Книга Найдена онлайн - страница 10

10

Анастас метался по пустой клети, теребил веревочный пояс и стонал сквозь зубы. Неужели на старости лет удача отвернулась от него? Неужели эти черные дни никогда не кончатся? А может, обратиться за помощью к митрополиту? Он поможет… Или, наоборот, постарается окончательно смять старого, неугодного киевскому князю настоятеля и поставить на его место своего, помоложе и поизворотливей? Нет, митрополиту жаловаться не стоит… Но что же делать?

Со смерти Владимира Святополк словно поставил меж собой и Анастасом невидимую стену. Игумен сочинил немало хвалебных служб в честь нового князя, но Святополк не простил… А все из-за проклятого наемника! И откуда он только выполз, из какой змеиной норы?! Горясер… Имя-то какое пакостное…

Пальцы настоятеля лениво перебрали несколько грамот. Одна с шуршанием упала на пол и осталась лежать там нелепым белым комком.

«Совсем как я, – подумал херсонесец, – одинокая, никчемная… Только ее сбросила моя рука, а меня – чужак-наемник. Этот тупоголовый безродный пес вошел в княжий терем, как в собственную избу!»

Анастас вздохнул и поднял с пола смятую бересту. За дверью раздалось знакомое шуршание рясы.

– Отец игумен! – Чуть не зацепившись за порог, в клеть ввалился молоденький чернец. – Отец игумен!

Анастас удрученно покачал головой:

– Разве подобает так спешить служителям Господа?

Чернец осекся и склонил остриженную в кружок белобрысую голову. Его щеки пылали, а губы тряслись от желания поведать новости.

«Ничего, потерпит. Пусть наберется должного уважения к своему игумену…» – Анастас неторопливо сложил бересты на стол и повернулся к мнущемуся в нетерпении монаху:

– Что же тебя привело, сын мой?

– Князь Святополк зовет тебя.

Анастас чуть не подпрыгнул от радости.

– Ступай, сын мой, – сдерживая восторг, кивнул он чернецу.

– Но князь велел спешно… – забормотал тот.

– Ступай, – повторил Анастас. – Все в руках Божьих. Приду, как смогу.

Дверь за чернецом закрылась. Херсонесца так и подмывало броситься за ним, пробежать по узким коридорам к терему, распахнуть двери Святополковой светлицы, войти туда и, победоносно глядя на князя и его псов-бояр, спросить: «Чего звал, Окаянный?» – но он сдержался, не спеша прошествовал через храм, поговорил с трущимися возле усыпальницы убогими, вышел во двор, потоптался на старых ступенях и только потом направился к терему.

Там его уже ждали. Высокий и тощий, чем-то похожий на вяленую воблу варяг Рикон стоял на крыльце и сердито оглядывал двор.

– Где тебя носит, игумен?! – едва увидев настоятеля, зарычал он. – Заждались уже!

– Постыдись, воин, – сжимаясь в неясном предчувствии, ответил Анастас. Неуважительный тон варяга и его грубые слова не походили на приветствие. Может, случилось что-то непредвиденное? Может, из Тмутаракани приехала жена Святополка и привезла епископа Реинберна? Проклятый поляк мог возжелать его места при церкви… Хотя вряд ли… Анастас первым узнал бы о его приезде. Нет, тут крылось что-то иное.

Продолжая размышлять, он прошагал за варягом в палаты. Святополк ждал в горнице. Метался из угла в угол и что-то бурчал себе под нос. В дальнем углу, за выступом, замер Горясер.

– Анастас! Наконец-то! – кидаясь к настоятелю, выдохнул Святополк. – Пойдем. Скорее.

– Я всегда готов послужить тебе, светлый князь. Жаль, нечасто кличешь, – с упреком сказал Анастас. Его распирало от гордости. Так, так! Пусть этот волк-наемник полюбуется, как его привечают!

– Хватит разговоров. – Святополк потянул Анастаса к дальним, «черным» дверям. – Пойдем же…

Первым вышел Рикон, за ним князь. Шагнув в полутьму коридора, херсонесец заметил, как наемник отделился от стены.

«А если это ловушка? – мелькнуло в голове игумена. – Заманят в потайную клеть и там…»

Что будет там, Анастас боялся даже подумать.

