Книга Одинокий дракон онлайн

ПРОЛОГ,
в котором говорится о том, что было давным-давно

– … Жить в каменном веке, когда вся вселенная…

– Не надо громких слов. Во первых, не в каменном. У них вполне культурное феодальное общество. А во-вторых, с чего ты взяла, что они живут хуже нас?

– Но это же очевидно! Они оторваны от мира, от культуры!

– Ты когда в последний раз в музей ходила? А в театр?

– Не помню.

– Назови хотя бы год.

– Да ну тебя! Я о серьезных вещах, а тебе только бы похохмить.

– И я о серьезных. Если они не могут отдохнуть недельку на Хануануа, это еще не значит, что их жизнь хуже нашей. А закаты у них просто изумительные. Ты когда последний раз закатом любовалась?

– С тобой невозможно серьезно говорить. Почему ты все за них решаешь?

– Бог с тобой! Они сами решили уединиться! Переселились на Танту и разрушили все кабины нуль-т.

– Это было сто лет назад.

– А разве это что-то меняет?

– Конечно меняет! Те, кто хотел уединиться, уже все вымерли. А их дети, может, хотят вернуться, да не могут!

– В чем-то ты права.

– Вот видишь!

– Прости, Элли, но у тебя еще детство в попке играет. Ты никогда не сможешь посадить на место всех выпавших из гнезда птенчиков, никогда не сможешь спасти от волков всех маленьких оленят. А если сможешь, волки помрут с голода.

– Я такая, какая есть. Не нравится, найди другую. Ей и командуй!

– Все равно я тебя люблю, слышишь, глупенькая, – крикнул он ей вслед. – А когда поумнеешь, возьму тебя в жены!

– Долго ждать придется!

– Это точно! Я же сказал – когда поумнеешь…

– Можешь быть доволен: последнее слово осталось за тобой.

– Я жду тебя завтра.

– Жди. Жди-жди-жди…

– А послезавтра я уезжаю.

– Как? Но ты… ты же… А я?

ГЛАВА 1
О том, кто я такой, как познакомился с тетей Элли, и что из этого вышло

Я родился в богатой, знатной семье. Мой род насчитывал уже много поколений и был весьма уважаем. Отец, дай бог ему чуть побольше честолюбия, мог бы претендовать на трон короля. Но трон его не интересовал. Возможно, если б не дракона, трон заинтересовал бы меня. Не знаю. Трудно судить о том, что могло бы произойти, если… Однако, все данные у меня были. Я рос весьма энергичным и предприимчивым пареньком, упорным и весьма настойчивым. В отличие от отца, умел ставить перед собой цель и добиваться ее. Род мой, как уже было сказано, был древен и пользовался уважением, сокровищницы замка тоже не пустовали. В случае появления соперника за обладание троном, я, почти без опасения за свою жизнь, мог вызвать его на поединок. Мало кто мог сравниться со мной в умении владеть двуручным мечом, как впрочем, и любым другим оружием. Я не стеснялся его обнажать, хотя убивал противников на удивление редко. Для меня высшим удовольствием было обезоружить соперника, не получив при этом ни царапины, повалить на землю, приставив к груди острие меча, а потом, рассмеявшись, свести все к шутке, помочь ему подняться, похвалить умение владеть оружием. Не знаю, чего в этом было больше – врожденного благородства, доставшегося от отца, или влияния драконы. Да и можно ли их разделить? Но достаточно намеков, начну по порядку.

Впервые увидел я дракону, будучи всего месяцу от роду. Разумеется, сам этого не помню, но по многочисленным рассказам очевидцев представляю картину так же ясно, как если б не лежал на руках матери, а сопровождал шествие.

