Книга Игра в любовь онлайн - страница 3

Точечка зреньица

Интеллигентность, как мне кажется, самое главное качество в мужчине, после хорошей потенции и отсутствия склонности к алкоголизму. Потому что интеллигентный человек никогда не позволит себе два дня подряд носить одни и те же трусы и сплевывать на асфальт при даме. Конечно, дама должна соответствовать и не ковыряться зубочисткой в ресторане, всегда следить за запахом и не говорить: «Не лежите мне руку на коленку!»

Мне на интеллигентов везло. Всегда, еще в молодости, когда я в кузнице работала, ко мне такие мужчины приставали, что девки бледнели и пакостили всячески из зависти. Однажды даже новые голубые рейтузы стащили, пока я в душе мылась. Рейтузы мне было жалко, но не очень – уж больно они скользкие оказались. Я их как купила, так сразу в примерочной и надела, а потом домой поехала. Ну в троллейбусе, значит, чтобы новое платье не мять, я юбку аккуратно поднимаю и – сажусь на заднее высокое сиденье. А сиденья новые – набитые, выпуклые, мягкие… А троллейбус на дороге, аж подпрыгивает и взлетает. Кругом – весна, солнышко, лужи и ямы на дорогах. И я в новых голубых рейтузах над дорогой возвышаюсь гордо, только держаться приходится очень уж крепко. Рейтузы синтетические – холодные и скользкие. Если холод еще по молодости переживаешь легко, пока цистита нет, то скольжение по сиденью быстро надоедает. Руки у меня уже сводить начало, но тут троллейбус остановился, и в дверь зашел такой мужчина!!! У меня судороги сразу из рук в ноги переметнулись. В шляпе, в плаще, в ботинках… Нет, не то, чтобы остальные мужики по улицам совсем раздетые и разутые ходили, но этот… В общем – интеллигент в моем понимании. То есть – приличный и с деньгами. Я сразу поняла: не зря я за этими рейтузами очередь выстояла, это мне знак был. Что отныне моя жизнь станет гладкой и в голубых тонах. Мужчина от двери развернулся и в мою сторону пошел. И тут троллейбус решил поехать дальше, не учтя моего возвышенного состояния. И пока я трепетно руки к груди прикладывала, якобы оборочки поправляя, он, сволочь, как дернется! Соответственно – голубые рейтузы стремительно заскользили по сиденью, и я вылетела торпедой прямо на мужчину моей мечты. Мужчина оказался не готов к моему падению и тоже упал. Так, благодаря новым панталонам, не случился очередной многообещающей роман в моей жизни. Поэтому я даже ни капельки не расстроилась от потери.

Вообще, благодаря вещам у меня много чего в личной жизни не сложилось. Вот я уже почти замуж выходила за одного вполне себе ничего товарища. Он с портфелем ходил, но в старых ботинках. А я была уже тогда женщина хоть в годах за сорок, но все еще разборчивая. И прямо плешь ему проела требованиями не позорить меня и купить себе пару приличных башмаков. Мужчина меня любил, разумеется, поэтому купил обувь модную, к моей красоте вполне подходящую. Ботинки на «манной каше». Если кто хоть раз это чудо чешского производства видел – тот навеки поражен в самое сердце. Я тоже поразилась, тем более, что из-за такой подошвы брюки оказались гораздо короче. И между новыми ботинками и брюками со стрелками виднелись носочки с ослабленной резинкой. Резинка собиралась гармошкой на щиколотках, требуя женского внимания к такому мужчине. Но пока мой ухажер добирался до моего дома, ноги он промочил в местной луже. Поэтому я ему велела ботинки около батареи поставить, а самому на диван усаживаться. И вот у нас был вечер с вином и конфетами, как положено. И всякие трогательные держания за руки и предложения «ах, навеки, навеки!»…

И вот уже мужчине уходить, а ботинок – нет. Но тут он хлопает себя по лбу и говорит: «Я же их на батарею поставил!» И мной овладевают нехорошие предчувствия. Поскольку я помню, какие у нас батареи! Чугунные! Шпарят так, что занавески на зиму только до подоконника можно вешать! На метр не подходи!