– Брат мой, князь Борис, – между тем бормотал Святополк, – убит. Подло, своими же людьми… Его привезли в Киев, ко мне. Ты поможешь показать тело Бориса людям. Никто не должен заметить… – Святополк поперхнулся, сглотнул и с трудом закончил: – Убийц я отыщу и накажу. А твое дело благое – предотвратить смуту. Прибери Бориса^[13] так, чтоб никто ничего не заметил. Иначе люди возропщут, поднимут смуту, сами пойдут искать извергов.

Анастас научился понимать речи князей.

«Значит, Окаянный все-таки нанял убийц и освободился от брата, – сообразил он. – Тело доставили в Киев, и теперь все следует представить так, будто Бориса убили неведомые враги. Кого же овиноватят?»

– Кто же сотворил сие злодейство? – спросил он.

Святополк вздрогнул, однако без колебаний ответил:

– Не знаю, не знаю… Слышал, будто стоял он лагерем на Альте и при нем сотня. Сотником был некий Апонница. Уж не ведаю, как и что, но когда случайные люди проезжали мимо, они застали в лагере только трупы доверенных слуг и самого Бориса, а воинов Апонницы нигде не было. Ходят слухи, что сотня ушла в соседнее село до появления убийц, но я не верю. Надежные люди клянутся, что сами видели, как проклятый Апонница подбивал воинов умертвить своего князя. Его и его людей ищут. Найдут – истребят без сожаления. А о Борисе позабочусь я.

«Да уж, ты о нем позаботился, – кивая головой, думал Анастас. – И ведь велел привезти в Киев, чтоб самому удостовериться. Вот нелюдь…»

– Здесь. – Святополк посторонился, и Анастас увидел странно скрученный тряпичный мешок. Он лежал посреди просторной клети. Под пропитавшейся кровью тканью угадывались очертания человеческого тела.

«Неужели там Борис? – про себя удивился Анастас. – А казался-то большим…»

– Откройте, – попросил он.

Наемник коротко кивнул Рикону. Тот молча взялся за край мешка, и оба воина дружно встряхнули куль. Из мешка показалась скрюченная в судороге окровавленная рука. Анастас уставился на нее. У запястья темнела колотая ножевая рана. «Неумело, – определил настоятель. – Зарезали, как свинью». За рукой выскользнуло плечо и голова. Покрытые бурой кровью волосы Бориса слиплись на макушке, открывая свету его ввалившиеся глазницы, заостренный нос и бледные щеки.

– Боже! – простонал Святополк и отвернулся к стене.

– На все воля Господня, – дрожащим голосом произнес настоятель. Его трясло. Бедняга Борис… Нет, его не просто закололи, казалось, его нарочно резали на части, но каждый раз неизвестный мясник прерывал работу, так и не доведя ее до конца. Даже на шее несчастного зияли сразу три раны.

– Приступай, – послышался чей-то спокойный голос.

Анастас обернулся. Горясер равнодушно разглядывал мертвое тело. В серых глазах не было ни жалости, ни удивления.

«Зверь, как есть зверь», – подумал настоятель и вздохнул:

– Нужно позвать монахов.

– Нет! – громко возразил князь. Его кадык судорожно дергался, а взгляд шарил по клети, избегая мертвого брата.

– Но…

– Князь сказал «нет», – отрезал Горясер.

– Я не сделаю это один.

– Он поможет. – Наемник кивнул на все еще держащего холстину Рикона. – Скажи, что делать. Никто не должен увидеть Бориса таким.

– Хорошо. – Анастас понимал, что спорить бесполезно, если не опасно. – Прежде всего раздеть и обмыть.

Раздеть князя удалось сразу. Его тело должно было бы уже закоченеть, однако пальцы мертвеца легко разгибались, отпуская на волю золотые с тиснением кольца. Все тело от шеи до пят оказалось исколото ножами. Князя положили на лавку. Откуда-то приволокли бадью с водой. Анастас оторвал кусок холстины, намочил его и осторожно выжал на плечо мертвеца. Бурые капли побежали по бледной коже и закапали на пол. Святополк тяжело задышал и попятился.

«Сперва омыть грудь, – старательно обмывая раны, думал херсонесец, – затем живот, шею, лицо…»

Когда дело дошло до рук, Анастас наклонился к бадье. Вода в ней приобрела мутно-коричневый оттенок. Ненароком задетая рука Бориса упала с лавки и коснулась края бадьи. Анастас отбросил ее назад. Она снова упала.

