Книга Основы дзэн-буддизма онлайн - страница 14

I

Легенда, повествующая о происхождении дзэна в Индии, гласит следующее.

Однажды Шакьямуни читал проповедь своим ученикам, собравшимся у горы Святой Гриф. В своей проповеди он не стал прибегать к долгим словесным рассуждениям, а просто поднял вверх букет цветов, который был преподнесен ему одним из его учеников. Он не произнес ни одного слова. Никто не понимал смысла происходящего за исключением почтенного старца Махакашьяны, который со спокойной улыбкой глядел на учителя и, казалось, отлично понимал все красноречие этого безмолвного наставления просветленной души. Заметив это, учитель торжественно провозгласил своими златыми устами: «Я обладаю самым драгоценным сокровищем, духовным и трансцендентальным, которое я передаю сейчас тебе, о почтенный Махакашьяна».

Ортодоксальные последователи дзэна обычно ошибочно считают, что именно этот случай и лег в основу происхождения их доктрины, в которой, по их утверждению, раскрывается сокровенная глубина духа Будды и тайна его религии.

Ввиду того, что дзэн претендует на право отражать саму суть буддизма, которая была непосредственно передана Буддой его самому близкому ученику, Махакашьяне, последователи дзэна, естественно, стремятся уточнить, когда именно имела место эта передача истины. Нам известно в общих чертах, что Махакашьяна стал преемником Будды и духовным вождем буддизма, но относительно особого рода передачи дзэна мы не находим никаких исторических справок в трудах индийских буддистов, имеющихся в настоящее время в нашем распоряжении.

Об этом факте, однако, впервые упоминается, насколько нам известно, в китайской истории дзэна, названной «Историей распространения света истины», составленной Ри Сюнкеку в 1029 году, а также в «Отчетах об ортодоксальной передаче дхармы», которые были выпущены Кайсю в 1064 году. В этих документах упоминается о вышеописанном случае, но выражается сомнение относительно его абсолютной исторической подлинности. В «Истории передачи светильника», написанной в 1004 году и являющейся самой ранней из ныне известных исторических справок о дзэне, автор не отмечает никакого особого события в жизни Будды, связанного с передачей дзэна.

В связи с тем, что все более ранние исторические документы о дзэне потеряны, мы не можем в настоящее время точно установить, когда появился дзэн в Китае. Вероятно, последователи дзэна стали говорить о своем учении тогда, когда оно уже прочно обосновалось в Китае в конце восьмого столетия. В те дни, возможно, было в какой-то степени необходимо придумать такую легенду для того, чтобы придать дзэн-буддизму больше авторитета, так как по мере роста дзэна другие, уже существовавшие раньше школы буддизма, стали испытывать все большее и большее беспокойство в связи с растущим влиянием и популярностью дзэна. Они упрекали его последователей в том, что последние не располагают авторитетными историческими документами, повествующими о непосредственной передаче дзэна самим основателем дзэна, хотя и претендуют на то, что такая передача действительно имела место. Особо резкой критике подвергался тот факт, что последователи дзэна игнорировали доктрины, обсуждающиеся в сутрах и шастрах, считая, что высший авторитет дзэна обусловлен их непосредственным личным опытом. Они особо подчеркивали важность этого опыта, но не могли дойти до того, чтобы совершенно игнорировать авторитет исторического буддизма. Более того, они даже хотели найти подтверждение тому, что Будда передал дзэн Махакашьяне, но что далее, через двадцать семь патриархов дзэн дошел до двадцать восьмого – Бодхидхармы, который стал Первым патриархом дзэна в Китае. Таким образом, историки дзэна насчитывают двадцать восемь индийских патриархов, следовавших за Буддой, в то время как другое школы – только двадцать три или двадцать четыре. Когда эти историки стали нуждаться в описании особой передачи дзэна Буддой Махакашьяне, они почувствовали, что им необходимо было заполнить пробел между двадцать третьим или двадцать четвертым патриархом и самим Бодхидхармой, который, по их утверждению, был двадцать восьмым.

