Книга Итальянка. Мадам Змея онлайн - страница 2



Невеста Екатерина

Лучший город Европы – Флоренция – располагался в долине. Купола и шпили соборов блестели в прозрачном воздухе, бросая вызов пологим холмам, склоны которых подходили к их воротам. Вдали искрились серебристо-серые воды реки, бежавшие на запад через долину Арно и Тоскану к Пизе и морю. Земля здесь была плодородной; повсюду виднелись виноградники и оливковые плантации. Город был богатым; банкиры и торговцы шерстью способствовали его процветанию; но он обладал еще более значительным достоянием, которое делил со всем миром. Здесь жили Леонардо да Винчи и Боттичелли, Данте и Донателло. В этот летний день Микеланджело, еще сравнительно молодой человек, работал в своем доме. Дворцы и церкви города хранили несметные сокровища. Лишь свободу ценили здесь выше искусства и знаний. Граждане следили за тем, чтобы правящая семья помнила о флорентийской гордости и флорентийской независимости.

Солнце палило нещадно на Виа Ларджа, раскаляя толстые каменные стены дворца Медичи. Лучший во всей Флоренции образец архитектуры эпохи Возрождения, казалось, был способен выдержать любой штурм, поскольку по существу являлся крепостью; спасавшие от зноя стены отбрасывали контрастную тень; сооружение притягивало к себе взгляды своим мрачным, напоминавшим тюрьму первым этажом и более изящным верхом. Это было одно из самых впечатляющих зданий города.

В одной из верхних комнат дворца юная Екатерина делала уроки. Ее голова раскалывалась, глаза болели от усталости, он она держалась стойко. Она не должна жаловаться на физическую слабость; она обязана всегда помнить о своем достоинстве, о том, что она – женщина из правящего дома. Все это внушали ей кардинал Пассерини, управлявший этим городом по приказу папы и курировавший ее обучение, и тетя Кларисса, следившая за ее манерами вместе со Святым Отцом, которого девочка видела реже. Она – важная персона, с ней связаны их надежды.

«Не забывай, Екатерина Мария Ромола де Медичи, – говорила Кларисса Строцци, всегда пользовавшаяся ее полным именем, что, по мнению тети, подчеркивало достоинство человека, – ты – дочь Медичи. Ты всегда должна держаться с достоинством и мужеством, постоянно учиться, не позволять себе глупости и безумства».

Когда она сделает эти уроки, начнутся другие – манеры, танцы, верховая езда, беседы с кардиналом, тетей Клариссой, возможно, с Филиппо Строцци – банкиром, мужем тети Клариссы. Кроме языков, она должна изучать историю собственной семьи и правящих доков других стран. Тетя Кларисса говорила, что она должна знать все значительные события в жизни ее прадеда, Лоренцо Великолепного; он был кумиром тети Клариссы, она часто сравнивала его с Джулио де Медичи, возглавлявшим сейчас в качестве папы Климента Седьмого их семью. Екатерина испытывала потрясение, когда слышала неуважительные отзывы о Святом Отце, но ее учили скрывать свои чувства. Екатерина не демонстрировала свое изумление.

Откинув назад длинные светлые волосы, закрывавшие лицо, она собралась снова уткнуться в книги, но неожиданно кто-то принялся царапать дверь. На мгновение забыв о достоинстве, она вскочила и впустила в комнату Гвидо – спаниеля с карими глазами, излучавшими любовь и преданность. У Екатерины были две собаки – Федо и Гвидо. Только эти два существа помнили ее маленькой девочкой, любившей шалить и громко смеяться, что считалось неприличным.

Гвидо был испуган. Съежившись, он лизнул ей руку. Он выглядел так, словно только что избежал несчастья и знал, что спасение было временным. Екатерина тотчас поняла, что преследователем Гвидо был Алессандро – мальчик, называвший себя ее братом. Она называла его Мавром. Больше всего на свете он любил обижать собак и молодых слуг – мальчиков и девочек. Он мог безнаказанно мучить их. Екатерина думала, что когда-нибудь он начнет забавляться подобным образом со взрослыми людьми.

Она погладила шелковистую шкуру собаки. Она охотно опустилась бы на колени и обняла Гвидо. Но Екатерине из рода Медичи не подобало обниматься с псом – ее могли увидеть. Она подавила это желание.

Она оказалась права. За собакой гнался Алессандро – распахнув дверь, он вошел в комнату. Закрыв за собой дверь, он прислонился к ней и посмотрел на Екатерину. Гвидо попытался спрятаться у ног девочки Екатерина, стараясь скрыть, как отчаянно бьется ее сердце, подняла глаза.

И его называли Медичи! Почему, возмущенно спросила себя Екатерина, ее благородный отец, странствуя по свету, бросал свое семя в столь дурную почву? Как мог он любить грубую рабыню-берберку, которая, очевидно, была матерью Алессандро? Похоже, он любил ее, хоть и недолго, поскольку сводный брат девочки, Алессандро, жил здесь, в этом дворце. На этом настоял папа, хотя тетя Кларисса охотно выгнала бы его на улицу. Этот бастард мог быть законнорожденным братом Екатерины! Нет! Благородная кровь не породила бы этот узкий лоб, широкий нос, злобный рот, нахальные глаза. Екатерина боялась бы Алессандро, если бы не чувствовала себя защищенной от его опасных выходок. Он не смел обижать ее. Однако он ненавидел Екатерину. Она была законной дочерью, а он – внебрачным ребенком. Святой Отец, любивший мальчика, никогда не допустил бы, чтобы девочке, являвшейся надеждой семьи, был причинен вред.

Алессандро медленно прошел в глубь комнаты. Ему исполнилось четырнадцать – он был на восемь лет старше Екатерины. Уже чувствовалось, что за человек вырастет из него.

Собака заскулила.

– Замолчи, Гвидо, – сказала Екатерина, не отводя взгляда от лица сводного брата.

– Эта тварь убежала от меня! – заявил Алессандро.

– Я рада это слышать, – отозвалась Екатерина.

– Он не видит своей выгоды, этот пес. Я собирался покормить его.

Засмеявшись, Алессандро показал свои зубы, напоминавшие крысиные.

– Я приготовил для него деликатес…

– Ты не посмеешь причинить вред моей собаке, – сказала Екатерина.

– Вред? Говорю тебе, я хотел накормить пса.

– Ты способен дать Гвидо лишь то, что причинит ему вред!

Ее глаза сверкнули; наедине с Алессандро она могла не думать о сдержанности, не улыбаться, когда ей делают больно, отвечать колкостями на его колкости.

– Ты считаешь убийство забавой, – сказала она. – И чем безжалостней убийство, тем оно забавнее для тебя.

Он не возразил ей. Оскалив в ухмылке зубы, он посмотрел на собаку и пробормотал:

– Иди сюда, малыш Гвидо. Я покормлю тебя, мой дорогой.

Екатерина упала на колени. Ее обычно бледные щеки заалели. Она испугалась, что может потерять спаниеля – одного из ее самых дорогих друзей.

– Гвидо, – взволнованно зашептала она, – ты не должен подходить к нему. Если он тебя поймает, кусайся.

– Если бы он укусил меня, – сказал Алессандро, – я бы разрезал его на маленькие кусочки. Или посадил бы в котел и сварил. Я не позволяю собакам кусать меня, герцогиня.

– Оставь в покое моих собак, – с достоинством произнесла Екатерина, вставая с пола и глядя на Алессандро. – Развлекайся с другими животными, но не трогай моих собак.

– Когда я увижу Святого Отца, – произнес Алессандро, – я скажу, что ты превратилась в сорванца, который вечно возится с собаками. У тебя их заберут. Может быть, я попрошу, чтобы их отдали мне.

Она задрожала от страха. Святой Отец поверит Алессандро! Этот могущественный человек, обожавший власть, совсем не любил свою шестилетнюю кузину, однако проявлял большое расположение к ее уродливому брату – бастарду.

– Тогда, – промолвила Екатерина, – я скажу ему, что я слышала, как одна из служанок кричала в твоих покоях, и прослежу за тем, чтобы девушка ничего не утаила, когда ее станут допрашивать.

– Ты забываешь, что я умею добиваться молчания. Эта девчонка не посмеет распустить язык.

– Ненавижу тебя! – выпалила Екатерина. – Я пожалуюсь тете Клариссе.

– Даже если она поверит тебе, то не сочтет достойным наказания.

– Тогда я скажу кардиналу.

– Он не поверит дурным словам о человеке, которого так любит его господин – Святой Отец.

Несмотря на все ее воспитание, у Екатерины возникло желание броситься к нему, ударить, исцарапать, покусать. Она, возможно, так и поступила бы – страх за собаку разрушал ее выдержку, – но в этот момент дверь открылась, и в комнату вошел Ипполито.

Как разительно отличался он от безобразного Алессандро! Ипполито был самым красивым юношей Флоренции; он унаследовал лучшие черты рода Медичи; однако такие качества его предков, как коварство, подлость и жестокость, не передались ему. Ипполито было лишь шестнадцать лет, но его любила вся Флоренция; народ, знавший, что он является внебрачным сыном, тем не менее видел в нем своего будущего правителя. Люди отмечали его сходство с Лоренцо Великолепным, а также со своим благородным отцом, герцогом Немурским; природа наделила юношу смелостью и мужеством. Он любил искусство и обладал качествами, которые флорентийцы желали видеть в своем правителе. Все надеялись, что со временем Ипполито заберет бразды правления из рук Пассерини, управлявшего городом под присмотром папы Климента Седьмого, чья нерешительная политика привела к волнениям в Италии.

Екатерина обрадовалась появлению Ипполито. Она восхищалась им; он всегда был добр к ней, хотя и не мог уделять много времени маленькой девочке. Она знала, что Алессандро побаивался Ипполито, который относился к Мавру с презрением.

– Ипполито, Алессандро грозит причинить вред моей собаке, – тотчас пожаловалась Екатерина.

– Не может быть! – сказал Ипполито, шагнув вперед и бросив презрительный взгляд на Алессандро. – Разве у него нет своих собственных собак, над которыми он может издеваться?

– Не забывай, с кем ты разговариваешь! – закричал Алессандро.

– Я это помню, – ответил Ипполито.

Екатерина потеряла самообладание; она больше не могла сдерживать себя. Осмелев в присутствии Ипполито, всегда становившегося на сторону слабейшего, она закричала:

– Нет, Алессандро. Ипполито не забывает о том, что он говорит с сыном рабыни!

