жить, вести переговоры с заказчиками, испытывающими страх перед поездкой в Россию. За что он был готов платить мне зарплату, покрывающую расходы на проживание. Вот так я и оказался здесь. Фирма, которую я представлял, через шесть лет работы все же разорилась, а я за это время, выучив местный язык, освоив в дополнение немецкий, оказался перед необходимостью вновь что то для себя искать и начинать все сначала. И кто знает, как бы все сложилось, если бы не хозяин квартиры, которую я снимаю. Ему достался крупный заказ от американской фирмы, а зная мои знания языков и техническое образование, он предложил мне работу в своей фирме. Так прошел еще год. За это время, я настолько втянулся в работу, что кроме работы переводчика, предложил внести несколько изменений в подготавливаемое изделие. Не буду отягощать техническими подробностями, но существенно то, что изменения эти при всей их простоте, оказались настолько новыми, что их можно было запатентовать. Патентование, как национальное, так и международное прошло успешно и все бы было хорошо, если бы…

В дело вмешалась другая крупная американская фирма. Заказ без объяснений был передан им. Фирма, в которой я работал не получила ни возмещения за уже выполненную работу, ни даже простых извинений. А в довершение всех тех бед, американцы со спокойной совестью стали использовать и мои патенты, может быть, забыв, а может по какой-либо другой причине, не получив разрешения на их использование. В итоге мы с моим работодателем оказались ввергнуты в долгие разбирательства с американцами. Он, желая получить компенсацию за уже выполненные работы, а я в связи с незаконным использованием моего патента.

Разговор с доктором Гроссом, моим адвокатом, был, как раз, очередным витком в этом разбирательстве.

Отложив свои претензии к манере работы адвокатов на более удобное время, я, учитывая важность письма, отправился домой писать его.

Надо сказать, что после краха последней фирмы, я уже и не пытался найти себе постоянную работу, довольствуясь заказами на переводы. Не буду кривить душой, возможность получения заказов через интернет, оплата через банковский счет, позволяли мне располагать своим временем по собственному усмотрению, что очень меня устраивало.

Придя домой, я первым делом включил ноутбук. С моей точки зрения это изобретение, вместе с мобильным телефоном и возможностью подключения при их помощи к интернету, величайшие изобретения нашего времени, по крайней мере, для меня. Как говорится, полдела сделано, осталась мелочь – привести в порядок свои мысли и написать письмо. Хотя во время учебы меня не учили писать юридически выверенные письма, но чему только не научишься в процессе работы, вот только, не люблю я это дело.

Пока набегали программы, я привел в порядок мысли, и занялся важными и неотложными делами. Дал Стену банан, он их обожает до невозможности, и осмотрел свою находку.

Если с первым делом проблем не возникло, Стен расправился с бананом в одну секунду, то с другим оказалось не все так просто. Сквозь вековые наслоения грязи черно-зеленого цвета, проглядывал в свежей царапине белый металл, похожий на серебро.

Одно время, помнится, меня очень веселила реклама магических пластин, с высеченными звездами строго определенной формы, положив которые вместе с серебром в раствор соли, и серебро очищается просто замечательно. Не сомневаюсь, бабушка тоже говорила, что если хочешь почистить серебро, достаточно налить такой же раствор в алюминиевую кастрюльку или бросить вместе с серебром в него алюминиевую ложку, правда, старушка ни разу не упоминала о необходимости вырезать в кастрюльке или ложке, хоть какие-нибудь звезды. Кастрюльки и ложки у меня нет. Но вот алюминиевая кружка имеется. Прошедшая со мной все и вся, она путешествует со мной еще с пионерского лагеря.

Размеры пластинки, к сожалению, не позволили запихнуть ее в кружку. Однако подобные препятствия меня не смутили. Изобретатель я или нет. Засунув пластинку и кружку в кастрюлю, я залил их бабушкиным раствором. Оставалось только подождать результат. А пока можно было посвятить время написанию ответа.

Составление письма, последующая прогулка со Стеном полностью заняли все мои мысли. Так что о своем эксперименте я вспомнил только вечером. Больше всего меня интересовало, не растворилась ли моя пластинка полностью. Но нет, грязь за то время пока пластинка лежала в земле и реке настолько сжилась с ней, что и бабушкино средство не очень ее отстранило. Пришлось вооружиться спичкой и оттирать вручную. Работа творческая и результативная. В итоге к ночи я освободил уголок пластинки, весьма занимательный надо отметить.

На нем были изображены два герба, причем один из них настолько знакомый, что я еще полночи промучился, пытаясь вспомнить, где же его видел.

* * *

Наутро, так ничего и не вспомнив, я отправился в библиотеку взять книжку по геральдике.

Я хотел бы найти какую-нибудь книгу о геральдике, лучше всего специализированную на средних веках.

Подождите минуточку, – сказала библиотекарша, набирая мою просьбу на компьютере.

Надо сказать, что в библиотеке не очень удивлялись моим просьбам. В своей нынешней работе переводчика на заказ, я активно пользовался для восполнения пробелов в своих знаниях возможностями, предоставляемыми библиотекой и не раз, получив заказ, отправлялся сюда за какой-либо книгой, дающей более широкое представление по нужной мне теме.

Мои размышления прервала библиотекарша:

– Вы хотели бы специализированную книгу о геральдике городской, дворянских родов или же какую-нибудь другую?

– А может, есть такая книга, в которой написано обо всем этом сразу?

– Есть. Она стоит на стеллаже во втором зале, вам принести?

– Спасибо, я сам.

Второй зал располагался на этаж ниже первого и нравился мне тем, что в нем была возможность присесть и с комфортом расположившись в кресле просмотреть нужную тебе книгу. Стеллаж, посвященный геральдике, содержал огромное количество книг. Здесь были и книги о принципах формирования гербов и объяснение отдельных элементов, а так же и описания всех монстров когда-либо попавших в гербы. В общем, чего тут только не было.

А не было как раз второго из интересующих меня гербов, с первым же проблем не возникло. Первая же из просмотренных мною книг сообщала, что, показавшийся мне знакомым, герб принадлежал ордену тамплиеров созданному или в 1118 или 1119 году и просуществовавшему до 1307 года. И еще – что символика этого герба имела лишь два вида – изображение двух рыцарей сидящих на одном коне или простой крест на фоне щита.

Тогда, как второй герб, несмотря на то, что он отдельными элементами походил на несколько из найденных мной гербов, все же существенно от них отличался. Пришлось довольствоваться книгой, повествующей о принципах составления гербов и значении геральдической символики. А учитывая, что знания мои о тамплиерах ограничивались сценой сожжения на костре магистра ордена Жака де Молэ и брошенным им проклятием династии Валуа в книгах Мориса Дрюона, то пришлось взять книгу и о ордене тамплиеров.

* * *

Придя домой и проверив почту, я обнаружил новый заказ на перевод и полностью забыл о своей находке на несколько дней.

Вспомнил я о ней, лишь только когда моя «маленькая» собачка, проходя мимо журнального столика, исполняющего обязанности рабочего места, невзначай уронила на пол словарь Ожегова и вместе с ним на полу оказалась уже подзабытая мной находка.

Решив не откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня я начал свои изыскания, сделав себе чашку кофе и удобно устроившись на диване в гостиной.

Надо сказать, что нынешнее мое жилье представляющее собой две жилых комнаты и кухню, располагалось на втором этаже довольно нового дома, построенного рядом с центром города, как раз перед внесением города в список исторических памятников ЮНЕСКО, после чего все новое строительство в исторически охраняемой зоне было запрещено. И хотя я по уже укоренившейся привычке называю это жилье своим, действительно моей является только техника, облегчающая мне жизнь и посуда. Хозяева квартиры, выстроив дом, решили использовать квартиру для сдачи внаем, как раз в тот момент, когда я искал для себя пристанище. Мы договорились и с тех пор я их вижу один раз в году, в остальное время, переводя им плату на счет в банке.

Еще во время первого осмотра квартиры меня подкупило то, что она идеально соответствовала моим представлениям о жилище. Спальня с огромным платяным шкафом и большой кроватью, гостиная, оборудованная мебельной многофункциональной стенкой, двумя креслами, журнальным столиком и диваном и современная большая кухня, хотя и без посудомоечной машины, что надо заметить я не считаю недостатком. Все это предоставлялось в наем на неограниченный срок, с условием ежегодного продления договора, при сохранении его цены, с поправкой на инфляцию.

От момента моего вселения квартира постепенно обрастала разными техническими устройствами. Так последовательно появились телевизор, музыкальный центр, автоматическая стиральная машина, автомат для варки кофе эспрессо и такое количество мелочей, что в момент краха моих российских работодателей, когда я пытался представить себе, куда деть все это количество хлама, это стало, чуть ли не главным в моем решении принять предложение о новой работе.

Так вот, устроившись на диване, я первым делом взялся за изучение книги о геральдике, но уже через пятнадцать минут отложил ее до лучших времен. Геральдика, по крайней мере, в изложении этого автора, представлялась мне попыткой систематизировать не систематизируемое и на этом основании сделать какие-нибудь выводы. Автор противоречил сам себе каждые три страницы, то есть больше трех страниц за один раз читать не рекомендовалось, а переходить к дальнейшим можно было лишь, после того как ты забыл о содержании прочитанного. Отложив книгу, я решил сделать перерыв в своих изысканиях, тем более, что Стен недвусмысленно намекал на прогулку.

Маршруты наших прогулок неизменно пролегали через исторический центр города. Расположенный в изгибе реки между двух высоких скалистых утесов, он сохранился с незапамятных времен. Кривые улочки, паутиной разбегающиеся от главной площади. Казались каменными ущельями, пролегающими между фасадами стоящих вплотную друг к другу домов. Фасады их, выкрашенные в различные цвета, были зачастую расписаны фресками. Тут и там на каменных наличниках дверей и оконных балках были выбиты барельефные изображения и даты.

Вооруженный новым знанием, я с интересом попытался систематизировать все встречающиеся гербы, выбитые в камне и нарисованные на стенах городских домов. Занятие довольно увлекательное, однако, в какой то момент возникает вопрос или автор книги, которую я перед тем читал, слепой или же он ни когда не выходил из дома и писал свой труд на основании собственных ночных кошмаров.

Результатом моих исследований стал вывод, что средневековые обитатели нашего городка были просто помешаны на изображении цветка шиповника. Они вставляли его в свои гербы, выбивали на подоконниках, над дверьми, на самих дверях, в общем, везде, где только можно. Решив для себя выяснить в книге геральдиста значение этого символа, мы продолжили нашу прогулку по обычному маршруту, то есть, выйдя через парк, прилегающий к замку в ближайший лесок.

Такой маршрут мы со Стеном выработали еще во времена его молодости, когда маленький щенок, по размеру с хорошую взрослую овчарку, а по развитию в свои полгода, как трехмесячный щенок, повергал в панику хозяев мопсов, такс и других столь же мелких собачонок. Устав каждому из них объяснять, что перед ними щенок, который хотел бы поиграть, которому интересно познакомиться с другими собачками. Что вообще он страшно добрый, а подходит к ни совсем не затем чтобы сожрать их несчастного песика, и уж совершенно не затем чтобы сожрать или покусать их самих, что скорее уж покусаю их я сам. Какое то время мы все это выдержали, но после того, как Стена искусал питбультерьер, а его хозяин стоял и, всплескивая руками, повторял:

– Ну, Лорд, что же ты делаешь, что же ты делаешь?

Мы выработали свой собственный маршрут, при прогулках по которому, мы как можно меньше встречаемся с владельцами собак и их питомцами. Нужно сказать, что Стен и в своем зрелом возрасте особенно не изменился, он так же дружелюбен ко всем четвероногим созданиям, включая кошек, с одним единственным исключением, страшной ненавистью к питбультерьерам.

Сегодня на нашем обычном маршруте мы встретили только моего старого знакомого, букиниста, который гулял со своим золотистым ретривером.

– Добрый день пан Зинковски.

– Добрый день Сергиа.

Одно время меня страшно раздражало переиначивание моего имени на непонятно какой лад, такого имени, как Сергиа, я не обнаружил в местных списках имен, хотя прилежно проштудировал их полностью. Потом, устав с этим бороться, решил для себя – назовите хоть горшком, только в печь не сажайте, как говорила бабушка, а она надо заметить была мудрой старушкой.

Как всегда обменявшись мнениями о погоде, количестве туристов в городе в этом сезоне и прочих важных темах, присущих всем разговорам двух хозяев собак на прогулке. Когда мы уже все это перебрали, я отважился на занимавший меня вопрос.

– Пан Зинковски, вы, если мне не изменяет память, как-то упоминали, что посвятили много времени изучению истории города?

– О, это, можно сказать, было моим хобби на протяжении многих лет. А что же Вас интересует конкретно?

– Вы знаете, сегодня я обратил внимание на прямо какое-то засилье символа шиповника в нашем городе, и не знаю, чем это объяснить.

– Сергиа, вы посмотрите, – мне кажется, старому букинисту нравилось произносить это имя – наш город был почти весь выстроен во времена первых хозяев замка, которые, как вы знаете, именно этот символ сделали своим гербом. Так что ни чего удивительного в этом нет.

– Но ведь к замку относилась только прилегающая часть города, а остальные дома стоящие на противоположном берегу реки, до поры вообще считались отдельным поселением.

– Вы недооцениваете влияния могущественных соседей в средние века. В конце концов, если бы это было иначе, мы сегодня не увидели бы того, что видим.

Весьма исчерпывающее объяснение – масло масляное, потому что оно из масла.

– Спасибо большое пан Зинковски, вы мне очень помогли.

– Не за что. Это не составило для меня ни каких затруднений. Если вы хотите узнать, что-либо еще всегда к вашим услугам.

– Да нет, это было единственное, что меня сегодня занимало.

Собаки наши, воспользовавшись предоставленной им свободой, как и положено старым знакомым, занялись каждая своими делами. Ретривер букиниста отправился слоняться по полю в поисках то ли мышки, то ли чего-то еще, а Стен, найдя в нескольких шагах от нас тень, улегся в ней и мне кажется, внимательно слушал наш разговор.

В отличие от пана Зинковски, я не был настолько убежден во влиянии могущественных соседей на жизнь соседнего поселения. Но мысли это одно, а о действительности я решил узнать побольше из других источников.

Никогда не думал, что история настолько увлечет меня. Сразу после школы, решая, куда пойти учиться дальше, я даже не думал о какой либо гуманитарной профессии, считая их закостенелыми и ужасно занудливыми, требующими от тебя зубрежки, зубрежки и зубрежки. И только теперь, по прошествию стольких лет, обнаружил, что занятия историей меня увлекают, и я охотен, отдавать им все свободное время.

Придя, домой, в почте я обнаружил приглашение от пана Гросса, в котором он сообщал, что ожидает меня завтра утром у себя в канцелярии, с целью планирования дальнейших шагов по интересующему меня делу. А так как ничего другого у меня запланировано не было, то весь вечер я решил посвятить изучению книги о тамплиерах.

В перерывах между чтением я занимался творческим занятием. Вспомнив, что в школьные времена, мне ставили только отличные оценки по рисованию, я решил нарисовать увеличенные изображения обоих гербов. После пятой попытки, вооружившись линейкой и калькулятором, я весьма достоверно изобразил гербы. Вспомнив, как в детстве с помощью такого метода выходило очень неплохо, я нанес на них сетку и действительно довольно похоже, дорисовал гербы. Лошадь у меня, почему-то оказалась ужасно похожей на Стена с метелкой вместо хвоста, зато рыцари получились хоть куда, и пусть их ноги были в полтора раза длиннее ног лошади, но тут я не погрешил против оригинала. Второй герб, изображавший олений рог с обрубленными или отпиленными в середине веточками, изображенный на фоне разбегающихся в разные стороны линий, дался мне без малейших проблем, хотя бумаги я и на него извел не меньше, чем на первый. Посмотрев на свои творения, я остался доволен. Этим я явно исчерпал полностью свой художественный дар и решив, что несколько копий с него лучше будет сделать на ксероксе, вернулся к современным тамплиерам.

И только когда магистр ордена тамплиеров стал хватать меня за руку, убеждая вступить в орден, сложив обеты безбрачия и нищеты, я понял, что пора просыпаться и вести Стена на вторую прогулку. Надо сказать, что поганец этот особой любви к прогулкам не испытывает, но уж если он хочет пойти прогуляться, то он берет мою руку в пасть и не навязчиво указывает на двери.

* * *

Все началось с поездки девяти средневековых авантюристов, отправившихся в Иерусалим.Восемь дворян – Хьюго де Пайнс, Годфри де Сен-Омер, Пьен де Монтдидье, Аршимбад де Сент-Аманд, Годфри де Бисоль, Андре де Монбар и Хьюго VII граф де Шампань, а вместе с ними шевалье Гундмар и де Россаль. Как сообщают сегодняшние историки, обеспечить благосклонность иерусалимского короля Болдуина II, им помогли родственные связи Хьюго де Пайнса. По приезде туда, так и не освободив гроб господень, они, получают разрешение на проведение раскопок на месте, где некогда стоял храм царя Соломона. Интересно было бы узнать, не стал ли кто-нибудь из них святым, покровителем археологии. К его остаткам приписывают сегодня существующую Стену Плача в Иерусалиме. Нашли они там что-нибудь или нет – история умалчивает, то есть официальная история утверждает, что не нашли ничего, а авторы различных спекулятивных теорий – наоборот, что нашли, а дальше теории расходятся. Кто утверждает, что им посчастливилось найти священный грааль, кто – священный ковчег Завета, кто – Моисеев свод божьих законов. Как бы то ни было двое из них, Хьюго де Пайн и Годфри де Сен-Омер решают пожертвовать своим состоянием для создания нового воинствующего ордена, который бы предоставлял путникам и торговцам охрану на дорогах, естественно, за умеренную плату.

