Книга Троянский пес онлайн - страница 4

Глава пятая

Горная Чечня

Он упал без сознания сразу за финишной чертой, так и не сумев обогнать лидера – смуглого длинноногого четверокурсника…

После того памятного кросса Баринов сумел уговорить врачей оставить его в училище, солгав, будто неоднократно преодолевал на гражданке по сорок километров, но в этот раз попросту не успел в коротком перерыве между двумя забегами наполнить флягу водой, и потеря сознания произошла от элементарного обезвоживания организма. Позже, уже став офицером «Шторма», в бесчувствии пребывал он только по воле анестезиологов, усыплявших пациента, перед тем как военные хирурги извлекали из молодого крепкого тела пули да осколки. И каждый раз неподвластное сознание почему-то упорно возвращало Сашку в то далекое курсантское лето…

В этот день первокурсники Рязанского десантного училища дебютировали в двадцатикилометровом кроссе с полной боевой нагрузкой. На будущих десантниках были тяжелые бронежилеты, стальные каски, а за спинами – рядом с ранцами, наполненными песком, висели автоматы. На ремнях болталось по четыре полукилограммовых чугунных болванки, имитирующих гранаты, да по фляжке с сырой водой.

Редкая для здешних мест тридцатиградусная жара; пыльная грунтовка, то полого взбиравшаяся вверх, то круто ниспадавшая вниз; регулярные, через каждые два-три километра посты офицеров и медиков… Однако ничто из этого не явилось для молодых парней непреодолимым барьером – тяжкое испытание выдержали все. Тем боле, что пробный забег не ограничивался по времени. А первым среди ста пятидесяти новобранцев стал тогда Сашка Баринов, закаленный и довольно прилично подготовленный физически в спортивной секции боевых искусств родного Георгиевска.

– Молоток, марафонец! – хлопнул лидера по плечу кто-то из курсантов четвертого курса, коим вскоре суждено было отмахать те же трудные версты, но уже на время. – Небось устал?

– Есть немного… – глубоко дыша и прохаживаясь взад-вперед, дабы резко не прекращать движение, отвечал Александр.

– Немного?! – нарочито удивился старший товарищ, – да ты едва с ног не валишься.

Баринов снял с ремня флягу, сделал пару глотков неприятно теплой воды, а остатки вылил на свою почти лысую голову…

– С чего это ты взял? – усмехнулся он.

– Вижу… Тебя же качает. Правда, мужики? – обернулся старшекурсник к приятелям.

Те, явно сговорившись, дружно закивали. К тому же кто-то из них отпустил философским тоном весьма обидную фразу:

– Какой смысл в таком лидерстве, если сердце из груди выпрыгивает и руки дрожат… Он даже прицелиться из автомата толком не сможет. Пиррова победа…

На самом деле Сашка выглядел вполне сносно и даже сравнительно быстро восстановил ровное дыхание. Поэтому когда четверокурсники забавы ради предложили ему проделать марш-бросок вторично – вместе с ними, он долго не раздумывал…

И вновь оставив далеко позади недавних насмешников и провокаторов, Александр пропустил вперед лишь поджарого, длинноногого курсанта, вероятно, несколько лет посвятившего серьезным занятиям легкой атлетикой. Однако колоссальная нагрузка вкупе с неимоверной духотой не преминули сыграть злую шутку – завершив двойной кросс, Баринов впервые в жизни потерял сознание…

Сквозь полуоткрытые веки стал понемногу пробиваться тусклый, размытый свет. То слева, то справа вспыхивали мельчайшие искорки, хаотично перемещались какие-то светло-серые пятна. Будто сквозь липкий, вязкий туман он слышал едва доносившиеся встревоженные голоса…

– Это же первокурсник!.. Как он оказался среди вас? – вопрошал кто-то из строгих начальников.

– Он сам изъявил желание пробежать дистанцию вторично… – растерянно оправдывался другой человек.

– Вы в своем уме?! Разве можно подвергать молодой организм подобным физическим испытаниям? Вы должны были остановить его или, по крайней мере, доложить начальнику физподготовки…

– Да мы только на обратном пути заметили этого салагу, – беззастенчиво врал все тот же старшекурсник.