С совершенной критической точки зрения не имеет большого значения, появился ли дзэн с Бодхидхармой в Китае или с Буддой в Индии. Важно лишь то, что дзэн отражает истину и никогда не теряет своей ценности. И опять же, с исторической точки зрения, выражающейся в попытке научно определить те источники, которые превратились позже в дзэн-буддизм, единственно важно найти логическую связь между индийской доктриной просветления махаяной и ее практическим применением и сообразованием с действительностью в Китае. Что же касается того особого рода передачи истины, которое, по мнению приверженцев дзэна, имело место в Индии до Бодхидхармы, то оно не является предметом особого интереса или важности. Но как только дзэн превратился в независимую систему, приобретя не только свои характерные черты, но и свою реальную историю, историки сочли необходимым восстановить всю цепь его последовательной передачи, так как в дзэне, как мы увидим позже, чрезвычайно важно, чтобы его последователи получили у своих учителей должное подтверждение истинности или ортодоксальности своего духовного достижения. Поэтому, поскольку дзэн вырос на китайской земле из индийского семени просветления, насколько я понимаю, нет особой нужды восстанавливать его индийскую историю, разве только в самых общих логических чертах, что я пытался сделать в своих предыдущих статьях.

Ниже я привожу имена двадцати восьми патриархов в той последовательности, которая считается приверженцами дзэна общепринятой:

1. Шакьямуни

2. Махакашьяна

3. Ананда

4. Шанавада

5. Упагупта

6. Дхритика

7. Миччака

8. Буддхананда

9. Буддхамитра

10. Бхикшу Паршва

11. Пуняяшас

12. Ашвагхоша

13. Бхикшу Капимала

14. Нагарджуна

15. Кандэва

16. Арья Рахула

17. Самгхананди

18. Самгхаяшас

19. Кумаралата

20. Джаята

21. Васубандху

22. Манура

23. Хамлекаяшас

24. Бхикшу Шимха

25. Башасита

26. Пунямитра

27. Праджнятара

28. Бодхидхарма

Следует отметить, что Бодхидхарма, числящийся в этом списке двадцать восьмым патриархом в Индии, считается Первым патриархом в Китае.

В подтверждение той точки зрения, что дзэн является «особого рода передачей истины Будды, не имеющей связи с его догматами», историки дзэна стали говорить о «передаче истины», имевшей место даже до Будды, так как согласно традиции, широко распространенной уже среди ранних буддистов, существовало, по крайней мере, шесть Будд до Будды настоящей кальпы или Муни Шакьи.

Каждый из этих нескольких Будд должен был оставить гатху «передачи дхармы», которая бережно хранилась историками дзэна. Теперь, естественно, возникает вопрос: если эти шесть Будд прошлого имели свою гатху, то почему же тогда все те патриархи от Шакьямуни до Бодхидхармы не имели своей гатхи? Или если у кого-нибудь из них и была какая-нибудь гатха, то почему ее не было у остальных? В общем, получается, что они все время передавали свою гатху устно. Это могло выглядеть примерно так: «Я передаю тебе сейчас бесценное сокровище великого закона, которое ты всегда будешь бдительно хранить».

Эти гатхи, несомненно, представляют собой продукт творческого воображения, свойственный ранним историкам дзэна, и, очевидно, явившийся следствием их необыкновенного рвения в отношении своей ортодоксальной веры.

По утверждению автора «Истории передачи прана», переводчиками этих патриархальных стихов были Сика-реро первой династии Вэй и Нареняша династии Восточной Вэй, первый родом из центральной Индии, а второй – из Кабула. Их книга, известная под названием «История преемственности закона», исчезла после неоднократных преследований, которым их подвергли правящие династии. Но труды этих двух патриархов цитируются, по крайней мере, в двух книгах («Бао-линь Чуань» и «Шэн чжоу Цзы»), написанных до «Передачи света истины». Однако через некоторое время после Кайсу из династии Сун обе эти книги были потеряны. В настоящее время поэтому «Передача света истины» считается самой ранней в истории дзэна книгой. В ней подробно освещается история двадцати восьми патриархов и стихов, «передающих закон».

Для примера приведу две из шести гатх, оставленных Буддами. Первый Будда, Випасьин говорит следующее:

 
Не имеющий формы произвел это тело из себя.
Будто по мановению магического жезла появляются все формы и образы:
Призрачные существа, наделенные умом и сознанием, нереальные с самого начала.
В пустоте нет места добру и злу, счастью и несчастью.
 

