Книга Зеркало Мерлина онлайн - страница 2

2

В комнате было жарко. Между приступами боли Бригитта мечтала о том, чтобы погрузить свое разбухшее тело в ручей, который берет начало у Источника Счастья. Она смутно сознавала, что большинство жителей крепости и деревни до рассвета ушли в поля, на праздник Лугнаса, праздник урожая. Юлия, которая нянчила еще ее мать, терпеливо сидела рядом, время от времени вытирая лицо Бригитты влажной тканью. В дальнем углу стояла жаровня, от нее доносился запах паленой травы. Когда запах дошел до постели, Бригитта закашлялась. Все двери в доме открыты, все узла развязаны, чтобы роды прошли легко. Но Бригитта тупо думала, что это не помогло. Разве легко смертной женщине рожать сына бога?

Предыдущие месяцы – как странно все на нее смотрели. Только пророчество Лугейда спасло дом Найрена от черного стыда. Бывали моменты, когда она с готовностью взяла бы кинжал и вырезала из тела то, что посеяли в нем чужие силы. Очень трудно был вспоминать золотое счастье сна, хотя Лугейд уверял ее, что это был вовсе не сон. На самом деле к ней приходил один из Сыновей Неба.

Теперь она ощущала только боль, а между приступами боли страх, что боль станет еще сильней. Но, сжимая челюсти, Бригитта молчала. Когда рожаешь сына бога, нельзя кричать.

Тело ее снова напряглось. Юлия оказалась рядом. Затем откуда-то возник Лугейд. И его взгляд унес боль, Бригитта поплыла среди всплесков огня, которые могли быть звездами.

– Мальчик. – Юлия держала ребенка на куске чистой ткани.

– Мальчик, – кивнул Лугейд, как будто никогда не сомневался в этом. – Его зовут Мирддин.

Юлия враждебно взглянула на него.

– Имя сыну дает отец.

– Его зовут Мирддин. – Друид обмакнул палец в воду и коснулся груди ребенка. – Так сказал бы его отец.

Плечи Юлии опустились.

– Ты говоришь о Повелителях Неба, – фыркнула она. – Не стану отрицать, что ты спас мою леди от позора. Но все же никто в замке не поверил до конца. Его будут называть «сын нелюди» и рассказывать всякие сплетни.

– Недолго, – Лугейд покачал головой. – Он первый из своего племени, и благодаря ему вернутся прежние дни. Рассказы о прошлом – не только сказки бардов, предназначенные для развлечения. В них истина. Присматривай за ребенком и своей госпожой. – И он без интереса взглянул на Бригитту, как будто, выполнив свою миссию, она была больше не нужна.

Юлия снова издала звук, похожий на фырканье. Она занялась ребенком, который не плакал, а лежал спокойно, глядя на нее. В эти первые минуты после прихода в мир он, казалось, полнее отдает себе отчет в окружающем, чем можно ожидать от новорожденного. Нянька, заметив эту странную уверенность, сделала магический знак, прежде чем взять ребенка. Бригитта тяжело спала.

Юлия правильно определила отношение к Мирддину в раннем детстве. Он действительно был «сыном нелюди», но поскольку вождь признал – по крайней мере внешне – утверждение Лугейда, что его дочь зачала от Повелителя Неба, никто открыто не позорил мальчика. Но и не принимал его близко, как его ровесников.

В первые годы он был странно медлителен и неспособен к обучению. Женщины дома считали, что отсталость соответствует загадке его зачатия. И ходить он начал очень поздно. Если бы не Юлия, мальчик был бы совсем заброшен и, может быть, рано умер. Потому что через шесть месяцев после его рождения Бригитта вышла замуж за овдовевшего вождя клана, достаточно старого, чтобы быть ей отцом. Она покинула крепость Найрена, а вместе с ней и сына.

Бригитта не возражала против расставания: с самого рождения ребенка, очнувшись от обморока, в который, как она была уверена, ее погрузил Лугейд, она не испытывала к сыну нежности. Место матери занял Лугейд, а Юлия заботилась о физических условиях его существования, в чем Мирддин в его возрасте больше всего нуждался. И именно Юлия яростно защищала ребенка, когда вслух обсуждали его медлительность. А когда ее собственная вера в ум Мирддина слабела, она обращалась к Лугейду.

