Современная комедия

Я прочитал последнюю страницу второй трилогии «Современная комедия», закрыл книгу и… испытал литературный оргазм. То, ради чего, собственно, я и читаю книги. Мурашки по всему телу бегали несколько секунд и потом, впоследствии, вспоминая это ощущение, я заново испытывал это необычайное состояние.

Умберто Эко в своих эссе «О литературе» превосходно описал главную функцию литературы:

«Перечитывая великих трагиков, мы каждый раз горестно удивляемся, почему их герои, которые могли бы избежать ужасной судьбы, из-за слабости или слепоты не понимают, что их ждет, и низвергаются в пропасть, вырытую собственными руками.

С другой стороны, Гюго говорит нам, показав какие иные возможности были у Наполеона при Ватерлоо: «Мог ли Наполеон выиграть это сражение? Мы отвечаем: нет. Почему? Был ли тому помехой Веллингтон? Блюхер? Нет. Помехой тому был Бог».

Именно об этом повествуют все великие истории, иногда заменяя Бога случаем или необратимыми законами жизни. Функция «неизменяемых» рассказов в том и состоит, что вопреки нашему желанию изменить судьбу нас заставляют почти физически ощутить ее необратимость. И о чем бы ни были эти рассказы, они всегда говорят о нас — за это мы их и любим.

Мы нуждаемся в их суровом «репрессивном» уроке. Гипертекст может научить нас свободе творчества. Это хорошо, но это еще не все. «Неизменяемые» рассказы учат нас умирать.

Я считаю, что это приучение к мысли о неотвратимости судьбы и неизбежности смерти — одна из самых главных функций литературы. Возможно, есть и другие, но сейчас они не приходят мне на ум».

На мой взгляд, семейные саги отлично подчёркивают эту функцию: читатель вместе с автором проживает жизни целых поколений героев, сочувствует, ненавидит, удивляется, плачет и встраивает художественные образы в свою настоящую жизнь. Они, герои, как бы рядом с нами. Сомсы, Монты, Флеры живут в нашем мире, они осязаемы.

Но, кажется, что Джон Голсуорси родился немного не в то время. Весь мир сотрясается от катаклизмов уже начавшегося 20 века – войны, революции, переиначивание политических режимов. Интеллектуальная элита пытается осмыслить новую эпоху, рождается модернизм и совершенно новые инструменты в литературе, такие как поток сознания, которые транслируют психологию человека изнутри. На фоне титанических изменений старина Голсуорси отдает дань викторианской эпохе и создает масштабные полотна жизни аристократии, которая, как будто, должна остаться в прошлом. Именно за это его активно критиковали современники.

Например, Дэвид Лоуренс, автор «Любовника леди Чаттерлей», назвал «Собственника» великим сатирическим романом, но очень ругал Голсуорси за то, что тот уж слишком скатился в описания материального, слишком увлекся низменными, сентиментальными страстишками и приемами.

А в ставшем уже почти хрестоматийным эссе «Мистер Беннет и миссис Браун», где новое искусство — и это очень важно для понимания всей творческой позиции Вирджинии Вулф — противопоставляется отнюдь не всему классическому искусству, но лишь литературе эдвардианской.

«Великие эдвардианцы» — А. Беннет, Дж. Голсуорси, Г. Уэллс, — не без иронии заметила Вирджиния Вулф, «кроили свои тридцать две главы по модели, которая все менее и менее отражает наше видение мира». Они уверенно сообщали читателям все, что знали о героях, что те делали и зачем, что при этом думали и почему и как нам следует понимать их мысли и дела. Когда же им хотелось сообщить кое-что о субъективных представлениях своих героев, они чаще всего предуведомляли своих читателей словами: «Ему казалось, что…»

Но как показало время, спустя почти столетие, романы Великого Голсуорси периодически переиздаются, а влияние его саги очень трудно переоценить.