По давней традиции всех членов рода Конгов показывали драконе на первом году их жизни. Этому предавалось очень большое значение. Весьма странная традиция, особенно если учесть, что дракона была пленницей в замке, и ни в каких делах по этой причине принять участие не могла, а содержалась далеко не в лучших условиях. Обычно церемония проходила весьма скромно. Отец, мать, новорожденный, один-два факельщика и человек, приставленный к драконе. Отец бормотал положенные слова, дракона щурилась, ослепленная светом факелов, и все облегченно спешили покинуть мрачные, холодные подвалы. Так происходило почти всегда, но только не в моем случае. Одних факельщиков, сопровождавших процессию, было больше двадцати человек. К нашему визиту отец приказал убрать грязь, вымыть пол и стены. Чешую драконы долго драили щетками, поэтому ее глаза успели привыкнуть к яркому свету. Дракона, как утверждают старые люди, впервые за долгие годы проявила к происходящему живейший интерес. Она не только ответила на ритуальные слова отца, но даже попросила поднести меня поближе, назвала меня полным титулом и пожелала много хорошего. Что именно она произнесла, мне выяснить не удалось, у каждого очевидца имелась своя версия, но в том, что слова были добрые, теплые и ласковые, нет никакого сомнения.

Взяв с драконы слово, что она не причинит мне вреда, отец постелил свой плащ на каменную плиту, служившую ей столом, мать положила меня, раскрыла пеленки, а дракона внимательно осмотрела и обнюхала меня.

– Расти большим и сильным, маленький человек, – сказала она и лизнула меня в плечо.

Вторая встреча с драконой произошла только через четыре с половиной года. Я, вооружившись масляным светильником и деревянным мечом, отправился исследовать подземелья замка. Безнадежно заблудился в них еще до того, как в светильнике кончилось масло, но осознал это только очутившись во мраке. Сейчас уже нельзя выяснить, сколько времени я блуждал в темноте, ощупывая дорогу мечом и набивая шишки обо все выступающие предметы подряд, но ситуация сложилась самая безнадежная. Отца не было в замке. Я специально выбрал время, когда он и большинство мужчин уехали на охоту. А матери я сказал, что пойду на речку со своими деревенскими друзьями. Моей дружбы с деревенщиной мать не одобряла, но и не препятствовала, так как за мной был хоть какой-то пригляд. Разумеется, в том возрасте я не понимал всей серьезности сложившегося положения. Искать меня начали бы только к вечеру, причем не в замке, а вокруг и, возможно, на дне речки. Моих друзей нещадно выпороли бы, выпытывая, где и когда они видели меня в последний раз. Всего этого я не понимал, но устал, проголодался, замерз и очень хотел пить. Про подземелья замка рассказывали множество страшных историй, и они, все до одной, вспомнились мне, пока я сидел на холодной ступеньке каменной лестницы. Это была единственная лестница, которую мне удалось найти в темноте, но вела она не вверх, а вниз. Разумнее всего было позвать на помощь, но я боялся, что на мой крик явится Черный Упырь. Поэтому я молча сидел на ступеньке, прислушивался ко всем подозрительным шорохам и, окончательно запугав себя воображаемыми опасностями, громко заплакал.

– Кто здесь плачет? Не надо плакать, – неожиданно услышал я ласковый женский голос.

– Я заблудился. У меня светильник погас, – ответил я.

– Это плохо. Я, к сожалению, не знаю, как выйти из подземелья, но вечером сюда придет человек. Если ты будешь поблизости, он проводит тебя наверх. А хочешь, я передам ему, что у тебя погас светильник, он позовет людей с факелами и тебя быстро найдут.

От звуков человеческого голоса все страхи мои развеялись как дым. Ощупывая дорогу мечом, я вскоре приблизился к двери, из-за которой он доносился. Дверь была тяжела и массивна, хотя и не заперта, и я долго возился, прежде, чем сумел ее открыть. Где-то поблизости раздавалось журчание воды.

– Как тебя зовут, маленький человек? – услышал я.

– Я Джон из рода Конгов.

– Я могла бы догадаться. Осторожней, здесь ступенька.

