Книга Пляска смерти. Пьесы онлайн - страница 2

II

На следующее утро Фабиан проснулся успокоенный и полный свежих сил. Он стал одеваться с особой тщательностью, внимательно разглядывая себя в зеркало. Фабиан был доволен собой. Лечение сделало его совсем другим человеком. Так как было уже около десяти, он торопливо позавтракал, по обыкновению один в столовой. Отпуск его кончался завтра, но он уже сегодня решил заглянуть на часок в свою контору. И вообще в этот первый день после долгого отсутствия – дел выше головы.

Приблизившись к комнате жены, он услышал веселую болтовню и смех: у Клотильды были гости. Для первой встречи весьма кстати, так как Клотильда при посторонних обходилась с мужем любезнее, чем наедине, когда она вымещала на нем свое дурное настроение.

– Кто там? – спросил он Марту, выглянувшую из кухни на звук его шагов.

– Только что приехала баронесса фон Тюнен, – ответила та.

Он вошел. Клотильда протянула ему руку для поцелуя; сцена приветствия была разыграна так, чтобы никто не мог усомниться, что супруги уже виделись накануне.

Клотильда была в новом эффектном утреннем туалете и в кокетливых туфельках из красного лака, подчеркивавших изящество ее ножек. За последние месяцы она заметно пополнела, и грудь ее в свободном утреннем платье казалась слишком пышной. Белокурые волосы были собраны в завитой роскошный кок, оттенявший мерцающую голубизну ее глаз. Обольстительные глаза-незабудки, некогда вдохновлявшие его на лирические излияния. Но это было так давно!

Сидевшая напротив нее баронесса фон Тюнен радостно оживилась при виде Фабиана.

Баронесса, олицетворение свежести и жизнерадостности, полулежала в кресле, одетая в безукоризненно облегающее ее строгое серое платье; на ее чуть тронутых сединой волосах красовалась кокетливая шляпка с перьями синевато-стального отлива. Эта крохотная кокетливая шляпка и была причиной ее раннего визита к подруге. Баронессе было под пятьдесят, но она выглядела очень молодо; глядя на нее, никто бы не поверил, что у нее уже взрослый сын, обер-лейтенант, выше ее на целую голову.

– Ты выпьешь чашку чая, Франк, и немного посидишь с нами, – распорядилась Клотильда и, не дожидаясь согласия Фабиана, позвонила горничной. – Баронесса фон Тюнен была так мила, что заглянула ко мне на минутку.

– А я и не подозревала, дорогой друг, что как раз сегодня кончается ваш отпуск, – оживленно воскликнула фрау фон Тюнен и улыбнулась слегка деланной улыбкой, которой обычно улыбалась, разговаривая с мужчинами.

– Мне очень приятно, баронесса, что вы первая, кого я встретил по возвращении, – с присущей ему учтивостью отвечал Фабиан.

Ему сразу же бросилось в глаза, что за время его отпуска Клотильда сменила обои в первой комнате, которую она называла своим будуаром. Она выбрала те, о которых давно мечтала, светло-золотистые, с крупными хризантемами. Большие желтовато-розовые цветы, хотя и несколько вычурные, прекрасно гармонировали с ее утренним кимоно, с низкими креслами, стоявшими в комнате, и с желтым индийским ковриком, перешедшим к ней от покойной матери.

За приподнятой бархатной портьерой цвета земляники виднелась раскрытая дверь в ее спальню, откуда доносился слабый аромат духов и эссенций.

– Не забудь поздравить баронессу, – начала Клотильда с любезной улыбкой, способной ввести в заблуждение кого угодно, только не Фабиана. – Господину полковнику фон Тюнену присвоено звание штандартенфюрера.^[2]

Фабиан поклонился.

– Примите мои искренние поздравления, баронесса! – воскликнул он, но в голосе его прозвучало легкое разочарование. Он полагал, что полковник будет произведен по меньшей мере в генералы. Ведь господин полковник фон Тюнен давно уже намеревался целиком посвятить себя делу национал-социалистской партии.

Баронесса энергично кивнула головой, и перья на ее шляпке заиграли различными оттенками.

– Да, да, – воскликнула она, и в глазах ее отразился восторг. – Он ведь с самого начала сторонник этого движения и давно добивался должности, достойной его звания полковника. Конечно, он не стал отказываться. «Я должен быть активным участником, – заявил он. – Как патриот и офицер, я считаю своим долгом целиком отдать себя новому движению. Если бы Ней и Мюрат раздумывали до той поры, пока Наполеон не был провозглашен императором, они бы не сделались маршалами и королями, а остались простыми капралами». – Баронесса залилась звонким и очень молодым смехом.

– Вы не можете себе представить, – продолжала она, – как счастлив полковник. Теперь он по крайней мере при деле. Ведь офицеры в отставке очень, очень быстро превращаются в стариков. Честное слово, полковник помолодел на двадцать лет!