Лицо Алессандро стало злобным. Он шагнул к маленькой девочке. Он ударил бы ее, если бы Ипполито не встал между ними.

– Отойди! – прорычал Алессандро; темные брови грозно нависли над его сверкающими глазами. – Отойди, или я убью тебя! Я выколю тебе глаза. Вырву твой язык. Я…

– Ты забываешь, – сказал Ипполито, – что говоришь не со своими несчастными слугами.

– Я расскажу все Его Святейшеству, когда он вызовет меня к себе.

– Да, скажи ему, что ты собирался ударить маленькую девочку. Скажи, что ты пугал ее, обещая расправиться с ее собакой.

– Я убью тебя! – закричал Алессандро.

Он внезапно отвернулся, испугавшись своей ярости и того, что он может сделать сейчас с Ипполито или Екатериной. Если он причинит вред кому-то из членов семьи, неприятностей избежать не удастся. Он поступит мудро. Кровь прольется, но это не будет кровь Медичи. Он выпорет кого-то из своих слуг. Придумает новую пытку. Он выбежал из комнаты.

Ипполито громко засмеялся; Екатерина засмеялась вместе с ним. Потом она подняла глаза и застенчиво посмотрела на юношу. Никогда он не казался ей таким привлекательным, как сейчас; он выгнал Алессандро из ее комнаты. Он был очень красив; темный бархат шел к его оливковой коже, иссиня-черным волосам и темным блестящим глазам Медичи – таким же, как у Екатерины. Она чувствовала, что была готова поклоняться ему, как одному из святых.

Он ласково улыбнулся ей.

– Ты не должна позволять ему пугать тебя.

– Я ненавижу его! – сказала девочка.

– Противный бастард! Мне хочется уехать отсюда. Я не верю, что он мой брат, пусть даже сводный.

Она коснулась бархатного рукава Ипполито.

– Пожалуйста, не уходи. Поговори со мной еще немного. Я боюсь, что Алессандро вернется.

– Нет! Сейчас он наблюдает за поркой кого-то из его слуг. Он не в силах оторваться от кровавого зрелища.

– Ты ненавидишь его, Ипполито?

– Я его презираю.

Их одинаковое отношение к Алессандро согрело душу девочки.

– Я бы многое отдала, – сказала она, – чтобы услышать, что он мне не сводный брат. Увы! У меня есть много братьев и сестер во Флоренции, в Риме, во всех итальянских городах, где бывал мой отец. Я слышала, и во Франции тоже.

Ипполито посмотрел на нее и лукаво улыбнулся. Она была очаровательной маленькой девочкой, когда держалась естественно и раскованно; пока Ипполито не увидел ее разозленной Мавром, он не предполагал, что она может так сердиться и проявлять недружелюбие. Ему хотелось порадовать ее, сделать так, чтобы эти очаровательные глаза радостно заблестели.

– Некоторые люди, Екатерина, – доверительным тоном произнес Ипполито, – утверждают, что Алессандро не является твоим сводным братом.

– Но если это правда, почему он живет здесь?

– Екатерина, ты умеешь хранить секреты?

– Конечно.

Ее охватил восторг – она разделит тайну с этим красивым молодым человеком.

– Папа любит Алессандро сильнее, чем тебя и меня. Именно поэтому люди говорят, что Алессандро тебе не брат.

Глаза Екатерины округлились от изумления.

– Но… почему, Ипполито?

– Его Святейшество называет тебя племянницей, но на самом деле вы не столь близкие родственники. Люди говорят, что папа и Алессандро состоят в очень близком родстве.

– Не хочешь ли ты сказать?..

Засмеявшись, Ипполито положил руки ей на плечи; приблизив свое лицо к девочке, он прошептал:

– Мавр – сын Святого Отца!

– А кто его мать? – спросила шепотом Екатерина.

– Какая-то рабыня.

– Но ведь он – сам папа!

– Папы тоже люди.

– Но их называют святыми.

Ипполито весело рассмеялся.

– Но нам-то известно, что это не так, да?

Екатерина так обрадовалась, что полностью потеряла свою сдержанность. Она только что услышала замечательную новость от самого лучшего человека на свете. Она принялась танцевать по комнате, затем упала на стул. Гвидо забрался к ней на колени и стал лизать лицо девочки.

Глядя на них, Ипполито громко засмеялся. Так вот какая на самом деле его маленькая кузина, которую он прежде считал надутой и скучной. Он обрадовался тому, что его сообщение привело к такой перемене в ее манерах.

В комнате не было окон. Она находилась в подвале и напоминала каменный склеп. Важным ее достоинством была полная звуконепроницаемость стен. Из мебели здесь стояли лишь спартанского вида кровать и удобное глубокое кресло. Когда-то она служила карцером для провинившихся слуг и пленников. Алессандро приспособил ее под свои нужды. В детстве он мучил здесь кошек и собак. Позже ее назначение слегка изменилось.

Сегодня его жестокая, злобная душа нуждалась в разрядке и положительных эмоциях. Этот смазливый Ипполито снова влез в дело, совсем его не касавшееся. Алессандро испытывал острое разочарование, глубокую неудовлетворенность.

Мария, семнадцатилетняя посудомойка, которую два дня назад застали в чулане с конюхом, заслуживала серьезного наказания. Алессандро с удовольствием исполнял подобные поручения. Раньше он охотно присутствовал на экзекуциях, потом роль пассивного наблюдателя и куратора ему наскучила.

Девушку ввели в комнату. Алессандро запер массивную дверь.

– Раздевайся! – приказал он бледной, дрожащей посудомойке.

Она знала, что не может рассчитывать на чье-либо заступничество, и боялась сильнее разозлить Алессандро. Несчастная девушка, ежась от холода, сняла передник, платье, чулки. Стоя босиком на каменном полу в одной рубашке, она замерла в страхе перед тем, что ее ожидало.

– Снимай все! – взревел Алессандро.

Девушка не шелохнулась, парализованная охватившей ее паникой.

Алессандро встал с кресла и резким движением руки сорвал с нее рубашку. Схватив Марию за плечо цепкими безжалостными пальцами, подвел ее к сырой стене.

Алессандро уже имел некоторый сексуальный опыт. К несчастью для многих, зависевших от него людей, его первая попытка стать мужчиной оказалась последней, закончившись полным фиаско. Происходило это в одной из деревень под Флоренцией, год назад. Затащив смуглую полногрудую крестьянку в сарай, где хранилось сено, он велел ей раздеться, потом снял с себя рубашку и штаны.

– И что ты собираешься делать с таким малышом? – цинично усмехнулась крестьянка. – Боюсь, я его даже не почувствую.

Алессандро, лежа на сене рядом с женщиной, принялся возбуждать себя рукой. Он уже занимался этим раньше. Но в присутствии зрелой женщины ничего не получалось. Выросший без материнской ласки, он испытывал безотчетный страх перед женщинами; это чувство проявлялось в форме враждебности. Он чувствовал, что враждебность исчезла бы, если бы ему удалось избавиться от страха, но не знал, как это сделать.

Через несколько минут, ничего не добившись, он пришел в ярость и принялся избивать насмешливо улыбающуюся женщину. Он хотел заставить ее заплакать, она должна была заплатить за его неудачу, но она принялась хохотать под градом безжалостных ударов.

Однако именно в этот момент Алессандро охватило возбуждение. Он навалился на голую женщину, но все завершилось для него быстрее, чем он успел овладеть ею.

Так бесславно закончилась первая попытка Алессандро стать мужчиной. Она была и последней. С того дня он воспринимал женщин лишь как объект насилия. Оно приносило ему сексуальное удовлетворение. На какое-то время темные силы, порой бушевавшие в его душе, затихали.

В каменную стену были ввинчены четыре кольца – два находились у пола, два – на высоте человеческого роста. Ловко защелкнув наручники на запястьях и щиколотках Марии, он приковал ее к стене. Девушка дрожала, боясь поднять глаза.

Она была прекрасно сложена. Нежные розовые соски увенчивали упругие девичьи холмики небольших грудей. Ее трогательные, с синеватыми прожилками вен, руки были распластаны по стене. Мужские пальцы, казалось, могли обхватить узкую талию Марии, еще не обезображенную многократными родами. Золотистый пушок прикрывал низ плоского живота. Нижние кольца находились на расстоянии одного метра друг от друга, поэтому ноги девушки были раздвинуты. Сейчас она напоминала беззащитного экзотического мотылька, приколотого к доске булавками. В ее синих глазах, частично прикрытых прядями рыжих волос, стояли слезы.

Но Алессандро не замечал всей этой красоты. Она не трогала его. Юного садиста возбуждала беззащитность жертвы и собственная безнаказанность.

Взяв висевший у двери хлыст с толстой плетеной ручкой, он уперся его концом в ямочку между ключицами девушки. Конец хлыста медленно пополз вниз, добрался до груди, замер возле соска. Совершая концентрические движения вокруг розового бугорка, Алессандро наблюдал за тем, как поднимается и разбухает сосок Марии. Сейчас возбуждение девушки пересилил страх. Она пыталась угадать, что задумал Алессандро, о жестокости которого ходили легенды.

Стремительный удар хлыста обжег ее точеные смуглые бедра. На них остался алый след. Следующая полоска пролегла в сантиметре от первой. Девушка боялась своим криком еще сильнее разъярить Алессандро. Она лишь тихо стонала, не сознавая, что совершает ошибку. Нечеловеческие вопли жертвы всегда ласкали слух юноши, успокаивали его. Но Мария не знала этого. Сейчас она испытывала страх за тот живой комочек, который находился в ее чреве – она была в положении.

Вскоре бедра девушки превратились в розовые отбивные. Будучи не в силах стоять, она повисла на верхних кольцах.

Но для Алессандро потеха только начиналась. Сжав пальцами тонкий конец хлыста, он провел его ручкой по внутренней стороне бедер Марии от округлых колен к низу живота. Толстая массивная ручка казалась парню частью его собственного тела – частью, которая неспособна подвести, опозорить. Перехватив хлыст, он коснулся его концом промежности Марии, принялся гладить ее. Плетеная ручка терлась о розовый бугорок, который твердел и поднимался вопреки воле его хозяйки.