– Не волнуйся, – говорил Лугейд, посадив мальчика на колени и закрыв глаза рукой. – Он живет по другому времени, своему собственному. Вот увидишь, он заговорит сразу ясно и целенаправленно, пойдет прямо, а не будет ползать, как животное. Он многое унаследовал от другого мира, поэтому его нельзя судить по нашим меркам.

Юлия некоторое время сидела молча, переводя взгляд от друида к ребенку и обратно.

– Иногда мне кажется, – призналась она, – что ты придумал эту сказку, чтобы спасти мою госпожу от позора Но это не так. Ты веришь в свои слова. Почему?

Теперь он перевел взгляд от ребенка к ней.

– Почему, женщина? Потому что в ночь его зачатия я ощутил приближение Силы. Мы так много утратили. – Он с сожалением покачал головой. – Утратили знания, которые позволяли людям бросать вызов звездам. Мы пережевываем обрывки легенд и не знаем, что в них правда, а что позднейшие выдумки. Но осталось достаточно, чтобы знающий человек мог ощутить присутствие Силы. Этот «сын нелюди» будет велик, он сможет возводить королей на престол и свергать их. Но не для этого он послан сюда. Нет, он первооткрыватель. И когда он достигнет полной силы, то заговорит на Высоком Языке, и мы увидим начало нового мира.

Звучавшая в его голосе страсть испугала Юлию. Она взяла мальчика у Лугейда и странно посмотрела на него. Она знала, что друид верит в свои слова. И с этого момента следила за каждым движением Мирддина, ожидая увидеть признаки величия, но не зная, в чем они проявятся.

Мирддин пошел в возрасте четырех лет и, как и предсказывал Лугейд, с первых же шагов пошел уверенно, не ползая, не держась за что-нибудь, как другие дети. Месяц спустя он заговорил, и слова его звучали четко, как у взрослого.

Но он не пытался присоединиться к другим детям в их играх. И не проявлял интереса к оружию, не слушал воинов, рассказывающих о прошлых битвах. Напротив, он всегда сопровождал друида. И все решили, что Мирддин станет бардом или будет изучать законы и родословные кланов. В одно из своих редких посещений дома Найрен согласился с этим.

К этому времени вождь сделал выбор. Со своими воинами он присоединился к Амброзиусу, воюя и с Высоким Королем, предавшим свой народ, и с саксонцами, которых король пригласил как союзников и которые стали его господами. Воины часто покидали горную крепость, оставляя лишь небольшой гарнизон для защиты, а женщины и дети работали на полях и пасли стада овец – главное богатство клана.

В клане не хватало работников, и пяти лет Мирддин начал пасти стада. Тогда-то он и нашел пещеру. Он поднялся выше обычного среди поросших мхом скал, главным образом потому, что старшие ребята занимали лучшие пастбища. Обогнув скальный выступ, он забыл об овце, которую искал, и о других овцах, ждавших внизу.

Как во сне, свернул он направо, туда, где виднелось узкое отверстие, едва доступное для его маленького крепкого тела. Обвал, обнаживший вход в пещеру, произошел недавно, но не из-за него Мирддин увидел расщелину, а из-за какого-то принуждения, увлекшего его сюда.

Он протиснулся сквозь щель и оказался в гораздо более широком проходе. Впереди почти ничего не было видно: свет падал сзади, сквозь щель, через которую он сюда проник. Мальчик не испугался; наоборот, его охватило странное растущее возбуждение, как будто впереди лежало нечто удивительное, предназначенное лишь для него одного.

Он бесстрашно двинулся во тьму, нетерпеливо стремясь узнать, что же там впереди. Отойдя от входа, он с удивлением обнаружил бледное сияние, охватывающее все внутреннее пространство на три-четыре шага. Его как будто окутал плащ света. Это открытие не показалось ему странным. Что-то в глубине его сознания приветствовало окружающее, как давно знакомое, но забытое.