– Немедленно в санчасть его! – распорядился офицер-медик и тихо добавил: – Даже если он оклемается, без последствий для сердца такой фортель не пройдет. Будем комиссовать, от греха подальше…

Последняя фраза, прозвучавшая для Сашки страшным приговором, заставила его полностью открыть глаза. Зрение медленно сфокусировалось на профиле темного бородатого лица неподвижно сидящего мужчины средних лет… Прошло еще около минуты, прежде чем майор отошел от непроизвольно воспроизведенного мозгом случая двенадцатилетней давности и восстановил в памяти самые свежие события…

– Шевелиться немного можешь, чесаться можешь, с боку на бок вертеться можешь. Вставать не можешь – убью, – монотонно объяснил на плохом русском моджахед, узрев, что охраняемый «объект» очнулся. Для подкрепления сказанного бородач поправил на коленях старенький автомат с деревянным прикладом, обмотанным во многих местах разноцветной изоляционной лентой. За его поясом к тому же висели длинный, украшенный каким-то орнаментом, кинжал и парочка «лимонок».

– А как на счет туалета? – прошептал пересохшими губами Александр.

– За это не убью. Вон в том в углу можешь…

«И то, слава богу… – подумал пленник, медленно принимая сидячее положение на каких-то грубых, неотесанных досках. – А теперь очень хотелось бы узнать: выжил ли кто-нибудь из группы помимо меня? Насколько я помню, нас оставалось трое: Василюк, тяжело раненный Кобзарь и я…»

Встать на ноги он пока не решался – в отяжелевшей голове все еще продолжался какой-то жуткий звон; слух вернулся не полностью – даже собственный голос звучал как-то странно, словно чужой; в конечностях ощущалась досадная слабость. К тому же, на плече обнаружилась тугая повязка из нескольких слоев бинта…

«Стало быть, зацепило осколками той чертовой гранаты, на которую в последний миг пялился обалдевший Василюк. И чего это на него нашло?! Ведь не впервые оказался в этакой переделке!.. А сейчас… Не понятно где он сам, да и я, похоже, потерял прилично крови – боец из меня пока никудышный, – сокрушался Баринов, легонько ощупывая рану и заодно осматривая место, где „посчастливилось“ вдруг оказаться.

Местечко выглядело до предела убогим – нечто среднее между ветхим сараем, сработанным из чего попало, и большим шалашом… Чеченец неподвижно восседал на округлом камне, перед ним прямо на земле стоял казан с остатками плова. На поляне, что просматривалась за выходом, на зеленевшей травке спал еще один страж кавказской национальности. Из угла, куда боевик направил Сашку справлять естественную нужду, неимоверно воняло человеческими испражнениями. Из-за этого «встроенного» туалета все временное жилище было наполнено роем мух, курсировавших в основном между пловом и отхожим местом…

– Слышь, дядя… – уже немного громче произнес майор, – а водичка у тебя имеется?

На сей раз чеченец не стал прибегать к заученным противопоставлениям, а неспешно подал глиняный кувшин. Спецназовец с опаской понюхал содержимое, заглянул внутрь и, не обнаружив признаков вездесущих насекомых, надолго припал к горлышку, утоляя жажду прохладной водой. Крякнув от удовольствия и вернув емкость охраннику, он все же решил проверить, как много контузия с ранением отняли у него сил. Потихоньку встав на ноги и чуть покачиваясь, офицер «Шторма» добрел до угла сарая, чувствуя на спине цепкий взгляд вооруженного «чеха». А вернувшись через минуту к нарам снова прилег с кислой миной – пока состояние не позволяло даже помышлять о побеге…

– Эй, гоблин! Позови к микрофону офицера.

– Ты, гнедой примат, свинины, что ли там обожрался?..

– Я потом тебе, собака, скажу, что мы здесь кушаем. А сейчас позови офицера…

– А чего ты в горах можешь кушать, козел бородатый? Траву, небось, свежую все спорол? Теперь на прошлогоднюю перешел…

– Это ты скоро травой будешь давиться на земле моих предков, а мы…

– В гробу я видел твоих предков и тебя вместе с ними!..

