Книга Останься навсегда онлайн

В то утро шел дождь, и мелкая летняя морось летала над холмами, скрывая блеск воды в реке и поселок за ней. Мартин Саундерс стоял в дверях, позволяя прохладному влажному воздуху овевать его лицо и думая о том, какая погода ждет его через сто лет.

Ева Лэнг подошла сзади и положила руку ему на плечо. Он улыбнулся ей и подумал, какая она красивая сейчас, когда капельки дождя блестят на ее темных волосах, как маленькие жемчужины. Она ничего ему не сказала, в этом не было нужды, и он с благодарностью принял ее молчание.

Он заговорил первым. – Уже недолго, Ева, – сказал он, а потом, осознав банальность фразы, улыбнулся. – Только отчего у нас такое вокзальное настроение? Я ведь отправляюсь совсем ненадолго.

– На сто лет, – отозвалась она.

– Только не волнуйся, дорогая. Теория работает безошибочно. Я ведь уже и раньше совершал прыжки во времени, перемещение на двадцать лет вперед и на двадцать назад. Проектор работает и проверен на практике. Это всего лишь чуть более длинное путешествие, вот и все.

– Но ведь автоматические машины, посланные на сто лет вперед, так и не вернулись…

– Верно. Скорее всего, у них испортилась какая-нибудь мелкая деталь. Лампа сгорела или еще что-нибудь. Именно поэтому и отправляемся мы с Сэмом, надо же выяснить, в чем дело. А нашу машину мы всегда сможем исправить и скомпенсировать всем известную капризность вакуумных ламп.

– Но почему именно вы двое? Хватило бы и одного. Сэм..

– Сэм не физик. Он может не суметь отыскать неисправность.

С другой стороны, он опытный механик и умеет делать такое, на что не способен я. Мы дополняем друг друга. – Саундерс набрал в грудь воздуха. – Послушай, дорогая…

– Все готово! – донесся до них басовитый возглас Сэма Халла. – Можем отправляться в любое время, как только захочешь!

– Иду. – Саундерс не стал спешить и нежно попрощался с Евой, но все же несколько торопливо. Она последовала за ним в дом и тоже спустилась в просторную мастерскую в подвале.

Проектор стоял в окружении разнообразной аппаратуры в белом сиянии флуоресцентных ламп. На вид он не был впечатляющим – металлический цилиндр диаметром в три и длиной в десять метров – и имел вид незаконченного экспериментального устройства. Его внешняя оболочка была нужна лишь для защиты энергетических батарей и скрытого внутри корпуса проектора измерений. Для двоих людей оставалось лишь крохотное пространство на переднем конце.

Сэм Халл поприветствовали их веселым взмахом руки. Рядом с его массивной фигурой маленький Макферсон, облаченный в серый халат, был почти незаметен. – Я уже настроил ее на сто лет вперед, – воскликнул Халл. – Отправимся прямиком в две тысячи семьдесят третий!

Глаза Макферсона по-совиному моргнули за толстыми линзами очков.

– Все проверки выполнены, – сказал он. – Во всяком случае, так мне сказал Сэм. Сам-то я не отличу осциллографа от клистрона. У вас будет с собой обширный запас сменных частей и инструментов, так что вряд ли возникнут какие-либо затруднения.

– А я и не собираюсь их специально отыскивать, док, сказал Саундерс. – Ева все никак не может поверить, что нас не сожрут там пучеглазые чудовища с длинными клыками, и мне приходится ей повторять, что мы отправляемся лишь проверить ваши автоматические машины, если сможем их отыскать, сделать пару астрономических наблюдений и вернуться обратно.

– В будущем есть и люди, – сказала Ева.

– Что ж, если они пригласят нас пропустить по стаканчику, мы не станем отказываться, – пожал плечами Халл. – Кстати… Он выудил из объемистого кармана куртки бутылку. – Не пора ли произнести на дорожку тост, как считаете?

