Страницы← предыдущаяследующая →
После ужина Клавка вышла из ванной в коротком соблазнительном пеньюарчике. В коридоре перед зеркалом опрыскала себя духами, кокетливо распушила волосы и только после этого открыла дверь в комнату:
– Зайчик! Я готова к употреблению!..
На диване-кровати глубоким и тяжелым сном спал разметавшийся, измученный за день, Арон. Его могучий храп вздыбливал тонкие занавески на окнах и заставлял позвякивать подвески на чешской люстре.
– Ты же обещал, зайчик… – растерянно проговорила Клавка. – Ведь сколько уже дней…
Чудовищный храп Арона был ей ответом. Клавка опустилась на стул у дверей и горько заплакала…
Точно в такой же квартире, но на другом конце города, Ривка в постели хлопотала над бесчувственным от усталости Ваське.
– Ну, и что? И в чем трагедия? Ну, устал мой мальчик… Ну, не стоит у маленького! Так он сейчас у всех плохо стоит. Даже у иностранцев. А вот мой Васечка отдохнет – мы им всем покажем! Да? Лежи, лежи, котик, не расстраивайся. Я тебе сама все сделаю в лучшем виде…
Снова шиномоятажная мастерская. Вечер.
Снова дырявые камеры, рваные покрышки, погнутые диски, очередь клиентов с автомобилями…
Грохочет шикомонтажный станок, воет компрессор. Арон работает один – мокрый, грязный, усталый.
В мастерскую заглянул председатель кооператива:
– Притормози, Иванов.
Арон остановил станок, выключил компрессор.
– А где Рабинович?
– На курсах по изучению языка. Мы же вас предупреждали, что Васька работает здесь только до отъезда…
– А что если я его у тебя заберу и сделаю своим замом по производству и экономике?
– Не надо. Он свое уже отсидел.
– Тьфу!.. председатель даже перекрестился. Типун тебе на язык и два на жопу!
– Нет, серьезно, он не пойдет. Он за бугор намылился…
– Ладно… Бог в помощь, председатель усмехнулся, покачал головой и удивленно сказал: «Василий Рабинович»… Странно звучит, да, Арон Моисеевич?
Арон включил шиномонтажный станок, завел компрессор и прокричал председателю сквозь шум и грохот:
– А то, что я «Иванов» это нормально?..
В подвале старого петербургского дома под трубами парового отопления и электрическими кабелями, на колченогих стульях, за обшарпанными столами сидели человек пятнадцать будущих эмигрантов и изучали «иврит».
Модно одетый молодой человек с еврейско-тореадорской косичкой мелом писал на старенькой школьной доске древние слова…
Он что-то еще говорил вслух, но измочаленный работой Вася сквозь сонную одурь видел только его двигающийся рот и ничего не слышал.
Иногда Ривка толкала его в бок локтем. Тогда Вася испуганно оглядывался и таращил глаза на школьную доску. Все вокруг усердно записывали премудрости языка предков. Каждый раз, когда преподаватель поворачивался к аудитории, он встречал нахальные и зовущие глаза крупной и яркой Ривки. Когда же Ривка медленно и плотоядно облизнула губы и закинула ногу за ногу так, что ее роскошные ляжки открылись до самых трусиков, у молодого преподавателя иврита исчез дар речи и встала дыбом косичка…
У Русского музея расфуфыренная Ривка говорила расфуфыренной Клавке:
– …а к нему приехал друг из Стокгольма на своей тачке. Живет в «Астории».
– В «Асторию» я не пойду! – перетрусила Клавка. – Там меня каждая собака знает. Если бы в «Прибалтийскую»…
– Ну, правильно! А я в «Прибалтийской» инкогнито, да?! Повезем к тебе или ко мне, – решительно сказала Ривка.
– Ой, Ривка!.. Подумать страшно! А вдруг…
– Сейчас двенадцать. Раньше восьми наши не вернутся. Уйма времени! Посидим, выпьем, расслабимся…
Подкатил красивый автомобиль с иностранными номерами. Из него выскочил учитель иврита со своей тореадорской косичкой, а из-за руля вылез его иноземный приятель и восхищенно сказал:
– Какие потрясные вомен! Чтоб я так жил, мама мия!..
Распахнулась дверь шиномонтажной, и в мастерскую вошли председатель кооператива и пожилой старший лейтенант милиции.
– Ребята, это наш новый участковый уполномоченный, – сказал председатель. – Он с вами поговорить хочет.
– Значит, товарищи… Попрошу вас, товарищ Рабинович… – участковый безошибочно обратился к Арону. – И вас, товарищ Иванов, – он посмотрел на Василия. – Срочненько привезти мне ваши справки об освобождении из мест заключения.
– Рабинович – это я, – сказал Василий.
– А я Иванов, – сказал Арон.
Участковый справился с недоумением и жестко проговорил:
– Тем более, граждане. Справочки мне ваши сегодня же до семнадцати ноль-ноль.