Фабиан еще раз выразил свою радость. Полковник фон Тюнен был офицер старого прусского склада, и он восхищался его прямотой и откровенностью. Полковник не таил своих монархических взглядов, агрессивных настроений, отрицательного отношения к республике. Во время мировой войны он храбро командовал полком, и его имя не раз упоминалось в армейских сводках. Тяжелое ранение положило конец его карьере.

Баронесса продолжала с горячностью:

– Полковник заразил своим воодушевлением и нашего сына Вольфа, который до сих пор ни о чем, кроме забав, не думал. Он с утра до ночи твердил ему, что если немец в наше время не сумеет выдвинуться, значит, он либо осел, либо безродный проходимец. «Для Германии пробил великий час», – уверяет он. И правда, мы ведь живем в прекрасное время, в удивительное, великое время. Не так ли?

– Меня очень удивляет, дорогой друг, – с обольстительной улыбкой обратилась она к Фабиану, – что вы, именно вы, до сих пор не сделали окончательного выбора. – Она покачала головой, и в светлых глазах ее отразилось нескрываемое удивление.

Фабиан смутился. По-видимому, Клотильда поделилась с баронессой своими сокровенными мечтами, и дамы в его отсутствие уже не раз беседовали о том, что служило теперь предметом оживленных споров по всей стране.

В отпуску у него было довольно времени, чтобы обдумать все эти вопросы, но сообщать свое решение Клотильде он считал преждевременным.

Фабиан откинулся в кресле и сложил руки, как для молитвы, что он обычно делал, когда собирался произнести обстоятельную речь.

– Ваше желание совпадает с желанием Клотильды, баронесса, – начал он, улыбаясь. – Этот же вопрос часто и столь же нетерпеливо задавала мне Клотильда.

– Меня бы очень удивило, если бы она этого не делала, – засмеялась баронесса и взяла своими холеными пальцами сигарету.

– Боюсь, что Франку не хватает нужной гибкости, баронесса, – вставила Клотильда.

– Гибкости! – Баронесса от восторга даже подскочила в кресле. – Вот слово нашего времени! Гибкость! В наши дни неуклюжая прямолинейность – порок, преступление, непростительное преступление!

Клотильда явно решила разыграть сегодня роль нежной супруги. Она даже улыбалась Фабиану, хотя он сомневался в искренности ее улыбок.

– Мне кажется, что Франку не удастся преодолеть до конца свои симпатии к прежним политическим партиям, – сказала она.

Фабиан рассмеялся и стал уверять, что не связан тесными узами с какими-либо политическими партиями. Несколько лет он так же, как и баронесса, – о чем он только сейчас узнал, – был близок по своим взглядам к немецкой национальной партии. Позднее его симпатии обратились к партии центра, что вполне естественно, так как он католик. Но все это было несерьезно.

– Я не раз говорил Клотильде, – продолжал он, – что поспешность не в моем характере и что у меня были причины ждать, пока…

– Ждать? Ждать! – перебила его баронесса, смеясь так звонко, что это было уже почти невежливо. Ее смех звучал, как смех молодой девушки. Клотильда вторила ей.

Баронесса фон Тюнен, склонясь, дотронулась до руки Фабиана.

– Дорогой друг, – проговорила она с дружеским упреком, – можно ли еще колебаться? Вы знаете, что изо дня в день твердит полковник? Он говорит, что в Германии народился гений, но немцы никогда не умели распознавать гения, и многие из наших соотечественников все еще не могут отделаться от этого наследственного порока. – Она по-прежнему улыбалась, глядя на Фабиана, но теперь к ее улыбке примешивалось снисходительное сожаление. – И этот наследственный порок, друг мой, – трагическая причина того, что Германия до сих пор не заняла в мире подобающего ей положения.

Фабиан покраснел.

– Простите, баронесса, – произнес он, слегка отодвигая руку и все еще красный от смущения. Он вновь откинулся в кресле и начал многословно пояснять, что считает затронутый вопрос слишком серьезным и значительным – от него нельзя отделаться общими фразами. Он лично хотел выждать, покуда развитие событий не поможет ему разобраться в положении вещей. Разве не долг каждого человека – проверять свои убеждения? Не то его еще заподозрят в приспособленчестве, как уже заподозрили многих других. Разве это не так?

Обе дамы утвердительно кивнули. Он безусловно прав! Всем своим видом они давали понять, что готовы его слушать. Фрау фон Тюнен сосредоточенно разглядывала сверкающие камни своих колец, любуясь их переливами на свету. Клотильда закурила сигарету и, вытянув губы, стала пускать струйки дыма, искоса поглядывая на Фабиана.

– Кроме того, – закончил Фабиан, к которому мало-помалу вернулось его обычное спокойствие, – мое положение требовало от меня тщательно продуманных решений. Я офицер и католик!

Он замолчал, видимо, выложив все свои козыри.