Саундерс немного нахмурился. Ему не хотелось усугублять возникшее у Евы впечатление об их полете как о путешествии в неизвестность. Бедняжка и так достаточно переволновалась. – Мы возвращались в 1953 год и убедились, что дом стоял.

Отправлялись в 1993, и дом тоже все еще стоял. В обоих случаях в доме никого не было. Эти прыжки настолько скучны, что не стоят даже тоста.

– Ничего, – отозвался Халл. – Еще скучнее будет отказаться от тоста, когда все уже готово. – Он налил всем, и они чокнулись. Странная это была церемония для совершенно прозаичной лаборатории. – Приятного путешествия!

– Приятного путешествия! – Ева попыталась улыбнуться, но рука, подносившая стакан к губам, слегка дрожала.

– Ну, давайте, – сказал Халл. – Поехали, Март. Чем быстрее отправимся, тем быстрее вернемся.

– Конечно. – Саундерс решительно поставил стакан и повернулся к машине. – До свидания, Ева. Увидимся через пару часов – и лет через сто.

– Пока… Мартин. – Она произнесла его имя с нежностью.

Макферсон улыбнулся добродушной одобряющей улыбкой.

Саундерс втиснулся в передний отсек вслед за Халлом. Он был крупный мужчина, с длинными конечностями и широкими плечами, с грубоватыми невзрачными чертами лица под шапкой каштановых волос и широко разнесенными серыми глазами с веером морщинок в уголках, потому что ему часто приходилось прищуриваться на солнце. На нем была лишь обычная рубашка и рабочий комбинезон, местами испачканный пятнышками от смазки и кислоты.

Отсек был столь мал, что едва вмещал их обоих, да еще завален инструментами, к тому же они прихватили винтовку и пистолет, исключительно ради спокойствия Евы. Саундерс выругался, зацепившись за винтовку, и закрыл дверь. Ее щелчок придал его действиям оттенок окончательности.

– Отправляемся, – сказал Халл, хотя в его словам не было необходимости.

Саундерс кивнул и включил проектор на прогрев. Его мощное гудение заполнило кабину и завибрировало в костях. По шкалам приборов поползли стрелки, приближаясь к стабильным значениям.

Сквозь единственный иллюминатор он увидел машущую рукой Еву. Он помахал ей в ответ, а затем резко и сердито перебросил вниз главный тумблер.

Машина замерцала, расплылась и исчезла. Ева резко вдохнула и повернулась к Макферсону.

За иллюминатором ненадолго заклубилась безликая серость, гудение проектора мощной песней заполняло машину. Саундерс посмотрел на приборы и немного повернул регулятор, управляющий скоростью перемещения во времени. Они перенеслись на сто лет вперед – меньше, чем на число дней, прошедшее с тех пор, как был запущен первый автомат. Главное, чтобы никакой болван в будущем на него не наткнулся и не уволок с собой.

Он резко щелкнул тумблером, и шум и вибрация тут же прекратились. В иллюминатор ворвался солнечный свет.

– Дома уже нет? – спросил Халл.

– Столетие – долгий срок, – сказал Саундерс. – Давай лучше выйдем и оглядимся.

Они протиснулись через дверь наружу и выпрямились. Машина лежала на дне полузасыпанной ямы, над краями которой ветер волнами шевелили траву. Из земли торчало несколько каменных обломков. Над головами у них было голубой небо, по которому ползли пухлые белые облака.

– А автоматов-то здесь нет, – замямлил Харр, оглядевшись.

– Странно. Наверное, они были настроены появляться на уровне поверхности. Так что давай посмотрим наверху.

Они явно находились в полузасыпанном подвале старого дома, который каким-то образом разрушился за те восемьдесят лет, что прошли после их последнего визита. Специальное устройство в проекторе автоматически материализовывало их точно на поверхности, где бы они ни появлялись. Внезапные падения или погребение под наросшими слоями грунта исключались. Не могли они и материализоваться внутри какого-нибудь твердого объекта – массочувствительное устройство не позволяло машине останавливаться, если в этом месте находилась твердая материя.