– Ну, я свою привезу, а Васькина-то вам зачем? Он в гараже не числится, мне помогает, пока ОВИР не даст разрешения на выезд.
– Рабинович у нас не числится!.. – радостно сказал председатель. – У нас по штату вообще один шиномонтажник! Он, так сказать, по договоренности с Ивановым, с Ароном Моисеевичем…
– Короче! – прервал его участковый. – Обе справки чтоб у меня были. Кто из вас «Рабинович», а кто «Иванов» – мне без разницы. Я должен знать, что происходит на моем участке. Социализм – это учет!
Когда у дома Василия они вылезли из своего жуткого «Москвича», там уже стоял роскошный иностранный автомобиль.
– Какая тачка! – восхитился Арон.
– Поедешь с нами в Израиль, и у тебя будет такая же.
– А пошел ты!.. При таких бабках, что мы сейчас с тобой зарабатываем – и здесь прожить можно. А там я пропаду.
Уже поднимаясь по лестнице, Василий говорил:
– Не пропадешь… В Советском Союзе живут двести восемьдесят миллионов человек, а во всем мире – около пяти миллиардов. Значит, четыре миллиарда семьсот двадцать миллионов как-то ведь обходятся без Советского Союза? Не пропадают?
– Я здесь родился и вырос, упрямо сказал Арон.
– Там ты хоть гарантирован, что тебе никто не скажет «жидовская морда»… – Вася открыл ключом свою дверь, из-за которой неслась громкая музыка, и нежно улыбнулся: – Тоскует моя лапочка.
Они с Ароном вошли в квартиру и захлопнули за собой дверь.
Спустя мгновение музыка оборвалась, раздался чей-то сдавленный крик, грохот… Было слышно, как разлетелось что-то стеклянное, какое-то рычание, и мягкие удары, сопровождавшиеся треском чего-то ломающегося…
А потом с шумом распахнулась дверь и на лестничную площадку голыми были выброшены учитель иврита со своим иноземным другом. Вслед им полетели части их одежды.
На ходу натягивая штаны, они в ужасе бросились вниз по лестнице, и уже через секунду было слышно, как взревел мощным двигателем замечательный заграничный автомобиль, взвизгнул покрышками и умчался…
Вечером Арон привез Василия к себе. Еще из «Москвича» оба они увидели, как от дома отъезжает грузовик, набитый мебелью, холодильником, телевизором, торшером, гитарой и фикусом.
В широкой кабине рядом с шофером, с видом оскорбленной невинности, сидели Клавка со вздутой губой и Ривка с подбитым глазом.
Вася и Арон переглянулись и стали разгружать «Москвич». На свет божий появился потертый Васин чемоданчик, с которым он вышел еще из лагеря, две стопки книг, увязанные бельевой веревкой, и один-единственный костюм на «плечиках», в прозрачном пластиковом чехле.
На этом разгрузка и закончилась.
– «Была без радости любовь, разлука будет без печали…» – продекламировал Арон и поволок Васины вещи в свою квартиру.
В полупустой квартире (Клавка умудрилась вывезти из нее все, что возможно!) на кухне шла Большая Мужская Пьянка.
Две бутылки из-под водки были уже пустыми, одна наполовину опорожненная и две целехонькие ждали своей очереди…
– Чего им не хватало?! Чего?! – негромко и отчаянно восклицал Вася. – Вламывали мы, как папы Карлы!.. От полтинника до стольника каждый день в дом волокли! По пятьдесят колес за смену. Причем, заметь, Арончик, мы же были связаны двойными родственными узами…
– Чем?
– «Узами». Ну, связями!..
– Как это?
– Объясняю. Клавка была тебе кто? Жена?
– Жена.
– А мне сестра. Твоя Ривка была мне кто?
– Жена…
– А тебе сестра! Двойная повязка!!! Мало того!.. Ривка хочет за бугор – нет вопросов! Клавочка хочет оставаться здесь, – да бога ради! Все! Все для них!.. И на тебе! За что?! Почему?!
– Ну, бляди они, Вася! Бляди! А волка сколько не корми… Ты, кстати, закусывай. Дай-ка, я тебе хлебца намажу…
– Погоди! Давай выпьем. Мы с тобой лагеря прошли… На одних нарах, из одной миски баланду хлебали… Не обижайся, Арон, но твоя сестра Ривка оказалась курвой. Не обижайся…
– И ты, Василий, не обижайся. Я тебя жутко уважаю!.. Я за тебя в зоне мазу держал и на воле никогда не брошу. Но твоя сестра Клава тоже порядочная сука! Извини.
– А я тебя, знаешь, как уважаю?! Но с сегодняшнего дня у меня нет жены Ривки и сестры Клавки! Я от них отрекаюсь!!! У меня есть только ты, Арончик, и больше мне ни хера не нужно!..