Он знал, что рассказывают о нем, о его отце – Повелителе Неба. А от Лугейда он узнал, что в далекие-далекие времена жители неба часто спускались на землю и женщины Земли рожали им сыновей и дочерей. Эти сыновья и дочери владели способностями, которых не было у других людей, но когда Повелители Неба перестали появляться, эти способности забывались, по мере того как потомки небесных жителей скрещивались с землянами и утрачивали чистоту крови. Сейчас мало кто верил в них, и Лугейд предупредил Мирддина, что тот должен хранить этот рассказ в тайне, пока делами не сумеет подтвердить свое происхождение. Лугейд сказал также, что если мальчик сам не сумеет овладеть знаниями Древних, он будет беспомощен, потому что на земле больше нет учителей и сохранилась лишь слабая тень прошлых знаний.

Та часть Мирддина, что была унаследована от Бригитты, съежилась, одинокая и испуганная, неспособная вступить в контакт с окружением. Мальчик часто думал, что случится с ним, если он не сумеет найти то, что должен знать. Даже Лугейд здесь бессилен. Он сказал, что учителя, которые могли бы научить Мирддина, давно мертвы, а от их знаний сохранились лишь обрывки в памяти таких, как сам друид. Но жрец пообещал, что когда придет время, он все свои знания передаст тому, кто стал для него приемным сыном.

Сероватый свет, сопровождавший мальчика, становился ярче. Теперь Мирддин видел, что свет исходит от стен. Потрогав рукой стену, он почувствовал, что скала дрожит. Мальчик прижался к ней ухом и услышал биение, похожее на удары огромного сердца.

В его сознании ожили все сказки о чудовищах, живущих в глубоких пещерах, и он остановился в нерешительности. Но возбуждение погнало его дальше. И вот он в обширном помещении, залитом ярким светом. Мирддин отшатнулся, закрыв глаза руками, ослепленный блеском. Дрожь превратилась в гул, который ощущался не только телом, но и слухом.

– Не бойся.

Мирддин вдруг понял, что уже некоторое время слышит этот голос, и впервые в жизни почувствовал настоящий ужас.

Он боролся с этим ужасом, но не мог оторвать рук от глаз, чтобы посмотреть, кто говорит. Слова эти несколько уменьшили его страх: конечно, ни огнедышащий дракон, ни привидение не станут говорить человеческим языком!

– Не бойся, – послышались те же слова.

Мальчик глубоко вздохнул и, собрав все свое мужество, опустил руки.

Так много открылось его взору, окружающие предметы были настолько чужды всему его опыту, что удивление победило остатки страха. В пещере не оказалось ни чешуйчатых чудовищ, ни злобных зверей. Под ярким освещением возвышались полированные прямоугольники и цилиндры, для которых в родном языке мальчика не было названий. Он ощущал присутствие какой-то жизни, хотя это была не жизнь плоти, а совсем другая.

Огромная пещера была полна разными предметами. На поверхности некоторых вспыхивали разноцветные огоньки. Другие предметы оставались темными, но во всех таилась чужая жизнь.

Мирддин по-прежнему не видел, кто говорил с ним, и был слишком осторожен, чтобы углубляться в это чуждое помещение. Он облизал губы кончиком языка и ответил со всей храбростью, какую мог собрать. Голос его резко прозвучал в огромном помещении.

– Я не боюсь! – Это было ложью, но лишь отчасти, потому что с каждым мгновением страх проходил, побежденный очарованием необычного места.

Он ожидал, что кто-нибудь выйдет ему навстречу, выступит из-за прямоугольника или колонны. Но время шло, а никто не появлялся. Мирддин снова заговорил, слегка разочарованный приемом.

– Я Мирддин из клана Найрена. – Он сделал еще два шага в глубь пещеры. – А ты кто?

По-прежнему вспыхивали и гасли огоньки, не прекращалось гудение. Но ответа не было.

