Книга После любви онлайн - страница 2

Глава 2

Я провела то лето в усадьбе Роланд, следующее тоже и уже считала это место своим домом.

Они стали моей семьей – миссис Коуч с ее креслом-качалкой, мистер Каттервик – король буфетной, гордо несущий себя, Эми и Джесс, которые уже делились со мной своими любовными переживаниями. Мой восторг в связи с предстоящими каникулами всегда был искренним, и как я любила все это – таинственный лес с его легендарными обитателями, сад, где были идеально обработаны газоны, чистенькие тропинки и клумбы и ряды елей на опушке леса, дружные трапезы за большим столом, задушевные беседы, сплетни о старых временах, когда в усадьбе Роланд жила Семья.

Для меня также был очень важен третий этаж дома, где были размещены богатства и где жили мистер Сильвестер Мильнер и его слуга Линг Фу.

Когда мистер Сильвестер Мильнер возвращался, в доме наступали перемены и все явно оживлялось. Наступало время званых обедов и суеты на кухне. Гости, размещавшиеся в комнатах для приезжих, в основном купцы, поедали огромное количество снеди и выпивали многие литры вина. Миссис Коуч и мистер Каттервик очень любили такие дни. По их мнению, именно такая жизнь должна кипеть в доме. Миссис Коуч любила доводить себя до состояния экстаза, колдуя над блюдами для обеда, а мистер Каттервик обожал поражать нас тем, как он разбирается в винах.

После приема мы все должны были рассесться кружком за большим столом и слушать впечатления Джесс и мистера Каттервика от гостей. Мистер Каттервик часто сообщал, что было очень много заумных разговоров, половину из которых он не понимал. А Джесс отмечала, что в некоторых домах, судя по рассказам за столом, частенько случаются великолепные скандалы. Это была гораздо более интересная тема, чем обсуждение каких-то там ваз или статуэток. Происходящее в чужих домах возбуждало любопытство.

Мне очень хотелось спрятаться под столом и самой услышать эти разговоры. Но все равно у меня не было никаких сомнений, что самой интересной персоной в доме был мистер Сильвестер Мильнер.

Иногда, когда я гуляла в саду и бросала украдкой взгляды на зарешеченное окно, казалось, что там всегда можно различить чью-то тень. Однажды я разглядела его очень четко. Он стоял и смотрел вниз, а я стояла и смотрела вверх. У меня появилось впечатление, что он наблюдает именно за мной.

Эта мысль начала овладевать мной. Он никогда не говорил моей маме о том, что застал меня в запретной комнате.

Она сказала, что это очень похоже на него, хотя ей хотелось бы поставить точку во всем этом деле. Тем не менее она укрепилась в убеждении, что тут нам ничего не грозит. Но через год с небольшим я должна была закончить школу и вставала проблема, что мне делать дальше.

Девочки из школы Клантона были обязаны провести так называемые Лондонские сезоны. Они посещали балы, и, без сомнения, все это было предназначено для поиска подходящей партии. Мне это не светило. Мама сказала, что, может быть, в конце концов отцовская семья осознает свой долг и поможет мне выйти на орбиту, но она заявила об этом без особой уверенности, и хотя ее взгляды были всегда оптимистическими, она понимала, что это было бы чудом.

– Ты будешь очень хорошо образованной девушкой, – отметила она. – Немногие школы могут сравниться с Клантоном, и если нам удастся продержать тебя там до восемнадцати лет, у тебя будет такой уровень образования, который не превзойдет ни одна молодая леди.

Мне было около семнадцати во время этого разговора. Стало быть, у нас оставался год на раздумья.

– Мы обязаны очень многим мистеру Сильвестеру Мильнеру, – заметила я.

Мама согласилась, что день, когда она откликнулась на это объявление, был очень удачным днем в нашей жизни. И правда, пожалуй, ничто не смогло бы так сильно изменить течение нашей жизни, и уж поскольку мы должны были опираться на собственные силы после смерти отца, это был наилучший путь, который мы только могли выбрать.

Все было так, как будто мы жили в большой семье, где всегда происходит что-нибудь интересное.

Я как раз собиралась отмечать свои семнадцать лет, приехав домой на летние каникулы, и тут мне показалось, что должно произойти что-то, что приведет в восторг мою маму. Она сама встретила меня на станции, и мы поехали в крытой двуколке, которую тащил пони по кличке Рэн. Мама ловко справлялась с ним.

Я всегда трепетала, когда поезд подходил к маленькой станции под названием Роландсмер. Вокзальчик утопал в красивых цветах: герани, лобелиях, анютинах глазках и каких-то желтых, названия которых я не помнила. Клумбу, на которой цветами было выписано название станции, окаймляли лаванда и резеда, и их тонкий аромат витал в воздухе.

Я заметила, что мама сдерживает обуревающее ее возбуждение, но поняла, что вызвано такое настроение чем-то хорошим. Она обняла меня с обычной сердечностью, и мы сели в повозку. Когда она взялась за поводья, я поинтересовалась, как обстоят дела в усадьбе Роланд. Она сообщила мне, что миссис Коуч изготовила торт под названием «Приветствуем дома»в честь моего приезда и в последние дни только и говорила о моем скором возвращении, а мистер Каттервик даже снизошел до того, что выразил надежду, что погода будет мне благоприятствовать.

Эми и Джесс были в порядке, но Джесс, пожалуй, зашла слишком далеко в дружественном расположении к Джефферсу, и миссис Джефферс не одобряет все это. За Эми ухаживает холостой садовник, и похоже на то, что они составят неплохую пару. Это было бы неплохо, потому что в таком случае Эми останется в доме.

– А мистер Сильвестер Мильнер?

– Он дома.

И она замолчала. Видимо, ее возбужденное состояние каким-то образом было связано с ним.

– И у него все в порядке? – поинтересовалась я. Она не ответила ничего, и я закричала от неожиданного испуга:

– Мама, с ним все в порядке, не правда ли? Он не выгонит нас?

Прошло немало времени с того дня, как он поймал меня в сокровищнице, но, возможно, он любил держать людей в неопределенности долго-долго. Я думала о нем как о добром человеке, но тем не менее всегда чувствовала его таинственность… Возможно, он только хотел казаться добрым.

– Нет, – наконец, заговорила мама. – Как раз наоборот. Он беседовал со мной.

– О чем?

– О тебе.

– О том, почему я оказалась в запретной комнате?

– Он очень заинтересован в тебе. Он очень порядочный джентльмен, Джейн. Он спрашивал, как долго ты намерена оставаться в школе. Я объяснила, что юные леди из семьи твоего отца обычно пребывали у Клантона до восемнадцати лет, и выразила надежду, что и ты тоже останешься в школе до этого возраста. Но он продолжил разговор вопросом: «А потом?»

– Что ты ему ответила?

– Я сказала, что мы должны дождаться этого времени и уж потом решать. Он спросил, помогает ли семья отца тебе в какой-нибудь форме. Я объяснила, что они полностью игнорируют свой долг, а он сказал, что, по его мнению, тебе надо будет что-нибудь подыскать после окончания школы. Он сказал: «Образование вашей дочери позволяет ей учить других. Пожалуй, вам стоит подумать в этом направлении». Я вздрогнула.

– Не хочу думать об этом. Хочу, чтобы я всегда ходила в школу и приезжала на каникулы домой в усадьбу Роланд.

– Ты полюбила это место, Дженни?

– Да, я влюбилась в него в тот момент, как увидела его впервые. Здесь и лес, и таинственная сокровищница, и миссис Коуч, и все другие, и, конечно, мистер Сильвестер Мильнер.

– Он хочет поговорить с тобой, Джейн.

– Почему?

– Он не объяснял мне этого.

– Как… странно. Что бы это значило?

– Не знаю. Но я уверена, что твой отец знает, как беспокоит меня будущее. Я верю, что он предпримет что-нибудь для того, чтобы все было в порядке.

– Как ты думаешь, он простит мне мое прегрешение?

– Ты была так молода. Я думаю, что он уже простил тебя.

– Но он такой… странный.

– Да, – произнесла мама медленно. – Он действительно странный человек. Никому не дано знать, о чем он думает в действительности. Это может отличаться от того, что он говорит. Но я думаю, что он все же добрый человек.

– Когда я должна увидеться с ним?

– Он пригласил тебя на чай завтра.

– И он говорил, о чем будет разговор? Она покачала головой:

– Нет!

– Думаешь, он скажет мне, что не намерен держать в своем доме людей, всюду сующих свой нос?

– Нет, это невозможно, потому что прошло слишком много времени.

– А я не уверена. Может быть, он обожает держать людей в подвешенном состоянии. Это ведь своеобразная пытка.

– Нет, мы не были на крючке. После того Рождества не было и намека.

– А я не уверена. Мне часто казалось, что он наблюдает за мной.

– Дженни, у тебя опять разыгралось воображение.

– Вовсе нет. Я дважды замечала его в окне, когда гуляла в саду.

– Пожалуйста, не давай сейчас разыгрываться очередной твоей фантазии. Будь терпелива и дождись завтра, когда ты увидишься с ним.

– Это не так-то просто, до завтра еще очень долго ждать.

Молодой Тед Джефферс вышел и отвел двуколку в конюшню. А я направилась в кухню. Миссис Коуч обтерла руки полотенцем и заключила меня в объятья.

– Эми, – позвала она, – Джесс, она уже здесь. И обе они тут же появились и заявили, что страшно рады видеть меня, и добавили, что я очень выросла, что у меня румяные щеки и вообще я выгляжу как настоящая молодая леди.

– Все, она наконец добралась и нечего стоять и глазеть на нее, готовьте чай, – потребовала миссис Коуч.

И это была правда, я наконец-то добралась домой. Миссис Коуч было чем гордиться. Торт с надписью «Добро пожаловать, Джейн» сверкал розовыми буквами на белоснежной поверхности. Очень вкусными были ее картофельные пирожки и сдобные булочки с изюмом по-челсийски. Это были мои самые любимые явства, и приятно, что кто-то помнил об этом.

– Говорят, что лето будет жарким, – изрекла миссис Коуч. – Все приметы говорят об этом. Лишь бы не было слишком много солнца. Это было бы плохо для фруктов. И тогда мне будет трудно придавать моим кексам необходимый аромат. Прошлогодний терновый джин получился лучше, чем когда-либо, а сейчас попробуем использовать бузину.

Я заметила, что в каждом за это время что-то изменилось. Эми, например, горела румянцем, объясняя мне, что садовник планирует, по ее словам, «сделать ее своей собственностью»; у Джесс блестели глаза, и она и Джефферс обменивались взглядами и жестами, понятными только им самим. Мистер Каттервик, несгибаемый всегда, в какой-то момент все же дрогнул и сказал, что «это как в старые времена»– снова встречают кого-то, прибывшего из Клантона. Признаюсь, я была счастлива оказаться дома.

После утреннего чая я отправилась на конюшню посмотреть на Грюндель. Так звали лошадку-пони, на которой мне мистер Сильвестер Мильнер разрешил покататься, еще когда я была на прошлых каникулах.

– Она ждала вас, мисс Джейн, – сообщил мне парнишка, которого мистер Джефферс взял учеником конюха. И когда она поприветствовала меня, я поняла, что лошадка действительно ждала.

Затем я побывала во всех местах моего привычного маршрута – в рощице, которая примыкала к лесу, в самом лесу. И все время мне приходила мысль о том, как все вокруг прекрасно и как я люблю это место. И все-таки где-то в подсознании был сторожевой пункт: «Завтра я увижусь с ним. Вполне вероятно, он выскажет мне все, что думает, » разъяснит, почему не выставил нас из дома, хотя я вела себя так нехорошо и нарушила запрет относительно секретной комнаты; расскажет, почему следил за мной во время моих прогулок из окна своих апартаментов «.