Идея, как показало время, была настолько продуктивной, что за короткое время орден скопил огромные средства и приобрел немалое влияние в церковной иерархии, но это потом, как утверждают историки.

Первый же свой монастырь они заложили в месте раскопок на южной стороне Храмовой горы, в лучших традициях, использовав для своих нужд мечеть Аль-Акса и катакомбы, как утверждают, выстроенные израильским царем Иродом, в которых благородные рыцари держали лошадей. Для жилья Болдуин II предоставил им часть своего дворца. Переоборудовав мечеть в склад оружия и провианта, они в религиозны целях начали строить костел, который, надо сказать никогда не был достроен.

С 1120 года, Болдуин II передал им для использования весь свой дворец. Но новому ордену пока что не хватало авторитета – их было всего девять и им не доставало финансов. Как говорит легенда, именно с этих времен происходят их названия «бедные соратники Христовы при храме Соломона» и «милиция бедных рыцарей Христовых». Авторы утверждают, что первые организаторы ордена Хьюго де Пайн и Годфри де Сен-Омер вместе владели одним конем, и что именно этот мотив и отражен в символике одного из их гербов. Но оставим все эти утверждения на совести авторов.

Уже в 1128 году новый орден приобретает поддержку папы римского Гонория II, а с 1130 года деятельность ордена распространяется на территорию Европы. Хьюго де Пайн, первый глава ордена, проявил немалый организаторский талант и сумел при своей жизни расширить свое влияние на Англию, Испанию, Францию и Португалию.

Святой престол оценил значение ордена и начиная с 1139 года орден подчинялся непосредственно папам, минуя все промежуточные инстанции.

* * *

Следующий день вновь унес меня в сторону от моих исторических изысканий. В канцелярии пана Гросса меня уже ожидали.

– Проходите, пожалуйста, пан доктор Гросс уже ждет Вас, – сказала секретарша.

Это была полноватая дама лет шестидесяти, седые волосы она стригла очень коротко и подкрашивала их в голубоватый цвет.

– Спасибо большое, – и я открыл тяжелую, обитую чем-то мягким дверь в кабинет.

Кабинет был обставлен массивной мебелью, выдержанной в каком то из давно ушедших стилей. Не могу сказать что тому причиной, но именно так обставленные кабинеты с массивной мебелью, непременным огромным столом, с обтянутой зеленым сукном столешницей и непременной настольной лампой с зеленым абажуром, я встречал у преуспевающих адвокатов в совершенно разных странах.

Я присел на высокий стул, стоящий перед столом.

– Добрый день, пан адвокат.

– Добрый день, пан инженер Попов, садитесь, пожалуйста.

– Уважаемый пан адвокат, я бы попросил Вас в дальнейшем обращаться ко мне без приставки инженер.

– Ну что Вы, пан Попов, видите ли, эта, как Вы выразились, приставка в нашей традиции несет на себе существенную нагрузку. Она отражает в какой-то степени общественный статус того, кому принадлежит, и, хотя сегодня она постепенно утрачивает свое первоначальное значение, не в последнюю очередь из-за появившихся во времена крушения социализма людей, имеющих крупные состояния, но не имеющих образования, все же в определенных кругах ее употребление не утратило своего значения. Но если Вы так настаиваете, то в дальнейшем я буду называть Вас просто пан Попов.

– Я надеюсь, Вы извините меня пан доктор, что я называл Вас без Вашего звания.

– Нет, нет, Вы не правильно меня поняли. В нашем с Вами общении это особого значения не имеет. И то, что я рассказал Вам, несло чисто информативную нагрузку. Но вернемся к нашим делам. Я подробно проанализировал все представленные Вами материалы и хотя мы с Вами пишем в адрес американской фирмы ни как не могу понять как она связанна с немецкой фирмой ВСА.

Надо заметить, что сразу после регистрации своего патента, еще перед тем, как я узнал о его незаконном использовании, я в поисках возможного инвестора вел довольно оживленную переписку с хозяином этой немецкой фирмы. Он запрашивал подробности, уточнял кучу деталей, высчитывал во сколько ему обойдется вступление в этот проект и в конце концов написал, что не решается вступить. И хотя времени на него было потрачено порядочно, претензий к нему я не имею.

– Уважаемый пан доктор, к моему великому огорчению, я должен сказать Вам, что данная фирма к нашему делу прямого отношения не имеет, и недоразумение возникло, скорее всего, в результате моих недостаточных объяснений Вам.

– Ну что Вы, пан Попов, не надо винить себя, это не страшно, мы проведем дополнительный анализ, построив его на Ваших документах подписанных с американцами, а все же как бы замечательно было если бы немцы имели к тому отношение. Такой обширный материал.

– Боюсь, что мы их никак не привяжем.

– В таком случае, пан Попов, я попрошу Вас подождать пока мы подготовим анализ по тем материалам, о которых мы сегодня говорили и до получения ответа от американцев на то письмо, проект которого Вы для нас подготовили.

– Пан доктор не могли бы Вы мне сказать, когда следует ожидать ответа.

– Видите ли, пан Попов, фирма, к которой мы обратились большая. Она имеет сложную структуру управления. Так что пока наше письмо пройдет все инстанции, пока попадет в руки того, кому оно адресовано пройдет некоторое время.

– Но ведь, пан доктор, в советское время для всей корреспонденции был установлен месячный срок на предоставление ответа.

– Должен Вам сказать, что сегодня подобный месячный срок установлен законом лишь для государственных учреждений, для предприятий коммерческой сферы, существует своеобразный кодекс хорошего поведения, в котором так же упоминается о необходимости реагировать на письма в месячный срок, но к сожалению этот кодекс не носит характер закона и его нарушения не могут рассматриваться, как незаконные действия. Так что наберемся терпения.

– Благодарю Вас, пан доктор, за столь подробные объяснения.

– Ну что Вы, пан Попов, Вы мой клиент, и я всегда готов предоставить Вам свои услуги.

Как показал визит к пану доктору Гроссу, ничего, кроме ожидания меня не ожидает. Делать нечего и остается лишь с пользой провести предстоящее время. Заказов на переводы пока, что не поступило. Так что можно полностью посвятить себя вновь возникшей проблеме с пластинкой и гербами.

Погрузившись в проблемы патента и тамплиеров о том, что визит к доктору Гроссу я собирался совместить с покупкой еды для Стена, я вспомнил уже перед самым домом. Пришлось развернуться и ехать в супермаркет.

Сегодня, когда магазины полны сухими кормами, кормление собаки, на первый взгляд не представляет особой проблемы. Но это лишь на первый взгляд. Еще при покупке щенка, хозяйка его мамаши напутствовала меня наказом не увлекаться сухими кормами и обязательно давать каши и мясо. Я так и делал, первый месяц, а потом выяснилось, что Стен отдает предпочтение уже готовым кормам, перед моей стряпней, что мясу и кашам он предпочитает фрукты и овощи. Чему я страшно рад. И надо сказать, своим здоровьем Стен меня только радует, так что, благополучно забыв о кашах и стряпне я слежу только за тем, чтобы у него всегда был запас сухих кормов, стараясь при этом покупать какие-нибудь поприличнее.

Вот и сейчас приехав в магазин и не обнаружив корма, который я покупаю постоянно, пришлось погрузиться в изучение описаний на пакетах с кормом, лежащих на магазинных полках. Внимание мое привлек новый корм, как было написано, с кроличьим мясом. Не зная, насколько этот изыск понравится моему четвероногому другу, я все же решил купить его. Сам я готовить собачью еду с кроличьим мясом не способен не только потому, что не знаю, как это делать, но и потому что не знаю где взять кроличье мясо. В магазинах есть в неограниченном количестве свинина, говядина, курятина и индюшатина, в крайнем случае, я знаю магазин торгующий дичью. Вот только крольчатины в продаже я не видел. Может быть, ее всю изводят на сухие корма для собак? Но, учитывая мое равнодушие к крольчатине, для меня это не так уж и страшно.

Стен встретил меня на пороге, всем своим видом показывая, насколько он счастлив оттого, что видит меня, и того, что я не забыл купить еду для него.

Покормив Стена и прогулявшись с ним, я уже собирался продолжить свои изыскания в истории тамплиеров, но раздалась трель дверного звонка. Открыв дверь, я увидел хозяина моей квартиры.

– Добрый день Сергей. Я не нарушу твои планы?

– Конечно же нет, Милан. Проходи в комнату, я сейчас приготовлю кофе и приду.

Тот, кто когда-нибудь снимал квартиру, поймет меня. Даже если у вас не возникает ни каких проблем с хозяевами, и вы находитесь с ними в замечательных отношениях, любой приход их к вам, а, особенно, неожиданный, остается чем-то сродни визиту контролера-ревизора. И пока готовился кофе, я быстро перебрал все возможные причины визита. Так ни чего и не придумав, я решил посмотреть, что же будет, и не отравлять свое существование заранее.

Входя в комнату с двумя чашками кофе, я увидел своего гостя сидящим в кресле чуть ли не по струнке. Уж и не знаю, почему так получилось, ведь он знает Стена практически все то время, которое Стен живет у меня. Причем пес считает его абсолютно своим. И не теряет надежды на более тесную дружбу.

– Сергей, я не буду тянуть время. Я сегодня получил письмо от американцев. Сволочи они, надо сказать! Они ссылаются на какую то статью американского законодательства, и называют прекращение договора с нами совершенно законным и не видят возможности сколь-нибудь компенсировать наши затраты.

Похоже, сегодняшний визит Милана не имел ни чего общего с квартирными проблемами.

– Погоди, погоди. Давай не так быстро, дай мне хоть минутку перестроиться с проблем, которые я пытался решить сегодня. Но подожди, ведь в договоре было написано, что он составлен на основании европейского законодательства.

– Да, но их это мало трогает, ты не дослушал, после всего они еще пишут, что если мы не согласны с их позицией, то можем обратиться в суд.

– Ну и?

– Конечно же можем. Только вот в суде надо заплатить сто тысяч ЕВРО до начала процесса и внести залог в четыре процента от суммы, в которую мы оцениваем свои претензии. А потом ждать, когда закончатся все рассмотрения, пере рассмотрения, повторные процессы и т.д. и т.п…

Милан так и не притронулся к чашке с кофе, взгляд его сосредоточивался то на мне, то на виде за окном, а мысли, казалось, пребывали вообще неизвестно где. Что же, я его понимаю за всем тем о чем он говорит стоят уже вложенные сумасшедшие деньги, а похоже и дальнейшие траты будут не малыми.

– Милан, с удовольствием помогу тебе. Скажи только как.

– Я хочу твою рекомендацию к доктору Гроссу.

– Без проблем, только сегодня я уже не успею, а завтра позвоню ему прямо с утра.

Откровенно говоря, на сегодняшний день мне уже было достаточно общения с паном доктором. И представив дополнительное общение с ним в его не рабочее время, я добавил:

– Обязательно позвоню ему завтра утром, и сразу же перезвоню тебе.

На том мы и расстались. Милан ушел, так и не допив кофе. А я обнаружил, что как раз начинается сериал о комиссаре Рексе, который мы со Стеном не прочь посмотреть. Сериал показывали уже в четвертый раз или пятый и я, благодаря этому, смог посмотреть почти все серии. Сегодня как раз показывали серию, которую мы не видели. Так, что тамплиеры были отложены.

Позвонив с утра доктору Гроссу и тем самым, выполнив данное обещание я со спокойной совестью занялся изучением истории тамплиеров. Надо сказать, она меня достаточно заинтриговала.

* * *

Тамплиеры, послужившие прототипом рыцарей без страха и упрека, за всю свою историю, приняв участие в огромном количестве сражений, почему-то крайне редко оказывались среди победителей. Как правило, они гибли, были взяты в плен и казнены.

Не знаю, насколько можно назвать геройством ситуацию, когда горстка рыцарей, оскорбляя своих соратников из другого ордена, несется в бой, совершенно ничего не решающий, на противника, настолько превосходящего своими силами, что результат не может быть ни каким иным кроме поражения. Такой своеобразный клуб рыцарей-самоубийц.

Зато в своей другой деятельности на финансово – хозяйственном поприще они не знали равных. Начав с охраны, за умеренную плату, паломников в святую землю на пути между Иерусалимом и Яффой, они быстро начали наращивать свои богатства. Причем, с одной стороны, получая деньги за предоставленную охрану, а с другой стороны принимая имущество вновь принятых членов ордена, в его владение. Обет отказа от собственности оказался благотворным для пополнения богатств ордена.

Надо сказать, что недостатка в желающих вступить в орден ни когда не было. Рыцари ордена сотнями гибли, но сотни дворян, вдохновившись героической славой стремилось вступить в орден. Рыцари гибли, но их имущество оставалось у ордена.

Средневековые средства массовой информации, устами своих герольдов, воспевали подвиг сорока рыцарей, отправившихся добывать египетский город Аксалон, погибших и повешенных защитниками города на стенах. Слагались баллады о том, как сто рыцарей вышли на бой против семи тысяч мамелюков, и пусть они нарушили перемирие и погибли, это не так важно, главное – они не боялись погибнуть. И самое главное это не мешает ордену наращивать свое благосостояние.

Только в Святой земле орден получает во владение ряд укрепленных поселений, среди которых Шато Пелерин, Кастел Бланк, Кастел Руж, укрепленная пристань Тартес, Ла Фев, Сайда, Газа и ряд других.

В строительстве, ведущемся орденом, как упоминают исторические источники, активное участие принимают паломники. Так замок Шато Пелерин полностью ими перестроен для нужд ордена.

Имущество ордена росло и в Европе. Поместья, которые передавались вновь вступившими рыцарями ордена, постепенно объединялись, укрупнялись, а это и позволяло ордену играть все большую и большую роль в европейской политике. Надо сказать, что в этой сфере деятельности руководство ордена не отличалось слишком большой щепетильностью. Когда у них появилась необходимость найти союзников в борьбе против своего главного конкурента – ордена святой церкви – иоаннитов, они заключают союз с даже идейными противниками христианской церкви – мусульманами. Там где правят бал деньги, нет места религиозным убеждениям.

Европейские дороги того времени особой безопасностью не отличались, и орден распространяет уже излюбленный вид своей деятельности и на них, предоставляя защиту в пути всем желающим, но в первую очередь торговцам, так как у них было, что взять. Вместе с тем реализуется гениальная идея. К этому времени орден имеет девять тысяч своих представительств в разных частях света. И вводит выдачу подорожной грамоты, которая, вместе с паролем, гарантирует получение денег в любом из представительств ордена, переданных ордену на хранение в любом другом из его представительств. Естественно, выдача такой подорожной происходила за умеренную плату. Система дорожных чеков в действии. А учитывая, что, кроме этого, тамплиеры обеспечивали перевозки паломников на восток, заботясь не только об их жизни, но и кармане, благосостояние ордена росло, как на дрожжах.

В кратчайший период тамплиеры становятся банкирами и финансистами церкви, королей и дворянства.

Поэтому монастыри тамплиеров в Лондоне и Париже быстро превратились в банковско-ростовщические центры.

К этому моменту у меня появилось весьма крепкое желание найти автора этой книги и отправить его в орден тамплиеров, а даже больше того, сразу в район боевых действий. Описывая деятельность ордена тамплиеров, он чуть ли не всех их перечислил поименно, за всю историю ордена. Не знаю, откуда он их взял, но страницы книги украшали карты сражений, с подробнейшей диспозицией воевавших сторон. Перечни построек иллюстрировались фотографиями каких-то развалин. В общем, труд был настолько подробным, как если бы события описываемые в нем, происходили не семьсот лет назад, а самое давнее – в прошлом десятилетии.

После захвата мусульманами Ближнего Востока на переломе 13 и 14 веков, паломничество народных масс в Иерусалим прекращается, а потому орден тамплиеров отдается оправдавшей себя финансовой деятельности в Европе.

Центр деяний переносится в парижский Тампль и вся европейская ростовщическая система сосредоточилась здесь. Тамплиеры, став фактически финансистами Французкого королевства, ведут учет, собирают налоги, оплачивают расходы королевского двора, услуги наемников и так далее, и тому подобное. В общем полностью обеспечивают всю финансовую сторону деятельности Франции… Пользуясь поддержкой папского двора, переехавшего в Авиньон и опираясь на огромную финансовую мощь ордена, магистр ордена тамплиеров становится одним из самых влиятельных людей Европы.

До самого, конца существования ордена его магистра приглашали на все важные встречи, где он присутствует вместе с королем Франции Филиппом Красивым и папой Климентом V.

Но богатство и власть не всегда идут на пользу тому, кто ими владеет. Филипп Красивый оказался еще и завистливым (видимо, не менее, чем красивым), а учитывая его долг тамплиерам в пятьсот тысяч золотых, решил все проблемы просто, но по– королевски.

С помощью преданных помощников – Гильома Нуаре, хранителя королевской печати, известного покушением на папу Бонифация VIII, Пьера Дюбуа, писателя политических памфлетов, Гильма Плизана, исполнителя тайных операций и Энгеррада Мариньи приступил к уничтожению ордена.

Папа Климента был слаб, зависел от щедрот приютившего его короля, что дало возможность Филиппу добиться избрания второго папы – Бертрана де Готта, человека больного и совсем уж не самостоятельного, однако наделенного равными полномочиями с Климентом V.

Король арагонский Яхим II очень вовремя подарил Филипппу Красивому признания Эскви де Флориана, одного бандита, приговоренного к повешению. Последний, оказавшись в одной камере с тамплиером – чье имя в отличие от остальных кануло в веках – то ли ожидавшего исполнения приговора, то ли настолько больного, и оттого находящегося при последнем издыхании, стал обладателем «Великой Тайны» тамплиеров. Не долго раздумывая, он поменял страшную тайну на отпущение своих грехов, свободу и не очень маленькую сумму денег.

