Книга Возрожденный Дракон онлайн - страница 11

Глава 10
ТАЙНЫ

Ненадолго обогнав своих спутников, Эгвейн ал’Вир привстала в стременах, пытаясь разглядеть далекий еще Тар Валон, но сумела увидеть лишь смутное белое сияние, отражающее свет утреннего солнца. Там, на острове, должен стоять город, ибо одинокая гора c расколотой вершиной, именуемая Драконовой горой, вздымающаяся над холмистой равниной, появилась на горизонте вчера после полудня, а стояла она на том берегу реки Эринин, что был ближе к Тар Валону. Известная вершина давала путникам знак: город уже близко, да и трудно всаднику не заметить вдалеке единственный вздернутый над равниной острый пик, легче легкого видимый за много миль, без труда избегаемый даже теми, кто направляется в Тар Валон.

В народе утверждали, будто там, где высится Драконова гора, принял смерть Льюс Тэрин Теламон, другие легенды несли людям пророчества и предостережения, связанные со зловещей горой. Достаточные причины, чтобы держаться подальше от ее темных скатов.

Но Эгвейн ал’Вир имела солидные причины не сворачивать со своего пути. Получить надежную подготовку, крайне необходимую, она могла только там, в Тар Валоне. И никто никогда больше не посадит меня на цепь! Эгвейн прогнала незваную мысль, но та подкралась к ней в ином обличье. Никогда больше не потеряю свободы! В Тар Валоне Анайя пожелает заново проверить сны Эгвейн. Айз Седай наверняка пожелает этой проверки, хотя прежде она и не нашла доказательств того, что Эгвейн являлась Сновидицей, как казалось Анайе. Сны Эгвейн стали предрекать несчастья с той поры, когда она покинула Равнину Алмот. Не только Шончан видела она в сновидениях, из-за которых просыпалась в холодном поту, – и Ранда видела, он снился ей все чаще. Виделся Ранд бегущим, стремящимся к чему-то – или убегающим от чего-то...

Всадница во все глаза всматривалась в сторону Тар Валона. Наверняка Анайя будет там. И Галад тоже может оказаться в Тар Валоне. Против воли Эгвейн покраснела и окончательно изгнала Галада из собственной памяти. Размышляй о погоде сегодняшней. Думай о чем-то другом. Как сегодня тепло, Свет!

Ныне, в самом начале года, когда зима миновала будто бы вчера, и память о ней ушла в прошлое лишь сегодня, вершину Драконовой горы все еще прикрывало белое облако, но здесь, на равнине, снег уже растаял. Сквозь блеклый коричневый слой прошлогодних трав пробивалась ранняя поросль, а там, где на пологий склон холма всходили вязы, краснели кое-где первые цветки. По-особому радовали Эгвейн первые вести весны после проведенных ею в пути зимних месяцев, когда приходилось по несколько дней пережидать разыгравшийся буран где-нибудь в деревеньке или в лагере, а иногда успевать между восходом солнца и его закатом преодолеть лишь часть намеченного пути, то и дело по лошадиное брюхо увязая в снежных заносах и ни разу не проехав более половины дня при доброй погоде.

Но вот, откинув за плечи, чтоб не мешал, плотный шерстяной плащ, Эгвейн позволила себе опуститься в седло и нетерпеливым жестом оправила одежду. Отвращение к собственному платью переполняло девушку. Эгвейн щеголяла в наряде для верховой езды, перешитом собственными ее руками, но носила она его уже давно – однако другое (и последнее) платье всадницы имело еще менее опрятный вид. И было оно того же самого темно-серого цвета, цвета Обузданных. В начале путешествия к Тар Валону, столько недель назад, выбор одежды был небогат: либо балахон темно-серого цвета, либо никакой одежды вообще.

– Никогда больше я не напялю на себя ничего серого, Бела, клянусь тебе! – проговорила Эгвейн, обращаясь к мохнатой своей лошадке, поглаживая ее по гриве. Хотя и не могу сказать, что предложат мне выбрать платье на мой вкус, когда мы возвратимся в Белую Башню, подумала девушка. В Башне все ученицы-послушницы носили белые одеяния.

– Снова болтаешь сама с собой? – спросила девушку ее спутница Найнив, догоняя Эгвейн на своем гнедом жеребце. Всадницы были одного роста, одеты они были тоже одинаково, и лишь из-за разницы в росте их лошадей бывшая Мудрая Эмондова Луга казалась на голову выше своей компаньонки. Покачиваясь в седле, Найнив хмуро теребила и подергивала свою темную косу, свисающую у нее с плеча, как привыкла делать в минуты беспокойства или после неудач, да еще когда упрямство заставляло ее упорствовать пуще обычного. Кольцо Великого Змея, видневшееся у женщины на пальце, помогало узнать в ней одну из Принятых, пока еще и не Айз Седай, но на целый громадный шаг более близкую к славному сему клану, чем Эгвейн.

– Лучше держи ушки на макушке и смотри в оба!

Эгвейн хотела уже возразить Найнив, однако речи о том, что она, мол, со всей бдительностью высматривала впереди Тар Валон, девушка придержала у себя на языке. Она, видимо, решила, будто я встала в стременах лишь оттого, что мне седло мое неудобно! Найнив частенько словно бы забывала, что ее теперь уже не называют Мудрой, что она больше не живет в Эмондовом Луге, а Эгвейн уже не ребенок. Но она носит кольцо, а я до сих пор не ношу, потому ей и кажется, будто меж нами ничего не изменилось!