На следующий день я была полностью готова за час до назначенной в гостиной встречи. Я зачесала волосы и завязала их сзади красной лентой. Я надела лучшее платье из тех, что имела для торжественных случаев.

Его выбирал еще отец, как раз за несколько месяцев до гибели. Это был подарок на день рождения, и я вспомнила тот сентябрьский день, когда мы отправились покупать его. Оно было голубым, спереди его украшали маленькие, покрытые алым шелком пуговицы. Это было мое любимое платье, и отец считал, что оно мне очень идет.

Мама зашла ко мне в комнату, ее брови были слегка нахмурены.

– Ты уже готова, Дженни? Так, все в порядке. Ты отлично выглядишь.

– Что он собирается сказать мне, мама?

– Скоро у тебя будет возможность узнать об этом самой. Будь осторожна.

– Что ты имеешь в виду?

– Помни, чем мы ему обязаны.

– Но ты ведь работаешь здесь, не покладая рук. Я рискну сказать, что он рад, что ты есть.

– Положим, ему было бы легко найти другую экономку. Не забудь, что он разрешил тебе приехать сюда, жить здесь, почти как родне. Немногие поступили бы подобным образом, и я не могу понять, чем мы заслужили такое доброе отношение.

– Хорошо, я буду помнить об этом, – мне хотелось успокоить ее.

– Ты готова?

Я кивнула, и мы отправились вдвоем вверх по лестнице в его апартаменты.

Мама постучала в дверь. Его слегка высокий голос пригласил нас войти.

Он сидел в кресле все в том же багряном вельветовом жилете и шапочке. Он поднялся, когда мы вошли.

– Входите, миссис Линдсей, – произнес хозяин.

– Это моя дочь, – излишне представила меня мама, потому что он и так уже уперся в меня глазами. Он кивнул.

– Спасибо, миссис Линдсей. А затем уже мне:

– Прошу, садитесь мисс Линдсей.

Моя мама несколько секунд постояла как бы в раздумье и затем оставила нас вдвоем. Я села в кресло, на которое он указал, а он опустился в то же, которое занимал до нашего прихода.

– Я наблюдал за вами с того момента, как вы вошли в этот дом, – признался он.

– Я знаю, – призналась и я.

– Значит, вы знаете?

– Мне казалось, что несколько раз я замечала, как вы смотрите на меня из окна.

Он рассмеялся. Видимо, мое чистосердечное признание развеселило его.

– Сколько вам лет, мисс Линдсей?

– В сентябре будет семнадцать.

– Нельзя сказать, что это солидный возраст, не так ли?

– Да, но через год мне будет уже восемнадцать.

– Ну вот, это как раз то, о чем стоит поговорить. А теперь давайте выпьем чая.

Он хлопнул в ладоши, и, как в сказке, тут же возник Линг Фу.

Мистер Сильвестер Мильнер сказал ему что-то на языке, который, как я узнала позднее, был китайским. Линг Фу кивнул и вышел.

– Вам может показаться странным, что у меня слуга китаец, мисс Линдсей, потому что раньше вы не были знакомы с кем-нибудь, у кого был китайский слуга, не так ли?

Он не стал ждать моего ответа.

– Но вообще-то в этом нет ничего странного. Это вполне нормально. Я довольно долго жил в Китае, в основном в Гонконге, а там все по-китайски. У меня там есть дом. Вы знаете, что я часто уезжаю отсюда и меня может не быть целый месяц. Как раз в это время я нахожусь в том доме. Вы что-нибудь знаете о Гонконге, мисс Линдсей?

Я напрягла память. Нельзя сказать, чтобы я была невеждой. Мне хотелось выглядеть в его глазах достаточно интеллигентной. Я интуитивно чувствовала, что сейчас во многом решается мое будущее.

– Мне кажется, что это остров недалеко от побережья Китая. Это Британский протекторат, я думаю. Он кивнул.

– Британский флаг, – сказал он, – был впервые поднят в этом пункте в январе 1841 года. Тогда остров был практически куском бесплодной земли. Трудно было найти какое-либо строение. За сорок пять лет все изменилось. Теперь там все по-другому. Когда закончилась Опиумная война, мы вошли на ту территорию и застали ее в первозданном виде. А вы знаете что-нибудь об Опиумной войне, мисс Линдсей? Я призналась, что не знаю ровным счетом ничего.

– Вам стоит восполнить этот пробел. Я думаю, что вам будет интересно. Мы – великая торговая нация. Как вы полагаете, мы стали великой нацией?

– Мы стали великой нацией благодаря торговле.

– Торговля сделала жизнь прекрасной для очень многих. Я уверен, что вы уважаете британский флаг. Он плавает через океаны в Канаду, Индию, Гонконг… и это вызывает гордость. Но кто принес этот флаг туда? Торговцы, мисс Линдсей. Это никогда нельзя упускать из вида. Китай вступил в войну против нас в 1840 году, сорок шесть лет назад, потому что мы поставляли в эту страну опиум, собираемый в Индии. Мы были не правы, можете сказать вы, мы многих втянули в употребление наркотика. Да, это было плохо, это была вредная торговля, но даже она принесла с собой для кого-то работу и процветание. Одна из истин, которую вам предстоит запомнить навсегда, заключается в том, что каждое явление очень многосторонне. Жизнь была бы гораздо проще, если бы не эта многосторонность. Мы бы все знали, как поступать, если бы все проблемы решались только через» да»и «нет», через «правильно» или «не правильно». Но нет ничего абсолютно правильного или абсолютно не правильного. Отсюда и проистекают все наши ошибки. А вот и чай.

Чашки были синими, на каждой был золотом изображен дракон. Все чашки были одинаковыми. Линг Фу бесшумно исчез. Мистер Сильвестер Мильнер разлил чай.

– Это китайский чай, мисс Линдсей. В этом доме многое связано с Китаем, и я уверен, что с вашей тягой к знаниям вы все это уже открыли для себя.

Он передал мне чашку и кусочек бисквита из вазочки, тоже украшенной золотым драконом и тоже синего цвета. Бисквит был с медом и орехами. Не думаю, что это изделие принадлежало миссис Коуч.

– Я надеюсь, что чай пришелся вам по вкусу. Не подтвердить это было просто невозможно, хотя чай сильно отличался от той крепкой заварки, которую изготовляла у себя на кухне миссис Коуч.

– Я начал ездить в Китай, когда мне было всего пятнадцать, мисс Линдсей, стало быть, тогда мне было чуть меньше, чем вам сейчас. Это было тридцать лет назад. Целая жизнь… С точки зрения того, кому семнадцать.

– Да, тридцать лет – это довольно длинный отрезок времени.

– За эти годы можно было многому научиться. Я купец. А до меня купцом был мой отец. Я унаследовал его дела. Я никогда не был женат, и у меня, следовательно, нет сына, которому я мог бы завещать этот бизнес. Каждый мужчина надеется иметь сына. Каждый король хочет наследника. Король умер, да здравствует король. Не так ли, мисс Линдсей?

– Конечно, так.

– Я понимаю, что вы уже вычислили, что мне сорок пять лет. – Его глаза слегка сверкнули. – Молодая леди с такой жаждой познания, как у вас, немедленно подсчитает все, что угодно. Надеюсь, что это не ставит вас в затруднительную ситуацию. Я лично не осуждаю любопытство. В противном случае, что человек будет знать о жизни, если не станет тянуться к знаниям. Я готов поверить в вас, потому что вам интересно все, что вас окружает. Вы не смогли устоять перед соблазном заглянуть в запретную комнату. Да, мисс Линдсей, вы – Ева. Вы вкусили от плода с древа знаний, а теперь вам придется ощутить последствия этого поступка.

В какой-то момент я подумала, что вот именно сейчас он собирается сообщить мне о том, что мы уволены, и после всего предыдущего это выглядело медленной пыткой. Я читала где-то, что китайцы обожают помучить человека, а уж если Мильнер связан с Китаем, то выбрал такой длинный путь, чтобы нанести мне удар. Но его следующие слова развеяли мой страх.

– Мне кажется, что мы можем быть полезны друг другу – вы и я.

– Каким образом, мистер Мильнер? – не удержалась я от вопроса.

– Сейчас дойдем до этого вопроса. Я купец, и мое дело покупать и продавать. Во время моих поездок в Китай и путешествий по всему миру я нахожу редкие и ценные предметы. Я продаю их где угодно. Многие коллекционеры с нетерпением дожидаются моих находок. Вы заглянули в мой маленький музей. Некоторые из его экспонатов стоят очень дорого.

Кое-что приносит мне большую прибыль в случае продажи, другие вещи – почти ничего. Есть и такие, с которыми я просто не в силах расстаться. Моя коллекции все время меняется. Иногда она становится более дорогостоящей, иногда менее, но она всегда стоит больших денег. И всегда она – витрина моего дела. Как приятно находиться среди этих произведений искусства, перебирая их! Может быть, наступит день, когда и вы поймете это. Разрешите, я наполню вашу чашку.

Он налил чай, и я снова принялась за бисквиты с медом и орехом, похожие по форме на пальцы. Он глядя на меня посмеивался, по-моему, одобрительно.

– Я вижу, что вы восприимчивы, – заметил он, – это хорошо. Теперь я перехожу к главной цели нашей встречи. Мне нужен секретарь. Но, учтите, когда я говорю о секретаре, речь не идет о какой-либо особе, которая будет в состоянии писать под мою диктовку. Мне надо гораздо больше. Мне нужен человек, который будет в состоянии изучить товар, которым я торгую. Конечно, придется пройти определенную подготовку и пописать под мою диктовку. Но мне кажется, что вы отвечаете тем требованиям, которые я выдвигаю, хотя для этого необходимо обладать очень специфическими свойствами характера. Вы уже поняли, о чем я говорю? – поинтересовался он.

– Кажется, да…

– И как вы отнесетесь к моему предложению? Мне было трудно скрыть ликование…

– Вы считаете, что я смогу набраться знаний о всех этих прекрасных изделиях? Вы верите, что я смогу быть вам полезной?

Он кивнул утвердительно.

– Я говорил о вашем будущем с вашей мамой. Когда я застал вас в моей демонстрационной комнате, помните, что у вас было в руках? Палочки тысячелистника. Знаете ли вы, что символизируют эти прутики?

– Нет, но сами палочки я помню.

– Надеюсь, что они очаровали вас. Они предсказывают будущее тому, кто в состоянии прочесть содержащуюся в них информацию. Это они подсказали мне, что ваша жизнь некоторым образом связана с моей.

– Это рассказали вам палочки, но каким образом?..

– Когда вы проникните в знания, накопленные Востоком, скептицизм пройдет. Власть палочек из тысячелистника известна уже не одно тысячелетие. Я разложил их после вашего ухода, и мне удалось увидеть, что ваше присутствие в этом доме будет очень знаменательным. Разве это не было важным наблюдением? Ответ только один: да, это было важным известием.

– Значит, это разновидность предсказания будущего? – заметила я.

Он улыбнулся мне:

– Я думаю, вы будете способной ученицей.

– Когда я должна приступить?

– Когда вы закончите ваше образование. Это будет примерно через год. Чтобы не терять времени, советую вам прочитать те книги, которые я вам дам. Они научат вас разбираться в произведениях искусства.

– Я смогу по-прежнему приезжать на каникулы домой, ведь можно? А где я буду осваивать эти книги?