Для начала Филипп Красивый отправляет своих верных слуг провести инвентаризацию имущества тамплиеров и перепись их членов. Тамплиеры не возражают и с готовностью показывают свои владения королевским чиновникам…

После инвентаризации и переписи тамплиерского населения Филипп Красивый знакомит папу Климента V c содержанием признания Флориана, которому Папа, конечно же, поверить не может. Призывается магистр ордена де Молэ, а тот, возмущенный содержанием фальшивки, соглашается на проведение королевского расследования. Начало положено, у Филиппа же, формально, развязаны руки и он может предпринимать дальнейшие шаги, не особенно оглядываясь на церковь. Что он и делает.

Папа Бертран, по прямому королевскому приказу, выражает согласие с королевским приказом о заточении всех членов ордена тамплиеров и наложении ареста на их имущество. Уже известный нам Ногаре назначается временным управляющим арестованным имуществом.

Королевский приказ, изданный 14 сентября 1307 года, рассылается во все части страны, где только находятся подразделения ордена, с приказом вскрыть конверты вечером 12 октября того же года, что на удивление точно исполняется всеми без исключения.

В ночь с 12 на 13 октября 1307 года всех членов ордена арестовывают. Не сопротивлялся почти никто, таких отважных нашлось всего четверо, ведь еще накануне их магистр, вместе папой Климентом и королем участвовал в официальных церемониях. На магистра ордена накладывается домашний арест и он содержится в своей резиденции в замке Тампль.

Процесс набирает обороты. Королевский прокурор предъявляет обвинение, согласно которому тамплиеры во время своих обрядов, сопровождавших вступление в орден, должны были трижды отказаться от Христа, трижды плюнуть на крест и троекратно облобызать аббата (целуя гениталии, зад и рот, совсем не в щечку), а кроме всего, еще и в поклонении какой-то усатой голове, называемой Бафомет.

Французские следователи с помощью святой инквизиции очень продуктивно вели следствие. Из двух тысяч арестованных тамплиеров тридцать шесть не выдержали пыток и отдали богу душу в застенках в течении двух первых месяцев. Предложив на выбор, с одной стороны, свои продуктивные методы следствия, а с другой – полное прощение в случае признания, следователи получили подтверждения всем предъявляемым обвинениям. Судя по источникам, обвиняемые были готовы признать и больше.

Получив первые результаты, следователи принимаются за магистра ордена де Молэ и к 20 августа 1308 года получают и его признание.

Отдадим должное Филиппу Красивому, поставив себе целью уничтожить орден, он не требует крови его отдельных членов.

На кострах сожжено всего-навсего пятьдесят четыре тамплиера, которые отказались признать свою вину. Остальные признавшиеся содержатся в заключении до начала процесса. Несмотря на столь успешно проведенное следствие, подготовка процесса затягивается до апреля 1311 года. Процесс идет успешно и в мае следующего года звучит вердикт – виновны.

Отвага и геройство тамплиеров меня просто поразили, они успешно признались во всем, были прощены и отважно разбрелись, кто куда. Часть из них подалась к своим извечным конкурентам-неприятелям иоаннитам в Мальтийский орден. Кто вернулся к светской жизни. Но большинство выбрало жизнь разбойников, бродяг и изгоев.

Еще до окончания процесса Папа Климент V, в марте 1312 года своей тайной буллой упразднил орден и передал его имущество в собственность Мальтийских рыцарей.

Молней и пять других руководителей ордена все же не подлежат суду гражданскому, а должны быть осуждены судом церковным.

Филипп, тем не менее, не оставляет и этот суд на волю случая, навязывая папе Клименту в состав суда трех преданных ему кардиналов. Те, в феврале 1314 года, выносят приговор де Молэ – пожизненное заключение после публичного слушания в Париже.

И хотя казалось, что все уже закончено, но де Молэ перед всеми собравшимися не признает себя виновным ни в чем, лишь в недостаточной защите ордена. За подобные речи, да еще перед собравшимся простым людом наказание одно – костер.

На следующий же день на острове Илль посреди Сены его и его ближайшего помощника Жоффрея де Черни, сжигают на костре.

В этот момент и возникает легенда, давшая, в числе прочего, и пищу воображению Мориса Дрюона, легенда, гласящая, что де Молэ на костре проклял своих палачей и весь род Валуа.

Верить тому или нет, не знаю. Но спустя месяц умирает Климент V, еще три месяца спустя Гильом Ногаре. Не проходит и года, как во время охоты с Филиппом Красивым случается несчастье. Его конь, чего то испугавшись, сбрасывают не ожидавшего Филиппа из седла, и волочит этого Валуа, запутавшегося в стременах, невесть куда. Филиппа нашли уже без каких-либо признаков жизни.

Мариньи после смерти короля обвинен в растрате и чародействе и повешен.

Занятным оказалось и то, что конфисковав все имущество и деньги ордена Филипп, так и не смог найти казну. В его руки попали только деньги, обеспечивающие текущий оборот. Как не смогли найти и уже упомянутой реликвии с замечательным названием Бафомет.

Сокровища ордена тамплиеров с достопамятного начала четырнадцатого века никогда не увидели света. Что вот уже семьсот лет дает пищу умам разного рода авантюристов и кладоискателей.

Перед моими глазами, явственно начали проступать сокровища, сваленные в кучу и увенчанную золотой усатой головой, почему-то страшно похожей на бюст Сталина, и говорящей: «Баф, Баф, Баф…»

Словом, где моя большая кирка и заступ.

* * *

Никогда не бывает так, чтобы не могло быть еще хуже. Приятная мысль очень утешает, когда твои дела катятся под откос со скоростью экспресса.

Он сидел в своем кабинете в Министерстве юстиции и перебирал все, что случилось сегодня. В общем-то, винить только сегодняшний день было несправедливо. Сегодня просто подведен итог его усилиям, приложенным к восхождению. Начиналось свободное падение. Свободное падение, в которое его отправили его же коллеги. Если быть честным, то своих коллег он и за людей то не считал. И кого они поставили на его место – выскочку, не способного мыслить великими категориями.

Но страшнее всего все же было его собственное будущее. Пусть еще какое-то время он сумеет сохранить за собой это кресло и этот кабинет. Вот только, к сожалению, это остатки былой роскоши. Уже в следующем составе правительства ему не суждено занять даже самый маленький пост.

Телефон задребезжал, сообщая о поступившем ему новом сообщении.

В первый момент он хотел запустить телефон в угол, но дисциплина, выработанная годами, не позволила ему этого сделать. Этот номер телефона знал лишь ограниченный круг людей, причем именно тех от кого он зависел. Зависел всегда и сегодня больше, чем когда-либо.

Скривившись так, словно только что проглотил горькую пилюлю, он все же прочел послание. «Брат ждет брата».

Это короткое послание означало, что ему надо было в наикратчайший срок приехать в церковь святого…

За последние горы он только трижды получил такие послания, и каждый раз подобная встреча буквально переворачивала его жизнь.

Уже через пятнадцать минут он вошел в собор и уверенным шагом прошел к кабинкам для исповеди.

Сев на скамью он вновь погрузился в свои невеселые мысли. Но не прошло и трех минут, как его из этого состояния вывел голос, звучащий из кабинки исповедника.

– Это очень хорошо, что вы так быстро нашли время встретиться с нами.

– Вы знаете… – ему не дали договорить.

– Да, мы знаем, но сегодня это не имеет никакого значения. Вас пригласили совершенно по иному поводу. Приоритет того, что произошло выше всех остальных событий. Вы знаете, не в наших правилах объяснять свои указания, но ситуация столь неадекватная, а мы ждем от вас творческого подхода к решению, что я вам объясню все подробно.

Спустя час он вышел из исповедальни совсем другим человеком. Он снова был нужен, да и поручение не представлялось столь уж сложным. Но вот награда – она могла быть действительно мечтой всей жизни. Не в силах поверить он вновь и вновь вспоминал слова собеседника, и они музыкой звучали в его голове.

– В случае удачи, вы можете рассчитывать на пост Провинциала в любой европейской стране по вашему выбору.

Он никогда не задумывался о возможности занять эту должность. Такой пост в ордене, существующем уже почти пятьсот лет, по принципу военизированной организации давал неограниченную власть в той стране, члены ордена которой были подчинены Провинциалу, с другой же стороны отчитываться и подчиняться устав обязывает его лишь одному человеку Генералу ордена.

Могущественность ордена он познал на практике, где даже в Чехии – стране с давними традициями не принятия католической церкви и сорока лет агрессивного атеизма Орден имел столь большое влияние, что любое решение, как бы абсурдно оно не выглядело, на первый взгляд выполнялось.

Он позволил себе пребывать в эйфории до самых дверей своего кабинета в Министерстве, но, войдя, постарался собраться и начать конструктивно мыслить.

Задача на первый взгляд выглядела скорее детской игрушкой, чем серьезным заданием.

Ему поручалось выяснить, что известно и что есть на руках у одного русского живущего в Чехии. Фамилия, которую ему назвали, ни о чем не говорила. Однако это ничего не значило, для выяснения подробностей существовали службы и люди умеющие собирать информацию профессионально, и оставалось только решить, каким из путей сбора информации лучше воспользоваться официальным или не официальным.

Поколебавшись, он решил начать с официального пути и, подняв трубку, позвонил в службу разведки.

– Доброй ночи, коллега, беспокоит вас министр юстиции. Прошу прощения за столь поздний звонок, но поступила информация об одном русском, живущем у нас.

– Он что утром собирается устроить теракт.

– Ну, коллега не все так страшно, однако я все же вас попрошу помочь мне и к утру подготовить на него досье. В случае если данные, полученные нами из независимого источника, говорят об этом человеке, мы передадим их вам для дальнейшей разработки.

– Не обещаю, что это будет нечто выдающееся, но то, что найдется утром, вам доставят спец почтой.

– Доброй ночи, коллега, очень на вас рассчитываю.

* * *

Он пришел сюда в надежде, хоть как-то выплеснуть то, что переполняло его, жгло изнутри. Когда-то давно услышав про тайну исповеди, он не придал этому значения и только теперь, вспомнив, пришел, что бы хоть кому-нибудь рассказать о том, что случилось. И вот теперь, сидя в этой тесной кабинке перед сеткой отделяющей священника, потея и ерзая, он ожидал вердикта.

– Дитя мое, то, что ты сделал, не есть грех. Грех это когда ты поступаешь против бога, а совершить действие против безбожников, не есть грех. Несущие ересь должны быть наказаны и провидением божьим наказание их настигает от рук таких же еретиков. Ты правильно поступил, что пришел поведать о своих сомнениях сюда. Иди же с богом, не ощущая ни какой вины. А в воскресенье приходи после мессы, и я постараюсь помочь тебе на твоем пути.

Он всегда считал, что остальные должны подчиняться ему, но даже, когда он был ребенком, стоило ему попробовать верховодить, как кампания развивалась и игра прекращалась. Но он видел в этом только зависть к себе.

Он рос, но проблемы росли вместе с ним. Учеба давалась ему легко, но душой одноклассников их признанным лидером становились те, кто хуже учился и вновь он не соотносил это со своими качествами, предпочитая видеть в этом происки недоброжелателей.

В воскресенье, он сам не ожидая, оказался в церкви. После мессы даже те редкие прихожане, которые пришли сюда, уже разошлись и в этом огромном помещении, наполненном лучами света, проникающими через витражи, царила полная тишина.

Оказавшись один в таком огромном помещении, он не знал, что ему делать. В первый момент он пошел между рядами скамей к алтарю, но в какой-то момент засомневался, остановился и уже собирался повернуть обратно. Как его позвал священник. Он и не заметил когда тот вошел из какой-то двери рядом с алтарем.

– Проходи смелее, сын мой, я жду тебя.

– Вы ждете? Не я и сам не знал, что приду сюда.

– Тебя привел бог,… и он будет вести тебя дальше.

Именно эту фразу ему требовалось найти оправдание своим поступкам.

– И пусть страх оставит тебя дитя мое, о твоем поступке ни кто не узнает и ни в каких бумагах он отражен, не будет.

– Вы говорите так уверенно святой отец, будто распоряжаетесь работой государственной службы безопасности.

– Сын мой, я говорю уверенно, лишь о том, в чем действительно уверен. Но давай оставим эту тему и поговорим о будущем. Видишь ли, я представляю здесь священный орден «Товарищей Христовых» и мне кажется, что ты был бы достойным кандидатом в его ряды.

– Но святой отец, я никогда не думал связать свою жизнь с церковью и принятием монашества.

– А вот этого от тебя и не требуется. Гораздо важнее для нее преданность делу ордена. Так что, присягнув на верность нам, ты в первую очередь приобретешь, покровительство весьма могущественной организации, а с другой стороны тебе не придется менять свой уклад жизни. Этого требования мы не предъявляем к своим членам. И запомните, став одним из нас, вы получите больше, чем могли позволить себе в самых своих сокровенных мечтах.

Его воспоминание прервало появление курьера с секретным досье. Это бала толстая папка полная бумаг. Копия анкет и заявлений, выписок и справок. Здесь же находились стенограммы выборочного прослушивания телефонных разговоров. Отчеты за выборочной слежкой, которой подвергался подопечный, в связи с проживанием в зоне военной базы.

Он тщательно просмотрел все это, пытаясь найти хотя бы какую-нибудь зацепку. Но перед ним вырисовывался обычный человек, ничем не примечательный ведущий размеренный образ жизни.

* * *

Мой замечательный друг, работающий в Будапеште консультантом правительственных организаций, приглашал меня на приятельско-официальный ужин. И больше всего меня порадовало, что принять участие в нашем ужине согласился глава европейского филиала американской фирмы, как вы уже знаете, весьма меня занимающей.

В общем, ненайденные сокровища подождут еще немного.

Сборы наши были недолги. Специфика моей прошлой работы и то, что из-за нее Стен вырос наполовину в машине, превратили путешествия в столь обыденное явление, что поездка ни для него, ни для меня, не была проблемой. Стен вообще считал заднее сиденье машины своей собственностью, а учитывая размеры машины, это был не такой уж маленький диванчик. Еще во времена собачьей молодости, после того как Стен дважды свалился между передними и задними сиденьями, я совершил один из немногих за последнее время подвигов ручного труда – купил полотнище поролона и сшил из него подушку заполняющую пространство между сидениями. С той поры Стен машину просто обожает. Мне, порой, кажется, что он в машине компенсирует домашний запрет лежать на диване, креслах и кровати.

Рано утром мы отправились в путь. При идеальных условиях мы могли бы оказаться в Будапеште через три с половиной часа. За машину я не боялся. Когда я начал работать за границей, большую часть времени проводил в машине, так как переговоры шли в разных местах страны. Фирма мне предоставила «Ситроен ХМ», и, поездив на нем, загоняв его как рабочую лошадку, когда возникла необходимость поменять машину, я уже ни о какой иной марке и не думал. Комфорт и легкость управления позволяли передвигаться на большие расстояния, не страдая от боли в спине и руках. Но скоростные магистрали, на которых мы могли попасть в многочасовые пробки, требовали выезжать с хорошим запасом времени. А с другой стороны, побродить несколько часов по Будапешту мне также доставило удовольствие.

До автострады мы добрались быстро. В первый раз мне на это потребовалось несколько часов, так как указатели были спрятаны кое-где за деревьями и кустами, кое-где за постройками и рекламными щитами. У меня есть две версии объяснения подобного размещения указателей. Первая: здесь готовились к вторжению неприятельских армий и с целью запутывания противника и заметания следов, указатели припрятывали. Вторая же, более прозаичная: это трюки владельцев бензоколонок, стремящихся увеличить расход бензина. Но теперь я ехал, лишь присматривая, нет ли каких-нибудь дорожных работ или новых ограничений.

На автостраде ничего особенного сегодня не происходило, мимо полицейский, меряющих скорость, мы гордо проехали, строго придерживаясь установленной скорости, так как сегодня не спешили и соблюдали скоростной режим.

На границах, как всегда, больше интересовал Стен, развалившийся на заднем сиденье и не обращавший внимания ни на таможенников, ни на пограничников, проявлявших к нему неформальный интерес.

Около полудня мы были в Будапеште. Заехав в Пешт я поставил машину недалеко от парка и мы отправились по тенистым зеленым аллеям, без какой либо цели, с единственным намерением приятно провести время. Солнечный ясный день просто располагал к этому. В это время дня, когда основная масса людей или находится на работе или занята своими домашними делам, мы имели возможность спокойно пройтись. Пенсионеры, изредка встречавшиеся нам, не обращали на нас со Стеном ни какого внимания. Здесь скорее обращал на себя внимание человек гуляющий без сопровождения мохнатого друга.

Приближалось время нашей встречи, и мы, закончив прогулку, направились к машине. Благодаря тому, что мы приехали раньше назначенного срока, я без спешки сумел найти место для стоянки машины недалеко от вокзала Келети. Места для бесплатной стоянки располагались под виадуком, ведущим к транспортной развязке, и было всего в квартале от отеля, в ресторане, которого мы договорились встретиться. Единственным неудобством такой парковки могло быть то, что ни какая сигнализация не спасла бы вашу машину от не в меру любознательных бездельников, ищущих, что плохо лежит. Хотя, вот этого я нисколько не боялся. Стен, безразличный к тому, что происходило вокруг него, не выносил вторжения на чужаков на свою территорию. Как правило, ему было достаточно продемонстрировать свои зубы и проблемы, как не бывало.

Стен, забравшись на заднее сиденье, зевнул и погрузился в полудрему, а я отправился в гостиницу. В холле я был на пятнадцать минут раньше назначенного времени. Моих сотрапезников еще не было и, взяв чашку кофе, я расположился в кресле поджидать их.

