Зимняя жертва

Зима, легендарная и «скоро грядущая» пришла – здесь, внутри романа «Зимняя жертва» четкое ощущение, буквально с первых страниц, что зима была в этих краях всегда и будет ещё лет сто. Солнца почти и нет, снег в его лучах не искрится радостными шведскими бликами, дети не играют в снежки, потому что мороз властвует и не сдаёт свои позиции, сковывая всё живое и неживое в свой острый капкан – даже стены местной церкви как будто трещат от мёртвой хватки низких температур. Люди дышат через шарфы, пытаются отогреться, пить кофе почаще, не выключать мотор в машине подольше, не вылезать из кровати в дикую рань; то время, когда лишние «пять минут» кажутся буквально последней надеждой урвать остатки одеяльного тепла.

Всё это не слишком правильно читать, когда настоящая твоя (читательская) температура за окном – около сорока градусов в тени. Можно многое рассказать им, этим замерзшим шведам, об отупляющей мозг жаре, когда последние остатки разума растекаются в липкую лужицу, ты прилипаешь ко всем поверхностям на свете, думаешь, что лучше снять, а не надеть, но при этом сохранить хоть какое-то чувство самоуважения и выглядеть пристойно на работе, когда нечем дышать и даже деревья, стонущие от мороза в «Зимней жертве», тихо охают от жары и роняют сожжённые под беспощадным солнцем прерий листья. Чёртово лето. Но сейчас не об этом.

Монс Каллентофт – нетипичный швед. Как гласит его скромный профайл, он ненавидит шведские зимы и не может отличить вольво от хёндая. В этом месте вообще можно счесть его ошибкой шведской генетики, но не стоит спешить с выводами. Роман о зиме, сковавшей городок Линчёпинг – шведский в том самом смысле слова, в котором обычно характеризуют скандинавские детективы вообще. Если бы его попросили описать в нескольких словах, я бы выбрала: мороз, Швеция, ностальгия, грусть (хотя два последних слова в данном случае были бы почти синонимами. Или, положа руку на сердце – все четыре слова). Почему? Каллентофт (но лучше просто Монс, мы вроде как подружились) считает: главная героиня романа детектив Малин Форс – его попытка понять, как человек становится самим собой. «Иногда мне кажется, что всю свою жизнь я только и делал, что убегал от собственного прошлого. Но нам никуда не деться от самих себя, разве не так?». В этом месте я бы тоже много чего хотела сказать Монсу, но если сократить – конечно так.

О чем «Зимняя жертва»? На заснеженной равнине стоит одинокое дерево, на котором найдено подвешенное за ветви тело человека. Человек жестоко убит. Уже даже не кажется, что это – человек, просто – некоторое тело, бескровное, безжизненное. В теле жизни нет, но дух этого человека будет беседовать с читателем на протяжении почти всего романа. Эта деталь – особенная, лиричная, ностальгическая, печальная, пусть и немного «в своём роде» - эта деталь ещё и очень скандинавская, как будто в этот момент и ты тоже неспешно кружишься с ветром над мёртвой белой землёй, ухватывая какие-то отрывки из собственного прошлого, как цветные воспоминания, вряд ли тёплые, хотя кто что вспомнит. Дух, беседующий через курсивные отступления, усиливает чувство одиночества для всех, кто попал на страницы книги. Зимние жертвы – все они, захваченные в этот капкан: Малин Форс, прекрасная и сильная женщина в разводе, воспитывающая дочь-тинейджера Туве, её коллеги по службе (и поверьте, эти характеры прописаны все до одного), жертвы и преступники, которые возможно, преступники лишь отчасти. Почему всё именно так сложилось? – спрашивает Монс сам себя. И отвечает к концу романа – потому что мы те, кто мы есть. Этот грустный вывод между строк действительно важен для каждого, кто, как когда-то писал Альберт Камю, выяснил: «Самой холодной зимой я узнал, что внутри меня — непобедимое лето».