– В этом доме, – сказал он. – Вы получите ключ от той комнаты. И будете изучать хранящиеся там предметы, познавая одновременно, как определять их ценность. Вам придется также освоить кое-какие необходимые для моего бизнеса навыки. Ваша мать сказала мне, что вы не получаете никакой материальной поддержки со стороны семьи отца и что вам будет необходимо зарабатывать на жизнь. В качестве кого? Гувернантки? Компаньонки? Что еще можно предложить молодой леди в наше время? То, что я предлагаю, совсем другое. Я даю вам шанс учиться, чтобы заглянуть в волшебный мир искусства. Что вы на это скажете?

– Я скажу, что хочу заняться этим, я очень хочу и как можно быстрее. Нельзя ли мне оставить школу и приступить к делу прямо сейчас?

Он рассмеялся.

– Нет, пока это невозможно. Сначала вы должны завершить свое образование. К тому же, вам надо пройти определенную практику. Правда, к счастью, вы сможете осуществить это, не расставаясь со школой. Во время каникул вы будете осваивать книги, которые я дам, и вы поймете, что самые великие произведения искусства приходят из Китая.

– Я знаю, что день, когда мы приехали сюда, был очень удачным. Все должно быть замечательно.

– Не надо заглядывать в будущее слишком далеко, – подчеркнул он. – Я должен сказать вам, что возглавляю очень успешное и выгодное дело. Суть его вы знаете. Я покупаю и продаю. Благодаря моим познаниям в сфере искусства и умению разбираться в проблемах страны, откуда поступают изделия, я знаю, за какую цену их надо приобретать. А те, кто собирает подлинно ценные коллекции, знают, что мне можно доверять. Мой отец был крупным торговцем; он объехал весь мир, но чаще всего бывал в Китае. Он оставил свое дело сыновьям, из которых я старший. Мы должны были бы тесно сотрудничать, но разница во взглядах привела к тому, что мы раскололись. Более того, мы стали соперниками, что было неизбежно. Я не думаю, что мой брат Редмонд когда-нибудь сможет преодолеть разочарование от того, что именно мне отец завещал Дом тысячи светильников.

– Дом тысячи светильников! – повторила я как эхо. Он улыбнулся.

– О, я вижу, что это название привлекло ваш интерес. Оно интригующее? Так называется мой дом в Гонконге.

– А правда, что там насчитывается тысяча светильников?

– Там светильники в каждой комнате. Наверное, их не меньше тысячи, потому что иначе дом не назвали бы так.

– Действительно, это много – тысяча светильников. Это, наверное, большой дом.

– Да, большой. Он был подарен моему деду, который оказал какую-то ценную услугу одному высокопоставленному мандарину.

– Это звучит как одна из сказок Шахерезады, – заметила я.

– За исключением того, что дело происходит в Китае, – подчеркнул он.

Я знала, что мои глаза сверкают от восторга. Я почувствовала, что он приоткрыл дверь и дал мне возможность заглянуть в странный экзотический мир.

И я сказала:

– Мне хочется поскорее начать свое обучение. Ему явно было приятно слышать это.

– Мне нравится ваше нетерпение и ваша любознательность. Это то, что мне нужно. Но вы должны еще многому научиться, конечно. Было бы хорошо, если увидев, как много предстоит еще познать, вы не отказались бы от намерения продолжать. У вас еще есть год перед тем, как принять окончательное решение.

– Я уже приняла его, – услышал он в ответ. Мистер Мильнер был явно доволен.

– Если вы уже закончили с чаем, я хочу пригласить вас в мою демонстрационную комнату. Как я уже сказал, вы получите ключ от нее и будете ходить туда, когда захотите. Изучайте все, что касается этих вещей. Сравнивайте оригиналы с копиями и иллюстрациями, которые найдете в данных мною книгах. Отмечайте их грациозность, учитесь определять эпоху, в которую эти предметы были созданы. Некоторым из них не сотни, а целые тысячи лет. Ну пойдемте теперь со мной в нашу секретную комнату.

Я пошла за ним, он открыл ключом дверь, и я еще раз оказалась в той комнате.

Мой взгляд немедленно уперся в бронзового Будду, который так поразил меня своей недоброжелательностью и испугал в тот раз, когда я сидела взаперти в этой комнате.

Его взгляд опять следовал за мной.

– Вы заметили это? – спросил мистер Мильнер. – Это прекрасное произведение искусства. Я никогда не смог бы заставить себя расстаться с ним. Оно датируется III или IV веком нашей эры. Как раз в то время буддийские миссионеры из Индии и прибыли в Китай. Вы еще прочитаете об этом в учебнике истории. Они прибывали иногда в повозках, а зачастую пешком. Они путешествовали годами и, когда пересекали Азию, то задерживались в пути на некоторое время и выдалбливали в скалах молельни. В эпоху Тянга буддизм достиг наибольшего влияния в Китае. Вот как раз в то время и была создана эта статуэтка.

– Какая же она, должно быть, старая. Он усмехнулся.

– Старая по английским стандартам, а по китайским… – Он пожал плечами.

– В нем есть что-то дьявольское, – заметила я. – Его глаза все время следуют за тобой.

– Так это ведь и есть умение художника создать такое произведение.

– Кажется, он наделен свойствами живого организма.

– Да, это свойство всех подлинных произведений искусства. Посмотрите сюда. Это фигура Куан Цинь-богини милосердия и сострадания. Не кажется ли вам, что это прекрасное произведение?

Фигура женщины, сидящей на скале, – вот как выглядела эта богиня. Она была вырезана из дерева и расписана яркими красками и золотом.

– Считается, что оно внемлет всем мольбам о помощи, – сказал мистер Мильнер. – Она была создана в эпоху династии Юань, которая правила в XII и XIII веках.

– Это, должно быть, очень ценная вещь! Он резко положил свою руку на мою.

Да, это так. Именно поэтому я не продаю некоторые из них. Вам придется изучить историю разных династий и разобраться с тем, какие произведения искусства создавались в то или иное время. Надо будет многое узнать и запомнить, а потом, когда вы закончите школу в свое время, то будете готовы приступить к исполнению своих обязанностей.

Он показал мне несколько свитков, на которых были видны деликатно нарисованные пейзажи.

– Это искусство надо впитывать в себя в течение долгих лет, – подчеркнул мистер Мильнер. – Нельзя с самого начала пытаться откусить слишком большой кусок. Я пришлю вам книгу, чтобы вы ее прочитали. И вскоре мы опять встретимся за чаем. Тогда я смогу рассказать уже значительно больше.

Совершенно искренне прозвучало мое признание:

– Мне так хочется знать побольше.

Я сразу пошла к маме, которая с нетерпением ожидала моего прихода у меня в спальне.

Она встревоженно поглядела на меня, а я подошла прямо к ее протянутым рукам.

– Наиболее великолепное дело уже свершилось, – сообщила я ей. – Я буду изучать искусство Китая и его коллекцию. Я буду работать с ним. Он обещал научить меня многому.

Мама отодвинулась от меня на расстояние вытянутой руки:

– Что это все значит?

– Вот причина, по которой он хотел увидеть меня. Ему понравилось мое любопытство. Я буду изучать интересные вещи, я буду его секретарем… а точнее его помощником? Я буду изучать новые предметы до самого окончания школы. К тому времени я буду знать вполне достаточно и смогу начать работать вместе с ним.

– Расскажи мне все по порядку, Джейн, пожалуйста. И никакого вымысла…

– Нет, все святая правда. Я буду изучать многие полезные предметы. С будущим все в порядке. Никакого гувернантства. И мне не надо будет искать место компаньонки у какой-нибудь вредной старой дамы. Я буду изучать Китай, и мне предложено работать с мистером Сильвестером Мильнером.

Когда мама осознала наконец, что все на самом деле обстоит именно так, она заявила:

– Твой отец устроил все это. Я знала, что он не оставит нас в трудной ситуации.

Я с энтузиазмом погрузилась в новое дело. Все летние каникулы я читала. Я провела долгие часы в помещении, которое про себя называла сокровищницей. Теперь это был демонстрационный зал. Я гордилась тем, что была единственным человеком в доме, не считая Линг Фу и мистера Мильнера, кому был доверен ключ от хранилища сокровищ. Время от времени мы пили чай с мистером Мильнером и постепенно становились хорошими друзьями.

Домочадцы относились ко мне чуть ли не с трепетом. Хотя меня очень по-доброму приняли в людской, теперь они считали, что я не такая, как они. И это была правда. Ведь я училась много лет в школе Клантона, а теперь сам мистер Сильвестер Мильнер сделал меня избранным объектом своего внимания.

Моя мама просто цвела в этой ситуации. Она была благодарна судьбе. Она любила наблюдать за мной, чуть-чуть наклонив голову и поджав губы. Но иногда они шевелились, как будто она беседовала с моим отцом. Я знаю, чем она занималась, оставшись одна. Однажды неожиданно войдя, я услышала, как она говорила как бы сама с собой: «Ну и ладно, мы ведь не пропали без поддержки богатых Линдсеев».

Она была уверена, что отец слышит, как она делится с ним своей гордостью и удовлетворением. Мистер Сильвестер Мильнер был сказочным крестным отцом, который отмел в сторону все наши тревоги своими магическими чарами.

Какие же это были золотые денечки! Я проводила целые часы, лежа под соснами. Книга стояла передо мной, и я переносилась в прошлое.

– Начинайте как можно раньше, как только можете встать, – советовал мне мистер Сильвестер Мильнер.

Я читала о династиях Шанг и Гоу и появлении Конфуция, который вместе со своими учениками составлял книги, рассказывающие о традициях и обычаях своего времени. Я проскользила по эпохам династий Цинь и Хань и попала в эпоху Юань и Минь; я изучала цивилизацию, гораздо более древнюю, чем наша.

И хотя я еще не много знала, все же уже гораздо легче могла оценить подлинную стоимость ваз и орнаментов и даже понять, что они выражают. И чем больше я узнавала, тем больше рос мой восторг и интерес к этому делу.

К концу лета я считала себя абсолютно преданной искусству и с огромным сожалением возвращалась в школу на зимний период.

Если уж я чем-нибудь увлекалась, то отдавала этому всю душу и достигала совершенства. И теперь больше всего мне хотелось оставить школу и начать мою новую работу. Я старалась быть внимательной на уроках, но мне уже не удавалось чувствовать себя частью этого миниатюрного мирка школьниц. Их маленькие комедии и драмы казались мне детскими забавами. Нельзя сказать, что мои отношения с подругами обострились, но я оказалась в одиночестве, в стороне от всех и мое стремление покинуть школу возрастало.

Я решила, что когда приеду домой – а теперь все чаще усадьба Роланд ассоциировалась у меня именно с этим понятием, – я постараюсь договориться, что покину школу, не дожидаясь восемнадцатилетия.

Но на это Рождество, к величайшему моему огорчению, мистер Мильнер был в отъезде. Я провела эти праздники почти так же, как и в прошлые годы. Правда, я уже не приходила в такой восторг от наряженной елки и украшенного зала и даже от великолепного пудинга.

Я немало времени пробыла в сокровищнице и заметила, что выражение лица бронзового Будды изменилось и в продолговатых хитрых глазах его светилось явное одобрение.

Я читала больше обычного, а мистер Мильнер разрешил мне брать любую книгу с полок его, как он сам называл, Китайской библиотеки. Это была очень маленькая комнатка у его кабинета. Я с большой пользой часто бывала там.

В Рождество произошел неприятный случай. Я была так погружена в собственные дела, что сначала не придала этому происшествию должного внимания.

Мы с мамой шли по лесу, и она рассуждала на свою излюбленную тему – как хорошо, что мистер Сильвестер Мильнер так заботится обо мне. Неожиданно она произнесла:

– Не торопись, пожалуйста, Дженни. Ты шагаешь слишком быстро для меня.