Кофе в Венгрии любят все и умеют готовить, пьют его утром, днем, вечером, и может быть потому порция кофе не намного больше наперстка. И, купив кофе в любой забегаловке, вы получите, пусть даже в пластмассовом стаканчике, порцию замечательного напитка.

Только я успел устроиться в кресле, как в холл влетел Шандор.

– А, Сергей, приветствую тебя, сиди, сиди, Эрхардт звонил, извинялся, что опоздает минут на десять-пятнадцать, просил начинать без него. Так, что я сейчас возьму кофе и присоединюсь к тебе.

Он плюхнулся в кресло напротив меня и, уже успокаиваясь, спросил:

– Прости, не поинтересовался, как ты добирался. Сегодня какой то сумасшедший день. Звонки, встречи, встречи, звонки – все как будто посходили с ума.

Зная Шандора, я не удивлялся его тирадам. У него каждый день сумасшедший. Хотя, справедливости ради, надо сказать знакомства и связи его простирались в такие сферы, что это казалось совершенно невероятным. Болтали мы по-русски, так как Шандор учился в Советском Союзе и неплохо владел моей родной речью.

– Без приключений. Мы со Стеном успели даже погулять по Будапешту.

– Так твой милый песик с тобой. А куда ты его дел? Вы сегодня заночуете в Будапеште? Я договорился в одной гостинице. Не спросил, но, по-моему, они не возражают против собак.

– Спит в машине, не тащить же его было с собой в этот ресторан. А обратно, как получится.

– Обязательно подойду потрепать его за ухом. А вот и Эрхардт.

Я обратил внимание на входящего в двери спокойного мужчину, наших с Шандором лет. Последовала обычная процедура знакомства, после которой мы перешли в ресторан.

Зал ресторана, оформленный в национальных традициях, был как бы отгорожен от шума привокзальной площади зданием гостиницы. Кроме нас, за столиком в углу зала сидела какая-то группка то ли туристов, то ли бизнесменов, да еще на сцене готовился к выступлению ансамбль в национальных костюмах.

– Сергей, что бы ты хотел?

– Полностью положусь на твой выбор, – тем более, что меню изобиловавшее цветистыми названиями блюд, не давало никакого представления о том, что они из себя представляют.

С другой стороны мой опыт подсказывал, что, как правило, это будет очень вкусно. Венгры, связывающие свое происхождение с кочевыми уральскими племенами, к еде относятся совсем не как кочевники. Культ еды составляет их национальную особенность. Вот и сегодня ужину предшествовал долгий обмен мнениями между Эхардтом, Шандором и метрдотелем, не затронувший моего внимания, в связи с тем, что шел он на венгерском языке, которого я не знаю.

– Ты знаешь, Сергей, а ведь мы с Эрхардтом не только в одну школу ходили, но еще и за одной партой сидели.

Меня уже давно занимала длина этой парты, потому, что Шандор умудрился за ней посидеть, чуть ли не с половиной населения Венгрии, по крайней мере, по его рассказам.

Потом его родители эмигрировали в Штаты и он вернулся в Венгрию, спустя двадцать лет.

Разговоры наши, мы договорились вести по-английски. Познания Эрхардта в русском были, пожалуй, сравнимы с моими в венгерском и ограничивались знанием чего-то похожего на приветствие и наименований числительных.

Последовавший дальше разговор плавно перетекал с поражения венгров во второй мировой войне на сегодняшних казнокрадов, пришедших на волне перемен, затем от происхождения венгров к угро-финской группе языков. Запомнилось мне только замечание Эрхардта.

– Вы знаете, когда я был в Эстонии, меня все время не покидало ощущение, что вокруг все разговаривают по-венгерски, но стоило прислушаться, как переставал хоть что-нибудь понимать.

Прерывались мы только на время появления блюд. На закуску был подан кусок свиной ноги, в котором кость была вырезана и получившееся пространство нафаршировано гусиным паштетом, и к тому сухое красное вино. Затем последовало блюдо, мне иначе трудно назвать эту тарелку размером с поднос, на которой лежал кусок особым образом приготовленной оленины, с гарниром из овощей под соусом из почек и опять же красное вино, но уже более терпкое. На десерт появились блинчики с ореховой начинкой и токайское вино. В общем, безумно вкусно. Да еще дважды в течении вечера к нам подходил солист ансамбля, выводящий на скрипке национальные венгерские мелодии. Покончив с едой и заказав кофе и по рюмочке ликера «Уникум», разговор наконец перешел к интересующей меня теме.

– Эрхардт, ты знаешь, у Сергея возникли кое-какие разночтения с твоими американскими работодателями и он хотел бы проконсультироваться с тобой на эту тему, в частном порядке, неформально.

– Постараюсь, хотя обещаний дать не могу, как директор филиала я не обладаю широкими полномочиями.

– Я и сам не знаю, в чем конкретно мне нужна помощь. Для начала, хотя бы разобраться. Постараюсь вкратце обрисовать проблемы. Я предложил изменения, которые были узнаны настолько новыми, что на них был выдан международный патент, а учитывая, что ваша фирма крупнейший производитель такой продукции, вел переговоры о передаче прав к патенту с Джоном Колманом.

– Ну конечно, знаю его. Это шеф исследовательского подразделения фирмы.

– Так вот он тянул наши переговоры, чуть ли не полгода, а потом прислал мне короткое послание, что он сожалеет, но в настоящее время ваша фирма интереса к моему патенту не имеет. А, одновременно, я узнаю, что у вас не только думают или не думают об использовании, а уже во всю используют мои предложения.

– Все правильно. Подумай сам. Джон Колман руководит сворой инженеров, его зарплата и зарплата его подчиненных зависит от предложенных ими новых решений. И к тому же, какой смысл выплачивать тебе большие деньги, когда можно посадить инженера, и он за свою зарплату творчески или не очень переработает твои предложения и центр выдаст их за собственную разработку, даже в случае если они не смогут в них ни чего изменить.

– Так оно все и было. Но что бы вы посоветовали предпринять.

– Прямо сейчас ни чего сказать не могу. Как я уже сказал мое влияние не нужно переоценивать. Джон Колман это совсем другой эшелон руководства, к тому же он родственник главы фирмы. Могу пообещать вам только, что постараюсь по возможности собрать кое-какую информацию и уже тогда попробую что-нибудь посоветовать. Но заранее предупреждаю – не обольщайтесь, многого сделать не смогу.

Ужин подошел к своему логическому завершению. Шандор подозвав метра расплатился с ним, но, я не очень обольщался таким положением дел. Не пройдет и трех дней, как я буду иметь подробно написанную фактуру, где будут сосчитаны и обед, и чаевые, и мое проживание в гостинице, и время Шандора, но надо признать посчитанное по самым минимальным расценкам. Мы попрощались с Эрхардтом на пороге гостиницы, и Шандор проводил меня до небольшой гостиницы, имеющей собственную стоянку для машин, и к моему удовольствию позволяющей останавливаться в номерах вместе с собаками.

Утром, после традиционной чашки кофе и яичницы с ветчиной, приготовленной лично хозяйкой гостиницы и входящий в число услуг для постояльцев, мы со Стеном отправились домой.

Без проблем, миновав венгерско-словацкую границу и проехав с десяток километров, мы наткнулись на дорожную полицию. Один из полицейских, выйдя на дорогу, показал мне на обочину. Я остановился. Подойдя к машине, он наклонился, к открытому мной окну и сказал:

– Ваши документы, пожалуйста.

Я подал ему водительское удостоверение, технический паспорт и страховку на машину и он, взяв их, отошел к своей патрульной машине. Спустя пару минут он вернулся обратно и не отдавая их обратно обратился ко мне.

– Не согласитесь ли пан… – он посмотрел в мое водительское удостоверение, – пан Попов подвергнуться контролю на алкоголь?

– Пожалуйста.

– Тогда, попрошу Вас подойти к нашей машине.

Возле патрульной машины нас поджидал второй полицейский с электронным тестером для измерения алкоголя и запаянным одноразовым мундштуком к нему. Стандартная процедура. Я подул в тестер, нули на табло остались.

– Пожалуйста, подуйте еще раз и подольше.

– Как скажете.

Вторая попытка не принесла каких-либо изменений. Полицейский, забормотав себе под нос.

– Странно, может он не работает.

Вместе с тестером отвернулся от меня и дунул в него сам.

– Да, нет работает.

– Как же так, пан утром едет из Венгрии и…– это уже ко мне. Он так и не договорил. Но документы возвращать не спешил. – По правилам дорожного движения, пассажиры на заднем сиденье тоже должны быть пристегнуты ремнями безопасности.

– Но ведь это пес.

– Но, полицейские тоже люди.

Я все понял, и купюра в пять ЕВРО перекочевала в карман полицейского. Он вернул мне документы.

Счастливой дороги и будьте внимательны и осторожны.

На том мы и расстались. К счастью до самого дома мы добрались, без каких либо происшествий и приключений.

Дома, включив компьютер и проверив почту, я обнаружил два новых заказа на переводы, но, просмотрев их, увидел, что это были небольшие тексты, к тому же не требующие от меня каких либо специальных знаний. В общем, такие, которые я мог сделать, между прочим, не сильно напрягаясь.

Утром, закончив переводы, я решил вернуться к заинтересовавшим меня тамплиерам.

* * *

Орден тамплиеров, прекративший свое существование семьсот лет назад, не смотря на все усилия Филиппа Красивого, а может быть, благодаря – ним, не исчез из истории.

В Португалии король Диниз I в 1318 году заложил новый орден под названием Христова Милиция, в который и вступили бывшие тамплиеры. Их, декларируемой целью, была охрана страны от мавританских грабителей и охрана веры. Вердиктом папы Иоанна XXII AD ea ex quibus в 1319 году был новый орден – орден Христа (Ordem de Cristo ) – утвержден. Понтифик, на самом деле, был вдохновителем этого ордена, стал его покровителем, определил ему устав цистерцианцев и в качестве знака – красный тамплиерский крест. Папа Александр VI (1499 г.) освободил рыцарей от обязанностей приносить монашеский обет, при этом орден потерял свой духовный характер, но однако продолжал признавать действующего папу в качестве своего наивысшего начальника. Его преемник Папа Юлий II именовал португальского правителя управляющим орденов в государстве. Король Хуан III (1521—1557) переменил рыцарский орден в монашеское сообщество с главной резиденцией в замке Томар (Conventoda aordem de Cristo de Tomar ). В 1551 году магистерство было перенесено на корону, однако имущество ордена уже использовал инфант Генрих Мореплаватель (1394—1460) для финансирования исследовательских плаваний вокруг Африки. В конце концов, португальский орден Христов был лишен духовного характера и был (в 1789 г.) превращен в почетный орден, который существует до сегодняшнего дня. В ордене образовалась самостоятельная ветвь под юрисдикцией папы, так как и Папа имел право принимать в члены ордена Христова. Постепенно он стал наивысшим почетным орденом (Ordine Supremo de Cristo ) сначала Церковного государства (Patrimonium S.Petri ), а затем и государства Ватикан. После внесения изменений в 1878 году орден был реорганизован в 1905 году папой Пием X. а в 1966 году выделил Папа Павел VI орден Христов для категории глав государств.

Легенды о возможных амбициях ордена тамплиеров по мировому господству привела к тому, что первая английская масонская ложа получила название «орден тамплиеров». О преобразовании вновь возникающего общества свободных каменщиков в католическо-иерархическом духе, в 18 столетии, добивались иезуиты, которые старались внести в него предполагаемые старые привычки тамплиеров. Интересно то, что масоны до сих пор используют символику тамплиеров. Следствием этих стараний был иезуитский колледж в Клермоне, где возник т.н. «новый орден тамплиерский», целью которого было сохранение рыцарского духа и признание просветительского деизма, который исходил из соответствующей тому времени философии. Поэтому орден имел много аристократических членов и поэтому был разогнан во времена Французской революции… Во времена Директората был обновлен, Наполеоном I поддерживался как дворянский политический клуб, несмотря на то, что страдал от внутренних распрей. Узурпатор трона все же в 1808 году приказал устранить остатки первоначального тамплиерского темпля, чтобы исчезло и последнее упоминание о государственных тюрьмах (после разрушения Бастилии), в котором был заточен Людовик XVII, Мария-Антуанетта, маленький Людовик XVII и мадам Ройяль. В 1833 году в Париже был построен «новый Тампль», но это, однако, не помешало тому, чтобы примерно, в 1837 году орден само распустился.

Когда в начале 20 столетия возросла популярность оккультизма, венский фабрикант Карл Келлнер, посвященный во время своего путешествия на Дальний Восток в практики тандра-йоги заложил для ее распространения в Европе организацию под названием орден тамплиеров Востока. Алистер Кроули, основатель секты сатанистов, в 1912 году стал магистром этого современного ордена, который до сегодняшнего дня представляет самую знаменитое сообщество окультистов, практикующих сексуальную магию. Самыми новыми последователями их сомнительной идеологии являются новомодная секта сайенстологов, а также некоторые нацистские и неонацистские группы.

В своих исследованиях наткнулся я на еще одну занимательную легенду. За два дня до издания Филиппом Красивым приказа о аресте тамплиеров, а именно 12 сентября 1307 года, из ворот замка Тампль выехала упряжка двух волов, тяжело тянущих воз груженный сеном, и исчезнувшая из дальнейшей истории без каких-либо следов. что Как говорят исследователи, проштудировавшие дошедшие до них протоколы допросов тамплиеров, этот воз весьма интересовал следователей наравне с говорящей головой Бафомет. Но, и то и другое, видели все, а куда исчезло не знал никто. Наиболее рьяные из тамплиероведов проводят прямую аналогию между этим возом и виршами Нотрдамуса, говорящими о том, что воз сена определит устройство мира.

* * *

Позвонил Шандор и, поинтересовавшись, насколько давно я был в Братиславе, предложил встретиться там и пообедать. Ну что ж, как говорила бабушка, для бешенной собаки семь верст не крюк, интересно вот только куда Шандор позовет меня на завтрак.

Дорога до Братиславы прошла сравнительно гладко, возле фирменного ресторана, принадлежащего производителям пива «Золотой Фазан», несмотря на его расположение в центре города, оказалось свободное место и еще за полчаса до назначенной встречи, мы со Стеном были на месте. Удивительно, но Шандор с Эрхардтом уже поджидали меня.

Обменявшись приветствиями и ничего не значащими словами о дороге, мы спустились в подвальный зал ресторана. Пройдя в дальнюю из секций, на которые зал был разгорожен, мы уселись за столик. Я огляделся. Тяжелая каменная кладка стен не была оштукатурена, но не выглядела мрачной. Дубовые столы и стулья, выглядевшие очень громоздко, оказались, на удивление удобными. С подошедшим к нам официантом Шандор заговорил по-венгерски, остановив меня жестом. Было занятно видеть, как лицо официанта мгновенно поменялось, со скучающе рассеянного, на сосредоточенное лицо подданного, выслушивающего приказ своего господина.

Когда официант, можно сказать, упорхнул в сторону кухни, я поинтересовался:

– Шандор, если можно, объясни, почему ты говорил с ним по-венгерски, насколько я помню, ты прекрасно владеешь словацким, и что такое ты сказал ему, что он так поменялся?

– Ничего особенного, я просто заказывал нам обед.

– Но все же, я ведь видел, как изменилось его лицо, когда ты заговорил с ним.

– Словакия, Словакия, какая к черту Словакия – взорвался Шандор, – испокон веков это была наша венгерская провинция, а Братислава, какая это Братислава это же наш Прешпурк.

Похоже, сам того не подозревая, я наступил на больную мозоль Шандора. Я постарался перевести разговор на нейтральную тему, не люблю националистических и каких либо политических разговоров – с ними вступаешь на столь зыбкую почву, что не знаешь куда зайдешь.

– Оставим это, так что же ты нам заказал?

– Ну, если они не разучились готовить за те четыре года, которые я у них не был, то готовят неплохой капустный суп, своеобразный гуляш, вот только десерта, сколь-нибудь приличного так и не научились, единственное, что их спасает это хорошее пиво.

Обед прошел, традиционно, в ни чего не значащих разговорах. И только за кофе, сопровождаемым ворчанием Шандора – Все равно, ни чего лучшего этой помойки мы нигде здесь не получим, слава богу, хоть «Уникум» у них есть, – мы перешли к главной теме нашей встречи.

– Сергей, – обратился ко мне Эрхардт, – я навел справки и хочу сказать тебе, что история с твоим патентом выглядит довольно занимательно. Честно говоря, еще пару лет назад, я бы ни за что не поверил в возможность ее разрешения в твою пользу, но все течет, все меняется. Те скандалы в крупных корпорациях, хотя и не коснулись нашей фирмы, все же принесли с собой некоторые новые веяния. Так что, думаю, шанс у тебя есть.

– Это хорошо, но что я должен предпринять?

– Мой совет – пока ничего. Наш «великий Джон» недосмотрел и одно из ваших писем стало известно между сотрудников фирмы. Так что муравейник кишмя кишит.

Обдумывая услышанное, я посмотрел на Шандора. Он не принимая участия в нашем разговоре, казалось полностью погрузился в собственные проблемы и отпивая мелкими глотками кофе, делал пометки в разложенных по столу бумагах.

– Это замечательно, – сказал я, – но как дальше?

– Знаешь, я формально вхожу в совет фирмы, хотя, после прихода Колмана и без решающего голоса. Но все же достаточно хорошо знаю стиль руководства и имею доступ к информации. Так, что постараюсь тебе подсказать нужный момент и необходимые шаги. Кстати эти знания обуславливают и другую мою просьбу – найти хоть какое-нибудь общее хобби и использовать его предлогом для встреч. Кстати, что тебя занимает?

– История, а в данный момент – тамплиеры.

– Можешь верить, можешь не верить, но тамплиеры мой конек вот уже на протяжении… да вот уже двадцати лет.