– Ты видишь в такой темноте?

– Чуть-чуть. Мы, драконы, видим в ближнем инфракрасном диапазоне.

Я замер. Любая собака на сто километров вокруг знала, что Конги содержат в подвале живого дракона, но влететь вот так, в темноте, прямо в его логово… Сказать, что я испугался – значит ничего не сказать.

– Если ты сделаешь четыре шага влево, – продолжала между тем дракона, – то найдешь широкую скамью. Можешь сесть на нее, или даже лечь.

Как во сне я сделал четыре шага и на самом деле наткнулся на скамейку.

– Мне кажется, – задумчиво произнесла дракона, – ты меня боишься.

– Драконов все боятся, – храбро ответил я.

– А я боюсь крыс. Когда-нибудь они до меня доберутся.

– Разве драконы кого-нибудь боятся?

– Конечно, боятся, маленький Джон из рода Конгов.

Страх проходил. К тому же, ошеломляющая новость, что драконы тоже чего-то боятся, вытеснила все остальные впечатления. А еще – в руке у меня был меч.

– Не надо звать меня маленьким. Я вырасту и стану хозяином замка.

– Но ведь пока ты не вырос. Ну хорошо, не буду. Как получилось, что ты заблудился в подвале?

Я начал рассказывать, а дракона задавала множество вопросов, так что рассказ об исследовании подземелий вылился в повесть о жизни замка и его обитателей. Хотя в помещении драконы было чуть теплей, чем в коридоре, вскоре я дрожал всем телом и стучал зубами от холода.

– Ты совсем замерз, малыш. Если не боишься, можешь подойти и прижаться ко мне.

Я так и сделал. Оказывается, в стене было отверстие и в этой комнате находилась только голова и шея драконы, а тело, лапы и хвост были где-то за стеной. Справа от драконы по желобу в полу протекала вода. Дракона сказала, что ее можно пить, и я напился. Вода была вкусная, но очень холодная. По совету драконы, я подтащил скамью, забрался на нее, а с нее на шею драконы, сел верхом, а потом и лег. Лежать было не очень удобно, но зато тепло. Под собой я ощущал овальные, чуть выпуклые, твердые как камень чешуйки. Скоро я перестал дрожать, хотя по-прежнему испытывал холод. Дракона между тем рассказывала мне сказки. Удивительные сказки, в которых все всегда заканчивалось хорошо. Однако, время шло, но никто не появлялся.

– Леди дракона, а скоро придет тот, о котором вы говорили?

– Можешь звать меня тетя Элли. А полное мое имя – Элана. Сказать по правде, я сама не знаю, почему Уртон задерживается.

Старого Уртона я знал. Это был немолодой уже мужчина могучего сложения с шапкой седых, давно нечесаных волос. В обязанности его входило кормить дракону и всех остальных узников, когда такие имелись. Впрочем, как правило, темницы замка пустовали. Отец говорил, что незачем разводить дармоедов. Если виноватый заслуживает казни, его надо казнить, а нет – выпороть, заклеймить, надеть ошейник – и пусть работает.

– Странно, – сказала дракона. – Скоро ужин, но никто не идет.

– Как ты узнала, про ужин?

– Посмотри налево. Ах, ты же не видишь. Когда в следующий раз придешь с факелом, посмотри налево. Там отдушина вентиляционной системы. Эта система соединяет обеденный зал и еще пять или шесть комнат. Если прислушаешься хорошенько, услышишь как сплетничают служанки, накрывая на стол. А на правой стене отдушина, которая ведет на кухню. Там известны все новости. Но всегда так гремят посудой… Я просто с ума схожу, когда посуду моет такая… сварливая. Она будто специально стучит тарелками.

Я прислушался, но ничего не услышал.