– Тебя, Найнив, не удивляет, как Морейн обходится с Ланом? – спросила Эгвейн сладеньким голоском и насладилась, увидев, как сильно Найнив дернула себя за косу. Однако удовольствие ее быстро угасло. На самом деле никакие острые замечания у Эгвейн не выходили непринужденно, да и знала она, насколько чувства Найнив к Лану подобны были моткам пряжи после того, как в корзинке с рукоделием поработал котенок. Но Лан – не котенок, и Найнив должна бы уже хоть как-то разрешить свои отношения с мужчиной, пока его упрямое и тугодумное благородство не лишило ее ума настолько, чтобы она лишила его жизни...

Всего в маленьком отряде их было шесть человек, скромно одетых, чтобы не обращать на себя излишнего внимания в деревнях и небольших городках по дороге, но при этом они являли собой наиболее странную из всех компаний, в последние времена пересекавших Каралейнскую Степь, ибо четверо из них были женщины, а один из двух славных мужей полеживал в носилках, укрепленных между двумя лошадьми. Поэтому лошади, отягощенные носилками, несли на своих боках наиболее легкие свертки и упаковки с провиантом, необходимым в длительных переходах между деревнями.

Нас всего шестеро, подумала Эгвейн, но сколько тайн мы храним? Не одну тайну разделяли общим своим ведением все шестеро, и все их тайные знания и в Белой Башне должны остаться известны лишь шестерым. Как просто жилось мне дома!

– Найнив, а что теперь с Рандом, как думаешь? – спросила Эгвейн и поторопилась добавить: – И как там Перрин? – Девушка не могла больше позволить себе притворяться, будто настанет день – и она выйдет замуж за Ранда. Собственные чувства не нравились Эгвейн, она не могла с собой примириться, но о своем недовольстве знала.

– Ты опять о своих сновидениях? Продолжают тебя тревожить? – Голос Найнив прозвучал сочувственно, но Эгвейн не нуждалась в жалости. И свой голосок она заставила прозвучать в столь обыденном тоне, какой только сумела изобразить:

– По слухам, что доходят до нас, я судить о происходящем не могу. Сплошные сплетни, в них все наврано, перепутано.

– Все пошло наперекосяк с того дня, когда в наши судьбы вторглась Морейн, – проговорила Найнив, не скрывая своего гнева. – А Перрин и Ранд... – По лицу ее стало заметно: не знает, продолжать свою речь или сдержаться. Эгвейн тем не менее уже знала: Найнив уверена, что весь путь Ранда – результат проделок, учиненных над ним Морейн. – Перрин и Ранд сейчас должны позаботиться о себе сами. Я опасаюсь, что и нам всем придется беспокоиться о себе. Что-то не так. Я это... предчувствую.

– И тебе известно, какая беда нам грозит? – спросила Эгвейн.

– Чувствую, будто какая-то буря надвигается! – Но темные глаза Найнив отражали лишь утреннее небо, голубое и ясное, с разбросанными по нему белыми облачками, однако вновь предсказательница покачала головой. – Да, нас ждет буря.

Чуть ли не с детства Найнив имела способность предсказывать погоду. Слушать ветер – вот как называли ее талант, и люди верили, что подобным даром обладает Мудрая, живущая в любой деревне, хотя на самом деле их вера нередко была безосновательна. Как бы то ни было, но с того дня, когда Найнив покинула Эмондов Луг, ее блестящие способности лишь возрастали и развивались. Однако бури, приближение коих ей удавалось чувствовать, обычно в большей мере несли опасность людям, чем природе.

Задумавшись, Эгвейн прикусила губу. Сейчас, еще на порядочном расстоянии от Тар Валона, но уже преодолев почти весь путь к нему, всадники не могли позволить себе остановиться либо замедлить шаг – нет, ни в коем случае! Прежде всего отряд спешил ради спасения Мэта, но и те причины торопиться, которые подсказывал Эгвейн ее разум, были, возможно, для всех более важны, чем жизнь одного деревенского парня, ее друга детства. Однако те поводы для спешки не заставляли столь часто биться ее сердце. Она оглядела своих спутников, стараясь понять, не заметил ли кто-то из них какой-то опасности.

Скакавшая во главе отряда невысокая, полноватая Верин Седай, облаченная в одежды коричневых оттенков, столь самозабвенно отдавалась собственным мыслям, что позволила лошади выбирать бег по своему нраву, а глубоко надвинутый капюшон плаща скрывал лицо, точно слепая маска. Как одна из Коричневых Айя, Верин заботилась всегда лишь о том, чтобы овладеть новыми знаниями, остальное в ее жизни свершалось как бы само собой.

Надо сказать, что Эгвейн вовсе не надеялась на горячую привязанность, питаемую к ней Верин. Оказавшись заодно со своими спутницами, Верин и так уже по пояс увязла в делах мира.