Шандор, то ли услышав, то ли почувствовав, что разговор о делах окончен, оторвался от своих бумаг и был готов присоединиться к нашей беседе.

– Вижу руку судьбы, – сказал я, – у меня в машине лежит пара зарисовок гербов, как я думаю, тамплиерских. Сейчас принесу.

Шандор кинул взгляд на часы, потом на Эрхардта:

– Полчаса можем еще себе позволить до визита.

Я вышел к машине. Стен мирно дремал на своем сидении. Взяв две копии своих произведений, я спустился в ресторан.

– Да, вот этот герб, действительно на протяжении всей истории тамплиеры ставили на всем что угодно, а вот второго я не знаю.

Шандор рассматривал рисунки с таким видом, что я понял – для него и первый был не меньшей загадкой.

– Если он тебя действительно интересует, то порекомендовал бы моего хорошего друга – сеньора Руджеро Гатти, мало того, что он просто одержим историей, так еще недавно купил какой-то замок в Италии и теперь проводит все время, пытаясь его восстановить.

– Конечно с радостью, если ему не будет в тягость.

Эрхардт достал свой мобильный телефон и набрал какой-то номер. Посреди разговора он прикрыл трубку рукой, думаю по многолетней привычке, и повернувшись ко мне спросил:

– Сергей, а как у тебя со временем? Руджеро говорит, что с радостью принял бы тебя в своем замке завтра утром.

– Думаю, что смогу. Неотложных дел у меня пока нет.

– Ну, вот и славно.

Закончив разговор, он объяснил мне с помощью дорожных карт, как найти замок сеньора Гатти и мы распрощались. Они поехали на какую то ожидающую их встречу, а мы со Стеном пошли прогуляться по Братиславе. Я совмещал приятное с полезным – гулял с собакой и давал выветриться алкоголю от бокала пива и рюмки «Уникума», выпитых за обедом. Я не раз проезжал через Братиславу, но времени посмотреть ее никак не находил.

Наша прогулка затянулась на четыре часа. За это время мы успели побывать на берегу Дуная, обойти вокруг горы, на котором стоял замок, когда то во времена Австро-Венгрии находились венгерские правители Словакии, по крайней мере по словам Шандора, а теперь используемое словацким парламентом. Прошли мимо президентского дворца, стоящего на открытой площади и побывали в пешеходной части города. Бронзовые скульптуры точно повторяли размеры и черты людей, занятых разными делами, вносили пикантность и освежали улицы, по которым мы гуляли. Стену особенно понравилась скульптура водопроводчика (или ассенизатора) выглядывающая из люка и, не останови я его, он определенно отметил бы ее, невзирая на толпы туристов, фотографирующихся возле этой достопримечательности.

Посчитав, что алкоголь в моей крови полностью переработался, мы со Стеном отправились наносить визит сеньору Гатти. Карта показывала, что дорога наша, может до самой Италии пролегать по скоростным магистралям.

* * *

Зал этой пивной, располагавшейся неподалеку от памятника Святому Вацлаву, был когда-то оборудован под модную, в последние годы советской власти дискотеку. Здесь сломали все перегородки, устроили освещение, устроили несколько подиумов. Новые хозяева, не очень то утруждали себя его переоборудованием. Они поставили барьеры по краям подиумов, раскрасили зал в вызывающие цвета и оборудовали стойку бара. Тогда, в начале свободного предпринимательства этого было больше, чем достаточно. Но пивные, ресторанчики и другой общепит рос как грибы после дождя, и когда-то переполненные залы начали пустеть. Хозяева, не предвидевшие этого, своевременно не модернизировали его, и пошли по пути увеличения цен. Итогом стало присутствие в зале редких туристов, случайно забредших сюда.

Сегодня туристов не было. Они оказались единственными посетителями. Официантка принесла меню и удалилась к стойке.

– Выпейте, что-нибудь господин министр. Да не кривитесь вы так. В конце концов, это не я вас искал. И вообще, мы знаем, друг друга уже столько времени, что можно было бы и хоть какое-то время делать вид, что вам приятно мое общество.

Говоривший это, сидел, развалившись на стуле, играя золотой зажигалкой. Его толстое холеное лицо выражало внимание, хотя глаза смотрели с откровенной брезгливостью, которую он не мог скрыть.

Знакомы они были больше десяти лет. Тогда святые отцы устроили это знакомство молодой восходящей звезды, начинающего министра внутренних дел и выходца из Советского Союза уголовного авторитета, оставившего родные пенаты и откомандированной наводить контакты на Западе.

Знакомство это оказалось на редкость результативным и продуктивным. Деньги, выводимые из Советского Союза, требовалось легализировать и для этого требовалось помощь государственных структур. Взамен они помогали обеспечивать здесь видимость порядка, передавая полиции информацию на мелких уголовников и конкурентов.

Позже, когда политическая расстановка сил изменилась их сотрудничество, изменило характер. Одни не без помощи святых отцов платили деньги. Другие же лоббировали в парламенте решения, дающие возможность выгодно распределять государственные заказы.

Вот только отношения за эти годы между ними не стали лучше.

– Не будем терять время. Меня интересует один из ваших соотечественников, живущий здесь. Нет, вы, кажется, меня не правильно поняли. Пока что меня интересует все бумаги, которые находятся в его квартире. Думаю, для ваших людей это не будет проблемой. Тем более что в настоящее время он в отъезде.

– Куда вы спешите. Спокойно расскажите мне, какие конкретно деловые бумаги вас интересуют, а то вдруг ребята ошибутся, возьмут, что-нибудь не то, что надо и потом будете на меня обижаться. Да и опять же зачем привлекать к себе лишнее внимание. Девочки возле стойки вон как на вас заинтересованно смотрят – ждут заказа. А ведь вы вон как часто мелькаете на экране телевизора.

– 

* * *

Выехав из Братиславы, мы поехали сначала в направлении Вены, а затем не заезжая в город на юг Австрии.

Стоило переехать границу Австрии, как водители, будто осознав благопристойность этой альпийской страны, начали вести себя на дороге с максимальной вежливостью, соблюдая ряды, ни на йоту не превышая позволенную скорость. В общем такой пример автомобильной вежливости из сказки про страну, где ни кто не нарушает законов.

Уже находясь на половине пути к итальянской границе, я почувствовал легкую усталость и свернул на один из островков отдыха, в изобилии встречавшихся вдоль дороги. Островок оказался просто чудесным. Небольшая площадка, огороженная забором, надо сказать на всем пути огораживающем магистраль, была покрыта травой. Кроме фонтанчика с водой для питья и небольшого общественно-полезного строения, посреди лужайки стояла пара столиков со скамьями. Кроме нас на островке ни кого не было.

Я достал компьютер, подключил к нему мобильный телефон и запустил программу проверки электронной почты. Надо сказать, что роуминг, предоставляемый телефонными компаниями, я всегда считал за одну из форм грабежа, но что поделаешь за удобство надо платить, да и проверка почты занимает не больше двух минут.

Среди полученной корреспонденции оказался заказ на перевод, небольшой, не сложный, но очень, очень срочный. Такие переводы мне не создают проблем. Словари уложенные в компьютере облегчают работу, а переводить я могу без каких-либо специальных условий. Этот островок отдыха вполне подходил мне в качестве рабочего места. Так что через полтора часа я снова запустил электронную почту и отослал выполненный заказ. Стен, обследовав площадку и категорически отказавшись пить альпийскую питьевую воду, все время, пока я был занят переводом творчески проводил время, точнее спал возле моих ног. Наступил вечер, уже стемнело, а наслушавшись рассказов об австрийской добропорядочности, я ожидал, что машин на дороге будет поменьше и ехать будет посвободнее.

Еще только выехав на дорогу, я почувствовал – происходит, что то не то. Мимо нас со скоростью не меньше ста шестидесяти километров в час пронеслись пять или шесть автомобилей, явно соревнующихся, между собой. Приписав это случайности мы продолжали ехать дальше, однако не прошло и пяти минут, как другая группа машин пронеслась мимо нас, причем перестроившись в другой ряд в такой близости от нас, что мне казалось неизбежным столкновение. С этого момента до самой итальянской границы я ехал, пожалуй, глядя больше в зеркальце заднего обзора, чем вперед.

От границы мой путь пролегал по второстепенным дорогам и, хотя напряжение меня так и не отпустило, но ничего подобного здесь меня не ожидало. Дорога, несмотря на ее вспомогательное значение, была широкой и в чудесном состоянии. Встречных машин мне практически не попадалось, и не прошло и полчаса, как я увидел указатель на Фаэдис, а затем сияющую в ночи вывеску гостиницы. В дворике гостиницы стояла только одна машина.

Дверь отворилась минут через пять, после того как я нажал на кнопку звонка. На пороге стояла колоритная итальянка. Крупная женщина, она, как бы, сошла с полотен фильмов об Италии, пятидесятых лет прошлого века. Хозяйка отеля молчала и выжидательно смотрела на меня.

– У вас есть свободные номера.

– Си.

– Я хотел бы остановиться на одну ночь.

– Си.

– Могу я взять в номер собаку.

– Си.

Наш очень содержательный диалог закончился возле стойки, где она вручила мне ключи с номером комнаты. Я вышел во двор, достал из машины набор гигиенических принадлежностей, который всегда вожу с собой, и уже вместе со Стеном поднялся в номер.

Номер гостиницы оказался на удивление чистым и хорошо оборудованным. Ванная комната, занимавшая меня больше всего прочего, сияла самым современным оборудованием. Набор полотенец, соответствовал нормам принятым в отелях высокого ранга. С удовольствием искупавшись после долгой дороги, я перебрался на широкую удобную кровать и не включая ни телевизор, ни приемник, провалился в сон.

Утром я проснулся намного позже обычного. Не спеша, одевшись и оставив Стена спать в номере, я спустился в обеденный зал. Тут сидела несколько немецких семей с детьми, количество которых мне установить не удалось. Дети, явно гиперактивные, носились, гомонили и создавали хаос. Видимо, предполагавшийся роскошный шведский стол зиял пустотой. На столе стояло лишь несколько мисок с различными хлопьями и пустые блюда. От закусок остались только булочки да еще один плавленый сырок, случайно завалившийся за тарелку.

В дверях обеденного зала появилась хозяйка гостиницы.

– Я хотел бы кофе.

– Си.

Она исчезла, но через пять минут вернулась, неся в руках поднос с кофейником, молочником и высоким стаканом сока. Завтрак оказался на замечательным – свежевыжатый сок прекрасно освежал, а чудесный кофе с булочкой, придали мне новую энергию.

Покончив с завтраком, я вышел в холл и подошел к стойке. Хозяйка стояла около нее.

– Я хотел бы заплатить за проживание.

– Си.

– Вы принимаете оплату кредитными картами.

– Си.

Я достал из бумажника и подал ей свою карту Виза и подал ей. И пока она вставляла карту в считывающее устройство, начал размышлять, что бы такое спросить, чтоб заставить ее произнести хотя бы еще одно слово, кроме «Си». Однако додумать я не успел. Хозяйка подала мне устройство, я набрал на нем защитный код моей карты и оно затрещав выдало длинный чек, который я подписал. Хозяйка расплылась в улыбке.

– Грация, синьор.

Поднявшись в номер, я собрал свои вещи, взял Стена, и мы с ним спустились во двор гостиницы.

Расспрашивать о замке, в котором обитал сеньор Гатти, не было необходимости. Он серой громадой выделялся на лесистом склоне горы и словно нависал над городом. Дорога проложенная к нему не имела ни каких ответвлений и несмотря на то что была проложена в незапамятные времена содержалась в порядке.

Уже через пятнадцать минут мы въехали в замок.

Двор замка был пуст, если не считать строительных материалов аккуратно сложенных в углу, да стоящего «Мерседеса» с итальянскими номерами. Я запарковал свою машину возле него и вышел, размышляя, как мне найти хозяина замка.

В этот момент в дверях, ведущих в огромное каменное строение, появился седой сухощавый мужчина. Он не вышел из дверей, а выбежал, как-то смешно подпрыгивая и размахивая руками. Говорить он начал, еще не дойдя до меня, к тому он сопровождал свои слова настолько активной жестикуляцией, что казалось, если связать ему руки, он не сможет произнести ни единого слова. Если бы проводились соревнования, кто быстрее говорит по-английски, этот человек точно бы их выиграл.

– Я думаю, вы тот самый синьор Попов, о котором мне говорил Эрхардт. Видите ли, ко мне ни кто из местных не ездит, а ваши иностранные номерные знаки и наша с Эрхардтом договоренность, позволяют мне, по-моему, безошибочно, узнать вас.

– Да, Сергей Попов – это я.

Он, воспринял это, как должное и продолжал свой монолог.

– Меня, вот что удивляет, Эрхардт, посвятивший столько лет истории и пусть не специалист по геральдике посылает вас ко мне за консультацией.

Я вытащил из машины и подал ему листы с рисунками:

– Вот, посмотрите сами.

– И из-за этого стоило гнать вас через пол – Европы. Да это любой дилетант скажет вам. Такой герб тамплиеры использовали на протяжении всей своей истории. Конечно, пару занимательных историй о его происхождении я могу вам рассказать, но право же…

– Да нет, с этим все понятно, а вот второй, – он уже рассматривал второй рисунок, – его Эрхардт не смог определить.

Сеньор Гатти, как-то странно замолчал, и полностью погрузился в себя. Его взгляд отсутствующе обводил двор, машины, меня. Через пару минут он очнулся. Посмотрев на меня, чуть ли не с осуждением и спросил:

– А почему мы стоим во дворе?

– Сеньор Гатти, могу поинтересоваться, как вы относитесь к собакам.

– Прекрасно, обожаю их. Какой странный вопрос от Вас. Почему вы об этом спрашиваете?

– Видите ли, одна из них сидит в машине. Мы вместе путешествуем.

– Так надо было давно выпустить собачку, что же она там сидит взаперти.

Я выпустил Стена.

– О какой у вас замечательный эрдель-терьер, вот только, первый раз вижу эрдель-терьера черной масти.

– Это черный русский терьер.

– Да, да, замечательный черный русский эрдель-терьер.

Поняв, что объяснять, что-либо бесполезно, я промолчал.

– Пойдемте, я покажу вам замок. Да, а насколько легко вы меня нашли.

– Ну, это не составляло труда. От гостиницы, где мы ночевали, он прекрасно виден, так что заблудиться просто невозможно.

– Вы приехали еще вчера?

– Ночью.

– Все равно у меня уже почти оборудованная комната для гостей и если вас конечно не пугает необходимость пользоваться туалетом и ванной на другом этаже, то вполне приемлемая.

Все дальнейшие замечания сеньора Гатти касались замка, его отдельных помещений, их назначения. Стен, входивший в состав экскурсантов, как мне показалось, слушал гораздо внимательней меня. Уж и не знаю, какие мысли роились в его мохнатой голове при виде каменной будки таких размеров. Следом за хозяином, мы по каменным лестницам, то поражавшими своей шириной, то столь узким, что и одному было сложно по ним передвигаться прошли все этажи замка. Он за малым не затащил нас на чердак, но вспомнив о Стене, вовремя оставил эту затею. Везде поражала толщина стен. Достигающие полутора метров, они могли бы выдержать прямое попадание тактической ракеты, не говоря уж об артиллерийских снарядах.

Помимо всего прочего, сеньор Гатти показал нам, на удивление приличные – спальню для гостей, спальню хозяина, мало, чем отличающаяся от предыдущей, и свой кабинет. Надо сказать, что только эти три помещения были оборудованы электропроводкой и то проброшенной временными жгутами.

– Да вы правы, но во всем замке предыдущую разводку электричества монтировали еще перед второй мировой войной и мне пришлось ее полностью устранить, – прокомментировал сеньор Гатти.

Закончив экскурсию, мы прошли в кабинет хозяина. Самые современные компьютер и многофункциональный принтер, выглядели в этом старинном помещении совершенно чужеродными. Удобно разместившись в старинных креслах, мы оставили в распоряжении Стена весь пол кабинета.

Сеньор Гатти, засунув руку куда-то за компьютер, извлек толстую тетрадь и принялся ее листать, приговаривая себе под нос что-то по-итальянски. Спустя пятнадцать минут он оторвался от тетради, перевел взгляд на меня, как бы пытаясь вспомнить, кто это и что он здесь делает, а затем как бы очнувшись, сказал:

– Вы знаете нам надо сходить в подвал и посмотреть там, на один очень занимательный герб. Неделю назад, рабочие, сбивая старую штукатурку, открыли его. Никак не могу решить, это только сходство или нечто другое.

Сеньор Гатти взял большой фонарь, и мы вышли во двор, вымощенный камнем. Вход в подвалы замка был закрыт тяжелой дубовой дверью, с приклепанным к ней огромным кованым засовом. С трудом, приоткрыв до половины дверь, причем звуки раздавшиеся при этом, как мне показалось, были слышны даже в городе, мы приготовились войти. Стен же сел сбоку от входа и, зевая, показывал, что ему в подвале делать не чего и вообще он может спокойно посидеть и здесь и подышать свежим воздухом. Учитывая то, что ни кого в окрестностях не наблюдалось, я не стал возражать, и мы с сеньором Гатти спустились вниз. Пройдя через анфиладу сводчатых коридоров, мы оказались в каком-то огромном зале, на одной из стен, которого из больших камней был сложен фальшивый камин. Плита, уложенная в виде каминной полки, по краям была украшена цветами шиповника. В середине же ее красовался герб, удивительно похожий на нарисованный мной.

– Скажите, сеньор Попов, а насколько точно нарисован ваш рисунок?

– Ну, за художественные качества не ручаюсь, но все подробности я промерил линейкой и нарисовал, пересчитав пропорции.