Фаллический символ, который держал в руке Алессандро, окропился влагой девушки. Резким движением негодяй ввел ручку хлыста внутрь Марии. Она ахнула не то от боли, не то от наслаждения. Алессандро почувствовал, что его мужское естество подрагивает, грозя вот-вот разорваться. Не следует торопиться, подумал он. Главное зрелище еще впереди.

– Не надо! – простонала девушка. – Отпустите меня. Я беременна. Умоляю вас!

Освободив измученную девушку от наручников, он заставил ее опуститься на колени. Удар хлыста по спине вынудил Марию рухнуть вперед, на локти. Она замерла, стоя на четвереньках.

– Не двигайся, – приказал Алессандро.

Открыв дверь в смежную комнату, он свистнул.

– Нерон, ко мне!

В темницу, тускло освещенную тремя свечами, вбежал огромный сенбернар, любимец Алессандро.

– Будешь сопротивляться – он загрызет тебя, – предупредил парень Марию.

Алессандро подтащил пса за ошейник к девушке. Однажды он наблюдал за тем, как на псарне проводили случку породистых собак. Эта картинка застряла в его памяти. Держа одной рукой пса за ошейник, другой он принялся возбуждать его. Когда Нерон пришел в состояние боевой готовности, Алессандро подтолкнул его к парализованной страхом девушке. Природный инстинкт подсказывал Нерону, что от него требуется. Его мохнатые передние лапы лежали на худенькой спине девушки.

Алессандро сел на кресло, прогнулся. Возбужденный зрелищем, он едва сдерживался. Внезапно горячая волна прокатилась по его телу, потом оно расслабилось.

Нерон, сделав свое дело, медленно удалился в соседнюю комнату.

Через двадцать часов Алессандро узнал, что у девушки случился выкидыш.

Екатерина отправилась в комнату тайн, где проводил дни и ночи астролог Бартоло. Быстро и бесшумно она сбежала вниз по лестнице; девочка боялась встретить кого-то. Тогда ей пришлось бы объяснять свое присутствие в этой части дворца.

В это время суток Бартоло предавался размышлениям в саду; он прогуливался в одиночестве в своем свободном черном одеянии. Белые волосы выбивались из-под его круглой шапочки. На ней были вышиты знаки зодиака; за астрологом тянулся шлейф ароматов его волшебной комнаты – там постоянно ощущались запахи трав, крови животных, мускуса, ярь-медянки, цибетина, веществ, из которых он создавал духи и лосьоны, настойки и яды. Мало кто осмеливался приближаться к Бартоло. Если слуги встречали его во дворе, они тотчас удалялись, стараясь забыть о том, что видели Бартоло.

Екатерина знала, что сейчас она в безопасности. Бартоло находился вне магической комнаты, но там оставались два его младших брата – Космо и Лоренцо Руджери. Бартоло готовил их к карьере астролога и прорицателя. Мальчики сидят сейчас среди карт, сосудов, скелетов различных животных, ароматических веществ и порошков. Они ждут прихода маленькой герцогини. Они приготовили для нее то, что она просила.

Лестница сузилась. Далее, за ее изгибом, начинался каменный коридор. Екатерина ощутила приторный запах, доносившийся из комнаты волшебников. Она дошла до двери, которая вела в коридор, заканчивавшийся следующей дверью. Екатерина постучала в нее.

– Войдите! – раздался высокий голос Космо Руджери.

Она вошла в комнату, стены которой были увешаны пергаментными листами с загадочными фигурами. Она бросила взгляд на большую карту неба, на стоявшие на полу сосуды, увидела на лавке скелет кошки.

Братья Руджери низко поклонились ей. Они были верными слугами маленькой герцогини. Они часто давали девочке тайком от Бартоло талисманы, защищавшие ее от гнева тети и кардинала. Екатерина, относившаяся с огромным почтением к таинствам оккультизма, всегда восхищалась этими мальчиками, которым предстояло стать волшебниками.

– Вы приготовили? – спросила она.

– Да, – отозвался Космо. – Дай ей, Лоренцо.

– Да, дай мне это поскорей, – сказала Екатерина. – Меня не должны здесь увидеть.

Лоренцо достал из кармана мантии восковую фигурку. Не составляло труда догадаться, кого она изображала. Братья искусно воспроизвели безобразное лицо Алессандро и его приземистую фигуру.

– И он умрет через три дня? – спросила Екатерина.

– Да, герцогиня, если ты пронзишь его сердце в полночь со словами: «Умри, Алессандро! Умри!»

Очаровательные темные глаза в ужасе округлились.

– Космо… Лоренцо… это будет плохим поступком. Я боюсь.

– Многие в этом дворце сказали бы, что это – хороший поступок.

– Он собирается убить мою собаку. Я знаю, он сделает это… если я не убью его раньше.

– Он обязательно умрет, если ты пронзишь сердце восковой фигурки, – сказал Лоренцо.

– Значит, это не будет дурным поступком?

Она перевела взгляд с одного брата на другого.

– Нет, не будет, – одновременно ответили они.

– Тогда я сделаю это.

Она взяла фигурку, завернула ее в носовой платок и спрятала в карман.

– Герцогиня, – сказал Лоренцо, – если кто-нибудь обнаружит фигурку, не говори, откуда она взялась.

Бедный Лоренцо! Он не смог скрыть свои мысли. Он панически боялся безобразного Мавра. Лоренцо догадывался, что случится с ним и его братом, если Алессандро узнает, кто вылепил фигурку.

Но Космо оказался более смелым.

– Никто ее не увидит, – сказал он.

– Клянусь, я бы никому не выдала вас, – заверила братьев Екатерина. – Мне надо идти. Я не забуду, что я – ваша должница.

Она быстро вернулась к себе.

В своих покоях Екатерина достала фигурку из кармана и разглядела ее. Она держала в руках миниатюрную копию Алессандро.

Она должна это сделать. В противном случае бедный Гвидо, несомненно, в муках погибнет от яда. Ипполито – ее замечательный друг, но он не может всегда быть рядом и защищать ее от жестокого Мавра, равно как и она не в состоянии постоянно находиться возле Гвидо. Похоже, единственный способ спасти спаниеля от смерти и сделать жизнь многих рабов более счастливой – это уничтожить Алессандро.

Она совершит хорошее дело.

Екатерина испытывала страх. В полночь, подойдя к шкафу, где лежала фигурка, она не обнаружила ее там. У Алессандро везде имелись шпионы. Они подчинялись ему, боясь стать жертвами пыток, которые он постоянно изобретал.

Теперь она ждала мести Мавра. Девочка знала, что она будет ужасной. Алессандро, несомненно, догадался, зачем она достала его изображение; он знает, что она собиралась сделать.

Екатерина вздрогнула, когда в комнату зашла служанка. Девушка сообщила Екатерине, что ее хочет видеть Ипполито.

Екатерина удивилась. Она думала, что Ипполито уехал на охоту. Очевидно, он вернулся раньше обычного. Она сможет сказать кузену, что она сделала; она попросит у него совета и защиты.

Когда она постучала в его дверь, ей никто не ответил, и она зашла в комнату. На столе лежали книги, но Ипполито не было видно. Она решила, что он скоро вернется, и успокоилась. Она может не бояться Алессандро, когда Ипполито находится во дворце.

Внезапно она услышала, как зашелестела штора, и обернулась с радостной улыбкой на лице. Между шторами возникла отвратительная физиономия Алессандро; он сжимал ткань своими уродливыми руками.

Екатерина с криком ужаса отскочила назад, но Алессандро, похоже, не сердился. На его лице блуждала улыбка; он поднес палец к губам.

– Я приготовил для тебя сюрприз, герцогиня.

– Я… я не ожидала увидеть тебя здесь, – пробормотала девочка.

– Да? Ну конечно, ты думала встретить тут красавца Ипполито. Однако кое-кто в этом дворце считает меня не менее красивым, чем Ипполито.

Она вцепилась руками в стол. Ее охватило желание убежать, но ноги не подчинялись девочке. Она потеряла контроль над своим языком. Забыла о наставлениях кардинала и тети.

– Так говорят те, кто боится сказать другое, – выпалила девочка. – Ты вынуждаешь их лгать…

Он медленно приближался к ней.

– Ты не рада видеть меня, Екатерина, – насмешливо произнес Алессандро. – Тебя ждет сюрприз. Радостный сюрприз. Я покажу тебе кое-что.

Он вынул из кармана восковую фигурку.

– Где ты взяла это, Екатерина?

Она не разжимала губ.

– Отвечай мне, – медленно произнес он. – Где ты взяла это?

– Я никогда тебе этого не скажу, – произнесла Екатерина и внезапно улыбнулась. Алессандро боялся волшебников, он не посмел бы подстроить какую-то пакость Бартоло или мальчикам.

– Я знаю, – сказал он. – Ты так любишь меня, что захотела иметь мое изображение, чтобы смотреть на него, когда меня нет рядом. Иди сюда, я покажу тебе кое-что.

Она поняла, что ее ждет какая-то месть Алессандро; она знала, что это неизбежно. Алессандро был очень мстительным. Екатерина шагнула к нему. Он отодвинул штору и указал на пол. Там лежал труп Федо. Он уже окоченел, но ноги были поджаты. Екатерина догадалась, что Алессандро так рассчитал дозу яда, чтобы спаниель умер в муках.

Опустившись на колени, Екатерина коснулась тела Федо. По ее щекам побежали слезы. Она горько заплакала. Алессандро стоял неподвижно и улыбался ей.

– Просто невероятно! – пробормотал он. – Что сказала бы тетя Кларисса, если бы она увидела сейчас свою воспитанницу?

Девочка подняла свои красные глаза и посмотрела на ухмыляющегося Мавра. Внезапно она полностью потеряла контроль над собой. Такого с ней еще не случалось. Она помнила лишь о том, что ее любимая собака безжалостно умерщвлена этим гадким мальчишкой.

Она бросилась на него; она сделала то, о чем давно мечтала. Екатерина наносила удары кулаками, кусала Мавра; она рвала его рубашку, дергала за волосы.

– Ненавижу тебя! Ненавижу! Ненавижу! – кричала девочка.

Она не замечала, что Алессандро спокойно стоит и смеется над ней. Она была ослеплена яростью.

В комнату вбежала женщина.

– Позови кардинала или госпожу Клариссу. Герцогиня обезумела.

Он по-прежнему стоял, не двигаясь, хотя его нельзя было назвать спокойным юношей. Он улыбался, глядя на кровь, которая текла из ранки на руке, укушенной Екатериной.