Жидкость и молекулы газов не были для них помехой.

Саундерс стоял в высокой, колышущейся от ветра траве и обозревал безмятежный ландшафт штата Нью-Йорк. ничто не изменилось, река и поросшие лесом холмы за ней остались теми же, солнце ярко светило, а в небесах сияли облака.

Нет… боже, нет! Где же поселок?

Дом разрушен, поселка нет – что же случилось? Или же люди просто перебрались в другой место, или… Он обернулся и посмотрел на подвал. Всего лишь несколько минут назад – и сто лет в прошлом – он стоял там среди потрепанной аппаратуры вместе с Макферсоном и Евой – а сейчас на этом месте яма, поросшая дикой травой. Его охватило странное отчаяние.

А жив ли еще о н сам? А… Ева? Геронтология 1973 года делала это вполне возможным, но кто знает… И ему вовсе не хотелось узнать ответ.

– Должно быть, вернули страну индейцам, – хмыкнул Сэм Халл.

Прозаичная острота вернула ему чувство равновесия. В конце концов, любой разумный человек знает, что все со временем меняется. В будущем будут те же добро и зло, что были и в прошлом. А фраза «…и жили они потом долго и счастливо» чистейший миф. Важными были лишь изменения, безостановочный поток которых был причиной всему. К тому же сейчас у них было дело.

Они пошарили в траве вокруг, но не нашли и следа небольших автоматических проекторов. Халл задумчиво нахмурился. Знаешь, – сказал он, – по-моему они отправились обратно и испортились по дороге.

– Наверное, ты прав, – кивнул Саундерс. – Мы могли появиться здесь в худшем случае через несколько минут после них. – Он повернулся и зашагал к большой машине. Так что давай проведем наблюдения и отправимся обратно.

Они установили астрономическое оборудование и измерили высоту над горизонтом заходящего солнца. Потом приготовили ужин на походной печке и стали дожидаться ночи в постепенно сгущающихся сумерках, наполненных стрекотом кузнечиков.

– А мне нравится это будущее, – сказал Халл. – Тут так спокойно. Я уже подумываю, не отправиться ли мне сюда – в это настоящее – когда выйду на пенсию.

Мысль о транстемпоральном курорте заставила Саундерса улыбнуться. Но… кто знает? Все может быть!

Над их головами ярко засияли звезды. Саундерс засек для некоторых из них точные цифры восхождения, склонения и время прохождения четырех меридиан. Из этих данных они позднее смогут вычислить с точностью до минут, насколько далеко перенесла их машина. «Абсолютное пространство» было чистым вымыслом, до тех пор пока проектор считал Землю неподвижным центром вселенной.

Они побрели обратно к машине по мокрой от росы траве. Попробуем поискать автоматы, делая остановки через десять лет, – сказал Саундерс. – И если даже таким способом не найдем, то черт с ними. Я есть хочу.

2063 – над ямой шел дождь.

2053 – солнечный свет и пустота.

2043 – яма оказалась не такой старой, и из земли виднелось несколько полузасыпанных трухлявых бревен.

Саундерс нахмурился, глядя на шкалу прибора. – Она жрет больше энергии, чем следует, – пробормотал он.

2023 – дом явно погиб при пожаре, виднелись обугленные головешки. проектор взревел с такой силой, что у них начали трещать головы. Энергия утекала из батарей, как вода из отжимаемой губки. Засветился раскалившийся резистор.

Они проверили все электрические цепи, дюйм за дюймом, провод за проводом. Все оказалось в порядке.

– Поехали дальше. – Лицо Халла побелело.

Чтобы преодолеть следующие десять лет, потребовалась настоящая битва. У них ушло полчаса мучительного труда, наполненного грохотом и руганью, чтобы заставить проектор двигаться назад. От излученной энергии в кабине стало невыносимо жарко.