– Дай я тебя поцелую, прослезился Арон. – Век свободы не видать! И у меня теперь нету никого – только ты, бесценный мой друг Вася, и забил я болт на все на свете!.. Пьем стоя!
Оба с трудом поднялись из-за стола, выпили и немножко поплакали друг у друга на плече.
– Все! – сказал Вася. – Все!.. Жизнь продолжается! Надо смотреть в завтрашний день!
– Правильно! – закричал Арон. – Завтра же я приведу пару отличных профурсеток и мы с тобой такое устроим!..
– Я имею в виду глобальный момент нашего существования.
– Давай выпьем, – Арон открыл четвертую бутылку.
– Наливай. Хорош!.. – Вася поднял стопку. Теперь, Арон, когда тебя здесь больше ничего не удерживает, ты должен ехать со мной!
– Поехали, – с готовностью согласился Арон. – Шлепнем еще по стопарю и, поехали! Только переодеться надо…
– Ты не понял меня, Арон. Мы должны вместе уехать в Израиль.
Арон выпил водку, неторопливо закусил и тяжело посмотрел на Василия:
– Мне сорок семь, Вася…
– А мне сорок четыре! – прокричал Вася. – Я что?
– Мне сорок семь, упрямо повторил Арон. – Но начинать все сначала без языка, без крыши, без денег…
– Язык – дело наживное. Квартирой и небольшими деньгами обеспечивают всех эмигрантов.
– Да, на кой мне хрен эти эмигрантские подачки?! Я всю жизнь вот этими руками!.. И никому никогда обязан не был!
– Не ори. Мы с тобой оформим «статус беженцев»…
– Это еще что за хреновина?
– Ну, вроде мы пострадали от Советской власти. В тюрьме сидели…
– Васька! У тебя совесть есть?! Ты вспомни за что сидели. Я рыло трем дуракам начистил, ты – в своем магазине стройматерьялов крутил как хотел. Какие мы «беженцы»? Чего ты мелешь, страдалец?!
– Я все понял. Ты хочешь дождаться еврейского погрома!
– Еще посмотрим кто кого, – и Арон завязал узлом вилку.
– Тогда чего же? Гражданской войны? Так она уже идет! В Армении, в Азербайджане! Узбеки турков режут, туркмены – русских, киргизы – узбеков!.. Завтра президенты наших республик не поделят кусок пирога и мы будем втянуты в кровавую мясорубку! Тебе обязательно находиться в гуще ИХ событий, идиот?! А может быть, тебе нужен новый Афганистан?!
– Что ты! Что ты?! Васька! Опомнись! – испугался Арон.
– Сегодня страна дает тебе шанс сделать ей ручкой и свалить. А завтра она перекроет границы и объявит, что во всем виноваты евреи, интеллигенты и частные предприниматели… Как же можно не использовать этот шанс? Даже без политики – просто так, из любопытства… Ты же дальше Сестрорецка в своей жизни ничего не видел!
– Почему? – обиделся Арон. – Я в семьдесят девятом был в Кисловодске. Мне от завода путевку давали…
– Тьфу ты, дубина стоеросовая! – сплюнул Василий. – Наливай, Арон Моисеевич Иванов! Наливай, наливай! Я про тебя все понял! Ты просто хочешь бросить меня!
– Я?! Я его хочу бросить! Это ты хочешь бросить меня здесь одного!!! Тебе, видишь ли, ехать присралось, а ты подумал, на что там жить?! Если бы прибыть туда сразу же упакованным, с бабками, я еще подумал бы! А ехать с протянутой рукой – хрен тебе в задницу, чтоб штаны не падали! Я себя не в дровах нашел!..
– Слава те, Господи! Раскололся!.. Приехать туда в поряде – есть сто тысяч способов!.. – обрадовался Василий.
– Знаю я эти способы, уголовная твоя морда! Здесь достать валютку и сесть по восемьдесят восьмой статье? Или на все наши трудовые бабки накупить бриллианты, а потом перед таможней запихивать их себе в жопу? Авось не заглянут! Да я лучше в сортире от стыда повешусь! Я же мужик, едрена вошь!..
– Люди везут иконы, произведения искусств, уже робко предложил Василий. – Мне говорили…
– Нассы и забудь! Это все контрабанда! А я уже свое отсидел и больше сидеть не собираюсь. И тебе не дам сесть! Хватит!
– А если я найду совершенно законный и легальный способ прибыть туда уже состоятельными людьми – поедешь со мной?
– Если без уголовщины, и если верняк – еду! Если нет – следите за рукой! – и Арон, ударив левой ладонью о локтевой сгиб правой руки, показал Василию здоровенный кулак. – Ну, чего смотришь? Наливай, Вася Рабинович!.. Наливай!
Страницы← предыдущаяследующая →
Расскажите нам о найденной ошибке, и мы сможем сделать наш сервис еще лучше.
Спасибо, что помогаете нам стать лучше! Ваше сообщение будет рассмотрено нашими специалистами в самое ближайшее время.