– У этой бешеной герцогини острые зубы! – пробормотал он, обращаясь как бы к самому себе.

И вдруг Екатерина заметила высокую фигуру кардинала, которого сопровождала Кларисса Строцци. Девочка отвернулась от Алессандро и испуганно посмотрела на них. Усталые глаза кардинала выражали неверие в то, что видели его глаза, но Кларисса Строцци тотчас облекла свое изумление в слова.

– Екатерина Мария Ромола де Медичи! – сказала она. – Я не могу поверить, что ты, вопреки всем нашим стараниям, способна на такое поведение.

Екатерина заметила, что лицо Алессандро обрело такое же изумленное выражение, какое застыло на лицах кардинала и тети. Девочка в гневе выпалила:

– Но… он отравил мою собаку… моего дорогого маленького Федо. Он отравил Федо… самым жестоким образом. Он слишком труслив, чтобы тронуть меня, поэтому он убил мою маленькую собаку…

Ее голос дрогнул, и она горько заплакала.

– Замолчи! – приказала Кларисса. – Мы не желаем слышать подобные речи. Отправляйся к себе в комнату. Оставайся там, пока тебя не позовут.

Екатерина, обрадовавшись возможности уйти отсюда, выбежала из комнаты. Несчастная и растерянная девочка остановилась, лишь оказавшись у себя. Гвидо поприветствовал ее; она обняла его и снова зарыдала. Он лизнул ее лицо; смерть Федо была их общей бедой.

Екатерину вызвали в покои кардинала. Она оказалась в комнате, напоминавшей тюремную камеру. Кардинал редко пользовался ею; она существовала для подобных случаев, остальная часть его покоев была обставлена весьма роскошно, в соответствии с положением этого человека. Кардинал, Кларисса Строцци и Екатерина сели на стулья, которые напоминали троны. Ноги Екатерины не доставали до пола; ее лицо было серьезным, лишенным всякого выражения. Она не смела показывать свои чувства, поскольку тетя Кларисса не спускала с нее глаз. На полу растянулся Гвидо. Он недавно съел то, что ему дали. Екатерина должна была наблюдать за его агонией. В этом заключалось наказание. Она любила своих собак. Она любила их так сильно, что попала в ловушку и, точно плебейка, продемонстрировала свою ярость. Поэтому сейчас она должна была бесстрастно наблюдать за ужасными страданиями ее любимого друга.

Екатерина знала, что задумала тетя Кларисса. Это был необходимый урок. Все эмоции следует сдерживать. Они – проявление незрелости. Екатерине следует усвоить – для нее не должно существовать ничего более важного, чем процветание великого и славного дома. Алессандро был виновником инцидента, но тетя Кларисса видела в нем бастарда с сомнительным происхождением, и больше никого. На его поступок можно закрыть глаза, в то время как Екатерина нуждается в уроке.

Бедный Гвидо! Он уже начал испытывать жестокие страдания. Екатерине хотелось закричать: «Прекратите! Убейте его поскорей. Не позволяйте ему мучиться. Сделайте больно мне… но не Гвидо. В чем он виновен?»

Молчи! – приказала она себе. Девочка плотно стиснула губы. Не показывай своих чувств. Глупая маленькая Екатерина, если бы ты не показала Алессандро, как сильно любишь своих собак, ему бы не пришло в голову причинить тебе страдания подобным образом. Если бы ты скрыла чувства, охватившие тебя, когда ты узнала о гибели Федо, сейчас Гвидо не корчился бы в агонии, а счастливо лежал на твоих руках. Глупая Екатерина! Пусть хоть этот урок пойдет тебе на пользу.

Они смотрят на тебя: тетя Кларисса, пекущаяся лишь о величии дома; кардинал, стремящийся сохранить расположение Медичи.

Если она проявит чувства, следующей жертвой станет ее любимая лошадь. Она не должна плакать. Она должна смотреть на этот кошмар; пусть ее сердце разорвется, но она обязана скрыть свои эмоции.

Она сидела, стиснув руки; она побелела, начала слегка дрожать. Но глаза, глядевшие на тетю Клариссу, были сухими, бесстрастными. Тетя Кларисса осталась довольна.

Екатерина, Алессандро и Ипполито в сопровождении свиты и слуг совершили долгое и утомительное путешествие через Тоскану в Рим. Флоренция и Венеция, возможно, являлись самыми красивыми городами Италии, но самым гордым был Рим. Вечный город! Как величественно он раскинулся на семи холмах! Его окружали красноватые склоны Апеннин и сверкающее Средиземное море.

Святой Отец собирался устроить аудиенцию для молодых членов его семьи; он получил сообщение об их дурном поведении от строгой Клариссы Строцци. Она утверждала, что кардинал Пассерини проявляет чрезмерную снисходительность. Требовалось вмешательство Святого Отца. Климент никогда не упускал шанса повидаться с Алессандро. Значит, состоится посещение Рима, самого Ватикана. Екатерина обрадовалась, она любила путешествия; перемена в скучной монотонной жизни была для девочки желанной.

Они въехали в город; люди, стоя на обочине, наблюдали за их торжественным прибытием. Екатерина заметила, что лица были хмурыми, вместо радостных приветствий звучал ропот. Но красота города заставила ее забыть о толпе. Впереди появился собор святого Петра, еще не достроенный, величественный и впечатляющий. Этот огромный храм воздвигли в саду возле Цирка Нерона, на месте погребения святого Петра, принесшего себя в жертву и погибшего мучительной смертью. Святой Петр страдал, но он навсегда останется в памяти людей, его именем назвали большой собор. Император Нерон, по приказу которого святого Петра подвергли пыткам, убил себя. Кто одержал победу – святой или тиран?

Аудиенция у папы состоится на следующий день после их прибытия в Рим; они пойдут через залы, заполненные приближенными Святого Отца в рясах из красного домаста, в комнату для аудиенций, где Его Святейшество примет своих гостей. Екатерина видела своего родственника лишь в торжественной обстановке, его резиденции. Они пойдут процессией по Ватикану, поднимутся на холм, под которым течет Тибр, увидят дворцы, реку, Сикстинскую капеллу, старую крепость Сент-Анджело.

Климент радовался тому, что дети находились в Риме. Он охотно оставил бы их здесь, но обстановка была непростой. Не то чтобы это сильно беспокоило папу. Он был уверен в своей силе и не сомневался в том, что сумеет подавить недовольство народа. Он знал, что люди разочаровались в нем; они считали, что волнения в Италии вызваны той политикой, которой он придерживался в своих отношениях с главными монархами Европы – тремя самыми могущественными людьми этого беспокойного времени: французским королем Франциском, испанским монархом Карлом и властителем Англии Генрихом. Тщеславный Климент считал, что он, Святой Отец, Джулио де Медичи, папа Климент Седьмой, стоит выше этой троицы.

Он решил поговорить с каждым из трех детей отдельно, наедине; тогда он сможет обнять Алессандро без свидетелей, скрыв от остальных свою любовь к этому мальчику. Он сказал своему управляющему, в обязанности которого входило повсюду сопровождать папу: «Я хочу встретиться с каждым ребенком в отдельности. Пусть их приведут ко мне по очереди».

Величественный человек в черно-пурпурной сутане отвесил низкий поклон и отправился в покои Монсеньора, чтобы сообщить ему желание Его Святейшества.

Первой к папе отправилась Екатерина. Этого требовал этикет. Она робко подошла к креслу, на котором восседал облаченный в черно-белую мантию Святой Отец. Девочка опустилась на колени, папа протянул ей руку, чтобы она поцеловала перстень с изображением святого Петра.

Она едва коснулась его губами, не испытывая почтения к металлической печатке. Ее воспитывали в духе отрешения от всех эмоций. Она смотрела полузакрытыми глазами на перстень, получая благословение; Екатерина прочитала на печатке имя своего родственника, разглядела изображение святого Петра, который забрасывал сети, сидя в лодке.

Папа оставил ее стоять на коленях.

– Дочь моя, я слышал печальные сообщения о тебе. Ты повинна во многих грехах, и это удручает меня…

Он долго не умолкал. Он думал не о грехах Екатерины, а о браке, который ждал ее. Он перебирал в уме лучшие дома Европы. Он хотел выдать Екатерину за сына короля.

Да, подумал Святой Отец, завершая свою проповедь, я постараюсь подыскать для Екатерины королевского сына.

– Теперь ты можешь покинуть меня, дочь моя. Трудись усердно. Отдавай все свои силы учебе. Помни, что тебя ждет блестящее будущее. Тебе предстоит сохранить и приумножить славу дома Медичи. Будь достойна такого доверия.

– Я постараюсь, Отец.

Поцеловав перстень, она удалилась.

Следующим был Ипполито. Алессандро следует спасти, прежде чем Ипполито расправится с этой незаконной ветвью семейного древа. Папа не любил Ипполито. Какое право он имеет на этот надменный вид, который должен был напоминать всем, включая Святого Отца, о знаменитом предке Ипполито, Лоренцо Великолепном? Папа уже видел этого юношу будоражащим народ. Обладающий превосходными манерами, красотой и ораторским даром, он был способен на это. Ипполито следует научиться скромности.

Он сказал ему об этом, когда юноша, склонив красивую голову, опустился на колени.

Святой Отец быстро отпустил Ипполито. Теперь, подумал Климент, Алессандро!

Мавр вошел в комнату; его длинные руки слегка раскачивались. На лице юноши лежала печать порока. Ее видели все, кроме Святого Отца, ослепленного любовью. Климент встал, протянул руки, обнял Алессандро.

– Сын мой, я рад видеть, что ты так хорошо выглядишь.

Алессандро опустился на колени, как и его предшественники; папа погладил курчавые черные волосы; перстень скрылся в густой шевелюре Алессандро.

Климент вспомнил о матери мальчика и о той внезапной страсти, которую она пробудила в нем. Рабыня, найденная на побережье Берберии и работавшая на кухне – девушка с глазами и волосами Алессандро, ласковая, любящая. Восхитительная любовница, сделавшая те несколько месяцев незабываемыми.

Мой сын! – подумал папа. – Мой сын! – Его вдруг рассердило то, что он не мог сказать всему свету – это мой сын! Это было невозможно, и ему приходилось выдавать мальчика за внебрачного сына отца Екатерины, у которого было столько незаконнорожденных детей, что еще один ничего не менял.

Климент был сейчас обыкновенным отцом.