Усман начинал терять терпение от столь бестолкового общения по радио с далеким, неизвестным и упрямым русским абонентом. Однако он сам преступил грань в этой беседе – заговорил с неверным нахраписто и резко. Совсем не так, как хотел… Следовало поскорее переменить тон, а заодно и тактику, иначе задиристый и острый на язык связист обложит его многоэтажным матом, пошлет ко всем чертям и отключится. А чтобы найти другого гоблина в эфире понадобится не менее часа…

– Послушай, парень… У меня действительно важное дело к твоему командиру. Если хочешь, запиши или запомни то, что я сейчас скажу, а потом передай офицеру…

Более мягкое обращение и отсутствие оскорблений, похоже, возымели действие и озадачили русского.

– Ну?.. – молвил он после небольшой паузы.

– В моем горном лагере находится раненный майор из Отряда специального назначения «Шторм». Группа из восьми человек, которой он командовал, уничтожена.

– И что?.. – недоумевал связист.

Сызнова раздражаясь, но теперь несообразительностью нижнего чина Российской армии, Дукузов уточнил:

– Ты запиши эту информацию и передай офицерам, а уж они, думаю, доложат куда следует. И скажи, что буду на связи на этом же канале ровно через четыре часа. Мой позывной «Дук». Понял?

– Понял… – недовольно буркнул тот и отключился.

Спустя три часа пятьдесят пять минут Усман метался по своему командирскому шатру в ожидании времени выхода на связь. Помощник Рустам сидел на краешке толстого ковра и молчал, дабы не попасть под горячую руку.

– Как там наш пленник? – неожиданно остановившись, спросил полевой командир.

– Пришел в себя, вставал один раз, а теперь лежит. Очень слаб, – отрапортовал молодой кавказец.

– Это уже лучше. Значит выживет…

– Определенно выживет, – согласился Рустам.

– Почаще проверяй охрану… – начал было Усман, да внезапно ожил динамик приемника.

Вначале в нем послышался сухой треск, потом раздался спокойный голос:

– «Верхолаз» вызывает «Дука». «Верхолаз» вызывает «Дука»…

Просиявший чеченец подскочил к радиостанции, схватил микрофон и, постаравшись унять радостное волнение, ответил:

– «Дук» на связи. Кто со мной говорит?

– Какое это имеет значение? Ну, скажем, старший офицер… Устраивает?

– Вполне…

«Дук», а с чего вы взяли, что захваченный вами человек – майор «Шторма»?

– У одного из спецназовцев, уничтоженной моими людьми группы, имелся при себе некий неопровержимый документ.

– Но вы же знаете: наши спецназовцы не берут на задания документов…

– «Верхолаз», я не собираюсь доказывать вам неоспоримых фактов и долго находиться на связи, ожидая, когда ваш штурмовик выпустит по запеленгованной радиостанции ракету.

– В таком случае, назовите фамилию вашего пленника.

– Нет, фамилии не назову. Я пока не допрашивал его – он без сознания.

– Хорошо… – устало вздохнул голос явно немолодого мужчины. – Каковы условия?

– Я обменяю майора на полевого командира Арби Удугова.

– А в противном случае?..

– В противном случае устрою показательную казнь с записью на видео. Потом вы сможете заглянуть на сайт «Алькаида-Центр» и насладиться нелицеприятным зрелищем.

– Мне нужно немного времени на все согласования.

– Сколько?

– Хотя бы дня три…

– Это очень долго!

– Но я, увы, не министр юстиции и не распоряжаюсь теми, кто находится в следственных изоляторах…

– Я даю вам сутки и ни часа более.

– Послушайте, «Дук», если бы у нас не было такой огромной армии чиновников…

– Это уже ваши проблемы. Не я же, в конце концов, их наплодил. Сутки! Через двадцать четыре часа выходим на связь, и я называю место встречи для обмена. Или майору конец! Все, до связи…

Какое-то время Сашка снова пробыл в небытии – заснул, не взирая на обилие назойливых мух. А, очнувшись от сна, почувствовал себя немного лучше. Вернее, очнулся он не по своей воле – сквозь дрему услышал шаги, шорох, чью-то речь… Открыв глаза, увидел трех человек, помимо вскочивших на ноги стражей.