Вслед за Мэтом, без сознания лежавшим на носилках, скакала Илэйн, девушка одного возраста с Эгвейн и тоже послушница, но не темноволосая, как Эгвейн, а голубоглазая и златоволосая. Одетая в такой же серый наряд, в каком красовались в седлах Эгвейн и Найнив, она с беспокойством поглядывала, как и они, на лицо Мэта. Вот уже три дня Мэт пролежал, не поднимаясь. Сопровождавший носилки с другой стороны худощавый мужчина с длинными прядями волос старался, казалось, все видеть, стремясь при сем, чтобы его настороженности никто не замечал, а лицо его всеми своими чертами выдавало глубокую сосредоточенность.

– Подъедем к Хурину! – сказала Эгвейн, и Найнив кивнула ей в ответ. Чтобы приблизиться к носилкам, обе всадницы смирили рысь своих лошадей. Впереди иноходью мерно бежала лошадка Верин.

– Хурин, ты ничего не чуешь? – спросила Найнив, когда она и ее спутница поравнялись с носилками. Илэйн оторвала взгляд от лица Мэта и посмотрела на Хурина вопросительно.

Оказавшись под огнем трех взором разом, худощавый мужчина привстал над седлом и смущенно потер свой длинный нос.

– Беда какая-то, – проговорил он кратко и словно бы испытывая к собственным своим словам отвращение. – По-моему... Будет.

Ловец воров при короле Шайнара, Хурин, в отличие от воинов Шайнара, не щеголял воинским узлом волос на бритой голове, однако короткий меч и зубчатый мечелом у него на поясе имели весьма бывалый вид. Обладал он пришедшим к нему с годами и опытом даром нюхом чуять злодеев, и кровожадных злыдней в особенности.

Дважды за время их пути Хурин рекомендовал своим спутникам покинуть деревню, в которой они и часа еще не пробыли. В первый раз от подобного совета все отказались, оправдываясь тем, что чересчур, мол, утомились, но не успела еще по-настоящему наступить ночь, как владелец гостиницы и два его деревенских сподручника попытались прикончить гостей прямо в их постелях. Нападавшие были не Друзьями Тьмы, а обычным ворьем, жадным до чужих коней и всего, что упрятано в седельных сумках да тюках. Да и остальные сельчане знали о делишках этой троицы и, по-видимому, сочли чужаков опавшими после жатвы колосками, что и подобрать не грех. Посему и пришлось путникам бежать от толпы, размахивающей топорищами и вилами. Услышав предупреждение Хурина уже в другой деревне, Верин приказала всадникам скакать прочь оттуда, не дослушав до конца речь предсказателя.

Однако в беседах со своими спутниками ловкий разоблачитель преступников обычно бывал осторожен в словах. Со всеми, кроме Мэта, пока тот еще был в силах разговаривать с ним, и эти двое, если рядом не было женщин, принимались играть в кости и подшучивать друг над другом. И теперь Эгвейн догадывалась, что Хурину, единственному мужчине на весь отряд, не так-то просто уживаться при всех своих нуждах рядом с Айз Седай и еще тремя послушницами, пока не возведенными в ранг сестер. Среди многих достойных мужей бытовало мнение, что столкнуться в бою с врагом лицом к лицу приятней, чем оказаться рядом с Айз Седай.

– Какую же нам ждать напасть? – спросила Хурина Илэйн. Слова она произнесла с легкостью, но в них так ясно прозвучало ожидание, требующее ответа тотчас же, и ответа точного, что Хурин мгновенно изготовился к речи.

– Чувствую, – начал он, но тут же себя оборвал, будто застигнутый врасплох, переводя удивленный взгляд с одной из девушек на другую. – Просто ощущение какое-то. Предчувствие нехорошее... – пробормотал он наконец. – Вчера и сегодня я заметил кое-какие следы. Как будто целый табун лошадей проскакал по нашей дороге. То ли двадцать коней проскакало здесь, то ли, может, тридцать. Вот и стал я тереть себе тыкву. Из-за своего... Своего предчувствия. Говорю вам: ждет нас несчастье.

Следы? Эгвейн не заметила ничего. Найнив отрывисто проговорила:

– А я не нахожу в такой примете ничего сулящего зло. – Найнив с гордостью считала себя следопытом не хуже любого мужчины. – Вмятины сии оставлены на песке уж несколько дней назад. Почему ты решил, что следы принесут нам горе?

– Да я всего лишь думаю так, – проговорил Хурин столь медлительно, точно хотел бы утаить нечто важное. Глубоко вздыхая и потирая себе нос, он опустил глаза. – В последний раз мы проезжали через деревню уже очень давно, – напомнил он даме. – Кто знает, какие новости из Фалме проскакали здесь, опережая нас? В следующей деревне нас могут встретить не с таким добрым приемом, какого мы ожидаем. К тому же проехавшие здесь господа могли быть разбойниками, убийцами. Думаю, стоит быть поосторожней. Был бы сейчас Мэт на ногах, я бы сразу поскакал на разведку, но сейчас лучше, видно, не оставлять вас одних...

Брови у Найнив так и взлетели.

– Считаете, что сами о себе позаботиться мы не можем?

– Единая Сила не успеет помочь вам, если кого-то из вас укокошат прежде, чем вы ею воспользуетесь, – промямлил Хурин, адресуясь прямиком к высокой луке собственного седла. – Прошу простить меня, но я думаю... Думаю, поскачу-ка я к Верин Седай ненадолго! – Он дал своему коню шпоры и прытко рванулся вперед, не давая дамам возразить ему.