– Сын мой, тебе понравился Рим? Ты бы хотел немного отдохнуть здесь?

Алессандро хотел бы остаться в Риме. Он рассказал о злобном нраве Екатерины, показал следы укуса, оставшиеся на руке.

– Сын мой, ты не будешь жить под одной крышей с этой дикаркой.

– Меня там обижают, Отец. Дают понять, что я – никто.

– Сын мой, сын мой!

– Я бы хотел иметь свой собственный дворец.

– Ты его получишь, сын мой. Там тебя будут уважать, тебе не придется терпеть выходки… твоей сестры.

Алессандро ликовал. Он станет хозяином в своем доме, где все будут трепетать перед ним! Здесь, на холме Ватикана, когда-то стоял Цирк Нерона. Этот человек умел развлекаться… и развлекать других. Когда-нибудь Алессандро станет… мудрым Нероном. Он будет устраивать потрясающие забавы и сумеет наслаждаться ими.

– Спасибо, Отец.

– Сын мой, подойди ко мне ближе. В один прекрасный день Флоренция станет твоей, я сделаю тебя ее правителем. Вот что я планирую для тебя. Но пока что это должно оставаться нашим секретом. Ты получишь в ближайшее время собственный дворец во Флоренции.

Так после посещения Святого Отца Екатерина была избавлена от необходимости жить под одной крышей с Алессандро.

После визита в Рим прошло три года; они были счастливыми, безмятежными; с каждым месяцем дружба между Ипполито и Екатериной становилась все крепче. Алессандро получил красивую виллу, расположенную в нескольких часах езды от города. Екатерина радовалась тому, что она редко видела Алессандро и часто – Ипполито. Девочка предавалась мечтам, героем которых был ее красивый кузен. Больше всего на свете ей хотелось провести свою жизнь рядом с Ипполито, в этом городе, который они оба любили. Считалось, что со временем Ипполито станет его правителем; как счастлива была бы Екатерина, законная дочь Медичи, править Флоренцией вместе с ним! Чем больше думала Екатерина об этом, тем более реальной казалась ей такая перспектива.

Это была счастливая пора доверительных бесед с Ипполито, совместной верховой езды. Она не знала, догадывался ли он о ее мыслях. Возможно, он видел в ней всего лишь славную маленькую кузину. Ей было только девять. Возможно, девятнадцатилетние юноши не думают о женитьбе на девятилетней девочке. Но через несколько лет она сможет выйти замуж… Тогда состоится ее свадьба.

Она страстно желала, чтобы Ипполито заговорил с ней об этом, но он молчал. Она радовалась тому, что во дворце Медичи нет жестокого Алессандро, который мог разгадать ее секрет и найти способ мучить девочку.

Счастливые, солнечные дни длились три года, пока беда не обрушилась на Медичи. Вечный город пал, его дворцы и церкви были разграблены, граждан заживо рвали на части, девственниц насиловали вместе с матерями семейств! Святой Отец благодаря мужеству своего арьергарда, состоявшего из швейцарских гвардейцев, сумел укрыться в замке Сент-Анджело; он оставался там пленником. Флоренция подняла мятеж против Медичи. Алессандро и Ипполито были изгнаны из города, но маленькая Екатерина – единственный законнорожденный ребенок дома Медичи – стала заложницей новых правителей Флоренции. Для надежности ее отправили в обитель Санта Лючия.

В монастыре девочке следовало посвятить жизнь молитвам и постам; она оказалась в тусклой и тесной келье с серебряным распятием, висевшим на стене. Она делила с монахинями их суровую, тяжелую жизнь. Но не это огорчало ее. Не холодные каменные стены и жесткость кровати заставляли девочку горько плакать по ночам. Она не знала, где находится Ипполито – любимый, красивый Ипполито. Враги могли убить его и Святого Отца. Он мог жить в нищете, странствуя по окрестностям города. Ему были посвящены все ее молитвы и слезы.

Шесть мрачных месяцев провела она в Санта Лючии. Она ненавидела строгих монахинь в пахнущих плесенью рясах, ненавидела бесконечные молитвы.

«Ипполито! – хотелось закричать ей. – Где ты? – Она шептала, обращаясь к изображениям святых: – Скажите мне, где Ипполито? Пусть с ним не случится ничего плохого, и я никогда не буду грешить».

За стенами монастыря начала свирепствовать чума. Мужчины, женщины и дети умирали на улицах сотнями. Не оказался ли Ипполито среди них?

Затем чума, точно зловещий туман, проникла в Санта Лючию.

Екатерина де Медичи была слишком ценной заложницей. Ее жизнью не следовало рисковать. Правительству Флоренции оставалось сделать с девочкой только одно. По другую сторону от города стоял монастырь Санта Аннунциате делле Мюрате – единственное место во всей Флоренции, не тронутое чумой. Ночью три человека прибыли в Санта Лючию; Екатерину вызвали из ее кельи и сообщили о том, что она покинет обитель. Без лишних церемоний укрытая плащом Екатерина в сопровождении этих людей отправилась в дорогу; ей предстояло пересечь охваченный эпидемией город.

Она увидела этой ночью ужасную картину. Мертвые и умирающие мужчины и женщины валялись на улицах Флоренции; доктора в масках и просмоленных халатах мужественно делали все, что было в их силах, они помогали больным; по улицам ездили черные повозки, на которые складывали жертв ужасной болезни; Екатерина слышала звон колокольчиков, висевших на катафалках и голоса священников, шагавших впереди и читавших молитвы; люди пьянствовали в тавернах, мужчины и женщины судорожно предавались любви, словно спеша насладиться всеми радостями жизни – завтра им предстояло занять свое место на повозке смерти.

Это было необычное путешествие; Екатерина не могла поверить в его реальность; внезапность перемен в ее жизни оглушила и потрясла девочку. Она чувствовала, что была способна лишь ждать того часа, когда несчастье обрушится на нее. Она пыталась разглядеть лица мужчин, скрытые капюшонами их плащей. Она находилась на улицах Флоренции. Что если она столкнется сейчас с Ипполито?

Они миновали площадь и быстро направились по узким улочкам в сторону Санта Кроче; там перед ней выросли серые стены ее новой тюрьмы.

Открылись двери. Она увидела людей в черных одеждах; они напоминали обитателей Санта Лючии; Екатерина предстала перед настоятельницей Санта Аннунциате делле Мюрате. Екатерина получила благословение – прохладная рука коснулась ее головы; монахини безмолвно разглядывали девочку.

Когда мужчины удалились, и Екатерина осталась с наставницей и монахинями, она вдруг ощутила перемену в обстановке.

Одна из послушниц, не обращая внимания на наставницу, подошла к Екатерине и поцеловала ее сначала в одну щеку, потом в другую.

– Добро пожаловать в обитель, маленькая герцогиня! – сказала монахиня.

Другая послушница улыбнулась девочке.

– Мы слышали о твоем скором прибытии и ждали тебя с нетерпением.

Затем сама наставница приблизилась к Екатерине. У женщины были блестящие глаза и розовые щеки. Екатерина не видела в ней никакого сходства с хозяйкой Санта Лючии.

– Наша маленькая герцогиня, наверно, устала и проголодалась. Накормим ее, и потом она сможет отправиться в свою келью и отдохнуть. Мы поговорим с тобой утром, герцогиня.

Екатерина смутилась. С ней происходило много странных вещей, она уже потеряла способность удивляться. Ей отвели почетное место за длинным монастырским столом; она заметила, что в супе плавало мясо, и вспомнила, что этот день был пятницей; рыбу подали с соусом; такая пища больше подходила дворцу Медичи, чем монастырю. За столом разговаривали, в то время как в Санта Лючии во время еды все молчали. Но усталость не позволяла Екатерине размышлять об этом. После еды и молитвы две монахини, встретившие Екатерину, отвели ее в келью. Постель была мягкой, и девочка вспомнила о том, что недавно ела мясо. Послушницы держались с ней дружелюбно, даже почтительно. Она могла спросить их, почему здесь подают по пятницам мясо; Екатерина сделала это.

– Здесь, в Мюрате, мы можем есть мясо по пятницам. Святой Отец много лет назад дал нам специальное разрешение.

Они удивились тому, что на Екатерине была рубашка из грубой ткани. Ей принесли одежду из тончайшего хлопка.

– Это лучше подойдет твоей нежной коже, герцогиня.

– В Санта Лючии все надевали на голое тело одежду из грубой ткани, – сообщила им девочка.

– Это нормально для Санта Лючии, но здесь, в Мюрате, много послушниц благородного происхождения. Мы сочетаем набожность с благоразумием. Из почтения к Господу носим платья темных тонов, но под них надеваем нежное белье. А теперь спи, маленькая герцогиня. Ты находишься среди друзей.

Одна из монахинь наклонилась и поцеловала девочку.

– Мой брат – член партии Медичи, – прошептала послушница. – Он обрадуется, узнав, что ты в безопасном месте.

Вторая монахиня тоже склонилась над Екатериной:

– Моя семья ждет свержения республиканцев.

Екатерина посмотрела на женщин; все трое рассмеялись.

– Завтра мы познакомим тебя со сторонниками твоей благородной семьи. Таких в Мюрате много.

– Но здесь есть и сочувствующие республиканцам? – спросила Екатерина.

– Да. Но это делает жизнь более захватывающей! – сказала первая монахиня, поцеловав девочку.

Оставшись одна, Екатерина не смогла заснуть. Она поняла, что ее жизнь изменилась по сравнению с той, что она вела в Санта Лючии.

– Пожалуйста, сядь, – сказала настоятельница.

На большом стуле девочка казалась крошечной, ее ноги не доставали до пола. Но сколько в ней было выдержки, достоинства, редких в таком возрасте! Воспитывать этого ребенка будет легко и приятно. Настоятельница сочла нужным побеседовать с девочкой еще и потому, что сразу отметила ее наблюдательность и ум.

Днем ранее Екатерина стала свидетельницей поступления в монастырь новой послушницы. В таких случаях всегда устраивалась церемония, которая дала название этой обители. Девушка прибыла в сопровождении высокопоставленных церковных иерархов; они пробили в стене монастыря брешь, через которую она проникла в обитель. Затем дыру заделали. Все происходило в торжественной обстановке; девушка вошла в монастырь, чтобы остаться в нем навсегда. Отныне она никогда не сможет покинуть Мюрате.