Она присела на пенек, и когда я посмотрела на нее, то обратила внимание на ее пылающие щеки. Она всегда была румяной, но никогда до такой степени. К тому же я заметила, что она исхудала.

Мне даже показалось, что она выглядела как-то по-другому. Я села рядом с ней и поинтересовалась:

– С тобой все в порядке?

– Я немного простыла, но это пройдет быстро. Я забыла про тот случай, но в рождественское утро, когда я отправилась вручать ей подарок, то с удивлением обнаружила, что она еще не встала. Это было очень не похоже на нее, потому что она всю жизнь оправдывала свою репутацию жаворонка.

– Веселого Рождества, – пожелала я.

Она сразу проснулась и улыбнулась мне. А потом положила руку на подушку. Казалось, что она в каком-то затруднении.

Я была озадачена, но она снова улыбалась. И я снова была очень довольная, потому что это было рождественское утро и впереди все предвещало только радости Позднее, когда мы разговаривали о моем будущем, мама заметила, что сокращение срока моего пребывания в школе – блестящая идея.

– Чем быстрее ты начнешь работать с мистером Сильвестером Мильнером, тем лучше, – подчеркнула мама.

Но сам мистер Мильнер считал, что я должна закончить образование полностью, а поэтому о начале работы не может быть и речи до того момента, как я приеду на летние каникулы в июле, навсегда распрощавшись со школой. Мне все еще было только семнадцать, а восемнадцать наступит лишь в сентябре. Но, несмотря на это, я начала работу.

Она полностью захватила меня. Каждое утро я должна была в течение часа записывать под его диктовку черновики писем, которые потом надлежало переписать начисто. Я научилась писать каллиграфическим почерком. Но законную гордость у меня самой вызывало то, что мне удавалось без единой ошибки писать имена представителей любой династии, ничего не переспрашивая у мистера Мильнера. И по мере того, как накапливались мои знания, мне все более и более интересно было узнавать новое.

Однажды он показал мне красивую вазу, которую недавно приобрел, и попросил определить ее возраст. Я ошиблась лет на триста, но он все равно был доволен мною.

– Вам предстоит многое познать, мисс Джейн, – сказал мистер Мильнер, – но вы уже сделали главное – переступили через препятствие невежества.

Я постепенно познавала не только искусство Китая и историю этой страны, но и самого мистера Сильвестера Мильнера тоже. Он был старшим из трех братьев; все они унаследовали интерес к бизнесу отца, хотя самый младший – Магнус, не очень интересовался этим кругом проблем.

– Эта профессия особенная – в ней нельзя добиться успеха, если не посвятишь себя ей целиком и полностью, – объяснил мистер Мильнер. – Я и мой брат Редмонд сумели сделать это, но, к сожалению, оказалось, что нам тесно работать вместе. Слишком много было точек соприкосновения, по которым мы не могли найти общего языка, и это привело к тому, что после смерти отца наши дороги разошлись. Редмонд умер от инфаркта сравнительно недавно, но у него остался сын Адам, который продолжает дело отца. Так что в определенном смысле мы – соперники.

Мистер Мильнер выглядел огорченным.

– Адам – прекрасный работник, и его авторитет в некоторых сферах бизнеса очень высок. Это серьезный молодой человек, отличающийся от своего отца характером. У меня есть, мисс Линдсей, два племянника – Адам и Джолифф.

– Они братья, не так ли?

– Нет. Джолифф – это сын моего младшего брата Магнуса. Брат женился на молоденькой актрисе. Потом старался приобщиться к ее профессии, но довольно безуспешно. Вообще, что бы он ни делал – у него все получалось неудачно. Он погиб вместе с женой, когда лошади понесли экипаж, которым он управлял. Джолиффу было только двенадцать лет в то время. А теперь он тоже мой соперник в делах.

Тут он вздохнул:

– Эх, Джолифф!

Я ожидала услышать больше, но, видимо, ему показалось, что он и так сказал мне достаточно.

Однажды миссис Коуч вспомнила о Джолиффе. Она сидела в своей качалке и вдруг изрекла:

– О, этот Джолифф. Вот это как раз партия для тебя.

Глаза ее блеснули, и она придала себе совершенно невинный вид.

– Мой Бог, мистер Джолифф, – сказала я ему, – не станете ли вы думать, что вам удастся охмурить меня, как это удается дам в отношении молодых леди. Ведь правда? Но он ответил мне в тон: «Но ведь вы и есть в душе молодая леди, миссис Коуч». Очередная его дерзость – он за словом в карман не лезет!

– А он что, приезжал сюда тогда?

– И тогда, и теперь. Никогда, причем, не предупреждая заранее. Мистеру Сильвестеру Мильнеру это не нравится. Он, как бы это точней выразиться, очень пунктуальный джентльмен. Но поскольку Джолифф сын брата хозяина, он смотрит на такие визиты, как на приезд в свой родной дом… во всяком случае, один из отчих домов.

Джесс не могла остаться спокойной, говоря о мистере Джолиффе.

– С ним очень не просто найти общий язык, – призналась она. И когда прозвучало это имя, мистер Джефферс с издевкой стал бормотать что-то о женщинах, которые, глядя на мужчину, не могут понять, что это повеса.

Эми отметила, что было бы преувеличением назвать мистера Джолиффа писаным красавцем, но зато, когда он здесь, ни на кого другого смотреть не хочется, даже на тех, кто заговаривает сам. Что-то в нем есть, но тем не менее надо с ним быть настороже.

Даже выражение лица моей мамы смягчилось, когда заговорили о Джолиффе. Она подтвердила, что он действительно приезжал не раз. По ее мнению, он очаровательный молодой человек, и ей было приятно устраивать его пребывание в этом доме. Он никогда не бывает долго. Это неутомимый молодой человек. Он много ездит верхом и практически всегда в пути. Мама уверена, что поскольку у мистера Мильнера своих детей нет, он может оставить наследство именно этому юноше – своему племяннику.

Мистер Сильвестер Мильнер в разговоре со мной лишь пару раз упомянул имя Джолиффа за все время, прошедшее с нашего чаепития, и я чувствовала, что он не разделяет восторгов дам.

Джолифф имел природное чутье на произведения искусства. Но в то же самое время мистер Мильнер деталями своего поведения, в которых я уже научилась ориентироваться, давал понять, что вовсе не переоценивает Джолиффа.

– Отец требовал, чтобы мы с братом работали вместе. Тогда мы были бы в состоянии контролировать весьма значительную часть рынка. Но получилось так, что сейчас мы трое… конкурирующие фирмы – это то, что получилось вместо ожидаемого альянса. Все это произошло, видимо', потому, что работать с человеком, обладающим моим характером, нелегко.

– Не могу подтвердить этого! Он опять улыбнулся мне, явно польщенный моим утверждением.

– Но вы, моя дорогая мисс Джейн, совсем другое дело. Ведь и Адам и Джолифф оба пытаются держать бразды правления. А это как раз то, чего я им позволить не могу.

Была масса всего, что мне очень хотелось бы знать о семье мистера Мильнера. Но однажды упомянув о существовании этих родственников, он больше не собирался распространяться на эту тему. Я поняла, что он счел нужным вообще затронуть эту тему постольку, поскольку это касалось бизнеса. О китайском искусстве и различных династиях он говорил гораздо пространнее.

Часто он, услышав о каком-либо редком предмете, представлявшем интерес, который его владелец собирался продать, отправлялся за ним, как бы далеко это ни было. Он мог пересечь всю страну, чтобы посмотреть на эти вещи.

Однажды он возвратился из поездки в полном восторге, потому что считал, что сделал великое открытие.

Он послал за чаем, и потом я командовала над заварным чайником с неизменным золотым драконом, пока он пояснял мне, что привело его в восторг.

– Я нашел еще одну Куан Цинь. Помните богиню милосердия и сострадания? Это прекрасная вещь, небольшая по размерам. Может быть, это как раз то, что долго не удавалось найти моему отцу. Мне кажется, что такому изделию никогда не позволили бы покинуть Китай. Словом… Я уверен на все сто процентов.

– Но ведь у вас есть одна такая фигурка – там, в демонстрационной комнате.

Он кивнул.

Согласен, та фигурка прелестна, но, увы это не подлинник Куан Цинь. Этот образ богини был создан великим скульптором в эпоху династии Санг. Она началась примерно девятьсот лет назад и возникла в период великих раздоров, когда гражданская война и кровопролитие были реальной перспективой Китая.

И потому, что это было время великих страданий, люди обращались к богине Куан Цинь, которая, как считалось, слышала каждую мольбу о помощи и призыв к состраданию. Существует легенда, что богиня вдохновила скульптора на создание этого образа и что сама она поселилась внутри своего изображения. Я верю, что это не только самое прекрасное изделие, какое только может быть, но оно еще наделено и мистическими свойствами. Мечта каждого коллекционера найти Санг Куан Цинь.

– И вы считаете, что нашли именно ее? Он усмехнулся моему энтузиазму.

– Моя дорогая мисс Джейн, уже четыре раза у меня возникала надежда на это. Я открыл наиболее прекрасных Куан Цинь, и когда изучал их, я говорил себе: «Это она! Другой такой быть не может». Но каждый раз жизнь доказывала мою не правоту. То, что у вас сейчас в руках – великолепный экземпляр. За это я и храню его здесь. Но, увы, это не та Куан Цинь, которую мы все ищем.

– А как же вы узнаете, что это именно она, когда ее действительно найдете?

– Когда я найду ее? Я буду самым счастливым человеком моей профессии, если мне когда-либо удастся сделать это.

– Ну, а эта новая?..

– Я заставляю себя не слишком надеяться на удачу, потому что разочарование будет просто трагическим. Я стараюсь успокаивать себя…

– А кто может установить идентичность статуэтки, если уж вы, человек с такими познаниями в этой области, не можете быть полностью уверены?

– Создатель выгравировал где-то на деревянной основе слово Санг, но это можно фальсифицировать, что и делалось не раз. Во-первых, нам надо убедиться, что эта вещь относится ко времени династии Санг. Это будет полпути. Затем, даже в то время уже было известно о существовании нескольких копий. Но что касается оригинала, то он имеет одну особенность. Художник, вырезав буквы, раскрасил их красками, которые умел смешивать только он. Есть нечто, что отличает эти краски от любых других. Они слегка люминисцируют, и это свойство не ослабевает с веками. Необходимо проделать много разных тестов, чтобы доказать идентичность произведения и его уникальность. Любые изделия, относящиеся к эпохе Санг, ценны сами по себе, но тем не менее каждый коллекционер ищет тот единственный авторский экземпляр.

– А если и другие произведения так же хороши, почему надо выделять какой-то единственный экземпляр и считать его более ценным?

Можно сказать, что этому способствует легенда о вселении богини в свое изображение. И человек, нашедший оригинал, поможет ее освобождению – так продолжает легенда. Она выслушает его страдания, она всегда будет внимательно внимать его мольбам и, имея неограниченную власть, она будет помогать ему столь долго, сколько будет принадлежать ему. Как видите, человека, которому повезло, ждет хорошее будущее, и он может рассчитывать на благополучие до остатка своих дней.

– Выходит, что именно легенда так повышает ценность статуэтки!

– Это правда, но одновременно это величайшее произведение искусства.

– А вы и вправду думаете, что это произведение попало к вам в руки?

Он рассмеялся и отрицательно покачал головой.

Честно говоря, положа руку на сердце, я заявляю, уверен в том, что именно этот оригинальный, авторский экземпляр никогда не покидал Китая. Эту статуэтку я нашел на распродаже имущества одного сельского поместья. Пожалуй, никто из участников торгов не понимал, что это такое.