«Нужно поправить», – подумал игумен и выпрямился. Он еще не успел разогнуться, когда почувствовал неладное. Голубые глаза мертвого князя пристально смотрели на него из провалившихся глазниц!

– Нет… – Анастас выронил тряпку и попятился. Этого не могло быть! Он сам раздевал и обмывал покойника!

– Что там? – Святополк оторвался от стены, шагнул к лавке и остановился, столкнувшись со страдальческим взглядом брата. Его губы затряслись.

– Не может быть… – уставившись на оживший труп, прошептал Рикон.

– Тхр-р-р… – Губы «мертвеца» скривились. Голубые глаза моргнули, лицо дернулось…

– Не-е-ет! – Анастас не знал, кто выкрикнул это – он сам или Святополк.

Ужас заполонил все его существо. «Кара мне, кара за подлое», – металось в мозгу. В памяти встали изуродованные голодом лица херсонесцев, бледный лик Владимира и другие, много других, – все, кого он предал за свою долгую жизнь.

– Хр-р, хр-р…: – корчась, хрипел Борис. Его пальцы цеплялись за края лавки. Казалось, еще немного, и он поднимется…

Мимо Анастаса метнулась тень. «Горясер», – успел подумать он. Хрипы смолкли.

– Боже, Боже, Боже… – безостановочно всхлипывал Святополк. Вторя ему, чуть слышно молился Рикон, а Борис лежал на лавке молчаливый и неподвижный. .

«Уж не примерещилось ли?» – чувствуя на спине липкие капли пота, подумал настоятель. Он оторвал взгляд от тела и увидел измазанный кровью клинок Горясера. Рука наемника крепко сжимала резную рукоять, а окровавленное лезвие ползало по поле его рубахи, оставляя темные следы. Анастаса затошнило.

– Продолжай, игумен, – безучастно сказал наемник. Лезвие клинка нырнуло в ножны на его боку.

Настоятель шагнул к Борису. Чуть выше трех колотых ран горло мертвеца перерезала тонкая, едва различимая полоска.

– Отмучился, несчастный, – чуть слышно прошептал Рикон.

Анастас неловкими пальцами зацепил упавшую тряпку и опустил ее в бадью. Теперь вода в ней казалась совсем черной.

Он не помнил, как обмыл и одел князя. Не помнил и того, как вышел из терема. Ноги сами несли его к единственно верному убежищу – Десятинной церкви. Только там Анастас мог замолить свои грехи…

Он прошел мимо городских ворот и вдруг услышал громкий крик.

– Посторонись! – орал позади звонкий молодой голос.

Анастаса толкнули и прижали к городьбе.

– Прости, отец игумен.

Словно в тумане, перед настоятелем проплыла виноватая рожа какого-то ремесленника.

– Ничего, – прохрипел он.

Ремесленник удовлетворенно кивнул. В лицо Анастасу полетела пыль. Сминая зазевавшихся прохожих, мимо промчались вооруженные всадники.

– Неймется Окаянному, – зло пробурчал кто-то. – Опять свою свору на охоту за человечиной выпустил.

– Поговаривают, будто он и с князем Борисом что-то худое сотворил, – подхватил женский голос, – будто резня на Альте его рук дело…

– Заткнись, дура, – зашипели на нее. – Или жить надоело?

Анастас почувствовал на себе чужие взгляды. Они касались его лица, перебирая мохнатыми лапами, ползли к глазам, но, так и не достигнув цели, отскакивали, будто пугливые тараканы.

«Боятся, – сообразил игумен. – Меня боятся… Знают, что я с князем повит одной веревочкой. Чуют. В крови я. А эти… – Он взглянул вслед ускакавшим воинам. – Эти, должно быть, за сотником Бориски… Как его там? Апонницей… Да, Апонницей…»

Внезапно ему захотелось оправдаться. Он сам не ведал, перед кем. Может, перед этим грубым и ничтожным ремесленником, а может, перед всем киевским людом… «Нельзя, нельзя, я же…» – вертелось в его голове, но, споря с разумом, губы разомкнулись и выдавили:

– Простите, люди добрые…

Он ждал ответа, как не ждал ничего в жизни. От этих мелких, случайно встреченных на пути людишек зависела его судьба, а его душа качалась на волоске над бушующим пламенем ада… «Простят – буду спасен, простят – буду спасен», – молитвенно звенело внутри.

– Да у него никак жар… – услышал Анастас смущенный женский шепот и потерял сознание.