Маленькая Екатерина испытывала недоумение. Она провела шесть месяцев среди монахинь Санта Лючии, где строго соблюдались посты и прочие монастырские правила. Здесь же, в Мюрате, часто звучали шутки, смех; монахини были знатного происхождения и любили веселье. Маленькой девочке могло показаться, что, несмотря на строгое соблюдение ритуалов и внешние проявления богобоязни, обитель Мюрате была менее священной, чем Санта Лючия. Наставнице было важно, каким запомнится этот монастырь девочке, поскольку когда-нибудь Екатерина выйдет замуж за важную персону и займет высокое положение в обществе. Ей надо помочь понять, что комфортная жизнь Мюрате не менее богоугодна, чем суровый режим Санта Лючии.

– Ты немного удивлена тем, как мы живем тут, герцогиня? – спросила настоятельница.

– Я счастлива здесь, мать моя.

Она уже была маленьким дипломатом. Важно, чтобы она поняла принципы Мюрате.

– В Санта Лючии ты не видела церемонии, подобной вчерашней. Однако мы строго соблюдаем главные заповеди Святой Церкви. Да, мы едим мясо по пятницам; наш быт благоустроен; наша церковь имеет красивый интерьер; мы не носим одежды из грубого полотна; в отличие от наших сестер из Санта Лючии мы не лишены мирского тщеславия. Мы омываем наши тела, что монахини Санта Лючии считают грехом.

Екатерина молчала.

– Тем не менее, – продолжила настоятельница, – чума посетила Санта Лючию, а Мюрате – единственное место во Флоренции, которое эта беда миновала. Это – чудо, моя малышка. А теперь мы помолимся. Поблагодарим святых за то, что они открыли нам образ жизни, который приносит радость.

Екатерина начала читать молитву; настоятельница не отводила взгляда от серьезного маленького личика. Так прошел первый урок.

Екатерина любила проводить время со своими подругами за вышиванием. Почти все монахини подружились с ней; лишь те послушницы, чьи семьи поддерживали правительство, считали своим долгом проявлять сдержанность в общении с девочкой.

Вышивая покрывало для алтаря, они разговаривали. Екатерина любила рассказывать об Ипполито, о его обаянии, веселом нраве и благородстве; она даже поделилась с двумя девушками своей надеждой на то, что они поженятся. Она знала, что он жив. Она не могла объяснить причину этой уверенности. «Внутренний голос говорит мне, что он жив», – сказала она как-то.

Она была счастлива в Мюрате – настолько, насколько она могла быть счастлива без Ипполито. Вера в то, что в один прекрасный день она снова увидит Ипполито, помогала Екатерине наслаждаться этими приятными часами. Однажды летом, когда она вышивала с монахинями покрывало для алтаря, состоялась беседа, которую девочка запомнила на всю жизнь.

Лючия, разговорчивая молодая монахиня, принялась рассказывать о чудесах, которые имели место в Мюрате.

– Когда-то, – начала девушка, – Мюрате был очень бедным монастырем; Флоренция переживала тогда тяжкую пору. Город был таким же бедным, как и монастырь. Люди решили попросить помощи у Непорочней Девы. Они принесли в город статую Девы; каждый монастырь должен был поднести Деве какой-то дар. У нас в Мюрате не было ничего; мы не знали, что нам делать.

– О! – сказала сестра Маргаретта. – Ты собираешься поведать историю про черный плащ. Я много раз ее слышала.

– Несомненно, однако наша герцогиня ее не знает.

– Да, верно, – сказала Екатерина. – И Мария – тоже.

Мария была послушницей, чье торжественное появление в монастыре недавно наблюдала Екатерина.

Мария сказала, что она хочет услышать историю про черный плащ.

– Настоятельница собрала вокруг себя всех сестер, – продолжила Лючия, – и сказала: «Не отчаивайтесь. Мы подарим Непорочной Деве плащ. Такого плаща не видели во Флоренции. Это будет плащ из дорогой парчи, отделанный мехом горностая и расшитый золотом».

– Монахини удивились – где они возьмут такое одеяние при их бедности? Но во взгляде настоятельницы было столько святости, что некоторые послушницы – впоследствии они сказали об этом – поверили, что произойдет чудо. «Послушайте меня, – сказала настоятельница, – мантия возникнет из наших молитв. Мы пропоем три книги псалмов во славу Святой Троицы и получим шесть ярдов парчи. Семь тысяч раз исполним „Аве Мария“ и получим горностаевые шкурки. Семьсот раз прочитаем „Славься, Господи“ и обретем золотые пуговицы. Семьсот раз прочитаем „Аве Сантиссима“, и у нас появятся золотые нити для вышивки». Тысячи молитв были прочитаны монахинями дополнительно к их обычным обязанностям подобного рода. Они потратили на это массу времени.

– Но даже тогда вряд ли они смогли положить плащ к ногам Девы, – подавшись вперед, сказала Екатерина, – потому что для него нужны парча, мех горностая, золото, а не молитвы.

– Но ты услышала не все, маленькая герцогиня. В тот день, когда должно было состояться подношение даров, на площади перед муниципальным дворцом собралась толпа. Там стояла большая фигура Девы, она ждала подарков. Их было много – золото, серебро, драгоценные камни. Настоятельница и сестры Мюрате стояли с пустыми руками, но их лица сияли; перед их глазами была прекрасная мантия, созданная из молитв. И вдруг… что вы думаете? Вперед вышли два человека. Они положили к ногам Девы парчовую мантию с мехом горностая, расшитую золотом точно так, как описала настоятельница монахиням. Мужчины сказали, что это дар Мюрате. Это были ангелы. В этом и заключалось чудо с плащом Девы. Что скажешь теперь, герцогиня? Добавлю, что с того дня началось процветание Мюрате; многие узнали о чуде; богатые женщины стали послушницами обители, сюда стали стекаться пожертвования. Это было великое чудо.

– Потрясающе! – воскликнула Мария, но Екатерина ничего не сказала.

– Ну, герцогиня? – сказала Лючия.

– Я думаю, это замечательное чудо, – произнесла Екатерина, – но плащ принесли не ангелы, а обыкновенные люди.

– Обыкновенные люди? Значит, чуда не было?

Серьезные глаза Екатерины смотрели на сестер. Она казалась себе взрослой и мудрой, несмотря на свой юный возраст.

– Это было чудом, – Екатерина чувствовала, что подобное объяснение происшествию дала бы теперешняя настоятельница, – потому что Дева помогла святой матери создать плащ в своей голове. «Сделай мантию из молитв, – сказала Дева, – и пусть она в то же время будет расшита золотом. Пусть двое мужчин предстанут в виде ангелов и положат ее к моим ногам». Люди гораздо больше обрадовались мантии, созданной молитвами и поднесенной теми, кого они приняли за ангелов, нежели обычному плащу, пусть даже самому дорогому.

– Значит, ты полагаешь, это был обман?

– Это было чудо, – сказала Екатерина. – Оно принесло обители процветание. Чудо – это всегда добро. Чудеса рождаются на небесах, но иногда происходят на земле.

Лючия обняла Екатерину и поцеловала ее.

– Ты слишком умна для нас, – сказала монахиня.

Группы людей стояли возле стен обители. Они переговаривались между собой.

– Она еще ребенок.

– Дитя змей.

– Мы не можем причинить вред маленькой девочке.

– Ей исполнится одиннадцать или двенадцать лет… Она – Медичи и уже способна принести несчастье.

– Монахини не позволят тронуть ее.

– Она посеет смуту среди послушниц. Вы не знаете этих коварных Медичи. Они ужасно хитры. Город в осаде. Медичи засылают своих воинов во Флоренцию. Они не дают ввозить в город продовольствие, обрекая нас на голодную смерть, а кто-то говорит: «Пощадите этого ребенка!» Можем ли мы пощадить отродье тиранов?

Екатерина, находясь в обители, слышала крики людей. Она знала, что стены Мюрате не защитят ее. Во Флоренции начались волнения; они бушевали вокруг монастыря. Ни подруги, ни настоятельница не смогут спасти ее теперь.

Вся Флоренция была охвачена ненавистью к папе. Некоторое время тому назад он, замаскировавшись под коробейника, покинул Сент-Анджело. Когда чума выгнала его врагов из Рима, папа вернулся в Ватикан. Теперь он собирался усмирить Флоренцию, но это было нелегкой задачей. Флорентийцы безжалостно расчистили вокруг города пространство шириной в одну милю. Они сожгли прекрасные виллы и испортили отличные угодья, но теперь врагу было негде спрятаться. Все вносили свой вклад в оборону города – даже художники и скульпторы оставили свою работу и вышли на улицы, чтобы принять участие в борьбе. Она продолжалась много месяцев; Екатерина знала – граждане Флоренции помнят о том, что обитель Мюрате приютила девочку из семьи, которая несла им смерть и несчастья.

Она понимала, что еще один счастливый период ее жизни подходит к концу. Она полюбила монастырь, уроки, волнующие чувственные песнопения, которые когда-то вызвали нарекания у Савонаролы; ей нравилась атмосфера тайны, в которой монахини отправляли корзинки с выпечкой своим родным; на корзинках был знак Медичи – семь шаров; это свидетельствовало о том, что изолированные от мира монахини сохраняли интерес к политике.

Корзинки возвращались в обитель с записками. Так Екатерина узнала, что Ипполито жив и находится в Риме. Она ужасно обрадовалась этой вести, но ее огорчило то, что Алессандро был там же. Екатерина не виделась с Ипполито уже несколько лет, но она постоянно помнила о нем.

Злобная толпа, собравшаяся у стен обители, выкрикивала ее имя.

– Дайте нам девчонку Медичи! Дайте нам ведьму! Мы поместим ее в корзину и повесим на городской стене, чтобы она стала мишенью для воинов Климента.

– Повесить ее в корзине? Это слишком хорошо для Медичи! Отдадим ее солдатам! Пусть они позабавятся с ней. Потом мы решим, как она умрет.

К вечеру крики стихли. Екатерина пережила еще один день осады.

Внезапно в дверь монастыря постучали; эхо разнесло звук по длинным коридорам. Сердце Екатерины отчаянно забилось.

Настоятельница взяла фонарь, подошла к двери и обнаружила там трех сенаторов из правительства Флоренции. Они пришли за Екатериной Медичи.

Екатерина знала, что это могло означать только одно. Днем толпа требовала казни Екатерины. Смерть казалась ей предпочтительней страха, который она испытывала.