Было объявлено, что продается китайская фигура, там было еще что-то китайское, XVIII – XIX веков. Как бы то ни было, это мое приобретение, и я должен обследовать его.

Вскоре после того, как мистер Сильвестер Мильнер привез домой Куан Цинь, которая сейчас заняла положенное место в нашем маленьком музее, до него дошла информация о двух важных аукционах, которые должны были пройти в одном из центральных графств, и он решил побывать на обоих. Он уедет почти на неделю так он сообщил мне, – а потом с улыбкой добавил:

– Это как раз тот случай, когда я рад, что у меня есть помощник, который займется делами во время моего отсутствия.

Линг Фу уехал с хозяином, как это было всегда, и я слышала от многих купцов, посещавших дом мистера Мильнера, что его китайский слуга становился хорошо известным человеком в мире искусств.

Мне было очень лестно остаться во главе нашего дела, и я по несколько раз в день заглядывала в маленькую сандаловую коробочку, которую хранила в одном из ящиков комода. В этой коробочке лежал ключ от секретной комнаты, и я больше всего на свете боялась его потерять.

Самым приятным отдыхом для меня были верховая езда или пешие прогулки, и сколько бы это ни повторялось, я не переставала удивляться лесу. Я всегда любила деревья. Шорох их листвы летом, изменяющийся причудливый рисунок тени каждого дерева, бросаемой на землю в солнечную погоду, их ветви, протянутые прямо к небу, как бы в немой мольбе зимой – все это восхищало меня. Но, наверное, больше всего в этот лес меня притягивала легенда, относящаяся к XI веку, к временам Вильгельма Завоевателя. Мне нравилось сидеть под деревом или на поваленном стволе и рисовать в моем воображении охотников, которые несколько веков назад с луками и стрелами охотились на оленей и вепрей. Я особенно любила одно место. Руины, заросшие еще несколько веков назад, выглядели как символ остановившегося времени, вековые камни были покрыты зарослями плюща. Одна стена сохранилась целиком, и от нее выступал кусок парапета.

Я иногда пряталась там, если меня заставал неожиданный дождь.

Так и произошло в этот день. Я пошла пройтись по лесу в послеобеденное время. На деревьях была густая листва, и было очень приятно пробираться в их тени, потому что солнце палило нещадно и было очень душно.

В лесу было странно тихо – это поразило меня. Не раздавалось ни одного аккорда обычной лесной симфонии в тяжелой удушающей атмосфере. Я постаралась вообразить, таким ли был день, когда Вильям Руфус выехал на охоту, и было ли у него предчувствие, что ему не суждено вернуться? В одном жизнеописании сказано, что его тело было найдено среди развалин дома, откуда его отец изгнал владельцев, ссылаясь на то, что лес принадлежит ему целиком и безраздельно. Хотя из других источников следует, что тело короля было обнаружено под дубом и, судя по всему, имело место ритуальное убийство. Вот здесь, виделось мне, лежал он со стрелой в груди – таков был таинственный конец человека, известного под именем Красный король.

Какие фантазии приходили мне в голову в моем любимом лесу! Я старалась определить, насколько жизнь человека предопределена судьбой. Я помнила, что даже мистер Сильвестер Мильнер пытался предсказать будущее по волнистым палочкам тысячелистника. Неужели то, что увидел он в их комбинации, заставило его принять решение относительно меня и предложить мне то, что мне подошло? А что если бы я не схватила эти палочки именно в этой комбинации и в нужный момент? Не пришлось бы мне и моей матери задаваться сейчас вопросом, каким образом заработать деньги на проживание? Может ли такой человек, как мистер Сильвестер Мильнер, на полном серьезе верить в такие вещи?

Я думала сегодня о Санг Куан Цинь, о том, как было бы хорошо, если бы именно я стала тем человеком, кому суждено открыть это произведение, о котором говорено-переговорено, думано-передумано.

Тишина в лесу стала какой-то совершенно неземной. Небо резко потемнело. Затем лес неожиданно ярко осветился, и я услышала глухой удар грома.

Вот-вот должна была разразиться мощная гроза. Миссис Коуч всегда очень боялась грома. Она обычно при громе пряталась в большом буфете, который размещался под ступенями лестницы, ведущей из людской в подвальный этаж. В темном шкафе она не видела молний, а закрыв уши, почти не слышала грома. Она сидела там буквально в шоковом состоянии. Она обычно говорила так:

– Мой старый дедуля считал, что гром и молнии – это когда Бог сердится. Это он нам показывает, что мы поступаем неверно.

Я старалась объяснить ей явление с научной точки зрения. Но она игнорировала это:

– Это все ты вычитала в книгах. А я предпочитаю верить своему дедуле. Никогда в грозу не прячься под деревьями, – сказала она мне однажды. – Деревья всегда притягивают молнию.

Мама поддержала миссис Коуч.

– Лучше промокни, – говорила она всегда, – но никогда не стой под деревьями, когда гремит гром и сверкает молния.

Темнота становилась все гуще. Я была уверена, что гроза приближается, что она вот-вот разразится, и у меня практически нет времени, чтобы вырваться из леса. Я оказалась, как бы там ни было, ближе всего к моим любимым руинам и поняла, что выступающий парапет укроет меня, пока гроза не закончится.

Я побежала туда и поспела как раз вовремя, потому что с неба обрушился настоящий потоп. Но пока я поздравляла себя с избавлением и тем, что нашла убежище, я увидела человека, бежавшего прямо ко мне. Он произнес:

– Вот это гроза! Можно я разделю с вами убежище? Верхняя одежда его была насквозь мокрой, а когда он снял шляпу, с нее потоком полилась вода.

Я с первого взгляда заметила, какой располагающей внешностью он обладал. Когда он посмотрел на небо и рассмеялся, я заметила его белые крепкие зубы. Но наибольшее внимание привлекали его глаза. Они были темно-голубыми, а его брови и короткие густые ресницы были так же черны, как и его волосы. Но не контраст между черным и голубым останавливал взгляд на нем, было что-то необычное в выражении его лица. Я в первые секунды не могла понять, в чем дело, но необычность уловила сразу. Он был высок и худощав.

Кажется, я прибыл как раз вовремя. Он смотрел прямо на меня, и я слегка вздрогнула под его взглядом. Почему-то у меня под влиянием этого взгляда возникли мысли о том, что волосы мои не в порядке, а утреннее платье из простой хлопковой ткани – не самый лучший из моих нарядов.

– Можно я зайду под парапет?

– Если вы не сделаете этого, то промокнете окончательно!

Он зашел и стал рядом со мной. Я отодвинулась как можно дальше, потому что он задел меня.

– Вы тоже здесь гуляли? – спросил пришелец.

– Да, – подтвердила я. – Я часто гуляю здесь. Я люблю лес. Здесь так прекрасно!

– Правда, время от времени бывает сыровато. И часто вы гуляете вот так… в одиночестве?

Я люблю быть одна.

Ну, знаете, юная леди – ив полном одиночестве? Разве не может случиться, что она встретится с… опасностями?

– Я никогда не думала об этом.

Его голубые глаза, казалось, наполнились искорками смеха.

Тогда не откладывая немедленно подумайте об этом.

– Это необходимо?

Как знать, с чем столкнетесь здесь?

– Но я совсем рядом с моим домом!

– С вашим домом, вы говорите?

– Да, с моим домом. Даже когда гроза только начиналась, я колебалась куда бежать – домой или сюда.

– Не знаю, мне до сих пор странно, что вам разрешают в одиночестве бродить в чаще.

– Ничего, я вполне могу постоять за себя! Я отступила от него на пару шагов.

– Я ни на секунду не сомневался в этом. Значит, ваш дом где-то рядом?

– Ну да, это… усадьба Роланд. Он кивнул.

– Вы знаете это место?

– ..которым владеет эксцентричный пожилой джентльмен. Не так ли?

– Мистер Сильвестер Мильнер не эксцентричный и вовсе не старый. Он очень интересный человек.

– Ну да, ну да. А вы что, его родственница?

– Я работаю с ним. А моя мама ведет здесь хозяйство.

– Понятно.

– Вам не кажется, что гроза заканчивается?

– Вероятно, но было бы ошибкой покинуть это убежище преждевременно. Грозы имеют обыкновение возвращаться. Надо дождаться абсолютной ясности ситуации и только тогда отрываться от гостеприимного убежища.

– А вы живете где-то неподалеку? Он отрицательно покачал головой.

– Просто сегодня я устроил себе небольшие каникулы. Я спокойно гулял, когда стала надвигаться гроза. Потом сквозь деревья заметил вас, и вы двигались так целенаправленно, что это позволило мне сделать вывод о том, что вы спешите к убежищу. Поэтому я и последовал за вами.

В его глазах отразилось какое-то тайное удивление.

– Хотел бы я знать, что это за место, – продолжил он.

– Посмотрите на эти стены, им, наверняка, не одна сотня лет.

– Да, я не сомневаюсь, что они очень старые.

– Как вы думаете, что здесь было раньше?

– Чье-либо жилище.

– Скорее всего, да. Я думаю, что здесь жили лет девятьсот назад.

– Возможно, вы и правы.

– Наверное, это был дом, а потом его частично разрушили, чтобы мог разрастись лес. А густой лес нужен был для того, чтобы могли охотиться в свое удовольствие короли. Можете вообразить такую картину? Король отдает приказ: лесу нужны новые земли, и к дьяволу те дома, которые оказываются помехой. Неудивительно, что тех королей стали ненавидеть. Мне кажется, что дух ненависти по временам ощущается в этом лесу и в наши дни, Я замолчала и подумала: «Почему, собственно, я разговариваю с ним обо всем этом?»Я заметила на его лице явное удивление – его выдавал и взгляд, которым он смотрел сейчас на меня.

– Я вижу, что юная леди не только достаточно смела, чтобы прогуливаться в этом лесу в одиночку, но еще и обладает очень богатым воображением. Я думаю, что это удивительно интересное сочетание – смелость и воображение. Это может завести вас довольно далеко.

– Что вы имеете в виду… завести меня далеко? Он слегка наклонился ко мне:

– Так далеко, как вы сама захотите идти. Я к тому же вижу, что вы человек очень решительный.

– Вы что предсказатель будущего? Он снова усмехнулся:

– Временами, – подтвердил он, – у меня открывается ясновидение. Хотите я скажу вам кое-что. Я – потомок Мерлина-колдуна. Не ощущаете ли вы его присутствия в этом лесу?

– Нет, я ничего не ощущаю, и он не мог быть в этом лесу, даже если существовал вообще. Этот лес был посажен норманнскими королями через много лет после смерти Мерлина.

– Нет, Мерлин перебирается из века в век. У него нет ощущения времени.

– Мне кажется, что вы посмеиваетесь надо мною. Простите, если я показалась вам глупой.

– Поверьте, что это совсем не так. Я никогда бы не употребил в отношении вас термин «глупость». А объяснение моим улыбкам самое простое: одно из величайших удовольствий в мире – умение искренне посмеяться.

– Я люблю этот лес, – заявила я. – Я много читала о нем и, наверное, поэтому мое воображение легко рисует самые разные картины прошлого.

Мне подумалось, что весьма необычным оказался этот неожиданный разговор с незнакомцем. И я быстро произнесла:

– Небо светлеет. Гроза потихоньку отступает.

– Надеюсь, что это не произойдет немедленно. Мне кажется, гораздо интереснее прятаться здесь, чем в одиночестве бродить по лесу.

– Думаю, гроза уже почти закончилась. – И я попыталась выйти из укрытия.