2013 – почерневший от пожара подвал все еще стоял. На его полу лежали два небольших цилиндра, покрытые налетом от нескольких лет пребывания под открытым небом.

– Автоматы пробились на несколько лет дальше, – сказал Халл. – Потом отрубились и так и остались здесь.

Саундерс принялся их исследовать. Когда он оторвался от инструментов, его лицо стало угрюмым от растущего внутри страха. – Пустые, – сказал он. – Батареи высосаны полностью.

Они потратили все запасы энергии.

– Но почему, черт подери? – едва не взревел Халл.

– Не знаю. Кажется, существует нечто вроде сопротивления, которое увеличивается по мере того, как мы пытаемся двигаться назад.

– Поехали!

– Но…

– Поехали, будь оно все проклято!

Саундерс безнадежно пожал плечами. У них ушло два часа, чтобы пробиться еще на пять лет назад. Потом Саундерс остановил проектор.

– Конец пути, Сэм, – выдавил он дрогнувшим голосом. – Мы уже использовали три четверти запаса энергии – и чем дальше возвращаемся назад, тем больше энергии уходит на преодоление каждого года. Похоже, расход ее идет по экспоненте с высокой степенью.

– Выходит…

– Вернуться нам не удастся. При таком расходе батарей хватит менее, чем на десять лет возвращения. – Саундерс выглядел больным. – Нас не пускает какой-то теоретический эффект, какая-то ускоряющаяся необходимость в расходе энергии по мере продвижения в прошлое. Для прыжков длиной в двадцать или менее лет расход энергии на возвращение возрастает примерно как квадрат от числа пройденных лет. Но на самом деле здесь какая-то экспоненциальная зависимость, и после определенной точки расход энергии быстро и круто возрастает. У нас не хватит энергии в батареях!

– Если бы мы смогли их снова зарядить…

– У нас нет с собой нужного оборудования. Но, может быть…

Они выбрались из разрушенного подвала и с надеждой взглянули в сторону реки. От поселка не осталось и следов.

Должно быть, он был снесен или еще как-то разрушен еще раньше в прошлом от той точки, в которой они сейчас находились.

– Здесь нам помощи не найти, – сказал Саундерс.

– Можно поискать вокруг. Должны же где-нибудь быть люди!

– Несомненно. – Саундерс собрался, пытаясь успокоиться. Но знаешь, у нас может уйти очень много времени на поиски. К тому же, – его голос дрогнул, – Сэм, я не уверен, что нам поможет даже периодическая подзарядка. Я почти убежден, что кривая потребления энергия проходит через вертикальную асимптоту.

– Объясни по-человечески, – вымученно улыбнулся Халл.

– Я хочу сказать, что через какое-то количество лет нам потребуется бесконечно большое количество энергии. Это похоже на концепцию Эйнштейна о скорости света как предельной. когда ты приближаешься к скорости света, необходимая для дальнейшего ускорения энергия возрастает еще быстрее. А чтобы двигаться быстрее скорости света, тебе нужно бесконечное количество энергии – это лишь хитрый эквивалент утверждения, что подобное невозможно. То же самое может оказаться справедливым и по отношению ко времени.

– Так ты хочешь сказать, что мы никогда не вернемся?

– Не знаю. – Саундерс в отчаянии оглядел приветливый ландшафт. – Я могу и ошибаться. Но страшно боюсь оказаться прав.

Халл выругался. – И что же нам теперь делать?

– У нас есть два пути, – ответил Саундерс. – Во-первых, можно отыскать людей, перезарядить батареи и продолжать пробовать. Во-вторых, мы можем отправиться в будущее.

– В будущее!

– Вот именно. Где-нибудь в будущем наверняка знают о таких вещах гораздо больше нас. И им известен способ обойти этот эффект. Они наверняка смогут дать нам достаточной мощный двигатель, если тут все дело в энергии, и мы сможем вернуться.