– Это потому что у тебя нет таких больших ушей, как у меня, – объяснила дракона. – А я слушаю разговоры целыми днями. Готова спорить на свой хвост, что знаю по голосам всех обитателей замка. Если б ты знал, как обидно бывает услышать только середину истории. Я неделю ломала голову, кто такая Гарсия, которая хворает. Переживала за нее, биографию ей придумала. А ты сказал, что это борзая… Ох, Джон, ты же говорил, что твой папа уехал на охоту. Когда он вернется?

– Завтра, наверно. А может, послезавтра. Сегодня они заночуют у сэра Сноу.

– Плохо дело. Когда хозяина нет в замке, я иногда остаюсь без ужина.

Как только речь зашла об ужине, я понял, что жутко проголодался. Уже совсем приготовившись заплакать, я неожиданно громко чихнул.

– Ох ты, господи! – обеспокоилась дракона. – Так дальше нельзя. Надо принимать меры. Слушай меня внимательно, Джон из рода Конгов. Сейчас я позову людей, а ты выйдешь в коридор и никому никогда не расскажешь, что был у меня, обещаешь?

– Тетя Элли, даже маме?

– Маме – особенно. Пусть это будет наша тайна. Если ты кому-нибудь расскажешь, у меня будет масса неприятностей. Да и у тебя тоже. Так что – чок-чок-чок – молчок.

– Чок – молчок, – ответил я.

– А теперь слезай с меня, отнеси на место скамейку, закрой уши и открой рот.

Я так и сделал. Первый крик был не очень громкий, но второй… Тоскливый вой заметался, загрохотал в каменном мешке. Оказывается, это был вовсе не Черный Упырь. Я сел на пол, зажал голову между коленок, но от рева не было спасения. От него раскалывался череп, сотрясалось все мое тело.

– Теперь сюда обязательно кто-то придет. У нас такой уговор. Вот… Слышишь? Наверху дверь хлопнула. Иди в коридор и держись так, как будто ты по двору гуляешь. Да, посох не забудь.

– Это меч. До свидания, тетя Элли.

– До свидания, юный Джон… Постой… Скажи, твой меч… случайно, не из березы сделан? – В голосе драконы прозвучала робкая надежда.

– Из березы. Его мне папа сделал.

– Джон… Ты не мог бы подарить его мне? Пожалуйста…

Я встал на одно колено, поцеловал меч и положил его перед драконой. Так делал однажды сэр Лесли, папин вассал, а потом папа поднял меч и трижды похлопал им сэра Лесли по плечу. Это было очень красиво и торжественно.

– Спасибо, Джон. Я этого не забуду, слово дракона. А теперь тебе пора идти.

Направляемый драконой, я добрался до двери и закрыл ее за собой. Вскоре за поворотом коридора замаячил свет факела. Я пошел навстречу.

– Привет, Уртон. Хорошо, что я тебя встретил, а то у меня светильник погас.

– Святая дева, молодой господин, и вам не страшно бродить в темноте?

– Конги ничего не должны бояться.

– Сейчас я провожу вас наверх, молодой господин.

– Не беспокойся, Уртон, я не тороплюсь. Ты ведь сюда по делу пришел.

Я говорил так, как научила меня дракона, и это буквально ошеломило пожилого человека. Никак не ожидал он от четырехлетнего ребенка услышать столь рассудительные речи. Поклонившись мне, Уртон направился к знакомой двери.

– Ну, что случилось на этот раз?

– Здесь пробежала крыса, – ответила дракона.

– Что за чушь? Тут от роду крыс не было. Будешь выдумывать, неделю жрать не дам.

– Здесь пробежала крыса, – стояла на своем дракона. Из-за спины Уртона я разглядел, что чешуя у нее светло-светло-зеленая, как лист салата, а пасть такая огромная, что, поджав ноги, я поместился бы в ней целиком.

– Я видел крысу. Она пробегала там, – махнул я в дальний конец коридора. Уртон недовольно оглянулся на меня, обошел все углы, светя факелом у пола, внимательно осмотрел дверь и косяк.