Поинтересуйтесь у своих родителей и бабушек, как они трепетно относятся к истории Форсайтов. И ведь это чтение даже нельзя назвать guilty pleasure, насколько все продумано и, что называется, «в деталях кроется дьявол», хоть этих деталей очень даже много. О некоторых тонкостях Саги я писал в другой рецензии, где можно проследить влияние цветовой символики на образы героев, их одежду, волосы и глаза. Ведь Форсайты противопоставляют себя всему остальному миру, воплощая отдельный могущественный аристократический слой.

https://readly.ru/review/84074/

В целом, все последующие части ничуть не хуже предыдущих, включая интерлюдии. Возможно, второй роман второй трилогии немного перегружен политикой и не слишком динамичный, но, подозреваю, что фанату, который дошел до этого куска истории, совсем несложно это пережить.

Несмотря на большое обилие героев, конечно, Сомс, самый яркий и неоднозначный персонаж. Он появляется на первых страницах Саги, проходит красной линией сквозь все части и, собственно, именно Сомс и заканчивает эту историю. И конец этот такой же яркий и неоднозначный, как и он сам. Необычайно увлекательно следить за изменением этого заядлого юриста, а вместе с ним – и за отношением читателя к его судьбе. Он натворил много неприемлемых поступков, как и все мы, но также был принципиален и абсолютно честен перед собой и другими людьми, будь это друзья, родственники или враги.

Помимо прочего, читатель познакомиться с психологией человека на фоне больших исторических событий, важных для Англии, будь это англо-бурская война, стачка рабочих или Первая мировая война. В этом, во многом, вся прелесть этого масштабного произведения, и ненароком задумываешься о Ее Величестве Судьбе, имея перед глазами чужой и вымышленный, но ценный человеческий опыт.

Искусство, один из главных персонажей этой истории, которое как будто является чем-то инородным для Форсайтов, медленно, но верно проникает в Сомса и определяет его мировоззрение и даже судьбу. Вы сможете заметить, что многие важные события в Саге связаны именно с галереями, а картины становятся лейтмотивами и контекстом для названий глав и образов героев.

Конечно, несчастливая семейная жизнь и невзаимная любовь — это твердая почва для драматизма истории, но черт возьми, насколько это красиво и живо написано! Голсуорси любил русскую литературу и на страницах можно часто встретить уже знакомых до чертиков авторов. Готов поспорить, что «Война и мир» сильно повлияли на старину Джона.

Наконец, «Сага о Форсайтах» послужила почвой для современных сериалов. Раньше большие книги читали по частям в журналах. Фельетонный роман определил культуру чтения на последующие десятилетия и умелые авторы использовали уже для нас незамысловатые приемы, чтобы держать в напряжении читателя, ловя его на крючок: «А что же произойдет дальше?». И только сегодня современный человек имеет возможность держать в руках полноценный кирпич, включающий в себя полное собрание сочинений.

Не желая расставаться с духом эпохи и этим притягательным временем, я решил поддержать свое чувство притяжение к этой истории через просмотр потрясающего сериала "Аббатство Даунтон". Интересно, что до Диккенса в английских романах (и не только) слуги либо полностью отсутствовали как активные персонажи, либо играли роль мебели. Чуть позже вектор развития начал меняться, и уже в вышеназванном сериале слуга играет активную роль. Кому как не слуге направлено наше сочувствие, потому что современный читатель/зритель больше поймет этого простого человека, нежели заядлого аристократа. Вы ведь не думаете, что родись вы на 200 лет раньше, вы обязательно появились в богатой семье, а не драили полы в роскошном (или не очень замке)? "Аббатство..." переиначивает представление о камердинерах, лакеях и дворецких - ведь это особенная культура, которая имела много своих особенностей, современному человеку неведомых. Например, обычной горничной открывать дверь посетителю в поместье или замок категорически запрещалось - это мог делать только дворецкому, а заходить на кухню прислуги не полагалось даже некоторым членам привилегированной семьи. И таких тонкостей много. Под страхом почти уголовного наказания соблюдать эти правило считалось просто необходимым. Сценарист сериала как будто ностальгирует о тех временах, потому что он сам происходит из аристократической семьи, а умело включенные инструменты в повествование позволили сериалы подняться на вершины этого нового вида искусства.

Да, мне хотелось почувствовать на своих губах поцелуй блистательной Флер, хотелось по-дружески пожать руку молодому Монту за его благородство, хотелось испытать на себе недоверчивый взгляд Сомса или увидеть своими глазами душевные терзания совестливого Джона. В этом вся прелесть детища английского автора.