Монахини молились в своих кельях. Они просили Деву спасти герцогиню. Но у Екатерины не было времени на молитвы. Она прибежала в свою комнату и, охваченная паникой, отрезала свои чудесные светлые волосы. Потом нашла в одной из келий платье этого монашеского ордена и надела его. Сделав это, она взяла себя в руки и приготовилась к любому исходу.

Она спустилась к мужчинам, которые пришли за ней. Настоятельница, монахини и сенаторы изумленно посмотрели на девочку.

– Я – Екатерина Мария Ромола де Медичи, – надменным тоном произнесла она. – Что вам надо от меня?

– Я – Сальвестро Альдобрандини, – сказал один из мужчин. – Я – сенатор флорентийского правительства. Решено, что ты должна покинуть Мюрате. Есть подозрения, что ты плетешь здесь интриги против правительства. Ты отправишься в монастырь Санта Лючия. Мы приказываем тебе немедленно пойти туда с нами.

– Я не пойду, – сказала она.

– Тогда нам придется забрать тебя силой.

– Вы не посмеете повести меня по улицам в этой одежде.

– Ты не имеешь права носить ее. Переоденься.

– Я отказываюсь сделать это. Вы поведете послушницу, невесту Христа, по улицам Флоренции?

Это был умный ход. Все поняли это. Монахини принадлежат Христу, они неприкосновенны. Будет нелегко тащить по городу сопротивляющуюся, коротко постриженную девочку в монашеском платье.

– Мы не хотим, чтобы тебе причинили вред, – сказал Альдобрандини. – Охрана защитит тебя на улицах города.

Сообразительная Екатерина быстро поняла состояние Альдобрандини; ему не нравилось полученное им задание. Он колебался.

– Я отказываюсь снять это платье, – сказала Екатерина.

– Оставьте ее здесь до утра, – произнесла настоятельница. – Я буду молиться вместе с ней. Завтра она найдет в своем сердце необходимое мужество.

Ко всеобщему удивлению, Альдобрандини согласился подождать до утра. Всю ночь монахини Мюрате молились за Екатерину.

Маленькая процессия медленно двигалась по городу. Альдобрандини выбирал тихие улочки, но весть распространялась быстро.

– Маленькую Медичи увозят из Флоренции. Они хотят защитить ее.

На девочку сыпались непристойности и угрозы. Бормотание сменилось криками.

Альдобрандини не хотел насилия. Если бы сейчас с девочкой что-нибудь случилось, он ответил бы за это позже. Уже закончилось короткое унижение Климента. Он заключил мир с могущественным испанским королем Карлом, который стал его союзником. Флоренция поняла, что альянс с Францией и Англией, а не Испанией, был ошибкой.

– Отдайте нам Медичи! – потребовал кто-то. – Отдайте нам дочь тиранов. Пусть она пострадает… как страдали мы.

Злобный крик был подхвачен:

– Отдайте нам Медичи!

Екатерине требовалось все ее мужество; воспитание помогало девочке скрывать страх. Теперь она радовалась этому. Она не смотрела по сторонам. Она сидела на коне с гордо поднятой головой и, казалось, не слышала злобные выкрики толпы.

Внезапно возникло смятение, послышались звуки ударов, в эскорте образовалась брешь. Толпа увидела маленькую девочку.

– Это монахиня! – крикнул кто-то.

– Нас обманули! Они ведут не Медичи! Нам подсунули монахиню, а Екатерина тем временем скроется.

Даже теперь Екатерина смотрела только вперед; она продолжала ехать с таким видом, будто происходящее не касается ее.

Поток брани на мгновение стих. Охрана сомкнула свои ряды. Толпа отступила.

– Нас провели! – крикнул кто-то. – Ее одели в монашеское платье! Неужели мы позволим одурачить нас?

Но люди испытывали сомнения; они боялись причинить вред невесте Христа.

В сердце Екатерины страх сменился торжеством. Она совершила чудо, подобное тому, что произошло с плащом Девы. Она не знала, от чего она спасла себя – возможно, от смерти. Как правильно, сказала она себе, надеяться не на молитву, а на находчивость Медичи.

Через несколько месяцев после страшной поездки через Флоренцию Екатерина оказалась в Риме. Флоренция сдалась; Климент вернул себе власть; он послал за своей родственницей, которая уже созрела для замужества.

Как чудесно было после всех этих лет снова встретиться с Ипполито! Он стал еще красивее, чем прежде; его отношение к ней изменилось. Она уже не была маленькой девочкой, с которой он любил проводить время во дворце Медичи. Ей скоро должно было исполниться четырнадцать лет; она потеряла угловатость форм, ее женственность расцвела.

Жизнь снова стала прекрасной. Она любила своих подруг из Мюрате, но римское веселье приводило ее в восторг. Для радости была и другая причина: Алессандро находился не в Риме, а во Флоренции, во дворце Медичи. Климент сдержал обещание, которое он дал юноше. К ужасу всей Италии и Флоренции, папа сделал это чудовище правителем прекрасного города. Ипполито испытал потрясение, узнав, что Алессандро получит то, что ранее было обещано ему. Он долго не мог прийти в себя, будучи не в силах поверить в то, что Святой Отец способен так обойтись с ним. Ипполито сердился на себя, ему было страшно за Флоренцию. Екатерина старалась ободрить его, вывести из подавленного состояния.

Оба они жили в одном из дворцов Ватикана; дипломатические приемы и церемонии папского двора развлекали девочку, так долго находившуюся за монастырскими стенами. Но она должна сделать Ипполито счастливым, доказать ему, что в жизни есть большие радости, нежели управление Флоренцией. Она видела, что его восхищает ее остроумие, изящная фигура, густые светлые волосы и блестящие глаза. Он оживился с ее возвращением.

Они вместе ездили верхом. Екатерина была превосходной наездницей. В сопровождении небольшого эскорта они проводили весь день в седле.

Ипполито поделился с Екатериной своими переживаниями; в течение нескольких недель он не мог говорить ни о чем другом. Он не только остался без наследства, но и лишился возможности самостоятельно избрать свою карьеру.

– Екатерина, меня вызвал к себе Святой Отец. Он сказал, что хочет поговорить со мной наедине, и отпустил Его Преосвященство. Затем он открыл мне свои планы в отношении меня.

Она поняла, что над ее мечтами о счастье нависла угроза.

– Ипполито! Ты не уедешь отсюда?

– Нет. Он хочет, чтобы я служил Церкви.

– Ты… Церкви? Но ты так далек от нее!

– Я сказал ему это. «Святой Отец, я не заслуживаю той чести, которую вы оказываете мне, – заявил я. – Церковь – не мое дело. Мне всегда внушали, что я буду править Флоренцией». Он рассердился. «Довольно! – закричал папа. – У Флоренции есть правитель!» Меня тоже охватил гнев. Я забыл о том, что нахожусь рядом со Святым Отцом. «Меня удивляет, что человек весьма сомнительного происхождения поставлен надо мной». Папа стиснул кулаки и закричал: «А в своем происхождении ты уверен?» Я гордо ответил, что мой отец был герцогом Немурским, а мать – знатной флорентийской дамой, в то время как матерью Алессандро была берберская рабыня. Тут он вовсе вышел из себя: «Это тебя не касается. Я решил, что ты посвятишь свою жизнь Церкви».

– О, Ипполито, как ты сможешь воспротивиться его воле?

– Наши жизни принадлежат нам самим, Екатерина. Иногда я забываю о том, что он – наш Святой Отец. Порой я ненавижу его. Ему нет до нас дела. Церковь тоже интересует его не слишком сильно. Власть – вот его бог. Он сделал Алессандро, этого бастарда, правителем Флоренции. Флоренция под властью Алессандро напоминает Рим при Нероне. Его похоть и жестокость угрожают всем. Люди бегут из города. Ты помнишь братьев Руджери?

– Космо и Лоренцо! – воскликнула она.

– Они покинули Флоренцию. Они принесли с собой дурные вести. Ты помнишь Алессандро злобным мальчишкой; он превратился в чудовище. Я слышал, что Святой Отец намерен женить своего бастарда на дочери императора Карла.

– Несчастная дочь императора! – сказала Екатерина.

Ипполито посмотрел на нее.

– Екатерина, я благодарю всех святых за то, что Святой Отец называет этого монстра твоим братом. Если бы не это обстоятельство, возможно, тебе пришлось бы выйти замуж за Алессандро.

Екатерина потеряла дар речи. Она не находила слов, способных выразить их общий страх перед такой перспективой.

Он был так велик, что Ипполито забыл о своих проблемах; Екатерина, подняв глаза, увидела, что Ипполито разделяет ее чувства.

Он поцеловал руку Екатерины.

– Жизнь дарует нам утешения, Екатерина, – произнес молодой человек.

Они засмеялись и поскакали дальше.

Никогда еще Екатерина не была так счастлива. Она послала за братьями Руджери. Заказала им духи и лосьоны. Попросила узнать ее будущее. Охваченная приятным волнением, она бежала в плаще по улицам Рима к дому, одну из комнат которого занимали братья. Она попросила их позволить ей заглянуть в волшебное зеркало. Там она сможет увидеть лицо своего будущего мужа. Братья спешно покинули Флоренцию. Здесь, в Риме, они не располагали всем необходимым. Они пообещали сделать для маленькой Екатерины все, что было в их силах. Скоро они найдут способ показать ей лицо ее будущего супруга.

Но Екатерине казалось, что она уже видит его; оно было благородным, грустным и красивым, с блестящими живыми глазами – такими, как у всех Медичи.

Она была влюблена. Ей хотелось петь от счастья; Екатерине казалось, что никогда прежде воды реки не искрились так ярко; контуры величественных зданий смягчились, стали более красивыми; лица окружающих ее людей подобрели, солнце грело сильнее; каждый день она боялась, что не увидит сегодня Ипполито. Когда же она встречалась с ним, ее переполняла радость.

Ипполито не мог не замечать состояния девушки. Он должен был видеть, как сверкают ее глаза, как звучит ее голос, когда она обращалась к нему.

Они заговорили о любви во время прогулки верхом на лошадях. Это – счастливейший день моей жизни, думала Екатерина, глядя на сверкающий в лучах солнца город. Сегодня он был особенно красив.

– Я молю святых о том, чтобы ты была так же счастлива, как я, – сказал Ипполито. – Я благодарен им за то, что папа не может выдать тебя за Алессандро.

– Не говори о нем в такой день.