– Ни одной щели. Куда же она делась?

– Ушла по водостоку.

Уртон недоверчиво пожевал губами.

– Ладно, завтра капкан поставлю.

На следующее утро я с трудом мог говорить. Из носа текло, глаза покраснели. Мать решила, что я слишком долго купался в холодной воде. Весь день лежал в постели и пил ненавистное горячее молоко с медом. За мной ухаживали мамины фрейлины, ахали, охали, сюсюкали, но убежать не было никакой возможности. Правда, надо быть честным, горячее молоко помогло. К приезду отца я почти перестал чихать, поэтому отец только пожурил меня, слушая взволнованный рассказ матери.

По случаю удачной охоты был устроен пир, на котором, конечно, было съедено намного больше того, что добыли удачливые охотники, а наутро после пира все и произошло.

Я только что позавтракал и собирался выбежать во двор, когда заметил Уртона, направляющегося к покоям моего отца. В этом не было бы ничего необычного, если б не предмет в его руке. Я мог и ошибиться, но этот предмет напоминал рукоять моего деревянного меча.

Бегом поднявшись на этаж выше, я лег на подоконник и высунул голову наружу.

– … могла его сожрать.

– Ты говоришь, она кричала?

– Да. А потом сказала, что испугалась крысы.

– А мой сын не был испуган?

– Ни капельки.

– Скажи, Уртон, ты бы испугался, если б на тебя напал дракон?

– Конечно, ваша светлость.

– Вот и я так думаю. Остается вторая возможность.

– Что, ваша светлость?

– Виновный будет наказан. Пришли ко мне моего сына и прикажи кузнецу приготовить жаровню.

Мне стало страшно. Никакой вины за собой я не чувствовал, но тетя Элли опасалась, что взрослые узнают, что я у нее был. И вот они узнали… Одно я знал точно: прятаться бесполезно. Медленно стал спускаться по лестнице. Тут и увидел меня отец.

– Иди за мной, Джон, – сказал он. В руке у него была плетка. Мы пошли в сторону кузницы. Кузнец уже выгребал из печи красные угли и складывал их в жаровню. Отец бросил плеть на стол, взял длинный железный прут и сунул его одним концом в жаровню.

– Ты был в гостях у драконы и оставил там это, – он бросил на стол обломок моего деревянного меча. – Я хочу знать, что произошло между тобой и драконой. Если ты спустился в подземелье для того, чтобы мучить ее, я тебя выпорю так, чтоб ты на всю жизнь запомнил, что обижать беззащитных и пленных гнусно и подло. Если же дракона первая напала на тебя, я выжгу ей глаза каленым железом. Итак – она первая напала на тебя?

– Нет.

– Приятно сознавать, что мой сын растет храбрым человеком. Значит, это ты тыкал в нее своей палкой и воображал себя рыцарем, побеждающим дракона. Издевался над ней, пока она не закричала и не откусила твой меч.

– Нет, папа.

– И ты можешь поклясться, что не обижал ее?

– Да.

– А как ты объяснишь, почему твой обкусанный меч лежал рядом с драконой?

– Я не знаю…

Конечно, слова мои были неубедительны и ничего не объясняли. Но что мне оставалось делать? Я же обещал драконе молчать. Да и на самом деле не знал, почему от меча остался кусок с ладонь величиной.

– Сын, посмотри мне в глаза. Ты знаешь, что клятвопреступники – самые презренные люди. Их никто не уважает на этом свете, а после смерти они будут гореть в геенне огненной. Подумай хорошенько и скажи, можешь ли ты поклясться, что не нанес драконе оскорбления ни словом, ни делом?

Я подумал. Может, не очень вежливо было лежать на ее шее, но она сама предложила. И сама велела называть ее тетей Элли. Если б она не велела, я звал бы ее уважительно, леди дракона. Может, я не попрощался, когда уходил? Но она так меня торопила. И я точно не помню. Если и забыл, она поймет, что не со зла.