Но он взял меня за руку и втащил обратно. Я, пожалуй, не испугалась его.

– Еще очень опасно идти, – заявил мой незваный сосед.

– Мне совсем недалеко.

– Подождите, надо окончательно убедиться, что гроза прошла. И, кроме того, мы не должны вот так взять и оборвать этот увлекательный разговор. Вас ведь интересует прошлое, не так ли?

– Да, интересует.

– Это очень мудро. Прошлое так мудро предостерегает нас и сегодня и на будущее. И вам кажется, что есть что-то примечательное в этих руинах?

– Меня интересуют любые руины. Ведь когда-то это был чей-то дом. В этих стенах жили люди. И я не могу удержаться от того, чтобы попытаться вообразить, какими они были, как они жили, любили, страдали, веселились…

Сосед по убежищу внимательно посмотрел на меня.

– Вы правы, – произнес он и добавил:

– Что-то есть в этих стенах.

– Я тоже ощущаю это. Наверное, это историческое место. Однажды, возвращаясь мыслями в прошлое, мы скажем: «Вот здесь когда-то мы прятались от грозы».

Он поднял руку так, как будто бы хотел меня обнять, но я отодвинулась и сказала:

– Посмотрите. Уже просветлело. Я хочу использовать этот шанс. До свидания.

Я оставила его стоящим в укрытии и быстро побежала через лес.

Дождь ослабевал, мокрая листва обхватывала меня, а ноги скользили по размякшей почве. Но тем не менее я удалялась от навеса, давшего мне приют во время грозы. Я не знала, что этот человек может предпринять. Было что-то в нем, что затронуло меня. Его внутренняя энергия могла бы пленить меня, если бы я осталась. Конечно, он посмеивался надо мною, я в этом была уверена, но в нем самом я уверена не была. Несмотря на все эти соображения, минуты в его обществе были приятным переживанием. Одна половина моего Я хотела остаться, а другая – стремилась убежать.

Удивительная, неожиданная встреча двух людей, случайно спрятавшихся от дождя под одним и тем же навесом.

Когда я возвратилась домой, мама была в холле.

– Привет, Джейн, – сказала она. – Где это ты была? Она подошла ко мне и потрогала мое платье.

– Ты промокла до костей.

– Я попала в грозу.

– Ты совершенно измотана. Иди-ка наверх. Разденься. Эми принесет тебе горячей воды. Тебе нужно принять горячую ванну и потом переодеться в сухое.

Она налила горячей воды в сидячую ванну, которая стояла в ее спальне, и я нырнула в это великолепие. Мама запустила в воду немного сухой горчицы – это было ее фирменным средством для лечения простуды, я пропарилась. Затем вытерлась насухо и переоделась во все сухое, что она приготовила для меня.

Когда я переоделась, то поняла, что из людской слышен шум нормальной человеческой жизни, и я не смогла преодолеть соблазн спуститься вниз.

Миссис Коуч демонстрировала явное удовлетворение. Джесс и Эми были возбуждены.

– Бог простит меня, – изрекла миссис Коуч. – Уже самое время. Мои первые булочки зарумянились в духовке, и самое время появиться мистеру Джолиффу.

Развалившись в кресле, слегка согнув ноги в коленях, касаясь каблуками пола, сидел человек, которого я встретила в лесу.

– Мы – старые друзья, – сказал он.

В кухне воцарилась тишина. Затем я сказала со всей доступной мне степенью холодности, как бы обращаясь к миссис Коуч, которая слегка посмеивалась надо мною:

– Мы вместе спрятались от дождя… в лесу.

– И долго пробыли вместе? – поинтересовалась миссис Коуч, переводя взгляд с одного на другого.

– Да, минут десять, – кивнула я.

– Нам этого времени вполне хватило, чтобы стать друзьями, – прокомментировал он, по-прежнему одаривая меня улыбкой, которая волновала меня по причине, в то время мне не понятной.

– Мистер Джолифф умеет быстро заводить друзей, – прокомментировала миссис Коуч.

– Это экономит мне много времени, – откликнулся он.

– Почему вы не сказали мне, что вы племянник мистера Мильнера?

– Я хотел, чтобы это стало большим сюрпризом. Но вы, между прочим, могли вполне догадаться и сами.

– Но вы сказали, что вы здесь гостите…

– А разве не так?

– Тогда при чем же прогулка по лесу?

– Да, я шел к дому дяди. Джесс, попросите Джефферса послать на вокзал за моим багажом.

– Конечно, мистер Джолифф, – ответила Джесс, вспыхивая.

Я чувствовала себя как-то неуютно. Они обращались с ним как со спустившимся на землю мессией. Мне это не очень нравилось.

Миссис Коуч с обожанием проговорила:

– Это очень похоже на вас, мистер Джолифф, появиться без предупреждения! Мы выпили последний джин на прошлой неделе. Если бы я получила извещение о вашем приезде, то сохранила бы очень немного. Я знаю, как вы любите мой терновый джин.

– Нигде в мире не найти больше такого тернового джина, который мог бы сравниться с вашим, моя дорогая миссис Коуч.

Она подалась вперед в своем кресле-качалке и изрекла:

– Хорошо говорите. Можете продолжать. Я думаю, на обед предвидится черносмородиновый торт.

Я заявила, что у меня срочная работа, и ушла. Я чувствовала, что он следил за мной, когда я покидала комнату.

Дом изменился с приездом мистера Джолиффа. Я пребывала в состоянии необъяснимого возбуждения. Теперь все было по-другому. Вся торжественность, которая сопутствовала присутствию мистера Сильвестера Мильнера, исчезла. Наш дом, бывший неким вместилищем секретов, навевающих таинственность и тревожное чувство, стал веселым и человечным.

У мистера Джолиффа была привычка насвистывать, причем довольно музыкально. Он умел имитировать пение птиц, но иногда поднимался до мотивов самых известных опер, и у него это неплохо получалось. Каким-то образом вокруг него возникала жизнерадостная атмосфера. Он явно любил жизнь, и все окружающие заражались этим чувством. Он никогда не упускал случая очаровать кого-нибудь, и я вскоре пришла к выводу, что особые усилия прилагаются в моем направлении.

Когда я выезжала на верховую прогулку, он был рядом; если я шла гулять в лес, то мне не удавалось оторваться далеко от слышащегося позади насвистывания. Мы много времени уделяли разговорам о самих себе; я поведала ему об отце, о его безвременной гибели в горах, а он рассказал мне, как погибли его родители и как его делили оба дяди – Сильвестер и Редмонд.

– Атмосфера, которая царит в усадьбе Роланд, – объяснил он, – кажется, пронизана китайским искусством. Ощущаете ли вы это?

– Но ведь это главное дело всей жизни мистера Мильнера.

– Но китайским духом здесь пропахло буквально все: вазоны на лестницах, различные безделушки и статуэтки понатыканы везде; и этот малый, который все время крутится возле дяди. Ощущаете ли вы все это?

– Конечно. И это приводит меня в восторг.

– Это потому, что вы не выросли в этой атмосфере. А я, представьте себе… сыт по горло.

– Вы имеете в виду ваши дела?

– Да. Это естественная реакция. Я учился определять, относится ли эта ваза к эпохе Минь, сидя на коленях у дяди. Теперь я независимый человек, мисс Линдсей. Когда мой дядя Сильвестер послал меня в Китай, я почувствовал, что хочу использовать свою квалификацию и умение отыскать необходимую вещь в собственных интересах. Вы меня понимаете?

Понимаю. Вы просто еще один, новый отросток этого делового дерева.

Вы очень четко определили ситуацию. Мы действительно все плаваем в одном и том же озере, только каждый на своем отдельном кораблике.

Он много рассказывал о Гонконге – городе, который явно любил. Мистер Сильвестер Мильнер тоже мне много рассказывал об этом городе, но совсем по-другому. От мистера Мильнера я узнала историю различных династий, как они процветали и навсегда исчезали. Джолифф помог мне увидеть все с другой стороны. Зеленые холмы, сбегающие вниз к песчаным пляжам острова Гонконг; улицы, уступами уходящие вверх, по которым людям приходится карабкаться; писцы, сидящие на улицах, оказывающие услуги тем, кто не умеет ни писать, ни читать, строчащие письма и жалобы под диктовку неграмотных; китайские предсказатели судьбы на улицах, трясущие коробочки, наполненные палочками, которые надлежит вынуть и посмотреть, в каком порядке они лягут, – это предскажет будущее; лодки-сампаны, скопища которых образуют удивительные деревни на воде. Он рассказывал обо всем этом в манере, которая меня очаровывала, и хотя меня очень увлекало то, чему учил мистер Сильвестер, живой и полный красок рассказ вселял в меня желание увидеть все своими глазами.

Во второй день пребывания у нас в доме Джолифф поинтересовался, где я завтракаю и обедаю.

– Иногда с мамой в гостиной, иногда в людской вместе со всеми.

– Ну вот, а я страдаю в одиночестве. Мне это не нравится. Вы должны обедать со мной, тет-а-тет, как вы, не против?

Его слово было законом. Он легко узурпировал роль главы дома, пока мистера Сильвестера не было. Миссис Коуч без колебаний стала накрывать мне в столовой, где мистер Сильвестер обычно принимал гостей. Я садилась с одной стороны длинного стола, а Джолифф – с другой. Его эта ситуация забавляла, но я чувствовала себя не очень уютно, стараясь угадать, что скажет мистер Сильвестер, когда он возвратится и увидит меня здесь.

Уже через пару дней я забыла о своих опасениях в разлагающем обществе Джолиффа Мильнера.

Я помню, как на третий день после его приезда мама зашла в мою комнату. Она с ходу сделала твердое заявление:

– Джолифф очень интересуется тобой, Джейн.

– Естественно! – согласилась я. – У нас общие интересы, ведь он занимается тем же, чем его дядя. Мама посмотрела на меня как-то странно. Если чувствовать в присутствии кого-то огромный подъем, а когда этого кого-то нет – страшный упадок сил и чувств, то это называется любовью, значит, я была влюблена в Джолиффа Мильнера. Мне это казалось само собой разумеющимся. Глядя в зеркало, я видела в самой себе заметные перемены.

– Ты уверена, что он серьезный молодой человек? – поинтересовалась мама.

– Серьезный? Я как-то не задумывалась над этим. Он насмехается почти над всем, поэтому его, конечно, трудно назвать серьезным.

В этот раз меня поразил вид мамы, особенно ее лицо, и я вдруг поняла, как она изменилась за последний год. Краски на ее лице были по-прежнему живыми, как всегда, но выражение лица стало каким-то другим. Ее глаза блестели больше, чем обычно. Она выглядела при этом как-то заговорщически. Все новое в ее облике не бросалось в глаза, но я знала ее так хорошо, что не могла не заметить: что-то переменилось. Но почему? Я спрашивала себя, что же происходит. Но я опять на какое-то время отключилась от грустных мыслей, потому что вся была захвачена особой Джолиффа Мильнера.

– Он очаровательный мужчина, – сказала мама в том разговоре.

Твой отец тоже был очаровательным мужчиной, но…

Она пожала плечами, но мои мысли уже унеслись так далеко, что я даже не спросила ее, что означает это «но»и что она вообще хотела сказать.

Я оделась для прогулки верхом – экипировку мне подарила мама – и отправилась на прогулку. Естественно, как я и надеялась, ко мне присоединился Джолифф.

И так прошло очередное утро из череды незабываемых.

У меня были обязанности, и, несмотря на новые волнующие моменты в моей жизни, я не имела права игнорировать полученные ранее задания. Мне следовало разобрать почту Мне всегда очень нравилось работать в той маленькой комнате, которая примыкала к китайской библиотеке мистера Сильвестера.