И я несусь как торпеда в комнату и начинаю хохотать как сумасшедшая. Потому что вся моя батарея залита «манной кашей», а сверху надежно прикипели язычки со шнурками! Ну, у мужчины – шок, у меня – истерика от смеха, а «личная жисть» в очередной раз идет ко дну.

И вот лет через пять безуспешных попыток у меня на горизонте опять претендент-камикадзе. А я уже женщина суровая и в теле. И мне уже ближе к пятидесяти скорей, а вовсе не за сорок. Поэтому – последний шанс и предпоследняя попытка. Претендент радует меня всем, кроме излишне интеллигентной речи. От его деепричастных оборотов у меня повышается давление, и приходится пить коньяк. Но хуже всего то, что когда мужчинка волнуется, то он переходит на уменьшительно-ласкательные варианты. Я еще могу понять, когда мне говорят – Клавочка, милочка, не позволите ли мне сахарочку в чаечек?… Но после предложения – «Женщинка и мужчинка созданы для наслажденьица друг друженькой – такова моя точечка зреньица» – я бы его убила!.. Слава богу, до предложения мне «слиться в экстазике» дело не дошло.

Нет, мужа надо было искать с самого начала глухонемого! Слепого! И идиота!

Хотя – и так все мужчины такие, если правильная женщина рядом. Вот такая моя точечка зрения.

Вирус нелюбви

Вот сейчас опять весна: апрель, потом май – все как всегда, и даже лучше. Весну с каждым годом все раньше начинаешь чувствовать. Как будто боишься не дожить, боишься не дотерпеть до первой зелени. Я зеленый цвет не люблю – он какой-то слишком природный, что-ли… А я всегда себя урбанисткой считала и любимым городом называла Нью-Йорк. Нет, в Нью-Йорке ни разу не была, зато помню, как Лайза это пела… ах, Нью-Йорк, Нью-Йорк… Я глаза закрывала и видела эти небоскребы, суету и пересечение Пятой авеню с чем-нибудь. Я даже духи с таким названием потом купила, когда они у нас появились, – только из-за названия, конечно. Запах, признаюсь, не в моем вкусе. Я все больше диоровские люблю. Мисс Диор, Диориссимо…

Первый муж у меня по дипломатической линии был, так он мне эти духи с первого дня дарил. Говорил, мне такие нежные ландышевые запахи очень идут. Он из командировок приезжал, меня в коридоре обнимал и стоял, в волосы уткнувшись. А я его к тому времени уже полюбить успела, хотя сама от себя такого не ожидала. Все-таки вышла я замуж от безысходности и совершенно не представляла, как это с чужим мужчиной спать в обнимку и каждый день ему ужин готовить. Так ничего этого и не пришлось делать: муж был постоянно в командировках, а ужинать одна я не очень-то и хотела. Тем более что всегда можно было заказать судочки из ресторана.

После барака большая квартира была гулкой и холодной. По паркету босиком ходить было холодно, а тапочки я терпеть не могла. Хорошо, что муж сразу сказал – получишь диплом, и будешь ходить на МИДовские курсы языки учить. Потому что никакой международной карьеры без языков не сделать. И я училась как проклятая три года, ничего вокруг не замечая, думая о том, что надо успеть хоть этим воспользоваться, пока он со мной не развелся. Я так и не поняла, почему он на мне женился. Единственный раз, когда я его спросила – а почему именно я? – был как раз после нашего первого похода в театр. Он меня в ресторане кормил после спектакля, а сам сидел и разглядывал как в лупу. Кусок в горло не лез, но я ела, потому что до стипендии – целая неделя, а денег уже не было. Между куском пирожного «Прага» и кофе со взбитыми сливками он мне замуж предложил выйти. И очень понятно все объяснил:

– Я когда домой приезжаю, мне одиноко очень. Мне надо, чтобы там человек жил. Ты меня встречать и провожать будешь, а я тебе дам возможность жить своей жизнью. Жена как женщина и как хозяйка в полном варианте, мне не нужна. Меня чужие женщины раздражают. А ты в мою жизнь лезть не будешь, болтать всеми вечерами и личную территорию метить – тоже. Спать со мной не обязательно, у меня для этого другие варианты есть. Денег тебе давать буду. Ну как?