– Клянусь, папа.

Глаза отца гневно сузились, лицо пошло пятнами. Целую минуту казалось, что он сейчас меня ударит.

– Ну что ж, в суде слово лорда, даже молодого, перевешивает слова десяти свидетелей. Стефан, возьми колот, жаровню, двух факельщиков и спускайся в темницу. Сын, ты пойдешь с нами.

Колот – это такая деревянная колотушка для обстукивания кедров. Вроде молотка, но с человека ростом.

– Папа, зачем колот?

– Чтоб оглушить дракону, разумеется. Было бы слишком жестоко выжигать ей глаза при полном сознании.

У меня обмякли ноги. Я ничего не понимал. За что? Почему? Что плохого в том, что я провел несколько часов в ее темнице?

– Не смей ее обижать! – закричал я и бросился на отца, молотя кулачками по его бедру. – Не трогай ее! Тетя Элли хорошая, добрая, ты не смеешь ее обижать!

Отец отмахнулся от меня как от назойливой мухи, но Стефан, кузнец, замер на полушаге с открытым ртом.

– Ваша светлость, молодой господин сказал: «Тетя Элли»?

– Кто такая тетя Элли?

– Леди Элана, дракона, – робко ответил я.

– Кто разрешил тебе так ее называть?

– Она сама.

Отец подергал себя за мочку уха, как делал всегда, когда находился в растерянности.

– Расскажи обо всем, что произошло в подвалах замка.

– Я не могу. Я обещал молчать.

– Я, твой отец, властью лорда освобождаю тебя от этого обещания, – отец величественно простер руку над моей головой.

И я рассказал. А что мне оставалось делать? Отец сел на скамью и долго молчал.

– Я совсем не подумал о третьей возможности… Как стыдно, однако, – пробормотал он, подхватил меня, поставил себе на колени и прижался лицом к моей груди. – Я должен извиниться перед тобой и драконой. Прости меня, сын. Я плохо о тебе подумал.

Потом отец поднял меня на руки и, в сопровождении Стефана и Уртона, несших факелы, мы спустились в подземелье.

– Леди Элана, я благодарю вас за то, что вы не растерзали моего сына, а, напротив, проявили участие и заботились о нем. Я очень признателен вам за это и буду благодарен до конца своих дней.

– Не вижу, – зло бросила дракона.

– Чего не видите?

– Ни благодарности, ни признательности. Вижу одно издевательство над честью драконов.

– Извините?!

– Я вижу, что вы, люди, ни во что не ставите слово дракона! И это не издевательство?

– Не понял?

– Люди всегда отличались короткой памятью. Года четыре назад в этом самом месте по вашему требованию я дала слово, что не причиню вреда юному Джону из рода Конгов.

– Но эта клятва вовсе не обязывала вас заботиться о моем сыне…

– А разве Джон из рода Конгов мой враг? Разве он замуровал меня в этом подвале? И кем вы вообще нас считаете? Кровожадными чудовищами, пожирающими младенцев? Уходите, не раздражайте меня. Я сыта по горло вашей благодарностью.

– Простите, леди Элана, видимо я крайне неудачно выразил свою мысль. Я лишь хотел засвидетельствовать вам свою признательность.

– Ах, лорд Райли, я ведь не имею лично против вас ничего. К чему эти пустые слова, приносящие лишь боль и несбыточные надежды?

– Ради бога, что я не так сказал на этот раз?

– Слова, за которыми не стоят поступки – пустое сотрясение воздуха. А если вы не знаете, как выразить признательность, разбейте эту стену. Выпустите меня на свободу.

– Но вы же знаете предание, знаете, что я дал клятву…

– Уходите, прошу вас! – голос драконы зазвенел, по щеке скатилась слеза.

– Как мальчишку, черт побери, как мальчишку, – бормотал отец, пока мы поднимались к свету дня.