– Вот так сюрприз! – прокомментировала поведение Хурина Илэйн, в то время как он уже смирял прыть коня, приблизившись к Коричневой сестре. Верин не подавала Хурину вида, что уделяет ему большее внимание, чем какому-либо иному из окружающих ее предметов, и ему так было вроде удобнее. – С тех пор, как мы покинули Мыс Томан, от Верин он старался держаться как можно дальше. А глядит он на нее всегда так, словно боится каждого ее слова.

– Его уважение к Айз Седай не означает того, что страха перед ними у него нет, – сказала Найнив, а потом добавила с досадой: – Его уважение к нам...

– Уж ежели он пророчит нам несчастье, нужно бы послать его на разведку, – Эгвейн стала дышать глубже и взглянула на двух женщин столь уравновешенным взором, какой изобразить было по силам лишь ей одной. – Возможно, беда и грянет, но в таком случае мы-то с вами сможем себя защитить ловчее, чем Хурин с целой сотней помогающих ему рубак.

– Но он не знает об этом. А рассказывать ему я не собираюсь. Ни ему, ни кому-то другому! – проговорила Найнив с деланным равнодушием.

– Воображаю себе, что скажет обо всей этой истории Верин, – не тая своей заинтересованности, проговорила Илэйн. – Хочу иметь хоть малейшее представление о том, сколько ей известно. Не знаю я, Эгвейн, сумеет ли моя матушка помочь, если обо всем прознает Амерлин. От матери мне куда меньше помощи, чем от вас двоих. Не знаю даже, стала бы она пытаться оказать мне помощь или нет. – Все знали: мать Илэйн – королева Андора. – До отъезда из Белой Башни она едва успела научиться обращаться с Силой, хоть и ведет себя так, словно ее возвели в ранг полной сестры.

– Нельзя нам ни надеяться на Моргейз, ни полагаться на нее, – сказала Найнив. – Она – в Кэймлине, а мы следуем в Тар Валон. Помощи нет. И в беду достаточно серьезную мы можем угодить уже сейчас, хотя бы за то, что мы бежали, и кому будет дело до того, что мы вернулись. Лучше всего нам с вами держаться скромненько, вести себя смирно и не вытворять ничего такого, что привлечет к нам внимание.

В иной ситуации Эгвейн над подобной идеей могла бы и посмеяться: чтобы Найнив да и прикидывалась смирной покорной овечкой? С такой задачкой даже Илэйн справилась бы лучше. Но сейчас девушке было не до смеха.

– Но если Хурин прав? – спросила она. – Что, если и вправду на нас нападут? Защитить нас от двух или трех десятков воинов он не сумеет, а если примемся дожидаться, что придумает Верин, нас попросту перебьют. Но ведь и ты, Найнив, говорила, что нас ожидает буря.

– Да? – удивилась Илэйн. Она вскинула голову, рассыпав свои золотисто-рыжие кудри. – Но Верин будет недовольна, если мы... – Девушка замолчала. – Понравится это Верин или не понравится, а попытаться мы все же должны!

– Я сделаю только то, чего не могу не сделать! – твердо заявила Найнив. – То, что я сделать обязана. А вы двое, коли будет в том необходимость, спасетесь бегством. Пусть о ваших способностях в Белой Башне всем уши прожужали, но не думайте, что вас обеих не усмирят, если Престол Амерлин или Совет Башни решат, что сие необходимо.

– Может быть, они действительно усмирят нас, – проговорила Илэйн, с трудом переводя дух, – но тогда и тебя они усмирят тоже. Нам следует либо всем бежать отсюда, либо действовать сообща. Хурин уже не раз оказывался прав. Если мы хотим дожить до той беды, что ждет нас в Башне, значит, нам придется... Придется сделать то, что будет нужно!

Эгвейн вздрогнула. Быть усмиренной. Оказаться отрезанной от саидар, женской половины Истинного Источника. На немногих Айз Седай обрушивалась подобная кара, но все же порой они совершали деяния, за которые Башня требовала их усмирить. Одно из требований к послушницам: знать имена всех Айз Седай, когда-либо наказанных Башней усмирением, и подробности их прегрешений.

В любой из дней Эгвейн могла ощущать присутствие Источника, как и сейчас, невидимого – будто был он полдневным солнцем, поднявшимся у нее за плечом. Ее не смущало то, что не всегда попытка прикосновения к саидар позволяла ей ощутить ее влияние, тянуться к ней по-прежнему хотелось. И чем чаще Эгвейн до нее дотягивалась, тем больше хотелось вновь ощутить единение с нею, хотя и помнила Эгвейн, как Шириам Седай, Наставница послушниц, предупреждала их об опасностях, которые таятся в Единой Силе, угрожая тому, кто слишком уж восхищен ее близостью. Но быть от нее отрезанной, не потеряв способности ощущать саидар и не имея возможности к ней прикоснуться?

Никому из девушек на эту тему и говорить, как видно, не хотелось.