– Значит, все-таки это не он. Взгляните сюда, эти линии имеют совсем другой наклон, и, если вы утверждаете, что перерисовывали точно, то и их количество весьма отличается, хотя все же в них есть что-то общее. Но надо, надо еще подумать. Рано делать выводы. Смотреть, искать, думать.

Мы пошли к выходу. Входная дверь подвала оказалась закрытой. Мы попробовали ее открыть, толкая руками, плечами, пиная ногами. Результат был не больший, чем, если бы мы пытались проделать все эти операции с каменной стеной. Я вытащил мобильный телефон и посмотрел на дисплей. Кроме указателя зарядки, показывавшего наполовину выбитую батарею, и часов на нем ни чего не было. Так, что пользы от телефона ни какой не было. Со двора через дверь не доносилось ни звука. Я забеспокоился о Стене.

– Сеньор Гатти, а какой-нибудь другой выход из подвала есть?

– Нет. Но это не важно. Давайте еще раз посмотрим на наш герб, у меня появились кое-какие мысли.

Спорить не приходилось, и я направился следом за хозяином к интересовавшему его объекту. Попросив меня подержать фонарь, он одной рукой оперся на край каминной полки и держа в другой мой рисунок принялся, что то сравнивать. Похоже, что его внимание было поглощено чем то мне не ведомым, потому что через некоторое время, разразился фразой на итальянском, явно не обращенной ко мне, из которой я понял лишь, что то похожее на.

– …три справа, две слева… – произнося эти слова, он активно помогал себе рукой, как бы пытаясь повернуть каменный цветок шиповника в такт своим словам. Цветок, к моему удивлению поворачивался. После последнего поворота, раздался явственный щелчок и плита стала сдвигаться.

Я посветил фонарем в открывшуюся нишу. Луч, теряющийся в свисающей со стен паутине осветил ступеньки, ведущие куда-то вниз. Какой-нибудь выход уже лучше, чем никакого.

Спустившись вниз, мы оказались в небольшой комнате. Вдоль одной из стен стоял большой дубовый шкаф, вдоль другой дубовый сундук, на котором лежало нечто бывшее когда то шкурой какого то крупного животного. В дальнем от нас углу комнаты была видна узкая ниша с дверью. Сеньор Гатти, как мне показалось, с восторгом осматривал еще не известные ему закоулки своих владений. Меня же больше занимало, есть ли второй выход. За дверью, открывшейся со скрипом, но без особых усилий действительно был проход, уходящий, вдаль.

Коридор то сужался так, что и я и Руджеро, люди далеко не полные, хотя и не субтильные, должны были пробираться боком, то снижался, так что приходилось становиться на четвереньки. Но главное, он не заканчивался тупиком, в чем мы убедились спустя некоторое время. Стены расширились, кладка сменилась вначале обтесанным камнем, а затем и вовсе не тронутым рукой человека камнем и мы оказались в расселине на склоне горы. Эта расселина так хитро была упрятана, что уже в трех шагах и знавший о ней человек, не отыскал бы ее взглядом. Выбравшись на свободное от деревьев место, мы огляделись.

Стены замка виднелись километрах в трех от нас. Выбравшись на тропинку и придерживаясь направления, мы, поплутав по лесу почти два часа, вышли к замку.

Во дворе замка никого не было и только Стен сидел возле закрытых дверей в той же позе, что и при нашем расставании. Вот только огромный кованый засов на двери был задвинут.

– Это невероятно, я кувалдой два часа пытался его сдвинуть с места и мне это не удалось, – сказал сеньор Гатти.

Солнце уже клонилось к закату. Невероятно проведенный день сказывался наваливающейся усталостью.

– Наверное, мы со Стеном поедем домой, – сказал я.

– Ни в коем случае, это категорически не возможно. Мы были погребены, затем чудесным образом спасены. Вы, должно быть, голодны не меньше, чем я, а я голоден до невозможности, – надо сказать, что, говоря домой, я подразумевал, что мы со Стеном доедем до уже знакомой нам гостиницы с Мамой Си, – и потом мы все еще не подружились с замечательным Стеном. Так вот, сейчас мы едем в ресторан, я хозяина знаю, так что против Стена возражать не будут, а потом вы переночуете у меня в комнате для гостей. А там уж и видно будет, да кстати, вы не будете возражать если я буду называть вас просто Серджио, меня называйте Руджеро.

Я не возражал.

Мы загрузились в автомобиль Руджеро и поехали в город. По дороге Руджеро не переставал возвращаться к нашему приключению.

– Нет, ты представляешь, он у меня под рукой щелкает и я начинаю куда-то падать, а это просто плита поворачивается. А ведь я все осматривал чуть ли не с микроскопом. Какая работа. Обязательно проверю по архивам, когда эта прелесть была выстроена.

Не знаю, насколько Руджеро знал хозяина ресторана, его не было, но против присутствия Стена не только не возражали, но даже принесли для него миску свежей воды.

Между принесенными закусками была паровая козлятина, какая-то местная пресноводная рыба, запеченная большими кусками и множество разнообразных овощей, видов салата и оливок. Мне пришлось пресечь попытки Руджеро накормить Стена вначале рыбой, а затем козлятиной, но сил возражать против оливок уже не оставалось. Стен же пользовался моим благодушным состоянием и с удовольствием поедал оливки, отправляемые Руджеро под стол.

– Серджио, я понимаю, что порчу тебе собаку, но эрдельтерьер такой замечательной масти требует особого отношения к себе.

Замечательный эрдельтерьер, подобно коту Ваське – слушал да ел.

Еще вместе с первыми закусками на столе появился большой кувшин красного вина и маленький кувшинчик граппы.

– Сегодня – никаких ограничений, – прокомментировал их появление Руджеро.

Легкое, слегка терпкое вино и перемежающие его маленькие рюмочки граппы, с привкусом мускатного винограда, быстро улучшали наше настроение.

Разговор то и дело возвращался к нашим приключениям.

– А знаешь, когда плита начала поворачиваться, я подумал, что вот сейчас мы попадем в какую-нибудь сокровищницу.

– Серджио, какие сокровища? Замок с самого момента его строения принадлежал разорявшимся один за другим родам знати. Такое проклятие из камня. Получают замок и неизбежно разоряются.

– А может быть тут были спрятаны сокровища тамплиеров, – не сдавался я, – спрятали, а хозяева даже и не знали об этом.

– Ну конечно не знали, – развеселился Руджеро, – гости потихоньку, мечами рыли и в карманах кольчуг выносили землю, чтобы хозяева ни чего не заметили. Ну, Серджио…

– Все равно, эти сокровища искали уже везде за семьсот лет, а до сих пор не нашли. Так почему бы им было не оказаться в твоем замке. Ведь тут их еще ни кто не искал.

– Ну, вообще то больше ищут не сами сокровища, а тайный источник власти, принадлежавший тамплиерам и исчезнувший вместе с их накоплениями.

– Что-то такое я уже читал, если не ошибаюсь, автор связывал его с золотой усатой головой.

– Бафомет. В общем Бафомет был бородатой головой, и совсем не обязательно золотой. Давай-ка я расскажу тебе все о Бафомете, его история под стать нашим приключениям и вполне подходит для сегодняшнего вечера.

Кувшинчики с вином и граппой, были то ли бездонными, то ли ненавязчиво менялись официантом. Во всяком случае, вино и граппа в них не иссякали.

– Историю Бафомета надо начать с Сильвестра II, выбранного папой, как раз на переломе тысячелетий. Современники считали его человеком, продавшим душу дьяволу. В любом случае Папа Сильвестр, в миру Герберт де Орилльяк, был на свое время весьма образованным человеком. Разбирался не только в теологии, что у любого папы предполагаемо, но и в математике, медицине и музыке, а Латеранском дворце приказал построить обсерваторию. Таинственную бронзовую голову, скорее всего, получил в свое распоряжение при путешествии в Индию, которую предпринял из Испании или же ее сделал по какой-то индийской инструкции.

– А какое отношение он имел к тамплиерам появившимся на сто лет позже.

– Видишь ли, обеим эти реликвиям приписывается одно общее свойство – способность отвечать на вопросы. Бронзовая голова, которую Папа держал в своем дворце, отвечала «Да» или «Нет» на вопросы, которые он ей задавал о политике, и всеобщей ситуации в христианстве. Тамплиерский же Бафомет, имеет гораздо больше описаний. То это была скульптура женщины с мужской головой и белой бородой, которая держала в руках Солнце и Луну, соединенные золотой цепью. Другие описывали Бафомет иначе, имел несколько голов, или лиц или фаллос.

Руджеро ел, размахивал руками и непрерывно говорил. Я только удивлялся как это у него так ловко получается.

– В иных был подобен человеку с козьей головой или же только как голова козла. В средние века его представляла настоящая человеческая голова (набитая или череп) или ее скульптурное изображение из металла или дерева. Иногда была украшена черными кудрявыми волосами.

Я уже был сыт, но луковый суп и последовавшие за ним блюда были так вкусны, что я потихоньку приговорил и их, затем сосредоточился на сыре, оливках и тонко нарезанном вяленом мясе, чудесно сочетавшихся с вином и граппой. Мое внимание полностью поглотил рассказ Руджеро.

– А еще одна легенда явно использует греческий миф о Медузе Горгоне. Серджио, ты же должен его знать. По нему окаменеет каждый, кто на нее посмотрит. Причем эту убийственную особенность голова не теряет и при отделении ее от тела. А Бафометом по этой легенде, является голова благородной девицы из Триполи, в которую влюбился один из непосвященных братьев тамплиеров. Когда она умерла, этот брат выкопал ее мертвое тело и и отрезал голову.

– Похоже, тамплиеры ко всем своим недостаткам страдали еще и некрофилией.

– Не перебивай. В это мгновение зазвучал голос свыше, требовавший, чтобы он голову хорошенько припрятал, так как все, на что она взглянет, будет уничтожено. Когда этот брат-тамплиер перевозил эту опасную голову в надежном сундуке на судне, одна старая кормилица не удержала своего любопытства, открыла сундук и голова уничтожила все судно. На месте, где утонул корабль, до сегодняшнего дня не водятся рыбы.

Руджеро рассказывал еще что-то, но об этом у меня остались весьма смутные воспоминания.

Кофе, в завершении нашего ужина, я думаю определенно взбодрил бы меня, не будь он подан с рюмкой, какого то виноградного ликера, о котором, единственное, что мне запало в память – то что он мне очень понравился.

Обратная дорога к замку запомнилась еще меньше. По моему Руджеро, на пару со Стеном распевали какие-то народные итальянские песни и о чем-то между собой разговаривали на языке, которого я точно не знаю. Я позавидовал стойкости Руджеро, после такого количества выпитого, но понял, что мы находимся в одной категории, когда он сел на ступеньки, ведущие на второй этаж к спальням, и объявил, что подождет пока тамплиерам вместе с приведениями не надоест их раскачивать. После этого, объединив наши усилия и, как мне кажется, без помощи Стена, мы все таки взобрались на второй этаж, и не знаю уж как, не перепутав спальни, завершили этот веселый вечер.

На утро я, открыв глаза, подсознательно, ожидал прилива головной боли, но то ли благодаря прекрасному воздуху, то ли еще не знаю чему, ее не было. Единственное, что омрачало существование – была сухость во рту и страшная жажда. Стен спал рядом с моей кроватью. Поднявшись и одевшись, я спустился к машине за своими туалетными принадлежностями. Проходя мимо кабинета я увидел Руджеро, сидящего возле компьютера и поприветствовал его.

– А, Серджио, доброе утро. Я сейчас спущусь и сделаю кофе, а пока там найдешь сок и булочки.

И действительно в холле на углу огромного стола, накрытые салфеткой стояли – графин с соком, стакан и блюдо булочек. Два стакана сока, показавшегося мне небесным нектаром, стерли все последствия вчерашнего вечера.

Умывшись, я спустился в холл. Руджеро, как раз скармливал булочку Стену.

– Серджио, может быть ты хотел бы что-нибудь съесть, сам я с утра пью только кофе.

– Кофе и булочка – больше, чем достаточно.

Мы сели к столу, за которым без труда разместилось бы сорок человек.

– Может быть, вы со Стеном останетесь у меня на несколько дней? – спросил Руджеро.

– Спасибо, но нам уже пора домой.

– Ну что же. Но знай, гостевая комната, в любое время в вашем со Стеном распоряжении. Если вы будете проезжать мимо и не навестите старика, я страшно обижусь.

Допив кофе, мы вышли во двор. Прощание Руджеро со Стеном, заставило меня заподозрить, что я вчера был гораздо пьянее, чем мне это представлялось, и что-то ускользнуло от моего внимания. Руджеро пообещал мне навести кое-какие справки о гербе, интересовавшем меня и сразу же дать мне знать. Мы отправились обратно.

Посмотрев на карту, я решил ехать напрямик через Альпы, по дороге соединявшей Клагенфюрт с Линцем почти по прямой. Но, это было на карте, а в действительности половина пути пролегала по бесконечным серпантинам, на которых при подъеме в гору приходилось тащиться со скоростью двадцать километров в час за большегрузными автомобилями, а при спуске с горы притормаживать, не давая машине разогнаться больше пятидесяти. Так, что к концу спуска тормозные колодки перегревались и начинали плавиться. Другая половина этой замечательной дороги пролегала по бесконечным туннелям, заплатив за проезд по которым, ты оказывался внутри узкого тубуса туннеля, несясь вперед вместе с колонной автомобилей. Чередовавшиеся через равные отрезки лампы освещения и встречные колонны автомобилей дополняли и так не самые приятные ощущения. Мне показалось, что и человек ни когда не страдавший клаустрофобией, после этой дороги, запросто сможет найти ее у себя. Но как бы то ни было, дорога не бывает бесконечной. Закончилась и моя дорога. А на пути от Линца до дома, мне, кстати, хорошо знакомом не произошло ни чего примечательного.

* * *

Пламя свечи, слегка покачиваясь от сквозняка, освещало лишь верхнюю часть книги, лежащей на пюпитре. Ее желтоватый свет, наполненный полутонами, отплясывал на раскрытых страницах, создавая впечатление, что буквы так похожие на черных жучков привязанных на бумаге вот-вот оторвутся и разбегутся по темным углам комнаты.

Однако человека стоящего возле пюпитра это, кажется, ни сколько не занимало. Взгляд его, устремленный в темноту, казалось, искал там отражения собственных мыслей.

Вдруг пламя свечи покачнулось больше обычного. Раздался скрип двери и в приоткрывшейся щепки показалась голова монаха.

– Святой отец, позволено ли мне прервать ваши занятия. Делами не терпящими отлагательства.

– Что привело тебя сын мой? – нацелив на вошедшего пронзительный взгляд, он всем видом говорил, что готов внимательно выслушать вошедшего.

– Святой отец, еще раз приношу извинения, что прервал ваши молитвы и размышления, но к нам в госпиталь привезли молодого человека. У него бубонная чума и он очень плох, так что боюсь, он не дотянет и до конца ночи. Но он бредит настолько странными вещами, что мне они показались заслуживающими вашего внимания – и он замолчал, собираясь с духом.

– Не тяни же сын мой, поведай, что именно привело тебя к мысли, что это обязательно нужно услышать мне, – голос говорящего был ровен и сух без раздражения и недовольств, но и без радости и признаков расположения.

– Святой отец, он все время твердит о невыполненной мисси, об опасности каким-то Хранителям, об инквизиции, о необходимости предупредить, об опасности.

– Кого? – бывалой безучастности не было и следа, – сейчас же идем в госпиталь.

– Но, Святой отец, стоит ли совершать такой шаг, на улицах города чума. Стоит ли бред умирающего того риска, которому вы подвергнетесь.

– Мы теряем время, – говорящий был уже на пол пути к двери, – господь коль посчитает нужным оделит чумой и здесь, а коль нет, так и бояться нечего.

Подобная решимость основывалась на том, что книга лежащая на пюпитре была списком с протоколов допросов магистра ордена тамплиеров Жака де Моле в святой инквизиции. И как раз при размышлениях о Хранителях столь интересовавших святую инквизицию, существование которых столь же упорно отрицал допрашиваемый, охотно сознаваясь при этом в любых несуразностях. Игнатия Лойолу решившего, что появление монаха есть знак свыше уже ни что не могло остановить.

Они шли по темным улицам города. Эти каменные улочки столь узкие, что и в хорошие времена не прогревались солнцем, сегодня казалось дышали холодом. В свете факелов они казались дикими каменными пещерами, и сейчас наполненные густым черным липким дымом от сгоревших тем умерших за день людей, они становились призрачными, как будто наполненными их душами. Под стать тому были и звуки, доносившиеся из темноты. Кто-то ругал создателя, впадая в жуткую ересь, кто-то молил господа завывая в голос с такой силой, как если бы рассчитывал докричаться до небес. Слышались стоны и ругань. Но все это долетало из невидимых окон и подворотен.

Двери госпиталя были незаперты. Запахи здесь были под стать общей атмосфере. Хотя запах горелого человеческого мяса уже не был столь явственным, его заглушал запах давно немытых больных людей и их гниющих ран. Монах уверенно вел спутника по коридорам госпиталя. Войдя в общий зал, уверенно подвел к лежащему в середине зала молодому человеку. Однако, подойдя к нему, они поняли, что опоздали, чума уже взяла свою дань.

* * *

Этих двоих монахов, сражу же, проводили к отцу настоятелю. По их внешнему виду было сразу видно, что они уже долго находились в дороге, путешествуя без долгих остановок. Рясы их были запылены и местами обветшали. На лицах была видна только усталость, но они спешили, не откладывая встретиться с настоятелем.