К примеру, небольшой атомный генератор.

Халл стоял, склонив голову и обдумывая сказанное. откуда-то доносилось пение жаворонка, раздражающе приятное.

Саундерс заставил себя рассмеяться. – Но первое, чем мы сейчас займемся, – сказал он, – это завтрак.

***

Еда оказалась безвкусной. Они ели в угрюмом молчании, едва не давясь прожеванным, но в конце концов взглянули друг на друга и поняли, что пришли к общему решению.

Халл улыбнулся и протянул волосатую руку. – Хоть это и чертовски длинный путь домой, – сказал он, – но я за него.

Саундерс молча пожал его руку. Вскоре они вернулись к машине.

– И куда теперь? – спросил механик.

– Сейчас две тысячи восьмой, – сказал Саундерс. – Как насчет… скажем… 2500 года?

– Годится. Приятное круглое число. Поднять якоря!

Машина загудела и вздрогнула. Саундерс с благодарностью отметил, как мало энергии потребляют проносящиеся годы и десятилетия. При таком расходе у них было достаточно энергии, чтобы путешествовать до самого конца света.

«Ева, Ева, я вернусь. Вернусь, даже если для этого мне придется добраться до самого Судного Дня…»

2500 год. Машина материализовалась на вершине плоского холма – яма за прошедшие столетия заполнилась. Бледные лучи солнца торопливо скользнули в горячую кабину, пробившись сквозь несомые ветром дождевые облака.

– Пошли, – сказал Халл. – Не торчать же здесь весь день.

Он взял автоматическую винтовку.

– С чего это ты вдруг? – воскликнул Саундерс.

– Ева впервые оказалась права, – хмуро отозвался Халл. Нацепи-ка лучше пистолет, Март.

Саундерс повесил на бедро тяжелое оружие. Пальцы ощутили холод металла.

Они вышли наружу и осмотрели горизонт.

– Люди! – радостно закричал Халл.

За рекой оказался небольшой городок, неподалеку от берега старого Гудзона. По бокам от него виднелись поля зреющей пшеницы и кучки деревьев. От шоссе не осталось и следа.

Возможно, наземный транспорт теперь был полностью заброшен.

Городок выглядел… странно. Должно быть, он стоял здесь уже давно, дома успели обветшать. Это были высокие, с заостренными крышами постройки, толпящиеся на узких улицах.

Неподалеку от центра городка в низкое небо вздымалась метров на сто пятьдесят сверкающая металлическая башня.

Саундерс как-то совсем по-другому представлял себе поселения будущего. Несмотря на высокие здания, городок оставлял какое-то странное впечатление захудалости и… зловещности. Впрочем, судить было трудно. Возможно, все дело было в его усталости.

Что-то появилось над центром города, в небо взмыл черный овоид и устремился через реку к ним. Комитет по встрече, подумал Саундерс. Его рука легла на рукоятку пистолета.

Когда аппарат приблизился, он увидел, что это была яйцевидная реактивная машина с короткими крыльями. Из хвостовой части вырывалось пламя. Теперь он летел медленнее, постепенно полого снижаясь.

– Эй, привет! – заорал Халл. Он стоял во весь рост и размахивал рукой, резкий ветер трепал его огненно-рыжие волосы. – Привет, люди!

Машина спикировала прямо на них. Из носовой части внезапно вырвалась дымная строчка. Трассеры!

Натренированный рефлекс швырнул Саундерса на землю. Пули взвыли над головой и с резким треском взорвались сзади. Он увидел, как Халла разнесло на куски.

Аппарат пронесся над ним и развернулся для новой атаки.

Саундерс вскочил и побежал, низко пригнувшись и метаясь на бегу из стороны в сторону. Очередь опять пронеслась мимо, взметнув неподалеку фонтанчики грязи. Он снова бросился на землю.