Стараясь унять невольную дрожь, Эгвейн, не покидая седла, склонилась над мягко качавшимися на ходу носилками. Одеяла, прикрывавшие Мэта, были беспорядочно скомканы, и виднелся сжимаемый им в руке кинжал, изогнутый и в золотых ножнах, украшенный на рукояти рубином величиной с голубиное яйцо. Осторожно, чтобы не прикоснуться к кинжалу, Эгвейн укрыла одеялом руки Мэта. Он был старше ее всего на несколько лет, но его неимоверно старили впалые щеки и землистого цвета кожа. Дышал Мэт хрипло, грудь его поднималась с трудом. У ног юноши лежал кожаный мешок, чем-то плотно набитый. Чтобы закрыть и поклажу, Эгвейн натянула одеяло на мешок. Мы должны доставить Мэта в Башню, подумала она. И его, и этот тюк.

Найнив тоже наклонилась над Мэтом и потрогала его лоб.

– Все сильнее его лихорадит! – Голос ее звучал озабоченно. – Хорошо бы сейчас достать корешков успокой-травы или жарогона...

– Может быть, для Верин как раз теперь самое время продолжить Целительство? – сказала Илэйн.

Найнив покачала головой. Она откинула Мэту волосы со лба и вздохнула, а потом выпрямилась, собираясь продолжить речь.

– Верин утверждает, будто все возможное она уже делает, потому Мэт и жив до сих пор, и я ей верю. Вчера вечером я сама пыталась заняться Целительством, но у меня ничего не получилось.

– Шириам Седай говорит, – с поспешностью вступила в разговор Илэйн, – что мы не должны пытаться кого-нибудь Исцелять, пока не научимся этому как следует на своем опыте под руководством мастеров, а учиться нужно шаг за шагом.

– Ты могла бы убить его, а не вылечить, – гневно проговорила Эгвейн.

Найнив громко фыркнула:

– Я и раньше занималась Целительством, когда еще и не мечтала попасть в Тар Валон, и не умела лечить как следует, а пыталась. Но сегодня я понимаю: чтобы прогнать недуг Мэта, мне нужны мои лекарства. Если б у меня было немного листьев жарогона! По-моему, жить бедному осталось недолго. Не больше нескольких часов.

Эгвейн подумала, что голос Найнив звучит в эти минуты столь горестно как от жалости к самому Мэту, так и от знания того, что произошло с юношей, и от того, каким образом явилось к ней это знание. Девушка вновь терялась в догадках, почему Найнив вообще выбрала стезю обучения в Тар Валоне. Не ведая о том, Найнив научилась направлять Силу, пусть даже не всегда ей удавалось контролировать это действие, и она преодолела кризис, тот порог, на котором гибнет трое из четырех женщин, без надлежащего руководства со стороны Айз Седай сумевших научиться направлять. Найнив заявляла, что должна углубить свои познания, но порой в учебе упрямилась как больной ребенок, которого поят отваром из корня овечьих язычков.

– Скоро уже мы доставим Мэта в Белую Башню, – проговорила Эгвейн. – Амерлин о нем позаботится, а Исцелить Мэта они, разумеется, сумеют. Амерлин отдаст необходимые приказания. – Умолкнув, она взглянула на одеяло, прикрывавшее ноги Мэта. И его мешок. Спутницы ее на мешок старательно не глядели. Были тайны, о которых они все предпочитали помалкивать.

– Всадники! – вдруг вскрикнула Найнив, но Эгвейн уже их заметила. Над невысоким скатом холма впереди появились две дюжины воинов, гнавших своих коней наперерез путникам, срезав угол; они выбивали из лошадок столь яростный галоп, что белые плащи за плечами воинов хлопали, точно удары ремня.

– Дети Света! – Слова Илэйн прозвучали как проклятье. – Вот она, твоя буря, Найнив, и та беда, что предсказана нам Хурином...

Верин, приблизившись к нюхачу, придержала своей рукой руку Хурина, уже взявшуюся за меч. Эгвейн взяла за повод лошадку, везущую носилки с Мэтом, стараясь спрятать болящего как раз позади полненькой Айз Седай.

– Разрешите все переговоры вести мне, дети мои! – спокойно сказала Айз Седай, откидывая назад свой капюшон, чтобы видна стала седина в ее волосах. Эгвейн не могла бы сказать, сколько лет прожила на свете Верин, но полагала, что та уже могла бы быть бабушкой. Седые волосы были единственным свидетельством возраста Айз Седай. – И как бы туго вам ни пришлось, помните: не позволяйте им разозлить вас!

Лицо Верин выражало столь же бестрепетное спокойствие, как и тон ее голоса, но Эгвейн почувствовала, что Айз Седай прикидывает в уме, сколько миль осталось до Тар Валона. Путникам уже видны были и шпили его башен, и высокий мост, аркой взлетающий над рекой и ведущий на остров, мост достаточно высокий, чтобы под ним могли проходить по реке торговые суда.

Тар Валон уже достаточно близко, настолько рядом, что мы его видим, подумала Эгвейн, но он еще так далек от нас, что не может помочь в беде.

Сначала она решила, что Белоплащники собираются напасть на них, но вот предводитель отряда вскинул руку, и все воины разом натянули поводья шагах в сорока от путников, столбом поднимая перед собой пыль и разбрасывая комья грязи.