Я чувствовала особый смысл в той ответственности, которая лежала на мне.

Но с того момента, как Джолифф появился в этом доме, я старалась отправиться куда-нибудь в его сопровождении.

Я завела порядок: два или три раза в неделю обязательно бывать в той комнате, которую мы решили называть демонстрационной. Я по-прежнему каждый раз со священным ужасом открывала дверь и переступала порог, потом оставалась в комнате в полном одиночестве, окруженная только замечательными изделиями, которые становились все более и более знакомыми мне.

Но в связи с присутствием в доме Джолиффа, я, честно говоря, запустила дела. Осознав ситуацию, я твердо решила исправить положение.

Я пошла в эту секретную комнату, закрыла за собой дверь и огляделась вокруг. Мои глаза как обычно немедленно уперлись в бронзового Будду, который так поразил меня с самого первого раза, когда я вошла сюда. Затем я перевела взгляд на Куан Цинь. Я подумала, что было бы очень полезно сравнить имеющуюся у нас статуэтку с вновь приобретенной, которая привела в восторг мистера Сильвестера.

Я подошла к застекленной витрине, куда мистер Мильнер поместил статуэтку. Ее там не было!

Это было невероятно. Она стояла там, когда в прошлый раз я заходила сюда. Правда, это было до отъезда мистера Сильвестера.

Правдоподобным казалось только одно объяснение: мистер Сильвестер Мильнер забрал статуэтку с собой, Мне он не сказал ничего, и это было странно. Видимо, он рассчитывал, что я не замечу пропажу. Очень странно, что он забрал это очень дорогое изделие и ничего мне не сказал.

Я была настолько потрясена возникшей ситуацией, что не могла сконцентрироваться на чем-нибудь другом. Я тщательно заперла дверь и отправилась к себе. И долго не могла успокоиться. Меня все время волновала мысль о том, что он, много раз говоривший о ценности статуэтки, забрал ее и не предупредил меня об этом.

Я подошла к своему окну и посмотрела на зарешеченное окно демонстрационной комнаты. Туда никто не мог войти. Ключ был только у меня. Было только единственное объяснение: мистер Сильвестер забрал изделие с собой. Возможно, он рассчитывал на проведение экспертизы.

Я поехала на верховую прогулку в компании Джолиффа. И это заставило меня забыть о всех проблемах. Было прекрасно пробираться по лесу легким галопом, минуя поляны и прогалины. Мы остановились съесть пару сандвичей и запить их сидром в небольшой сельской гостинице. Первый этаж, как и положено, был выложен камнем. Над камином висели окорока, в камине гудело пламя, и я чувствовала себя удивительно счастливой. Я знала почему – причиной был Джолифф.

Мы потягивали сидр, совсем некрепкий, ели хлеб домашней выпечки и только что закопченную ветчину. И я спросила, как часто он бывает в поместье Роланд.

– Не часто.

– Но эти люди ведут себя так, как будто вы здесь бываете каждый день. Вам ведь здесь нравится, не правда ли?

– Но не как в этот раз.

Он посмотрел на меня своими голубыми глазами, и я прочитала в них, что никогда ему здесь не было так хорошо, как в этот раз.

Мы молчали, когда ехали назад. Мне казалось, что он был готов произнести что-то крайне важное для нас обоих. А я по этой причине была в особом состоянии, настроенная на восприятие того, что он скажет. Но, как ни странно, он молчал. Это вообще было для него необычно. Мне казалось, что я открыла черту его характера, о которой и не подозревала.

Мы возвратились часа в четыре, и весь остаток дня я его не видела. Он известил меня, что у него назначена встреча и раньше ужина возвратиться ему не удастся, ждать его не надо.

Мы ели вместе с мамой в ее гостиной. Она была в странном настроении, много рассказывала о тех днях, когда отец за ней ухаживал.

– Знаешь, Дженни, – подчеркнула она, – я время от времени впадала в панику. Видишь ли, если бы он не женился на мне, то родня простила бы ему временное заблуждение. У него был бы постоянный приличный доход вместо той жалкой годовой подачки.

– Но зато он получил нас! – успокоила я ее.

– Он повторял мне это тысячу раз. Мне так хотелось бы, Дженни, чтобы твоя жизнь устроилась. Конечно, у тебя здесь неплохое место и мистер Сильвестер очень порядочный джентльмен, но…

Она смотрела на меня так, как будто взглядом просила рассказать ей о чем-то, что я скрываю. Я догадывалась, что она надеялась на предложение Джолиффа выйти за него замуж, и ее интересовало, не было ли между нами речи об этом. Не случайно она так подробно рассказывала о счастье семейной жизни на примере отца и ее самой.

– Подумай, – продолжала она, когда я молчала. – Ты молода, тебе только восемнадцать. Но и мне было ровно столько же, когда мы с отцом поженились. Мы поняли друг друга с первого взгляда. Мы не стали ждать долго.

Она ждала моих признаний. Но мне нечего было сказать ей.

В ту ночь мне не удалось заснуть. Я лежала не смыкая век и вспоминала, как мы с Джолиффом сидели в сельской гостинице и каким взглядом он смотрел на меня.

Мысленно повторяя нашу беседу, в какой-то момент я вспомнила, что Куан Цинь нет в положенном месте, и необычность этой ситуации с новой силой поразила меня.

Наконец мне удалось задремать, и мне приснилось, что я стою в демонстрационной комнате, а бронзовый Будда выразительно смотрит на меня, явно в чем-то обвиняя.

Промаявшись так примерно час, я поднялась и подошла к окну. Я смотрела на то окно с решетками, это вошло у меня в привычку с первого дня пребывания здесь. При свете луны все выглядело очень таинственно – было ощутимое предчувствие, что должно что-то произойти.

Мне стало холодно, но, понимая, что заснуть все равно не удастся, продолжала сидеть и смотреть в окно. И вдруг увидела мерцающий свет. Я не могла поверить собственным глазам. Огонек мерцал за теми зарешеченными окнами. Ошибки быть не могло. Кто-то или что-то там было.

Я ужасно разволновалась, и спичка дрожала у меня в руке, когда я зажигала свечу. Я возвратилась к окну. Было темно, а затем… Я опять увидела мерцание света – тоненький огонек.

Воры! Эта мысль пришла сразу. А мистера Сильвестера нет. И, значит, мне придется ответить за все.

Я быстро набросила платье и сунула ноги в домашние тапочки. Мне надо было пойти и посмотреть.

Быстро преодолев ступеньки, я оказалась у двери.

Я потрогала ручку и медленно повернула ее – дверь была заперта. Чувство непередаваемого ужаса захлестнуло меня, кожа на всем теле стала гусиной. Мысль о грабителях не показалась мне страшной по сравнению с сознанием того, что там за дверью было нечто, а может быть, есть и сейчас.

Я понеслась к себе. Взяла из коробочки ключи и быстро возвратилась. Потрогала ручку. Дверь была заперта. Я повернула ключ и вошла внутрь. Комната выглядела ужасно таинственно. Я подняла свечу, а поскольку рука моя дрожала, то и тень, отброшенная мною, плясала на стене. Свет свечи позволил разглядеть знакомые предметы. Вот Будда. При этом слабом свете он был ужасен. Глаза его были полузакрыты, на лице угроза, поза лотоса, в которой он свободно сидел, подчеркивала его презрительную отчужденность.

Сердце мое колотилось, в горле пересохло. Я была готова к любой неожиданности. Я сделала еще один шаг в глубь комнаты. Я не отказалась от мысли, что свет который был виден из моего окна, происходил от источника, зажженного человеком, который каким-то образом проник в эту комнату и что-то украл.

Ценная ваза эпохи Минь была на месте. Остальные изделия тоже. И тут я окаменела. В стеклянной витрине, доброжелательно улыбаясь мне, стояла Куан Цинь, которой несколько часов назад здесь не было.

Я знала это твердо. Открыв витрину, я потрогала статуэтку. Все правильно – она стояла на месте. Но несколько часов назад ее здесь не было.

Что-то странное творилось в этих стенах. Я огляделась вокруг. Все выглядело сверхъестественно. Все эти вещи существовали в течение нескольких веков. Они прошли через десятки рук. Не знаю, правду ли говорят, но существует поверье, что неодушевленные предметы впитывают в себя то комическое или трагическое, что происходит с их обладателями.

И тут меня охватил ужас. Я услышала осторожные шаги, и у меня появилось предчувствие, что я попала в ловушку. Я быстро спряталась за бронзового Будду. У двери появился мерцающий огонек и возникла темная фигура.

Я затаила дыхание. Чей-то голос спросил:

– Кто здесь?

Волна облегчения захлестнула меня, когда я осознала, что это был Джолифф.

– Это вы, Джолифф?

– Джейн!

Я вышла из-за Будды на середину комнаты, и теперь мы стояли лицом к лицу, каждый со своей свечой.

– Что вы здесь делаете? – прошептала я.

– А вы?

– Мне показалось, что внутри комнаты был отблеск света, и я пришла посмотреть, что происходит.

– А я услышал какой-то шум и тоже вышел разобраться.

– Кто здесь мог быть?

– Не знаю, я слышал только вас.

– Но я видела свет в комнате.

– Вы думаете, что в доме прячется вор?

– Нет, дверь заперта. Как бы он мог попасть сюда?

– Не мог же он войти сюда и тщательно запереть дверь за собой. То, что вы видели, было игрой света.

– Нет, этого не могло быть.

– Было, было. Как вы очаровательны, Джейн, с распущенными волосами.

Его присутствие всегда зажигало меня.

Я сейчас могла думать только об одном – мы оказались наедине, а об обстоятельствах, приведших к этому, я не задумывалась.

Он подошел ко мне ближе.

– Какое счастливое стечение обстоятельств привело к этой нашей встрече.

– Ужасное стечение… Мы можем видеться целый день.

– Это прекрасно. – Он поставил свою свечу на пол и проделал то же с моей. Затем он крепко обнял меня.

Мне хотелось прижаться к нему теснее, потому что я тоже любила его и была сейчас счастлива как никогда раньше.

Он взял мое лицо в свои руки и сказал:

– Джейн, никогда и нигде не было равной вам.

– Никогда не было и не могло быть и такого, как вы.

– Наша встреча – неизбежность. Вы разве не почувствовали это в первый же день, когда мы вместе укрывались от грозы?

– Думаю, что почувствовала.

– О, Джейн! Жизнь будет прекрасной, не правда ли вы позволите ей быть такой?

– Я знаю одно – хочу быть с вами, – ответила я. Мы поцеловались, и я даже не представляла себе, что поцелуи могут быть такими сладкими. Я находилась в состоянии эйфории, и переход от ужаса к восторгу произошел неощутимо быстро. Сейчас мне все казалось абсолютно нереальным. Я была влюблена в человека, которого почти не знала, мы были здесь, полураздетые, в этой комнате, которая для меня всегда сама по себе была фантастической.

Я ожидала, что вот-вот наступит пробуждение и окажется, что все это мне привиделось, – в том числе, и мерцающий свет, – когда я задремала на своем подоконнике.

Но я была здесь в объятиях Джолиффа, и он говорил мне о том, как он меня любит, и уговаривал меня ответить ему взаимностью без всяких границ и условностей.

Я была очень молода и неопытна. Любовь для меня была чем-то романтическим и возвышенным – такой именно мама рисовала ее в своих беседах со мной. Она и отец встретились и полюбили друг друга действительно романтически. Они поженились через три недели после знакомства, и он пожертвовал ради брака с ней привычным комфортным образом жизни. Это была любовь.