Еще один заход… Саундерса сбило с ног взрывом снаряда.

Он несколько раз перевернулся и вжался в землю, надеясь, что его укроет трава. Он мельком подумал, что аппарат летает слишком быстро для охоты на одиночного человека – стрелок просто не успевает прицелиться.

Он слышал наверху завывание двигателя, но даже не стал поднимать голову, чтобы взглянуть. Аппарат кружился, как стервятник, выискивая его. Саундерс получил небольшую передышку, и его захлестнула горькая ненависть.

Сэм… они убили его, застрелили без предупреждения…

Сэма, рыжеволосого весельчака и товарища Сэма. Сэм мертв, и убили его они.

Он рискнул и перевернулся на спину. Аппарат уже садился; они собираются охотиться за ним на земле. Он вскочил и снова побежал.

Мимо уха просвистела пуля. Он обернулся с пистолетом в руку и выстрелил в ответ. Из аппарата выскакивали люди в черной униформе. Расстояние было довольно велико, но он был вооружен крупнокалиберным армейским пистолетом, и для него оно не было помехой. Он выстрелил снова и ощутил дикую радость, увидев, как одна из черных фигур закрутилась на месте и рухнула на землю.

До машины времени было уже недалеко. Некогда строить из себя героя, надо удирать – и побыстрее! Рядом с ним уже взвизгивали пули.

Он метнулся в дверь и захлопнул ее за собой. Металлический корпус зазвенел, когда его пробила пуля. Слава богу, лампы еще не успели остыть!

Он перебросил главный тумблер. Когда окружающее начало расплываться, он увидел в окно, что преследователи уже почти настигли его. Один из них целился из чего-то, похожего на базуку.

Потом все превратилось в серость. Он откинулся на спинку и сидел, вздрагивая. До него медленно дошло, что одежда его разорвана, а рука поцарапана каким-то металлическим обломком.

И погиб Сэм. Он сидел и смотрел, как стрелка ползет вверх.

Пусть будет 3000 год. Пять столетий не будет слишком уж большим расстоянием между ним и его преследователями.

Для прибытия он выбрал ночное время. Осторожный осмотр показал, что он находится среди высоких зданий, малоосвещенных, или вовсе темных. Прекрасно!

Он потратил несколько минут, чтобы перевязать ранку и переодеться в запасную одежду, которую Ева уговорила взять с собой – плотную шерстяную рубашку, бриджи, ботинки и плащ, который наверняка поможет ему выглядеть не так подозрительно.

Конечно же, он не позабыл о кобуре с пистолетом и запасных обоймах. Придется на время разведки покинуть машину и рискнуть тем, что ее могут обнаружить. Единственное, что он смог запереть дверь.

Выйдя наружу, он очутился в небольшом, вымощенном булыжником проходе между высокими домами. Окна в них были темны или закрыты ставнями. Над головой был плотный мрак, должно быть, звезды скрывали облака, но на севере он разглядел слабое красное сияние, пульсирующее и мерцающее. Секунду помедлив, он расправил плечи и зашагал по аллее, похожей на сгусток мрака.

От тут же поразился невероятности ситуации, в которой оказался. Менее чем за час он перенесся на тысячу лет вперед, увидел, как погиб его друг, а теперь шел по чужому городу, гораздо более одинокий, чем любой из когда-либо живших людей.

Увижу ли я тебя снова, Ева?

Мимо него бесшумно скользнула тень, еще более черная, чем ночь. В ее глазах тускло блеснул зеленоватый огонек – бродячий кот! Выходит, у человека все еще есть любимцы. Но сейчас ему не помещала бы более ободряющая встреча.

Спереди донесся шум, луч света заплясал по дверям домов.

Он сунул руку под распахнутый плащ и ухватился за рукоятку пистолета.

На фоне томного горизонта показались четыре черных силуэта, растянувшиеся по всей ширине улицы. ритм их шагов звучал по-военному. Какой-то патруль. Он огляделся в поисках убежища – ему вовсе не хотелось попасть в плен к незнакомцам.