Найнив вполголоса злобно бормотала что-то себе под нос, а Илэйн в этот миг выпрямилась в седле и красовалась, исполненная гордости, поглядывая на Белоплащников так, словно собиралась их выругать за дурные манеры. Хурин по-прежнему держался за рукоять меча, готовый чуть что встать между Белоплащниками и женщинами, не зависимо от того, какие слова бросит им сейчас Верин. Она в те мгновения рукой отгоняла пыль от своего лица. Меж тем всадники в белых плащах выстроили свой отряд глубокой дугой, решительно заблокировав путникам дорогу к городу.

Кирасы воинов и их конические шлемы были отполированы до нестерпимого сияния, и даже рукава кольчуг у них на руках блистали. Каждый воин отряда нес на груди полыхающее золотом солнце. Не поднимая луки, но держа их наготове, некоторые из стрелков уже наложили стрелы. И хотя командир отряда отличался весьма молодым возрастом, на плаще его, чуть ниже светящегося солнца, виднелись два золотящихся банта – знак его высокого ранга.

– Две ведьмы из Тар Валона, если я не ошибаюсь, да? – спросил он, и лицо его, узкое и длинное, прорезала неискренняя улыбка. В глазах его блеснула надменность, точно он знал некую правду, постичь которую у других не хватало ума. – Да еще две гниды и пара комнатных собачонок, одна из них мучима болезнью, другая стара. – Хурин чуть не бросился в бой с ним, но Верин удержала его своей рукой. – Откуда вы прибыли? – потребовал ответа Белоплащник.

– Мы следуем с запада, – миролюбиво отвечала ему Верин. – Сойдите с дороги, дайте нам продолжить путь. В этих местах Чада Света не имеют власти.

– Знай же ты, ведьма: Чада Света имеют власть всюду, где есть Свет, а туда, где Света еще нет, мы приносим его сами. Отвечать на мои вопросы! Или доставить тебя в наш лагерь, а там с тобой пускай занимаются Вопрошающие?

Эгвейн знала, что помощь от Белой Башни Мэт должен получить без отсрочек. Но не это заставило ее сейчас содрогнуться, а мысль о том, что было гораздо важнее: невозможно допустить, чтобы содержимое мешка попало в руки Белоплащников!

– Я тебе уже ответила, – Верин говорила еще спокойнее, – и ответила более вежливо, чем ты того заслуживаешь. Неужели ты действительно веришь, будто сможешь нас остановить? – Некоторые из Белоплащников уже подняли свои луки, точно она высказала им некую угрозу, но женщина продолжала речь, нисколько не повышая голоса. – В некоторых землях вы можете удерживать свое господство с помощью злобных слов, но не здесь, у самых стен Тар Валона. Как вы ухитряетесь искренне надеяться, что здесь вам дадут одолеть Айз Седай?

Главнокомандующий офицерик неловко заерзал в седле, сомневаясь, быть может, в собственной способности вернуть обратно свои же слова. Но вот он оглянулся назад, на своих воинов, – то ли желая напомнить себе, что он здесь не один, то ли вспомнив о том, что отряд за ним следит со вниманием, – и тотчас же взял себя в руки.

– Всякие фокусы Друзей Тьмы, которые вам по душе и по уму, меня не пугают, знай, ведьма! Ответствуй мне, а не то придется тебе предстать перед Вопрошающими! – Но голос его не гремел столь угрожающе, как бедолаге хотелось.

Верин уже изготовилась продолжать светскую болтовню, но она не успела и слова сказать, потому что Илэйн вмешалась в беседу, и голос у нее зазвенел, как у командира в бою:

– Я Илэйн, Дочь-Наследница Андора! Если ты со своими стрелками тотчас же не уберешься отсюда, все вы будете отвечать за свои подвиги перед Королевой Моргейз! Слышишь, Белоплащник?

Верин с досады зашипела.

Спервоначалу Белоплащник стоял совершенно ошеломленный, но через мгновение он уже смеялся.

– Ты в этом уверена, да? Значит, для тебя будет приятной такая новость: Моргейз, моя девочка, уже не питает столь нежной любви к ведьмам, как прежде. Если я вырву тебя из их ручек и возвращу мамочке, она меня тут же отблагодарит. С тобою, Дочь-Наследница Андора, очень не против был бы побеседовать Лорд-Капитан Эамон Валда!

И он поднял руку. Что это? Просто жест или сигнал его людям? Эгвейн разобрать не могла. Однако многие из Белоплащников подтянули поводья коней по-боевому.

Больше нет времени ждать, подумала Эгвейн, я не намерена снова очутиться закованной в цепи! И она открыла себя Единой Силе. Сейчас, после длительной тренировки, это действие получалось у нее без труда и происходило намного быстрее, чем при первых попытках. Сознание ее освободилось от всего ненужного, от всего, кроме одной-единственной вещи – бутона розы, плавающего в пустоте. То она, Эгвейн, была бутоном цветка, раскрывающим себя навстречу свету, расцветающим под сенью саидар, женской половины Истинного Источника. Угрожая смести ее прочь, Эгвейн наполнила Сила. Девушка исполнилась сияния, соединилась со Светом, ее объяло чувство неземного восторга, экстаза. Одолев переполняющий ее свет и исступление, Эгвейн сосредоточила свою силу ближе к земле, там, где восседал на коне командир отряда Белоплащников. Вот на нем, на крошечном пятачке земли, девушка никого не желала убивать. Я тебе все-таки не по зубам, нет!