Тут Мирддин увидел в дальнем конце прохода, образованного двумя рядами прямоугольников и цилиндров, какое-то сияние; оно соединяло два прямоугольника, образуя сплошную стену. Как только его взгляд остановился на этом странном явлении, сияние померкло и он увидел какую-то фигуру, такого же роста, как он сам.

Желая рассмотреть незнакомца, Мирддин быстро пошел вперед, не обращая внимания на незнакомые предметы, всматриваясь в зрелище на сверкающей поверхности. Он никогда раньше не видел такого четкого и яркого отражения, потому что зеркалами в доме клана служили либо маленькие бронзовые пластинки размером с ладонь, либо искажающая поверхность полированных щитов. Здесь было совсем по-другому, и он, только вытянув руку и увидев, что тот мальчик поступил так же, понял, что перед ним зеркало. Вначале его заинтересовала только новизна увиденного.

Темные волосы, сегодня утром так аккуратно расчесанные Юлией, теперь спутанной массой лежали на плечах, в них торчали листья и веточки, засевшие, когда он пробирался через кусты. Смуглое лицо и густые черные брови, сросшиеся на переносице. Изумительно зеленые глаза под ними.

Одежда, которую сшила Юлия, украсив красной нитью, порвана и испачкана, длинные брюки заткнуты за голенища сапог. На груди единственное украшение – коготь орла на красной нити. На подбородке засохшая грязь, щека исцарапана. Хотя одежда у него добротная и теплая, но мальчик одет не так роскошно, как можно было ожидать от внука вождя. В сущности только отличный нож в кожаных ножнах, висевший на поясе, свидетельствовал о том, что его владелец не просто сын охотника или копьеносца.

Мирддин поднял руки, отбрасывая назад волосы. Он решил, что здесь нужно выглядеть достойно. Может, тот, кто с ним говорил, разглядев его получше, решил, что он больше не достоин слов.

– Мы тебя ждали, Мерлин, – снова без всякого предупреждения прозвучал голос.

Мерлин? Они… те, кто тут скрывается… хотят называть его так. Мирддин снова почувствовал страх. Что если они обнаружат свою ошибку? Он глубоко вздохнул и упрямо посмотрел в зеркало: собственное отражение почему-то внушило ему уверенность.

– Вы… вы ошибаетесь – он заставил себя говорить громко. – Я Мирддин из дома Найрена.

Он напряженно ждал немедленного наказания. Сейчас его выбросят из пещеры, как листок. А ему почему-то хотелось остаться, узнать, что это за место, кто с ним разговаривает, называя его этим странным именем.

– Ты Мерлин, – уверенно заявил голос. – Все это приготовлено для тебя. Отдохни, сын, а потом узнаешь, кто ты, и начнешь учиться.

Из правого прямоугольника выдвинулась прочная планка. Мирддин осторожно ощупал ее. Она была достаточно широкой и казалась прочной, его вес она выдержит. К тому же, решил он, не стоит спорить с этим голосом. Слишком уверенно и властно звучал он.

Мирддин осторожно уселся перед зеркалом. Хотя сидение было твердым, оно слегка подалось под его весом. Сидеть стало очень удобно. Отражение в зеркале исчезло. И прежде чем Мирддин успел встревожиться, там появилось другое изображение. И началось обучение.

Вначале на Мирддина был наложен строгий запрет так что он не мог ни с кем поделиться впечатлениями о своем странном приключении, даже в Лугейдом, который единственный во всем клане мог его понять. Но запрета на мысли и воспоминания не было. И иногда узнанное в зеркале так его возбуждало, что в доме клана он бродил как в тумане.

Лугейд, который мог бы что-нибудь заподозрить, в это время отсутствовал, служа посыльным между Найреном и другими вождями и маленькими королями, пытаясь сколотить союз, способный противостоять натиску саксонцев. Потому что у Амброзиуса не хватало сил, чтобы противостоять и Крылатым Шлемам и сторонникам предателя Вортигена. Ему постоянно приходилось отправлять отряды в разные концы на беспокойные границы.