– Хорошо, – согласился Ипполито. – Поговорим лучше о нас.

– Да… о нас, Ипполито.

– Я люблю тебя, Екатерина. Я полюбил тебя еще тогда, когда ты была маленькой девочкой и мы жили вместе во флорентийском дворце.

– Я тоже любила тебя, Ипполито. Я не переставала думать о тебе в годы нашей разлуки. Я знала, что мы будем вместе.

Они остановились. Эскорт замер чуть позади. Охрана догадалась, что Ипполито и Екатерина любят друг друга, раньше их самих.

Ипполито взял руку девушки и поцеловал ее.

– Господь создал нас друг для друга, – сказал он. – Положимся на него. Мы не были бы вместе, если бы он не захотел этого.

– Ты прав, Ипполито. О, как я счастлива!

– Я – тоже. Екатерина, если ты любишь меня, мне безразлично, что я потерял Флоренцию.

– Я понимаю. Я была несчастна. Узнала страдания, одиночество и страх. Но я забываю все это, Ипполито, потому что жизнь подарила мне сегодняшний день.

Им хотелось поцеловаться, обнять друг друга, но могли ли они сделать это в присутствии людей? Однако они имели возможность говорить о будущем; их глаза выражали любовь и нежность.

– Екатерина, я думаю, что граждане Флоренции не будут долго терпеть тиранию Алессандро.

– Да, Ипполито. Я в этом уверена.

– И тогда, любовь моя, я стану правителем Флоренции… ты будешь жить со мной, во дворце, где прошло наше детство.

– Ипполито, человек может умереть от счастья? Если да, боюсь, ты потеряешь меня.

– Я не могу смотреть на тебя и не целовать. Поедем дальше.

Позже были объятия и поцелуи; такая любовь не могла оставаться тайной. И почему они должны скрывать ее? Ипполито и Екатерина были двоюродными братом и сестрой, они оба принадлежали роду Медичи. Почему папе не благословить их союз?

Дни счастья пролетели быстро.

Новость не могла не долететь до ушей папы. О ней заговорили швейцарская и палатинская гвардии, дворцовые лакеи, она донеслась до епископов и кардиналов; они передали ее Монсеньору, который, в свою очередь, поделился ею с Его Преосвященством, папским управляющим, в чьи обязанности входило постоянно находиться при Святом Отце.

Папа пришел в ярость. Он ненавидел Ипполито за красоту, обаяние и популярность. Он знал, что стоит потерять бдительность, как Ипполито причинит ему хлопоты. Упрямый молодой человек пытался отказаться от блестящей церковной карьеры только из-за того, что Алессандро стал правителем Флоренции. Ипполито станет таким человеком, какими были его отец и Лоренцо Великолепный. Ипполито не вписывался в планы папы.

Зато Екатерина вписывалась в них. Эта девочка могла принести Клименту огромную власть и могущество. Сейчас ее будущий брак представлял для него самый большой интерес. Он связывал с ним планы и надежды.

Папа посмотрел на свои длинные руки и словно увидел лица мужчин. Они предстали перед ним, точно были изображены на игральных картах, веер из которых он держал в своих пальцах. Герцог Албанский – не лучший выбор; он доводился Екатерине свояком; герцог Миланский по возрасту годился ей в дети, к тому же он постепенно терял свое состояние. Герцог Мантуанский? Этот человек вел жизнь, сходную с той, что вели отец Екатерины и сейчас во Флоренции – Алессандро. Этот брак нежелателен. Когда-то отец Екатерины удачно женился на даме, состоявшей в родстве с французской королевской семьей, и что произошло? Родители умерли вскоре после рождения девочки, которой чудом не пришлось заплатить за грехи отца. Нет! Он хотел найти ей состоятельного и могущественного мужа, и причем власть и происхождение играли первую роль в выборе кандидата – он затянет его в сети с помощью богатства Медичи. Есть еще король Шотландии. Но это маленькая и бедная страна. Были и другие. Граф Водемонт и даже герцог Ричмондский, внебрачный сын английского короля Генриха Восьмого. Папа нахмурился, вспомнив о происхождении герцога; сам Климент был внебрачным ребенком; несмотря на это, он обрел положение и власть.

Вскоре брачный рынок предоставил папе шанс заключить блестящую сделку. Требовалась невеста для Генриха Орлеанского, второго сына самого короля Франции.

Услышав об этом, папа поцеловал свой перстень и попросил у Девы благословения. Дом Медичи породнится с великим французским двором!

Старшие сыновья имеют привычку умирать; иногда им в этом помогают. Жена второго сына имеет шанс стать королевой. Дети Медичи будут рады оказать помощь родственникам матери! Если удастся устроить этот брак, он станет важнейшим событием в истории Медичи. Брак отца Екатерины с родственницей Бурбонов покажется пустяком, если Екатерина выйдет за отпрыска Валуа.

Он должен действовать осторожно. Он поговорил о возможном браке с императором Карлом, который, лукаво улыбнувшись украдкой, предложил папе закинуть удочку. Карл подумал, что резкий отказ пойдет папе на пользу. Разве королевские дворы вступают в родство с такими людьми, как Медичи? Да, они правили Флоренцией, но их корни – это торговцы. Франциск засмеется, выслушав предложение папы, и отпустит какую-нибудь ехидную остроту. Но Карл забыл то, о чем помнил папа. Ему было чем соблазнить французского короля. Франциск давно бросал алчные взгляды на Италию. Если Климент пообещает ему герцогство Миланское в качестве части сказочного приданого, он может не устоять. Предварительные переговоры начались, папа был настроен оптимистично.

А теперь эта новость. Неслыханная глупость! Эти молодые люди, видно, потеряли рассудок. Кажется, весь Рим говорит о влюбленных Медичи. Во всем виноват Ипполито – вечная заноза.

Климент послал за Екатериной.

Она явилась к нему, пройдя сквозь череду залов и коридоров, мимо гвардейцев и лакеев папы. Она пребывала в счастливом сне. Теперь это было ее обычное состояние. Она постоянно думала об Ипполито. Они будут вместе до конца жизни. Если Алессандро не умрет и не будет свергнут, останется их любовь, их счастье. Быть вместе – вот что самое главное. А где – это уже не столь важно.

Монсеньор ждал ее в одной из приемных. Он казался таким мрачным и печальным в своей пурпурной мантии, что Екатерина испытала к нему жалость. Она жалела всех, кто не был Ипполито и Екатериной.

– Его Святейшество ждет тебя, – сказал Монсеньор и повел девочку к папе.

Опустившись на колени, она поцеловала перстень Святого Отца и испытала облегчение; Екатерина поняла, что аудиенция не будет приватной: Монсеньор остался с ними.

– Моя возлюбленная дочь, – сказал Святой Отец. – Я договорился о твоем немедленном отъезде из Рима.

– Отъезде из Рима! – воскликнула она, не успев сдержать себя. «Покинуть Рим? Расстаться с Ипполито?»

Папа молчанием выразил удивление ее дурным манерам.

– Да, о твоем немедленном отъезде из Рима, – повторил он.

Она потеряла дар речи. В ее глазах появились слезы. Она испугалась, что папа заметит их. Почему он отсылает ее из города? Она почувствовала, что над ее любовью нависла угроза. Она должна что-то сказать.

– Святой Отец, я… я не хочу уезжать сейчас из Рима.

Монсеньор стоял абсолютно неподвижно. Святой Отец молчал. Они не понимали ее. Как она могла забыть о том, что никто не смеет возражать папе римскому?

Губы Святого Отца были плотно сжаты.

– Риму грозит эпидемия чумы. Мы не можем рисковать жизнью нашей любимой дочери, – сказал он наконец.

Это было ложью. В Риме не было чумы. Интуиция подсказала Екатерине, что ее хотят разлучить с Ипполито.

Она забыла о приличии и достоинстве.

– Куда… куда я поеду, Святой Отец?

– Во Флоренцию, – сказал он.

– О, Отец… Мой кузен Ипполито поедет со мной?

Возникла зловещая пауза. Лицо Монсеньора превратилось в бесстрастную маску, которая скрывала его удивление. Святой Отец заглянул в полные муки глаза своей юной родственницы и, вместо того чтобы сделать ей замечание, ответил на вопрос девушки:

– Твой кузен Ипполито отправляется с миссией в Турцию.

Екатерина молчала; ее губы дрожали. Она знала, что последнее время жила словно во сне. Ее не ждет счастье с Ипполито. Этот всемогущественный человек не хочет, чтобы они поженились. Они были вместе, не думая о том, какой пыткой станет разлука.

Возможно, Святой Отец испытал чувство жалости. Он посмотрел на бледное лицо страдающей девушки.

– Дочь моя, – сказал он, – ты еще обретешь счастье. Тебя ждет встреча с великим человеком.

Она не хотела говорить, но слова сами сорвались с ее уст.

– У меня нет будущего без Ипполито; я не хочу жить без него.

Папа не рассердился, услышав это заявление, прозвучавшее вызовом. Он помнил свою страсть к берберской рабыне, подарившей ему Алессандро.

– Дочь моя, – сказал он, и мягкость его голоса временно утешила Екатерину, – моя возлюбленная дочь, ты сама не знаешь, что говоришь. Я надеюсь, что скоро смогу вызвать тебя из Флоренции. Если мой план осуществится, ты поедешь во Францию, чтобы выйти замуж за второго сына короля.

Он положил руки на голову Екатерины, благословляя ее.

– Да, во Францию, дочь моя. Ко второму сыну короля! Кто знает, может быть, когда-нибудь ты станешь королевой Франции. Чудеса случаются, дочь моя. Возможно, наша семья избрана править всеми странами. Не вздыхай и не плачь. Тебя ждет блестящее будущее.

Потрясенная горем Екатерина поняла, что Святой Отец отпускает ее. Монсеньор увел девушку. Это был конец счастья. Прощание с любовью. Амбиции Климента, воплощенные в виде второго сына короля Франции, встали между Екатериной и ее возлюбленным.



Помоги Ридли!
Мы вкладываем душу в Ридли. Спасибо, что вы с нами! Расскажите о нас друзьям, чтобы они могли присоединиться к нашей дружной семье книголюбов.
Зарегистрируйтесь, и вы сможете:
Получать персональные рекомендации книг
Создать собственную виртуальную библиотеку
Следить за тем, что читают Ваши друзья
Данное действие доступно только для зарегистрированных пользователей Регистрация Войти на сайт