Но я так и не поняла – почему именно я.

Так мы и жили. Из командировок он мне всегда что-нибудь необычное привозил, но никогда с собой поехать не предлагал. Не то, чтобы меня это сильно обижало, но иногда хотелось побыть мужней женой. Хотя я быстро понимала, что у меня все не как у людей.

А однажды я просыпаюсь, а у меня на подушке – ландыши лежат. Он раньше прилетел и купил по дороге домой. И такой сильный запах, что, кажется, он по комнате волнами расходится. Я лежала с этим букетиком как молодая покойница и думала, что на живого человека я не похожа совсем. Ни тепла от меня, ни любви, ни страстей безумных. Внутри все тихо-тихо, как в Мертвом море. Все плавает на поверхности – и тонуть не может, и к берегу не пристает. И всегда я мерзну, противно так, липко. Как собачонка какая-то бездомная. И по паркету шаркаю своими носочками шерстяными, сижу всегда в уголке, молчу и улыбаюсь. Только бы меня не трогал никто. Ко мне мужчины пристают, а я так рада, что объяснять не надо – почему нет… Да ну замужем же я! И некоторые так недоверчиво косятся, мол, кто ж на тебя такую квелую позарился? А мне даже не обидно – лишь бы не трогали.

Я на кухню вышла с этим букетом, а муж сидит, курит и кофе перед ним уже льдом покрылся.

– Хочешь, я тебе горячего сварю? – спрашиваю я.

А он посмотрел на меня так издалека и говорит:

– Моя любимая женщина уехала.

Так я и сидела на кухне с этими ландышами, пока он мне рассказывал. И думала – если бы меня так хоть кто-нибудь любил. Я бы ни о какой эмиграции не думала. Я бы только одного боялась – с ума от счастья сойти. Но ничего такого со мной не было. И мы сидели с мужем на кухне как спасенные твари с ковчега. Все твари – по паре – вышли и пошли размножаться и жить в любви и согласии. А мы твари непарные оказались почему-то. Жить вместе можем, а больше никакой радости. Он ничего со своей любовью сделать не мог, потому что сначала думал – она подождет, а потом не верил, что – уедет. А я со своей нелюбовью – тоже ничего. Потому что это – вялотекущее заболевание, которое не лечится.

Когда его любимая женщина ждала несколько лет, пока он карьеру сделает, он на ней жениться никак не мог по причине ее национальности. А потом до нее уже дошло, что его карьера – это навсегда. Как и ее национальность. И она уехала. Хотя при расставании плакала и в обморок падала. Но все же уехала. Оставив как напоминание – запахи от Диора и ландыши.

А я ведь на кухню шла, чтобы сказать, что я его, кажется, люблю. И что, наверное, нам пора с семьей как-то определиться уже. И даже, может быть, раз я два языка знаю, ребенка завести. И шла я с этими ландышами как на плаху – осчастливить чужого мужчину своим запоздалым признанием. А он смотрел в окно и плакал из-за любимой женщины.

Через пять лет он тоже уехал, только вот не знаю, получилось ли у него с ней все заново решить? Перед отъездом мы развелись, квартиру продали, а мне купили поменьше, но в центре. И он мне сказал, гладя меня по волосам в аэропорту:

– А я все ждал-ждал – может ты меня полюбишь… у нас ведь могла хорошая семья получиться… ну, да видно, не судьба.

– Ты же знаешь – у меня любовный вирус в организме отсутствует, – это была наша семейная шутка.

Так я его и проводила. Говорить все надо вовремя или вообще никогда. Я потом все духи выкинула. Ненавижу этот запах. И ландыши по весне у метро – тоже ненавижу.