По бокам прохода не было, и он попятился назад. Луч фонарика метнулся вперед, скользнул поперек его тела и вернулся обратно. Патрульный что-то крикнул, резко и властно.

Саундерс повернулся и побежал. За спиной опять что-то крикнули. Затопали тяжелые ботинки. Кто-то засвистел, эхо заметалось между высокими темными стенами.

Из темноты вырос черный силуэт. Крепкие, как стальная проволока пальцы сомкнулись на его руке и дернули в сторону.

Он открыл рот, но его тут же зажали рукой. он еще не успел восстановить равновесие, а его уже волокли вниз по каким-то ступеням.

– Сюда, – резко прошипели ему в ухо. – Быстро.

Приоткрылась дверь. Они скользнули внутрь, и другой человек запер ее. Щелкнул автоматический замок.

– Каж'ся нас не зас'кли, – мрачно произнес человек. Ин'че нам хана.

Саундерс пригляделся к нему. Незнакомец оказался среднего роста, из под черной накидки виднелось гибкое и ловкое тело, затянутое в тесно облегающую одежду. На одном бедре болтался пистолет, на другом сумка. Лицо болезненного желтоватого оттенка, волосы сбриты. Это было худое, выразительное лицо, с высокими скулами и прямым носом с подвижными ноздрями. Из-под мефистофелевских бровей смотрели темные, немного раскосые глаза. Рот, широкий и самодовольный, был растянут в дерзкую улыбку, открывающую острые белые зубы. Какая-то монголоидная полукровка, решил Саундерс.

– Ты кто такой? – грубо спросил он. Незнакомец осмотрел его с подозрительностью. – Белготай из Сырта, – ответил он наконец. – Но ты сам не здешн'й.

– Еще какой, – мрачно сострил Саундерс. – Ты зачем меня сюда затащил?

– Ты'ж не х'тел попасть в лапы к'Щейкам, в'рно? переспросил Белготай. – Т'ко не спраш'вай меня, зачем я спас незн'комца. Пр'сто я ок'зался на улице, см'трю, ты б'жишь. Вот я и пр'кинул, что кто-то смывается от Ищеек, п'рню надо п'мочь. – он пожал плечами. – К'нечно, если тебе п'мощь не нужна, м'жешь к'титься обр'тно.

– Нет, я, конечно, останусь здесь, – сказал Саундерс. И… спасибо, что спас меня.

– De nada, – ответил Белготай. – П'шли, выпьем.

Они прошли в задымленную комнату с низким потолком, в которой стояло несколько ободранных деревянных столов, теснившихся вокруг небольшой жаровни с углями. В дальнем углу виднелось несколько больших бочек. Скорее всего, это была какая-то таверна, место сборищ местной мафии. Кажется, мне повезло, подумал Саундерс. Преступники не будут столь придирчивы а его прошлому по сравнению с официальными властями. Здесь он сможет отсмотреться и кое-что разузнать.

– Боюсь, у меня нет денег, – сказал он. – Разве что… Он достал из кармана горстку монет.

Белготай впился в монеты взглядом и с шумом втянул между зубов воздух. Потом его лицо разгладилось и стало бесстрастным.

– Я угощаю, – радушно произнес он. – Эй, Хеннали, пр'неси нам висс'и.

Белготай увлек Саундерса в сторону, и они уселись в темном углу, подальше от всех остальных. Хозяин принес высокие стаканы с чем-то, отдаленно напоминающим виски, и Саундерс осушил свой с благодарностью.

– Т'бя как звать? – спросил Белготай.

– Саундерс. Мартин Саундерс.

– Рад позн'комиться. А т'перь… – Белготай придвинулся ближе, и голос его упал до шепота, – … т'перь ск'жи-ка мне, Саундерс, из к'кого ты года?