Офицер, поднимавший руку, словно замер, остановив свой жест. Вдруг земля перед мордой его коня выбросила из своих глубин извергающийся фонтан грязи и камней, взлетающих выше его головы. Заржав, конь отпрянул назад, и офицер скатился со своего седла, как бескостный мешок. Не успел он шарахнуться о землю, как Эгвейн переместила средоточие своей силы перед самой шеренгой Белоплащников, и вновь земля выплюнула взрыв из своих глубин. Бела, пританцовывая, скакнула вправо, но девушка, как бы и не заметив этого, подтянула поводья и придержала лошадь коленями. По-прежнему обернутая непроницаемой пустотой, она удивилась рождению третьего, а там и четвертого фонтана и извержения, учиненного уже помимо ее желания. Краем сознания она понимала, чья это работа: Илэйн и Найнив потрудились достойно, обе тоже объятые сиянием Силы, то есть овладевшие уже саидар и сами охваченные ею. Аура свечения не может быть видна никому иному, кроме женщины, тоже умеющей прикасаться к Единой Силе, но результаты действия Силы заметны для всех и каждого. Взрывы тут и там настигали Бело-плащников, обливая их грязью с ног до головы, встряхивая их и пугая грохотом, заставляя их лошадей с диким ржанием нестись куда глаза глядят.

Стараясь удержать на месте лошадей, везущих носилки с Мэтом, Хурин оглядывался по сторонам с открытым от удивления ртом, такой же, очевидно, испуганный, как и Белоплащники. Глаза Верин распахнулись от гнева и удивления. Губы ее трепетали от ярости, но все слова ее тонули в невообразимом грохоте взрывов.

А затем Белоплащники попросту удрали прочь, некоторые из них при этом в панике побросали свои луки на землю, галопируя так, будто не кто-нибудь, а сам Темный угрожал расправиться с ними. Удирали все, кроме молодого офицера, который едва сумел подняться с земли. Сгорбив плечи, он уставился на Верин выпученными глазами, сверкая белками глаз. Лицо его и великолепный белый плащ были густо покрыты грязью, но он словно не замечал этого.

– Убей же меня, ведьма! – произнес он срывающимся голосом. – Ну, давай! Прикончи меня, как ты лишила жизни моего отца!

Айз Седай не обратила на него никакого внимания. Ее сейчас интересовали спутники, их состояние. Белоплащники, видно, тоже забыли про своего офицера, они исчезли, скрывшись за тем самым холмом, из-за которого выехали на дорогу. Все они остались в живых, но на командира ни один из них не оглянулся. И конь его ускакал вслед за ними.

Под разъяренным взглядом Верин медленно и нехотя Эгвейн отпускала саидар. Разрывать свою связь с нею девушке всегда было трудно. Но еще более медленно угасало сияние вокруг Найнив. Она уже начала хмуро взирать на худое лицо Белоплащника, стоявшего перед ними, будто он был еще в силах выкинуть какой-нибудь трюк. А Илэйн выглядела потрясенной тем, что она наделала.

– То, что вы сделали, – начала Верин, но должна была остановиться, чтобы перевести дух. Взглядом она охватила трех молодых женщин разом. – То, что вы сотворили, – все это отвратительно! Айз Седай используют Силу как оружие только против Прислужников Тени, или в том крайнем случае, когда нет иного способа обороняться от неминуемой гибели. Наши Три Клятвы...

– Но они как раз и пытались нас погубить! – с жаром прервала ее Найнив. – Хотели убить нас или подвергнуть пыткам. Их командир уже отдал приказ...

– Но ведь мы... Мы вовсе не превращали Силу в оружие, Верин Седай! – Илэйн вскинула голову, но голос ее дрожал. – Мы не причинили вреда ни одному из Белоплащников, а умертвить их и не имели намерения. Разумеется...

– Не лови меня на словах! – Верин уже не могла сдержать свое негодование. – Когда ты наконец станешь Айз Седай – если, разумеется, у тебя хватит упорства добиться сего высокого титула, – то ты тоже, как все Айз Седай, будешь обязана подчиняться Трем Клятвам, однако даже от послушниц уже ожидают, что и они всею страстью души своей хранят верность драгоценным клятвам в любой миг своего пути.

– Но в таком случае что мы должны были делать с этим? – Найнив рукой указала на офицерика, все еще стоявшего перед женщинами и обескураженного всем происшедшим. Кожа на лице Найнив натянулась, точно на барабане, гнев ее кипел, видно, еще круче, чем бурлило негодование рассвирепевшей Айз Седай. – Он грозился взять нас в плен. Но промедление в пути грозило бы смертью Мэту, его необходимо как можно скорее доставить в Белую Башню, его и...

Эгвейн догадывалась, о чем Найнив не желает высказываться вслух. И мешок не должен оказаться в чужих руках, он должен быть отдан самой Амерлин и никому другому.

Верин нехотя оглядывала Белоплащника.