– Я полевой командир Усман Дукузов, – спокойно представился крепкий мужчина, примерно одного с Александром возраста.

Одет он был в новенькую полевую форму и стоял к пленнику немного ближе двух других, зашедших в жилище-времянку. По левую руку и чуть сзади с покорными и преданными глазами топтался молодой кавказец, вероятно, заместитель. А правее и почти вровень с командиром монотонно покачивал головой седобородый старец с морщинистым, темным лицом. Обеими руками пожилой чеченец опирался на длинную, отполированную временем до блеска, палку…

– Как самочувствие, русский? – сквозь едва заметную улыбочку поинтересовался Дукузов.

«Точь-в-точь Абдулла из „Белого солнца“… – подивился про себя Баринов, не двигаясь, и не отвечая главарю банды, – ему бы еще деревянную кобуру с „Маузером“ вместо „Беретты“ и в самый раз на съемочную площадку…»

– Не хочешь разговаривать? – вскинул черную бровь Усман. Потом в глазах вдруг мелькнула лукавая искорка, лицо преобразилось, губы опять скривились в ухмылке. – Да мне, собственно и не о чем с тобой говорить… Ты просто выздоравливай поскорее. Нам такие нужны живыми и здоровыми.

Он прошелся по мизерному пространству «сарая», заглянул в казан с остатками плова, поморщился и приказал бородатому охраннику:

– Накорми пленного хорошей свежей пищей.

Тот моментально схватил посудину, вытряхнул содержимое в отхожий угол и выскочил наружу.

– Как тебя звать, русский? – дребезжащим голоском вдруг проскрипел старец.

– Виктор, – не задумываясь, соврал спецназовец.

– Пока ты будешь кушать, Виктор, я побеседую с тобой. Ты не возражаешь?

Майор неопределенно пожал плечами, будто ему было невдомек о целях подобных бесед. Старикан наверняка являлся представителем духовенства, в чьи обязанности входило не только проведение пяти ежедневных молитв с бойцами отряда, но и психологическая обработка военнопленных. Кто-то после таких задушевных разговоров и впрямь соглашался принять мусульманскую веру и перейти на сторону сепаратистов…

Кто-то, но только не такие, как Сашка.

Когда в «шалаш» вернулся бородатый охранник с полным казаном дымящегося, жирного плова и двумя хлебными лепешками, Дукузов с наигранной вежливостью откланялся:

– Приятного аппетита. Приступайте, Мовлади Хайдулаевич. Надеюсь, ваша мирная беседа пройдет продуктивно. До встречи…

Старичок, кряхтя, уселся на край досок, в ногах у пленного. Бородач вновь занял место на своем излюбленном валуне, а второй бандит, дежуривший у входа, присел там же на корточки…

– Ты ешь… Хорошо ешь, а я буду задавать тебе вопросы, – вкрадчивым и отчасти слащавым голоском предложил старик, кивнув на казан с источавшим приятный аромат пловом.

Баринов поднялся, сел на нарах, прислушался к своему организму… К этому часу звон в голове поутих, а слабость напоминала о себе меньше. Он внимательно осмотрел плов и, не отыскав в нем признаков приготовленных заодно с бараниной мух, принялся поглощать его правой рукой. Пожилой кавказец удовлетворительно затряс жиденькой бороденкой – то ли возрадовался вернувшемуся аппетиту русского, то ли оттого, что Сашка, следуя восточным традициям, прикасался к еде не левой – нечистой, а именно правой рукой.

– Хорошее имя – Виктор… – прервал молчание старец. – Давно ли воюешь с нами?

– Давно… – с набитым ртом отвечал спецназовец.