– Святой отец, к нашему великому огорчению, мы должны признать, что поиски наши не принесли результатов. Как вы и советовали, мы прошли по наиболее вероятному пути, которым мог придти в наш город тот умерший. Но перед нами прошла чума. Нам просто не с кем было зачастую говорить. В двух днях пути от нас в замке Орсини, хозяина которого вы знали, он к нам частенько наведывался. Так вот, в замке мы нашли из всех одного старика, который перед смертью рассказал, что похоронил всех, и страшно сожалел, что теперь разграбят и прахом пойдет все сделанное за столько лет. Мы расспрашивали всех кого могли, но ни перед чумой ни во время ее человека, похожего на умершего здесь не видел ни кто.

– Спасибо вам братья, идите отдыхать и возвращайтесь к жизни в монастыре. Что поделать, значит так, было угодно господу.

Он дождался, пока выйдут монахи и, выйдя в коридор, позвал своего секретаря.

– Проследи, что бы вернувшихся братьев, не забыли накормить и позови ко мне юношу, пришедшего в наш монастырь три дня назад.

Отдав распоряжения, Лойола вернулся в кабинет, сел в свое кресло и задумывался. Размышления его прервал молодой человек, заглянувший в двери.

– Разрешите зайти, святой отец, мне сказали, что вы меня звали.

– Проходи, проходи, я ждал тебя. Скажи мне, сын мой, ты по прежнему хочешь постричься в монахи и связать свою жизнь со служением господу.

– Святой отец, я знаю, что на меня могли пожаловаться за мое своеволие. Но прошу вас не гоните меня. Мне некуда идти, разве что к лесным разбойникам. Все мои родные и знакомые мертвы. Все хозяйство наше выгорело дотла. Одному восстановить все будет не по силам. Простите меня и дайте мне еще один шанс.

– Сын мой, я хотел бы услышать, что бы ты делал, если бы получил еще один шанс в обычной жизни.

– Святой отец, в жизни чудес не бывает, но если бы чудо произошло, я до последнего своего дня славил бы того, кто его совершил.

– Ну, это может быть многовато. Я наблюдал за тобой с момента твоего прихода в монастырь. Не скажу, что восхищен тобой во всех отношениях, но мне кажется, что тебе можно доверять и на тебя можно положиться.

– Только скажите, что надо сделать, и я все исполню. Для того, кто дал мне приют, спас от смерти я, не задумываясь, сделаю все.

– О, юношеский максимализм, а ты не боишься, что все окажется слишком много.

– Разве может быть непомерной цена за жизнь.

– Может если, оставшись жить, ты утратишь свою бессмертную душу.

– Но ведь мне это не грозит. Вы ведь этого не допустите, святой отец.

Лойола засмеялся, глядя на лукавые глаза юноши.

– Думаю, ты достойный кандидат на то, что я хочу тебе предложить. Сын мой, с этого дня ты забудешь свое прошлое, ты отринешь все, что было раньше и станешь другим человеком.

– Отче, в моей жизни было так мало хорошего, что забыть о ней уже награда.

– Слушай, и не перебивай. С этого дня ты единственный наследник рода Орсини. Ты получишь все, что они владели. Но ты всю свою жизнь будешь помнить – кто тебе это дал и будешь готов в любой момент выполнить мои просьбы, чего бы это, не стоило.

– Я всегда буду помнить и никогда не забуду. Но ведь определение наследника королевская прерогатива.

– Всегда и никогда слишком долгие понятия, а ты уже сейчас ставишь под сомнения мои слова.

– Святой отец, позвольте мне поклясться, что урок я усвоил на всю жизнь, – и он, упав на колени, поцеловал руку Лойолы.

– Встань и иди, сын мой, завтра тебя ждет долгий путь и множество забот.

* * *

Возле нашего подъезда стояла полицейская машина, событие столь редкое, что невольно привлекло мое внимание.

На лестничной площадке, возле моей двери стоял Милан в окружении полицейских. Увидев, что мы со Стеном поднимаемся, он повернулся ко мне.

– Сергей, как хорошо, что ты приехал.

– А что стряслось?

– Сосед слышал, как что-то падало в квартире, выглянув не увидел твоей машины, а когда обнаружил открытую входную дверь вызвал полицейских. Похоже, кто– то обворовал тебя. Меня просили посмотреть, что пропало, но ты же знаешь, я не могу этого сделать, там вроде бы все на месте, только бардак ужасный. Посмотри сам.

Не знаю, что рассчитывали найти в моем доме грабители. Деньги я не держу дома. Техника, пусть и очень неплохая, во-первых, весьма громоздкая, а, во-вторых, далеко не вчера купленная. Остаются две настоящие ценности – Стен и компьютер, но они были со мной в поездке.

В квартире действительно царил редкостный беспорядок. Не отличаясь особенным педантизмом, все же, не в последний момент из-за не самой большой любви к процессу уборки, я поддерживал определенный порядок везде, кроме рабочего стола.

Выкинутые на пол книги, разворошенные диванные подушки, вещи сваленные на кровати, разваленная кухонная посуда, все указывало, что кто-то упорно искал нечто, спрятанное у меня дома. На первый взгляд все было на месте, в том числе и аппаратура, и только на рабочем столе не хватало листов бумаги с неудачными набросками, но, учитывая их художественную ценность, упоминания они не стоили.

Сообщив полицейским, что я пока что не вижу пропаж и что, если при наведении порядка что-либо обнаружу, то сразу же сообщу им, я распрощался с ними и мы со Стеном занялись наведением порядка. Все, кроме набросков, действительно было на месте.

Наводя порядок в доме, я отважно решил привести в порядок и свое рабочее место. Составляя словари, я поднял с пола словарь Ожегова, и из него выпала серебряная пластинка, использованная мной в качестве закладки. Засунув ее обратно в словарь, я пропылесосил квартиру и на том остановился.

Утром следующего дня позвонил Милан. Поинтересовавшись, не пропало ли что, он сообщил, что договорился о нашей встрече с владельцем отеля «Штадт Инн» – паном Берке, и попросил меня планировать свой день так, чтобы мы были на встрече сразу после обеда.

Кое– что я об этом человеке уже слышал. Герой второй мировой войны, не согласный с приходом коммунистов к власти, как говорили одни или же коллаборационист, боящийся заслуженного возмездия, как говорили другие, он, так или иначе, вскоре после войны уехал в Швецию и после работы в разных фирмах, составив достаточно крупное состояние. В девяностых годах вернулся, основав сеть отелей, одним из которых и был «Штадт Инн».

С Миланом мы встретились на главной площади. Отель, несколько лет назад реконструированный паном Берке в псевдоисторическом стиле, сиял чистотой. Возле регистратуры стояли муляжи рыцарей в доспехах, персонал, одетый в подобие исторических костюмов из бархата и шелка, старательно потел на работе. Хозяин, всего этого хозяйства – пан Берке, встретил нас в холле. Это был высокий седовласый старик, несмотря на свои годы находящийся в прекрасной спортивной форме. Одет он был с легкой аристократической небрежностью. Как бы подчеркивая ее, тонкий китайский платок из натурального шелка, охватывая его горло, выглядывал из-под воротника белой хлопковой рубашки, тонкой выделки.

На время разговора мы разместились возле лобби – бара, расположенного здесь же в холле.

Мы с Миланом по очереди поведали наши истории.

– Ну что ж, – сказал пан Берке, обращаясь к Милану – как вы уже слышали, я какое-то время работал представителем в Европе одной достаточно крупной американской корпорации, она правда абсолютно не связана с той вашей. Но, думаю, наведя кое-какие справки, я попробую дать вам совет. Знаю я русских изобретателей, вечно выдумают что-либо настолько запутанное, что не только реализовать, понять тяжело. Но я с удовольствием выслушаю технические подробности, – это уже ко мне, и я вкратце рассказал ему о техническом решении, составившем основу патента, – но это же настолько просто, что не может быть, чтобы до вас это никто не запатентовал. Хотя вы говорите, что и международное патентное бюро согласилось с выдачей патента. В таком случае история патентом мне весьма знакома по собственным изобретениям. Но давать советы, не вникнув в подробности, не в моих правилах. Так что давайте договоримся встретиться ровно через неделю и продолжим наш разговор.

Прошедшая неделя не была богата событиями. Я встретился в очередной раз с доктором Гроссом и услышал от него, что все необходимые запросы он отослал, доверенность от меня на ведение им моих дел у него есть и что я могу связаться с ним через две-три недели, не раньше. Придать к тому можно лишь, что разговор наш, потрясающий своей информативностью, продолжался сорок минут. В течение недели мне пришла пара заказов, не слишком сложных. Так что жизнь текла своим чередом.

На следующую встречу с паном Берке мне пришлось идти самому. У Милана произошел нервный срыв, и он оказался в больнице. Встреча не отличалась от предыдущей, разве что возле бара мы сидели вдвоем. Я извинился за отсутствие Милана. Я обратил внимание, что пан Берке заказывает себе всегда только чай с медом.

– Передайте вашему другу, что его ожидают долгие судебные разбирательства, но если бы он хотел, то мой американский адвокат, при условии что ему будет причитаться сорок процентов от суммы выплат, согласен взять к ведению его дела и постараться получить положительный результат.

– Я за него решать не могу, но обязательно передам ваше предложение.

– А вот, что касается вас, давайте-ка я сначала расскажу вам свою историю.

История пана Берке действительно стоила того, чтобы ее послушать. Начиналась она сразу после войны, когда молодой человек, прошедший войну и эмигрировавший в Швецию, в поисках работы оказался на заводе по производству подшипников на работах в ночные смены. Наблюдательность и возможность свободного общения со старыми работниками помогли ему найти решение автоматической сортировки шариков по качеству. Техническое образование, полученное перед самой войной, позволило спроектировать автоматический сортировщик. И кто знает, как бы все сложилось, если бы не неожиданная встреча.

Вечером, выходя из клуба, молодой пан Берке услышал как кто-то на пианино наигрывает мелодию «Гей, славяне». Мелодия, столь популярная перед войной, заставила его остановиться.

– Даю голову на отсечение Вам низа что не угадать, что я играл, – сказал пианист, заканчивая играть и оборачиваясь.

– Как раз наоборот. Это «Гей, славяне».

– Пианист остолбенел.

– Вы меня поражаете, за десять лет ни одна живая душа не смогла определить правильно. Откуда вы это знаете? И вообще, пойдемте к бару и поговорим.

Как выяснилось в дальнейшем, пианист оказался адвокатом, которому так понравился молодой эмигрант, что они не только подружились, но он еще взялся консультировать пана Берке, а затем стал его компаньоном. Пока же работа не была закончена, адвокат взял со своего нового знакомого слово, что он не предпримет никаких действий без консультации с ним.

Когда работа была закончена, адвокат предложил взять на себя все расходы по патентованию, и стал совладельцем патента.

Изобретение оказалось настолько интересным и прогрессивным, что его тут же начала использовать фирма, где пан Берке работал, конечно же, без какого-либо официального соглашения и разрешения. Протест адвоката привел к тому, что молодому изобретателю вначале предложили место начальника отдела исследований, а после его отказа просто выкинули на улицу, приложив все силы к тому, чтобы на него распространялось ограничение на работу, как на неблагонадежного иностранца, обосновав это тем, что страна, из которой он приехал, пошла по некапиталистическому пути развития. Следующие несколько лет, перебиваясь случайными заработками и с помощью своего друга адвоката, он провел в борьбе за свои права. В конце концов от американских конкурентов шведской фирмы пришло предложение о приобретении всех прав к изобретению, с которым пан.

Берке и согласился. Заплатили ему гораздо меньше, чем была реальная стоимость патента, но все же сумма была достаточно велика и стала впоследствии основой благосостояния пана Берке.

– Но иные времена, иные нравы, – сказал он как бы подводя итог своему рассказу, – те кто стоит против вас – это же современная мафия. Они способны на все, использовать будут против вас любые методы.

– И все же, я хотел бы услышать ваше мнение.

Он как будто не слышал меня.

– Знаете, я, конечно, раздумывал о вашем деле, но я уже стар для таких игр, и даже моего состояния не хватит выстоять в борьбе против них. Эти бесконечные суды, пересмотры, привлечение купленных экспертов, способных оправдать все, что угодно и даже среди белого дня утверждать, что сейчас ночь глухая.

Берке отхлебнул чай.

– И все же на мой совет вы можете всегда рассчитывать. А что до того, что конкретно делать, то если не ошибаюсь, вы говорили, что вас представляет доктор Гросс, – я кивнул, – так вот я его очень хорошо знаю. Очень способный юрист и будьте уверены, для своих клиентов он сделает все возможное.

На том мы и попрощались. Последующие дни ни каких сюрпризов не приносили. В библиотеке мне выдали, заказанные мной книги, наконец, пришедшие из какой то библиотеки с другого края страны и я старательно углублял свои познания в истории тамплиеров и их наследников, находя нестыковки, а зачастую противоречия, между фактами приводимыми разными авторами, несмотря на то, что все они ссылались на исторические источники.

* * *

У основателей ордена тамплиеров была и иная цель, чем расширение христианства. Их путешествие в Иерусалим и пребывание в Палестине не было случайным. Будущие тамплиеры действовали наверняка и хорошо знали, что, собственно говоря ищут. Духовным отцом этой миссии был, скорее всего Хьюго де Пайнс (1080—1136). В 1096 году он участвовал в первом крестовом походе, а на три года позже собственными глазами видел завоевание Иерусалима. Возвратившись во Францию он поступил на службу к Хьюго де Шампань. Через пять лет оба Хьюго отправляются на короткий вылет в Палестину, чтобы по возвращению войти в контакт с с аббатом недавно образованного ордена цистерцианцев Этьеном Хардингом. Цистерцианские монахи начали заниматься древнееврейскими текстами, в том числе и каббалистическими, при этом им помогали специально для этого приглашенные раввины.??? Хьюго де Шампань лично советовался с легендарным знатоком каббалы, раввином Рашимом. (1040—1105). Чтобы для своих исследований обеспечить спокойную обстановку, цистерцианский орден дарит лес в Бар-сюр-Об и основывает аббатство в Клерве. Его первым аббатом становится Бернар да Фонтень, который позже был провозглашен святым. В 1119 году теоретическая подготовка такого мозгового треста подходила к концу. И Хьюго де Пайнс на службе у Хьюго де Шампань вместе с еще семью мужчинами (один из них был дядей Бертрана) отправляются в путь, в Иерусалим. Там эта группка образует мирское братство и больше всего занимаются раскопками в храме Соломона и экспедициями по окрестностям. Через шесть лет к ним присоединился и Хьюго де Шампань, который из-за этого оставил свою жену и ребенка. В течении двух следующих лет, видимо, цель была достигнута. Два ее участника возвращаются во Францию и обо всем докладывают Бернарду из Клерве. Дело набирает обороты. Все тамплиеры – основатели, кроме одного, в 1127 году возвращаются из Палестины в Европу, скорее всего с тем, что там нашли. Предполагается, что это был ковчег завета или его часть, настоящая или ее копия. Годом позже на соборе в Труа был официально учрежден и получил свой устав орден тамплиеров, подготовленный Бернардом из Клерве. Первым магистром становится Хьюго де Пайнс. У тамплиеров одно задание – охранять то, что они принесли из Палестины, легендарный Бафомет, чтобы не скрывалось под этим названием. И это им собственно говоря, удается до сегодняшнего дня, так как они свой идол спрятали так хорошо, что его никто не нашел до сегодняшнего дня. При этом, по легенде, есть что искать.

Мне еще более интересно было найти продолжение событий и узнать о тех, кто в разные времена причислял себя к наследникам тамплиеров. Самыми загадочными среди них похоже были розенкранцеры. История этого загадочного содружества, скорее всего до определенного уровня фиктивна и легендарна, производится она от мнимого основателя братства Христиана Розенкройцера, причем само по себе имя его символично, в переводе означающего христианин роза-крест. Розенкрейц, по легенде, родился в 1378 году в очень знатной, но бедной семье, В пять лет был отдан в монастырь, где выучил латинский и греческий, а в шестнадцать лет отправился с одним монахом в паломничество в Святую землю. Туда, однако, не попал, его проводник умер на Кипре, а Розенкрейц под удивительным управлением судьбы оказался в арабском городе Дамкар. Незнаем, что это был за город, возможно его название символическое или речь идет о каком-то анаграмме или шифре. Там молодой Розенкройц встретился с местными мудрецами, которые его прихода долго ожидали. Розенкройц выучил арабский и мог познакомиться с «Книгой М», сохраняемой в городе и перевел ее на латинский. В Европу Розенкройц возвратился через Египет и Марокко, причем в Фезе обучился магии. В Европе собрал вокруг себя семь приверженцев, которые обязались ширить полученную мудрость дальше по свету.

Здесь мы находим определенную параллель между Девятью неизвестными и этой семеркой. Рассказывают, что семь этих «невидимых» сошлось в 1610 год в Париже. Каждый из них жил несколько веков и у каждого было по одной книге, содержащей скрытой знание. Эти книги служили гарантией власти над живой и неживой природой и людскими душами. В одной книге были записаны законы, по которым возникают и распадаются государства, в иной содержалось руководство к алхимическим транс мутациям. Когда один из этих семи был слишком утомлен жизнью и решал умереть, он должен был установить своего преемника, который получал книгу и перстень. Этот перстень был волшебный. Носившему он давал власть над миром духов, (подобно перстню Соломона) и мог притягивать жемчуг и драгоценные камни.

Розенкройц умер в благословенном возрасте 106 лет и был похоронен в могиле, которая должна была быть открыта через 120 лет, т.е. в 1604году. В 1604 году появился первый розенкрецеровское сочинение «Известность братства прославленного ордена роенкрейцеров», чем, собственно и начинается история этого ордена. Годом позже выходит «признание (вероисповедание) братства», в котором и приведена вышеописанная легенда.