Бронзовый Будда, казалось, смотрел прямо на меня холодным презрительным взглядом.

– Странное место для любовного свидания, – заметил Джолифф, – давайте уйдем отсюда.

– Я должна возвратиться в свою комнату.

– Еще нет, – прошептал он.

Он опять обнял меня, а я не могла отрешиться от мысли о следящих за нами глазах Будды. Это было глупо. Что такое эта статуэтка – кусок бронзы, и все же…

– Я должна уйти из этой комнаты, – твердо сказала я и решительно подняла свою свечу. Он взял свою, и мы вместе покинули комнату. Я заперла дверь.

Мы стояли лицом к лицу в коридоре.

Он твердо держал мою руку.

– Я не могу позволить вам уйти.

– Мы можем кого-нибудь разбудить.

– Пойдем или к вам… или ко мне… Я шагнула назад.

– Нет, мы не можем сделать этого. Он произнес:

– Простите меня, Джейн. От всего этого я потерял голову…

– Мы обо всем поговорим завтра, – ответила я.

Он снова сжал меня в объятиях, но я вывернулась, повернулась к нему спиной и пошла в свою комнату.

Укрепив свечу на туалетном столике, я посмотрела на свое отражение в зеркале. Узнать меня мне самой было не легко. Волосы рассыпаны по плечам, глаза блестят, а обычно бледные щеки разрумянились.

Я смотрела на кого-то другого. Я смотрела на влюбленную Джейн.

Какая странная ночь! Я сделала два пугающих открытия, но одно из них практически заставило меня забыть про другое. Джолифф любит меня. Это было самым важным. Факт таинственного возвращения на место Куан Цинь после многочасового отсутствия при условии, что ключ был только у меня, отступал и казался малозначительным в сравнении с ошеломляющим открытием, что я люблю и любима. Я легко могла доказать себе, что происшествие со статуэткой мне просто померещилось. Она на месте, и это главное. Одна фраза, бесконечно повторяясь, звучала в моей голове – Джолифф любит меня.

Я сидела у окна и смотрела вдоль двора. Долго я всматривалась в темное зарешеченное окно напротив, буквально по секундам я припоминала все детали происходившего в комнате с того момента, как я увидела огонек его свечи.

Я еще ощущала его руки, обхватившие меня.

Утром мы станем обсуждать планы нашей предстоящей свадьбы. Я знала, что Джолифф не станет долго терпеть, решившись на что-то.

Было уже четыре часа, когда я, наконец, добралась до постели, но мне все равно не удавалось сомкнуть веки. Правда, дрема временами одолевала меня, но от ощущения, что Джолифф рядом, я просыпалась.

Я спала долго и, проснувшись, обнаружила маму, стоящую рядом с кроватью.

– Вставай, Джейн, – говорила она. – Что с тобой произошло? Почему ты стала такой соней?

Я привстала, и сразу же на меня нахлынули воспоминания минувшей ночи.

– О, мама, я такая счастливая! Она села на край моей кровати.

– Это Джолифф, не так ли?

– А как ты догадалась? Она рассмеялась.

– Мы любим друг друга, мама.

– Рискну заявить, что скоро будет скоропалительная свадьба.

– Да, так и будет.

– Когда он сделал тебе предложение?

– Минувшей ночью. – Я не стала посвящать ее во все детали и обстоятельства. Ей наверняка не понравилось бы наше разгуливание по спящему дому в пижаме и пеньюаре.

– Значит, ты долго не ложилась, до самого рассвета, поэтому и проспала все на свете.

– Так и было. Я видела, что она искренне рада.

– Ничего другого я тебе и не пожелала бы, – заявила мама.

– Мне так хочется, чтобы твоя жизнь хорошо устроилась. Место у мистера Сильвестера – это прекрасно, но я предпочитаю видеть тебя рядом с мужем, который возьмет на себя все заботы о тебе.

Мне показалось, что все малоприятные изменения в ее внешности исчезли. Она сейчас была такой, как раньше: веселой, румяной, брызжущей энергией. Она поставила меня перед собой.

– Это то, чего я хотела. Я заметила, как ты смотришь на него. Он, действительно, очарователен. Полон жизни. Он совершенная противоположность твоему отцу, который постоянно был серьезен, но это я говорю не в обвинение ему. Я даже не могу объяснить тебе, что это значит для меня. Я чувствую, что твой отец продолжает заботиться о нас, как делает это с первого дня, когда он навсегда нас покинул. Я молилась, чтобы у тебя все устроилось. Одевайся, Дженни, любимая. Я через минуту возвращусь.

Тогда я еще не знала, что она отправилась к Джолиффу. Не знала я и того, что она сказала ему.

Я была уверена, что и она, и я не были в чем-либо виноваты.

Когда я оделась и спустилась вниз, я застала маму и Джолиффа оживленно беседующими.

Он поднялся и взял мои руки в свои, когда я подошла к нему. Затем нежно меня поцеловал.

– Джолифф и я думаем, что нет смысла оттягивать свадьбу, – изрекла мама.

– Значит, вы обо всем договорились без меня! – только и осталось мне констатировать.

Она рассмеялась, а глаза у Джолиффа были пылкими.

«Вот так выглядит полное счастье», – подумалось мне.

Джолифф собрался куда-то и сказал, что вскоре вернется. Ему надо было уладить пару каких-то дел.

Мистер Сильвестер Мильнер возвратился из путешествия.

Я думала, стоит ли рассказывать ему загадочную историю с исчезновением и возвращением Куан Цинь. Но смогла убедить себя, что все это мне померещилось.

Мне не хотелось, чтобы он подумал обо мне, как о легкомысленной особе.

Он показал мне свои новые приобретения.

– Они не очень броски на вид, – констатировал мистер Сильвестер, – но хорошо дополнят коллекцию. Не думаю, что мне будет трудно найти для них подходящее место.

И тут я выстрелила в него новостью о том, что собралась замуж.

Я не была готова к его реакции, которая последовала незамедлительно. Я догадывалась, что подобная ситуация не вызовет у него восторга, поскольку он потратил время и усилия на мое обучение, но я утешала себя мыслью, что он не мог не понять, что такой день наступит.

– Замуж! – вскричал он. – Но вы слишком молоды для этого!

– В сентябре мне будет уже девятнадцать.

– Вы же только-только начинаете разбираться в искусстве Китая.

– Простите меня, я выгляжу неблагодарной, но Джолифф и я…

– Джолифф, мой племянник! – его лицо потемнело. – Нет. Это невозможно, – добавил мистер Сильвестер Мильнер.

– Он приехал сюда как раз в ваше отсутствие. Его глаза сузились. Добродушная улыбка исчезла. Сейчас он был похож на бронзового Будду.

– Но вы же едва знаете Джолиффа…

– Мне кажется, вполне достаточно.

– Джолифф! – повторил он. – Джолифф… Ничего хорошего из этого не выйдет.

– Мне очень жаль, мистер Мильнер…

– Да нет, по-настоящему вы пожалеете, если не оставите этого намерения. Я сейчас пошлю за Джолиффом. Я с ним поговорю.

Наступила тишина. Затем я спросила:

– Надо ли мне сейчас заняться письмами?

– Нет, нет, – ответил он резко. – Все это весьма прискорбно. Оставьте меня одного.

Смущенная, сбитая с толку и несчастная, я побрела в мамину гостиную. Она заваривала себе чай.

– Что стряслось, Джейн?

– Я рассказала мистер Мильнеру о Джолиффе и о себе. Ему это категорически не понравилось.

– Ну что же, – произнесла мама патетически. – ему придется с этим смириться.

– Я понимаю его. Ведь он выучил меня.

– Чепуха и вздор. При чем здесь любая учеба, если на карту поставлено будущее девушки. Я думаю, что он хочет найти своему обожаемому племяннику невесту с деньгами.

– Он никогда не был таким, как сегодня, и мне стало больно.

– Он теперь нанесет удар и по мне.

– Мне очень жаль, что я его так расстроила. Я его люблю. Он сделал нам столько хорошего.

– Но между прочим, все это время у него была хорошая экономка, рискну так сказать о себе, и хорошая секретарша – это ты. Но времена меняются, и ведь всегда существует вероятность, что девушка соберется выйти замуж.

– А что если он уволит тебя, когда я выйду замуж за Джолиффа?

– Да, скорее всего, он меня уволит.

– Но ты всегда говорила, что тут очень хорошо, и так и было. Подумай, как, с его стороны было великодушно разрешить мне остаться здесь.

– Все так и было, как ты говоришь. Но ведь он не владеет нами. Он был очень мил и добр, но тебе необходимо позаботиться о своем будущем. Я хочу видеть тебя в хорошем доме, с хорошим мужем, Джейн. Придет время, и появятся дети. Этого всего ничто не в силах заменить. Я всегда хотела увидеть тебя хорошо устроенной до того, как я уйду… навсегда.

– Уйдешь… уйдешь куда?

– К твоему отцу.

– Что за глупости ты говоришь? Ты здесь со мной и так будет еще годы и годы.

– Да, конечно. Но я хочу видеть, как ты устроила свою жизнь. Я сожалею, что мистер Высочайший и Всемогущий Мильнер не считает тебя достойной его племянника, но я думаю наоборот и поэтому благословляю Джолиффа.

Мистер Сильвестер Мильнер прислал за мамой. Я сидела в ее комнате, ожидая ее возвращения. Когда она пришла, было сразу видно, что настроение у нее боевое, вся она была пунцового цвета. На лице мамы была такая же гамма чувств, как и в случае, когда она была вынуждена говорить о Линдсеях – родне моего отца.

– Что он сказал?

– Он был очень вежлив и мягок, но заявил, что категорически против этого брака.

– Значит, он и на самом деле считает, что я недостойна его племянника?

– Не об этом шла речь. Главное в другом. По его мнению, Джолифф недостаточно хорош для тебя.

– Что он имел в виду?

– Мистер Мильнер утверждал, что Джолифф негодник и бездельник. Он не сумеет устроиться в жизни и стать хорошим мужем.

– Какая ерунда! А что он собирается сделать с тобой, когда я выйду замуж?

– Он об этом не говорил. Он вел себя очень благородно. В конце разговора он заявил: «Я не могу запретить вашей дочери, миссис Линдсей, выйти замуж за моего племянника, но я надеюсь до глубины души, что она не сделает этого. Я очень высоко ценю вашу дочь, и если ей надо обязательно выйти замуж, пусть она найдет партию получше».

– Он очень зол?

– Нет, скорее грустен. Во всяком случае, он именно это хотел мне показать. Он тряс головой и выглядел как старый проповедник, когда держал свою речь. Но мы не станем из-за этого шарахаться.

Все это было просто и легко на словах, но моя радость подугасла.

Ликование в людской было чрезвычайное. Миссис Коуч раскачивалась в своей качалке, и ее глаза светились добром.

– Значит, он тебя выбрал! Я всегда говорила, что ты родилась под счастливой звездой. Дочь экономки ходит в школу Клантона, как истинная леди… а теперь на сцене появляется мистер Джолифф. Какой мужчина! За ним придется следить и следить. Такие, как он, не каждый день приходят на свет и не растут на каждом дереве. И всегда найдутся желающие умыкнуть его. Мужчины такого класса, как мистер Джолифф, должны быть предметом особой заботы.

– Я буду заботиться о нем, миссис Коуч.

– В этом никто не сомневается, дорогая. Как только я положила на тебя глаз, я сказала Джесс: «Посмотри на эту маленькую мадам. Она знает, чего хочет, и добьется своего». И я оказалась права. Ты заполучила Джолиффа, а я догадываюсь, что соискательниц на эту кандидатуру было очень много.