– Дитя мое, – молвила она, – он всего лишь пытался нас запугать. Он великолепно понимал, что не заставит нас идти туда, куда нам не захочется, в противном случае забот у него было бы выше головы, что ему вряд ли пришлось бы по вкусу. Тем более это ему было не больно-то выгодно здесь, в двух шагах от Тар Валона. Поболтав с ним еще несколько мгновений, я обвела бы беднягу вокруг пальца, проявив лишь терпение и упорство. Он бы с радостью попробовал убить нас из засады и преуспеть в сем, но ни один из Белоплащников, пусть у него и мозг помельче козлиного, не вздумает нападать на Айз Седай, коли ей известно, где он находится. Поймите теперь, что вы сегодня натворили! Каких небылиц наплетут про вас бежавшие воины, сколько вреда нам от этих баек будет!

Услышав, как Верин упомянула о засаде, Белоплащник побагровел и лицом своим, и шеей.

– В том, что мы не нападаем на силы, что учинили Разлом Мира, никакой трусости нет! – Слова выплескивались из него, как лава. – Вы же, ведьмы, желаете снова перевернуть весь наш мир, мечтаете услужить Темному!

Верин, уже не желая с ним спорить, только покачала головой. А Эгвейн вдруг захотелось одним махом исправить все допущенные ею ошибки.

– Я очень сожалею обо всем, что здесь произошло, – проговорила она, обращаясь к офицеру в перепачканном белом плаще. И поскольку речь ее была правдива лишь наполовину, Эгвейн радовалась тому, что она не связана еще по рукам и ногам клятвой, приказывающей не произносить ни одного слова лжи, как были связаны все полноправные Айз Седай. – Все случилось не по моей воле, и я прошу вас меня извинить. Надеюсь, Верин Седай Исцелит все полученные вами ушибы. – Вояка при этих словах отскочил назад, будто она собиралась содрать с него живого кожу, и Верин громко хмыкнула. – Мы одолели нелегкий путь, – продолжала Эгвейн, – мы выступили в путешествие от Мыса Томан, и не будь я такой усталой сегодня, я бы не...

– Прикуси язычок, голубка моя! – выкрикнула Верин, а Белоплащник зарычал, точно разбуженный медведь:

– Мыс Томан? Это же Фалме! Вы все были в Фалме! – Отступив еще на шаг назад, он вдруг наполовину обнажил свой меч. Лицо у него так исказилось, что Эгвейн не могла разобраться, собирается ли он атаковать путников заново или решил оборонить себя. Тем временем Хурин направил свою лошадь поближе к Белоплащнику, уже тронув рукой свой мечелом, но офицерик с узким личиком, впав в ярость, начал напыщенную речь, вместе со своей яростью выпуская на воздух и горячую слюну. – В Фалме погиб мой отец! Байар мне все рассказал! Это вы, вы, ведьмы, погубили его ради вашего Лжедракона! За это вы умрете! Я еще увижу, как вас испепелит!

– Точно избалованный ребенок! – проговорила Верин, вздохнув. – Ничем не лучше мальчишек, у которых язык без костей, им бы лишь болтать что ни попадя. Ступай со Светом, сын мой, – напутствовала она Белоплащника.

И, не добавив более ни слова, Верин во главе своих спутников проехала мимо человека, посылавшего вслед путникам угрозы:

– Имя мое – Дэйн Борнхальд! Запомните его, Друзья Тьмы! Я заставлю вас вспоминать меня с ужасом! Запомните, как меня зовут!

Как только крики Борнхальда у них за спиной умолкли, над всадниками, скачущими по дороге, воцарилось безмолвие. Они продолжали свой путь в молчании, пока Эгвейн не сказала, ни к кому как будто не обращаясь:

– Но я ведь хотела сделать как лучше...

– Лучше! – откликнулась Верин. – Ты должна выучить наизусть одно из главных правил: есть время говорить правду и есть другое время – помалкивать, обуздывать свой язык. Собираешься прожить долгую жизнь и с честью носить шаль полноправной сестры – будь добра, усвой со тщанием все уроки, даже самые малые. Тебе не приходило в голову, что вести из Фалме летят быстрее, чем мы, спешащие за ними вслед?

– А почему Эгвейн должна догадываться об этом? – спросила Найнив. – Ни один человек из встреченных нами на пути ничего, кроме слухов, не слыхивал, а значит, мы в этом месяце обгоняем все сплетни и домыслы.

– А разве вести идут теми дорогами, которыми скакали мы? – Верин улыбнулась. – Ехали мы довольно медленно, а слух вооружен крыльями и несется вдоль сотен дорог и тропинок одновременно. Всегда ожидай наихудшего для себя, дитя мое, и тогда любой сюрприз принесет тебе лишь удовольствие.

– Но что же все-таки он сказал о моей матери? – неожиданно вмешалась в их разговор Илэйн. – Что ни сказал, все ложь! Она никогда не станет врагом Тар Валона!

– С Тар Валоном королевы Андора всегда поддерживали дружбу, но в мире меняется все, – лицо Верин оставалось по-прежнему спокойным, но в голосе ее слышалась тревога. Она повернулась в седле, оглядела трех молодых женщин, Хурина, Мэта, лежащего в носилках. – Мир – странная штука, и все в нем меняется.

Всадники поднимались на горный перевал, вот и деревня показалась впереди, желтые черепичные крыши теснились вокруг большого моста, который вел прямиком в Тар Валон.

– А теперь вы и в самом деле должны быть начеку! – наказала спутницам Верин. – Тут нас ожидает настоящая опасность.