– Хм… – подивился тот легкой беспечности, с которой собеседник сообщал довольно крамольные о себе сведения. В среде сепаратистов на пощаду могли рассчитывать, как правило, молодые вояки, впервые оказавшиеся на Кавказе. – В отпуск ездил? Отдыхал?

– Отдыхал…

– А за границей случалось бывать?

– Нет…

Чеченец помолчал, поглаживая морщинистыми ладонями свою гладкую палку…

– А как ты относишься к мусульманской вере – к Корану, Моххамаду, Аллаху?..

– Нормально отношусь… Мне-то какое до них дело?..

– Ты никогда не испытывал желания…

– Послушай, дядя, дал бы ты мне спокойно поесть, – не выдержал майор и потянулся за кувшином – запить жирную пищу. – Знаю я все ваши уловки наперечет. Я и своего-то, христианского бога, вспоминаю только в смертельных переделках. Так что не утруждайся…

Пожилой кавказец отпрянул от резких фраз, а бородач очнулся от долгого молчания…

– С муфтием так обращаться не можешь. Будешь так разговаривать со старым человеком – убью, – выдавил он, покачиваясь на округлой глыбе.

– Это для тебя он муфтий и старый человек, – спокойно рассудил Александр, сделав приличный глоток воды. – А для меня, коль находиться в расположении банды – пособник врага и я сам решу, как с ним разговаривать.

Он незаметно взял кувшин в правую руку, но сам при этом внимательно наблюдал за реакцией обоих охранников. Тот, что сидел на корточках у входа в «шалаш», оставался безучастным – скорее всего ни слова не понимал по-русски. Зато бородач побледнел от ярости и впился выкаченными глазами в пленного…

– Ты автомат сначала с предохранителя сними, и затвор передерни, обезьяна, – усмехнулся майор, – а потом уж корчи страшную рожу и мечтай меня пристрелить.

Не отрывая от неверного свирепого взгляда, бородач нащупал планку предохранителя, опустил ее вниз на один щелчок, затем резко передернул затвор и хотел встать с валуна… Но тут же получил сильный удар кувшином куда-то в область виска. Следующим движением офицер «Шторма» выхватил у него из-за пояса старинный кинжал и почти без замаха метнул во второго стража, вскочившего и пытавшегося выбежать из «шалаша». Лезвие точно вошло тому в шею. Левая ладонь кавказца судорожно ухватилась за узкую инкрустированную рукоятку, правая нашарила кобуру пистолета, да вытащить его так и не смогла – качнувшись, охранник сделал пару неуверенных шагов, упал на колени, захрипел и рухнул лицом вниз…

Получивший удар в голову бородач, с валуна слетел, однако оставался в сознании. Более того, с сочившейся из рассеченного виска кровью он что-то мычал и, стоя на четвереньках, пробовал дотянуться до упавшего на земляной пол автомата. Заметив это, Баринов схватил чеченца за химок, приподнял и со всего маху опустил голову того в чан с пловом…

Муфтий взирал на происходящую бойню с ужасом и ненавистью, все же оставаясь при этом неподвижным. Когда бородатый чеченец затих, задохнувшись в свом излюбленном блюде, майор отпустил его и подошел к старику…

– Не обессудь дядя, но мне пора, – молвил он, связывая служителю культа руки и ноги.

Безо всякой учтивости и уважения к возрасту, Сашка вставил ему в рот кляп, поднял автомат, нашел в карманах убитых им бандитов пару запасных рожков, сдернул с пояса бородача одну «лимонку» и, осторожно подкрадываясь к выходу, прошептал:

– Не дергайся и сиди смирно, тогда проживешь еще долго. Надеюсь, больше мы с тобой никогда не свидимся…

Увы, но стоило ему закончить эту фразу, как где-то рядом с жилищем-времянкой послышались шаги и громкий, уверенный голос Усмана Дукузова:

– Ну, что, уважаемый Мовлади Хайдулаевич?.. О чем договорились с нашим «гостем»?

В маленьких глазах престарелого муфтия мелькнуло злорадство, лицо, не взирая на торчавший изо рта кляп, снова сделалось надменным, и буквально через миг на пороге жилища Александр столкнулся с чеченским полевым командиром…