Саундерс замер. белготай едва заметно улыбнулся. Н'бойся, – сказал он. – Здесь т'лько мои др'зья. Н'то не сб'рается пр'резать т'бе глотку и выбр'сить на удицу. Я ничего пл'хого не замышляю.

Саундерс неожиданно почувствовал огромное облегчение и расслабился. Да и какого черта, рано или поздно это все равно бы открылось. – Из тысяча девятьсот семьдесят третьего, сказал он.

– Что? Из б'дущего?

– Нет… из прошлого.

– А, зн'чит, разная хр'нология. Сколько лет н'зад?

– Тысяча двадцать семь. – Белготай свистнул. – Н'близкий путь! Но я был уверен, что ты нав'рняка из пр'шлого. Н'кто еще не пр'бывал из б'дущего.

– Ты хочешь отказать… это невозможно? – потерянно спросил Саундерс.

– Н'знаю. – Белготай криво усмехнулся. – Да и кто из б'дущего стал п'сещать эту эпоху, д'же если б смог? Д'вай, рассказывай.

Саундерс разозлился. Виски уже растеклось теплом по его венам. – Я продаю информацию, – холодно произнес он, – а не раздаю ее даром.

– Что ж, ч'стно сказано. Давай, М'ртин Саунд'рс.

Саундерс вкратце рассказал ему свою историю. Под конец Белготай медленно кивнул.

– Ты н'ткнулся на Фанатиков, тогда, п'тьсот лет н'зад, сказал он. – Они не выносят п'тешественников по врем'ни. Да и б'льшинство людей тоже.

– Но что случилось? Что это за мир, в конце концов?

Он уже стал легче воспринимать акцент Белготая.

Произношение немного изменилось, гласные звучали чуть по-другому, "р" стала произноситься примерно так, как в двадцатом веке в датском или французском. Добавились иностранные слова, особенно испанские. Но тем не менее все было понятно. Саундерс слушал. Белготай был не очень сведущ в истории, но его цепкий ум ухватил наиболее значимые факты.

Время потрясений началось в двадцать третьем столетии после восстания марсианских колонистов против все более продажного и тираничного Земного Директората. Столетие спустя началось великое переселение народов Земли, вызванное голодом, эпидемиями и гражданской войной, из этого хаоса вырос религиозный энтузиазм Армагеддонистов – или Фанатиков, как их назовут позднее. Через пятьдесят лет после бойни на Луне военным диктатором Земли стал Хантри, и власть Армагеддонистов растянулась почти на три столетия. правление их было отчасти номинальным, на огромных территориях постоянно вспыхивали восстания, а колонисты на других планетах окрепли достаточно, чтобы не пускать Фанатиков в космос, но в тех местах, где им удавалось удерживать контроль, они правили с абсолютной жестокостью.

Среди многого прочего они запретили и путешествия во времени. Но они и так не были популярны со времен Войны во Времени, когда побежденная армия Директората просочилась из двадцать третьего в двадцать четвертое столетие и устроила резню, прежде чем их попытка захватить планету была подавлена.

Путешественников во времени в любом случае и так было очень немного, будущее было слишком непредсказуемым и опасным – и их зачастую убивали или захватывали в какой-нибудь беспокойной эпохе.

В конце двадцать седьмого столетия Планетарная Лига и Африканские Раскольники покончили, наконец, с правлением Фанатиков. Из послевоенного хаоса поднялся Африканский Мир, и два столетия человечество наслаждалось эрой относительного спокойствия и прогресса, которую теперь с завистью вспоминают, как золотой век. И действительно, современная хронология начинается с года восхождения на престол Джона Мтезы I. Крах наступил из-за внутреннего загнивания и всплесков варварства на внешних планетах, после чего Солнечная Система разбилась на множество маленьких государств и даже независимых городов. Это был трудный, беспокойный период, хотя и не без некоторого блеска, но теперь он быстро клонится к концу.