Розенкойцу и розенкрейцерам приписывалось знание холодного света, магических зеркал, вечной лампы, астрономического телескопа, которым можно наблюдать за звездами и сквозь облака, изменение обычных металлов в золото и умение изготовить Голема. В могиле Розенкройцера, кроме всего, был обнаружен его дневник и биография, магические зеркала различной силы, звонки, горящие ламы и несколько поразительных искусственных пений. Тело же самого Розщенкройцера было без каких бы то ни было признаков тления. В руке мертвый держал пергаментную книгу с золотой надписью «1». Ее розенкрейцеры сразу после библии считают своим самым большим кладом.

Третьим сочинением розенкрейцеров считается аллегорическая «Алхимическая свадьба Христиана Розенкройца», записанная в 1616 году Иоганнем Валентином Андреа. Розенкройц в ней участвует в свадьбе, которую можно считать как наглядное изображение древних мистерий также хорошо как и зашифрованное описание операций алхимиков, приводящих в конце концов к получению философского камня. В конце концов между этими двумя большой разницы быть не может. В конце сочинения главный герой и некоторые другие свадебные гости посвящены в рыцари золотого камня.

Приблизительно к тому же времени относится «Лабиринт света и рай сердца» Я.А Коменского (1623). Розенкрейцерам в нем приписывается сотни различных знаний и умений, причем «изготовление золота» из всего этого —наименьшее. Р. Кроме того умеют придавать и отнимать у живых различные подобия, знают все языки света включая новых для того времени американских., могут переговариваться между собой на тысячи километров, имеют камень, который лечит все болезни и придает долго жительство, некоторые из них, как например, по-другому не известный Хьюго Аверда, живет более пятисот лет.

* * *

События приобрели совершенно не ожидаемый мной оборот.

Утром, запустив программу проверки электронной почты, я как всегда пошел на кухню сварить себе чашку кофе, который выпивал, просматривая корреспонденцию. Приготовление кофе отнимало у меня около пяти минут, и за это время программа заканчивала свою работу. Только не в этот раз. Вернувшись с чашкой кофе, я увидел, что программа продолжает работать, еще через пять минут я уже начал беспокоиться, не объявился ли в почте какой-нибудь электронный вирус, но решил подождать еще немного. И действительно, через пару минут на дисплее компьютера появилось сообщение, что получение почты успешно закончено.

Содержание посланий произвело на меня не меньшее впечатление, чем работа компьютера в это утро. Мне одновременно пришли пять огромных заказа на переводы, событие само по себе из ряда вон выходящее, но поразившее меня еще и тем, что при всей их несхожести, во всех них содержалось сообщение, что аванс уже переведен на мой банковский счет. И надо сказать – уже только аванс значительно превышал сумму, обычно выплачиваемую мне за подобный объем работы.

Решив, что это может быть розыгрышем, кого-то из моих знакомых, я решил вначале все проверить и сходить в банк, а уж потом думать, что и как.

В банке, проверив состояние моего счета, мне сообщили, что действительно на него поступили, пять достаточно крупных сумм. И вернувшись, домой, я занялся изучением поступивших мне заказов.

Больше всего поразили меня два из них. Первый, пришедший с кафедры философии университета и содержавший философский трактат о смерти, как неотрывной составляющей нашей жизни. Но не содержание трактата вызвало мое удивление, философы и не на такое способны, а то, что, имея в своем составе кафедру иностранных языков, они обращались ко мне, никогда для них не выполнявшего ни одного перевода и платили при этом очень крупную сумму. И второй, от моего старого заказчика, регулярно обращавшегося ко мне, но каждый раз торгующегося за каждый грош, как на базаре, которого, кстати, здесь нет, добиваясь работы по самой низкой ставке и выплачивающего мне деньги, лишь по окончании работы, а зачастую с существенным опозданием.

Решив, хоть как-то упорядочить свои мысли, я позвонил декану философского факультета по телефону, указанному в университетском письме.

Не успев толком представиться, как секретарша соединила меня с деканом. Создавалось такое впечатление, что моего звонка здесь ждали.

– Добрый день пан Попов, надеюсь, вы уже получили наш заказ, – можно подумать, я звонил на кафедру философии регулярно по разным вопросам,

– Да, но…

– Если, по вашему мнению, оплата за эту работу недостаточна, то я конечно приложу все силы, чтобы провести на совете ее увеличение, но вы же знаете, университет находится на государственном финансировании и я боюсь принятие такого решения может затянуться, а потому попрошу вас начать работу опираясь только на мои обещания.

– С оплатой все в порядке, я только бы хотел знать, почему вы обратились именно ко мне.

– Ну вам были даны рекомендации на самом высоком уровне.

– И все же.

– Вы знаете, давайте так, вы позвоните ректору университета и он даст вам гораздо больше объяснений, чем могу я.

Он надиктовал мне прямой номер телефона ректора университета, быстро распрощался и повесил трубку. Машинально я набрал номер. Ситуация повторилась. Ректор совершенно не был удивлен моим звонком.

– А, пан Попов, – сказал он, когда я представился, – они уже перевели вам аванс?

– Да.

– Если вы считаете, оплату недостаточной, то обещаю свое полное содействие.

– Извините, я только лишь хотел бы о том кто рекомендовал меня.

– Ну, ваши рекомендации были столь серьезны, что не оставляли ни малейших сомнений и я надеюсь, что наше сотрудничество будет продуктивным. И если у вас возникнут проблемы не стесняйтесь, сразу же звоните мне.

Мы распрощались. Понимания не прибавилось, пожалуй, все запуталось еще больше. Ректор, фигура больше политическая, назначаемый президентом страны, мало от кого зависящий, уговаривает меня, простого переводчика-иностранца, живущего в стороне от столицы и не имеющего никаких влиятельных связей, это то я точно знал, обращаться прямо к нему в случае оплаты за выполнение заказа. Оставалось предположить, что от перевода этого трактата о смерти и действительно зависела жизнь и смерть всего университета или же то, что автор трактата был близким родственником ректора, но, ни одна, ни другая теория не объясняли, почему обратились именно ко мне.

Из размышлений обо всем этом меня вырвал звонок в дверь.

Открыв дверь, я обомлел. На пороге стояли Андрей и Лена, увешанные дорожными сумками, а сзади виднелась голова юного создания мужского пола. Стен пришел в восторг – к нам пришили гости.

– Серега, привет, а мы решили все-таки не беспокоить тебя и по твоим инструкциям доехали к тебе сами. Ленка, Сенька смотрите это его знаменитый Стен, которого он контрабандой припер из России.

Его слова с трудом пробивались в мое сознание.

– Ребятки, вы заходите, я сейчас приведу свои мысли в порядок и хоть что-нибудь начну соображать, я страшно рад вас видеть, но вы объявились так неожиданно.

– Ну, ты и даешь, – хохотнул Андрей, – а ты вчера, случайно не надрался до потери памяти? Ну, если нет, то все поправимо. – добавил он взглянув на меня.

Наше знакомство длилось уже много лет. Одно время были дружны и наши семьи. Обвалиться, вот так без предупреждения, было в порядке вещей. Вот только, насколько мне известно Андрей, после банкротства его фирмы, с трудом расплатившись по ее обязательствам, был далек от процветания и в последнем нашем телефонном разговоре жаловался, что хоть и хочет вывезти семью куда-нибудь на отдых, но средства не позволяют. Похоже было, что жизнь его круто повернулась к лучшему.

– А ну-ка, тащи этот баул на кухню, – сказал он сыну, и, повернувшись ко мне, прибавил, – мы тут тебе привезли гостинцы.

– Сереж, там рыбу надо обязательно развернуть, чтобы не задохнулась, – это уже Ленка.

– Вот, вот, – прибавил Андрей, – и водку в холодильник засунуть, чтобы к вечеру успела остынуть. Так какую комнату ты нам уступишь?

Наверно на лице у меня было все написано, потому, что он прибавил:

– Серега, ты, что совершенно мимо? Полное выпадение памяти? Ты же сам написал в своем письме, что ждешь нас в любое время.

– В письме?

– Слушай, если мы не вовремя, то мы сейчас найдем гостиницу и переберемся туда, – сказал он обиженно.

– Да не о том речь, просто я не могу понять о каком письме ты все время говоришь.

– Как о каком – о твоем. Если ты уже забыл, что писал та вот оно. – Он вытащил из кармана джинсов и протянул изрядно затертый лист бумаги. – Я его из-за твоих дорожных инструкций так и таскаю с собой. Ленка, пусть он сидит и читает, а мы пока пойдем найдем гостиницу. Если позволишь, то разреши на это время оставить у тебя Сеню и вещи. —Андрей перешел на высокопарный слог.

– Дай письмо, а вы сядьте и успокойтесь.

Письмо было написано от руки и, если бы я не знал, что с момента приобретения компьютера, я вот уже несколько лет не писал ничего длиннее собственной подписи, то тоже бы не усомнился в своем авторстве. Писавший не только превосходно повторял мой почерк, но и похоже досконально знал меня. Несколько оборотов присущих мне и упоминание о мало известных широкой публике подробностях наших отношений делали его еще достоверней. Так ни чего и, не поняв, я бросил письмо на стол.

– Ладно, как бы то ни было, я страшно рад вас видеть.

– Оно по тебе и видно, – сказал Андрей, все еще дуясь на меня.

– Размещайтесь в спальне, а я пока постараюсь найти какую-нибудь лежанку для малого.

– Да не забивай ты себе голову, на полу поспит, ему полезно, – сказал смягчаясь Андрей.

Стен, видимо чувствовавший мое состояние, чтобы не создавать дополнительных проблем, тихонько залез под стол.

– Так ты и деньги получил? – спросил я моего друга, когда Ленка с сыном пошли в спальню разбирать вещи и переодеваться после дороги. В письме упоминалось, что одна из фирм, с которой мы сотрудничали лет пять назад произвела перерасчет и доплатила довольно крупную сумму денег, за контракт выполненный во времена нашего сотрудничества.

– Ну, конечно, по Вестерн-Юнион, как ты и писал. Кстати на переводе красовалась твоя подпись. А там хватило не только нам на отдых, но и кое какие мои проблемы закрыть.

Я бы еще понял шутника, решившего написать от моего имени письмо, но вот посылать крупную сумму денег, в качестве розыгрыша, таких шутников я не знал. Так ничего, не поняв и не придумав, я решил отложить свои размышления до лучших времен и посвятить день своим гостям, которых я был страшно рад увидеть, несмотря на их, столь странное появление.

После короткой экскурсии по достопримечательностям нашего города, мы оформили прокат машины, и зашли посидеть в ресторанчик на берегу реки за кружкой пива.

– Понимаю тебя, – сказал мой друг, – чистота, спокойствие. Уже и не верится, что еще вчера мы были в московской суматохе. Да, кстати мне так понравилось в посольстве. Мы приходим, очередь черти какая, я на всякий случай иду спросить у лакея на дверях, нужно ли с приглашениями стоять в общей очереди, и он, как увидел наши приглашения, сразу же пригласил нас проходить, усадил, принесли кофе. Уже за пятнадцать минут визы были готовы. Нам отдали паспорта, пожелали приятного отдыха. Что значит европейский сервис.

Я не стал комментировать. Насколько я слышал, приглашения не предполагали никакого особого отношения в посольстве, и их владельцы стояли в общей очереди, а потом получали визы на общих основаниях. Скептицизм мой, был виден без слов и мой друг задумчиво добавил:

– Серега, а может ты ненароком стал важной государственной фигурой?

– Ну конечно, завтра подаю свою кандидатуру на президентские выборы.

Тут Ленка стала рассказывать о моей бывшей супруге и хотя, не могу сказать, чтобы эта тема меня уж очень занимала, но была лучше, чем необходимость давать объяснения того, что я и сам не понимал.

После прогулки мы съездили в ближайший супермаркет и нагрузившись так, что по– моему мнению, еды хватило бы и на сорок человек, вернулись домой.

Молодое дарование сразу же начало канючить мой компьютер – поиграть. Я пресек его поползновения в корне.

– На нем нет игр.

– А системные, – продолжало канючить молодое дарование.

– Вообще, это мой рабочий инструмент и я его ни кому не даю.

– Дома наиграешься, – добавил Андрей.

Сеня обиделся и, усевшись возле телевизора, начал переключать каналы, не задерживаясь ни на одном дольше минуты. Благо каналов было много. Ну чем бы дитя не тешилось, лишь бы к компьютеру не лезло. Ленка умчалась на кухню, и начала там колдовать. Она обладала великолепным талантом – умела из того, что находилось в холодильнике приготовить несколько необыкновенно вкусных блюд, о если уж было из чего готовить, то можно было рассчитывать на нечто необыкновенное. Стен просочился за ней, работать пылесосом, то есть быстренько подбирать все что в процессе приготовления упало на пол. И из кухни периодически доносилось:

– Стен, ну не путайся под ногами.

А мы с Андреем, разместившись на диване, предались разговорам.

– Понимаю тебя, конечно. Тишина, порядок, чистота, а в общем-то ты уже сколько лет в Росси не был?

– Да лет пять, наверное, или шесть.

– Слушай старик, а не пропустить ли нам по рюмашке. Да ты сиди, я уж мимо холодильника не промахнусь. А в новых сортах водки ты все равно ничего не понимаешь. Не отличишь починную от обеденной.

Он сходил к холодильнику и принес две бутылки пива и бутылку водки. Я сходил на кухню за стаканами и рюмками. Ленка заглянула в комнату, хотела что то сказать, но потом махнула рукой и принесла нарезанную колбаску и сыр.

– Па, я пить хочу, – заныл Семен.

– Так сходи, возьми себе бутылку воды, здоровый уже, – и налив три рюмки, – закричал в сторону кухни, – Ленка, иди за встречу выпьем.

Мы выпили за встречу, Ленка опять убежала на кухню, молодое дарование вернулось к экспериментам с телевизором. Андрей налил пива, и мы продолжили разговор.

– А может вернешься? Мне мои новые шефы, наказали, чтобы я передал тебе их предложение. Фирма растет, набирает обороты, на международный рынок выходить собирается. Вот они и хотят человека знающего языки и имеющего опыт ведения международных переговоров.

– Именно меня.

– Именно тебя, мне было даже сказано, – тут лицо Андрея приобрело мечтательное выражение, – и зарплату положат, такую же, как у вице-президента.

– Андрюш, брось заливать, они же меня совсем не знают.

– Ну может, кто-нибудь помнящий о нашей с тобой работе, рассказал.

– И вообще, – я решил подвести черту под затронутой темой, – куда возвращаться? На пепелище? За те годы, что я живу здесь я не перестал быть русским, но что толку, у вас то жизнь тоже не остановилась. Приехать и стать чужим среди своих – ну уж нет, быть чужим среди чужих еще, куда ни шло, а в своей стране – увольте.

– Да перестань ты загибать, каким изгоем, – попытался возразить мой друг, которому подобные мысли, надо сказать, не раз и не два продуманные мной, просто не приходили в голову, – ты нормальный мужик, приедешь и все устроится.

– Я попытаюсь тебе объяснить, во-первых, ты себе даже представить не можешь, сколько наших соотечественников никогда не простит мне, что в те хреновые годы, я жил в относительно спокойной и обеспеченной стране и их не будет интересовать ни почему я тут жил, ни как, жил и все.

– Плевать на них, – прервал мое изложение Андрей.

– Да не хватит слюны. А во-вторых, я, за эти годы, уже как-то свыкся с порядками, царящими здесь, обзавелся знакомыми и привычками и просто не хочу все это менять и начинать все сначала.

– Вот, вот разнежился, не хочешь оставлять сытое, спокойное гнездо…

– Ага, и ты Брут. Андрюха, ты ведь сам не замечая, произнес те слова, которые я буду слышать каждое мгновение, а мне уже не восемнадцать и начинать еще раз все сначала я просто не хочу. Давай оставим эту тему, – подвел я черту, – расскажи, лучше, что нового происходит у наших общих знакомых.

– О ком бы ты хотел слышать?

– Да вот из моего поля зрения как-то исчез Пал Палыч.

– О… – и разговор, свернув на тему воспоминаний, продолжился без излишнего напряжения.

Тут Ленка позвала нас на кухню. Кухонный столик, обычно стоявший возле окна, был выдвинут на середину кухни и на нем стояло такое количество всего, что оставалось лишь удивляться, как все эти тарелки там уместились. Стулья, которые я одно время думал отнести в подвал, а потом, не в последнюю очередь, из за лени, не отнес и припоминая сам себе Мартовского Зайца со Шляпником во время чаепития, использовал по очереди, стояли вокруг стола. Ленка все еще суетилась возле плиты, заканчивая, что-то готовить.

– Сережа, ничего, что я здесь по-своему распорядилась?

– Ты умница, я бы не придумал не то что лучше, а признаюсь и до того бы не додумался.

Мы уселись вокруг стола. Стен улегся в углу кухни, по его умильной довольной морде было понятно, что ему тоже, кое-что перепало. Выпили еще раз за встречу и когда Андрей наливал снова, я обратив внимание что Ленка как-то странно смотрит на свою рюмку, вспомнил, что водку она переносила очень тяжело, отдавая предпочтение винам. Я встал и достал из кладовки бутылку македонской «Кадарки».

– Лен, попробуй, это чудесное вино, описать вино. Вот только в этих упаковках партия от партии настолько разительно отличается, что напав на то которое мне нравится я покупаю сразу пару упаковок.

Посиделки вокруг стола, с разговорами ни о чем и обо всем, тостами на все возможные и невозможные темы, затянулись далеко за полночь. Порой мне начинало казаться, что сработала машина времени, и мы вернулись в благополучные прошлые времена, когда все мы были молоды, беззаботны и безмерно счастливы. Разговоры, думаю в основном благодаря Ленке, больше не сворачивали на скользкие темы. Так что вечер был просто чудесен. Мои попытки заняться уборкой, после его окончания, были на корню пресечены.