И Мирддин в последующие годы мог легко ускользать из замка, проникать в пещеру и проводить долгие часы перед зеркалом. Вначале он не понимал многое из того, что ему показывали. Он был слишком мал, опыт его слишком ограничен. Но изображения в зеркале, хотя в подробностях и не повторявшиеся, снова и снова сообщали ему факты, пока они не стали частью сознания мальчика, как ежедневные события жизни, знакомые ему с рождения.

Мирддин понемногу стал применять изученное на практике. Он обнаружил, что сведения, сообщенные зеркалом, имеют практическое применение. Хотя сам он был мал, но уже мог влиять на ребят, достаточно выросших, чтобы владеть оружием. Он очень рано понял, что, кроме него, никто не может увидеть расщелину, ведущую в пещеру, хотя ничего не знал об искажающих полях.

Помимо того, что он мог таким образом исчезнуть без следа, он мог также внушить своим товарищам по охоте или по пастьбе стад, что он весь день находился с ними хотя на самом деле он провел эти часы перед зеркалом.

Хотя ему и хотелось использовать свои знания, вместе с тем действовали определенные ограничения – так, он дважды пытался убедить Юлию увидеть несуществующее и оба раза отказывался от попыток. Так он узнал, что его новое оружие предназначено не для легких целей, а главным образом чтобы давать ему время на обучение.

Новости медленно доходили до горной крепости. Лугейд не возвращался. Наоборот, стало известно, что он направился в далекое путешествие к Месту Силы. Мирддин горевал об этом: он надеялся поделиться с друидом своими удивительными открытиями, понимая, что только старый Лугейд, владеющий обрывками древних знаний, сумеет понять его.

Вскоре после известия о поездке Лугейда появились более тревожные и трагические новости, сообщенные горсткой израненных, усталых людей; многие из них держались в седлах своих выносливых горных пони только силой воли и при помощи товарищей. Отряд Найрена встретился с изменой в одном из походов, и половина бойцов вместе с вождем погибла. Выжившие с трудом добрались до крепости в непрерывных осенних дождях, и весь клан замер, ожидая новых тяжелых ударов.

Когда немедленного удара не последовало, все немного успокоились, но дом клана стал местом скорби и траура. Гвин Однорукий, младший брат Найрена, стал вождем, поскольку у Найрена не было сыновей. Впрочем Гвин из-за своего увечья не мог встать настоящим вождем, хотя у него было хитроумное бронзовое приспособление7 Прикрепленное к запястью, оно служило ему боевой дубиной.

Если бы Мирддин был старше, он мог бы предъявить свои права, но сейчас не время для вождя-мальчика, и клан с шумным одобрением принял Гвина. Это было время сбора урожая, но люди работали на своих маленьких полях, постоянно оглядываясь, а меч и копье держали наготове. А на высотах у готовых вспыхнуть сигнальных костров бдительно дежурили часовые.

У Мирддина теперь редко случалась возможность ускользнуть в пещеру к зеркалу, и он постоянно испытывал раздраженное нетерпение. НО мальчик не знал, многому ли его успели научить. Однажды ему удалось убежать в пещеру, к волшебному зеркалу. Возможно, по чистой случайности, а может, и нет, но он в этот день задержался перед зеркалом. Когда он выбрался из расщелины, сгущались сумерки.

Боясь, что ворота крепости закроют, он побежал вниз по склону меж скалами, думая только об одном: как бы поскорее добежать до дома клана. И не заметил подозрительных перемещающихся теней пока чья-то рука не ухватила его за лодыжку. Он упал и от удара едва не потерял сознание.

Сильные руки прижали его к земле. Он тщетно пытался сопротивляться. Кто-то ухватил его за волосы, повернул голову чтобы разглядеть лицо.

– Слава милосердной троице! – радостно произнес кто-то. – То самое отродье! Сам пришел к нам в руки, как петух за зерном.

У Мирддина не было возможности рассмотреть своих похитителей. На него набросили плащ кисло пахнувший смесью человеческого и лошадиного пота. Поверх плаща повязали веревку, так что мальчик превратился в беспомощный тюк, который любой торговец может легко бросить на спину лошади. И вот, подобно такому тюку, он лежит на спине лошади, голова его свесилась и подскакивает на каждой неровности дороги.