Гатха шестого Будды, Кашьяпы, который предшествовал Муни Шакьи, гласит следующее:

 
Чиста и безупречна природа всякого живого существа;
С самого начала нет ни рождения, ни смерти;
Тело и ум – это призраки;
А призрачное видоизменение не несет в себе ни добра, ни зла.
 

Когда последний Будда повелел Махакашьяне стать правоверным вестником «благого закона», он изрек следующее:

 
Дхарма, о которой идет речь, в конечном итоге вовсе не дхарма;
Отсутствие дхармы – тоже дхарма;
Это нечто я передаю сейчас тебе:
Что мы называем дхармой, и где, в конце концов, она.
 

Шестой патриарх, Дхритика, говорит:

 
Постигни самую глубокую тайну ума и ты увидишь, что нет ни вещей, ни отсутствия вещей;
Просветленный и непросветленный представляют собой одно:
Нет ни ума, ни вещей.
 

Двадцать второй патриарх, Манура, излагает свою точку зрения так:

 
Тысячи вещей движут умом;
Но даже тогда, когда он движется, он остается в полном покое,
Наблюдая за его движением, постигай его сущность:
В нем нет ни радости, ни печали.
 

Эти гатхи, как мы видим, в основном походят на буддийское учение махаяна в том виде, как оно было распространенно в Индии. Как я уже говорил, дзэн не предлагал ничего такого особенного, чтобы бы он мог назвать своим, в смысле буддийских догматов, так как смысл его существования состоит в том, что он является духовным переживанием, а не особой системой догматической философии, синтезирующей определенные концепции. Дзэн появляется только тогда, когда умствование махаяна-буддизма сводится к реальным фактам жизни и становится непосредственным выражением внутренней жизни человека. А этого не случилось до тех пор, пока буддизм не попал на китайскую почву и не был возведен как культура людьми, чей практический склад ума не позволил просто перенять индийскую традиционную теорию, не подвергнув ее собственной обработке. Та общепринятая форма изложения мысли, которой отличались так называемые «патриархальные стихи», была чуждой китайскому уму. Когда китаец добирался до самой мысли, он хотел выразить ее своим особым образом: он, что было ему свойственно, хотел жить этой мыслью, а не просто хранить ее, как иностранный сувенир, не имеющий связи с его психологией.

Когда Бодхидхарма давал подробные наставления своим ученикам, он выразил их, как полагают, в следующей гатхе;

 
Первоначальной целью моего прихода в эту страну
Было передать закон во имя спасения страждущих:
Распустился цветок с пятью лепестками, а плод его сам собою созреет.
 

Не являлись ли слова Бодхидхармы «плод... созреет» пророческими относительно всего дальнейшего развития дзэна в Китае? Полагают, что «пять лепестков» символизируют пять китайских патриархов дзэна после Дхармы. Это относится ко времени, когда дзэн впервые стали признавать как ветвь буддизма, имеющую свое слово. Мы не можем судить, была ли эта гатха на самом деле пророчеством Бодхидхармы, или ее сочинил какой-нибудь историк дзэна после Эно, Шестого патриарха. Одно исторически достоверно: учение Бодхидхармы стало пускать корни в Китае примерно через два столетия после его смерти. Именно тогда китайский народ стал приспосабливать его к своим нуждам и, насколько это было возможно, сообразовывать с особенностями своего ума. Дзэн в той форме, которая нам известна сегодня, не мог созреть ни в какой другой стране, кроме Китая. Индия была слишком увлечена метафизикой или слишком много внимания уделяла мистическому воображению. На ее земле возникли: юйсики (йогачара), синагон (школа мантры), кэгон (аватамсака) или санрон (шуньята, или мадхьямика). Что касается дзэна, то ему был необходим ум, глубоко пропитанный идеями и чувствами Лао Цзы, но не оторванный, однако, от повседневной жизни. Возвышенность, романтизм, некий целесообразный темперамент, но наряду с этим – устойчивый и уравновешенный характер – вот что было необходимо для того, чтобы дзэн смог принять известный нам ныне вид. Другими словами, если бы махаяна-буддизм в том виде, как его излагали учителя Нагарджуна и Ашвагхоша, а также сутры: Вима-лакирти, Праджняпарамита и другие, среди которых особенно выделяется Ланкаватара, не подвергался творческой обработке китайского гения, дзэн как таковой вообще не появился бы на свет.