Книга Время истинной ночи онлайн - страница 5

4

Удары. Ритмичные. Настойчивые. Они разрушили образы сновидения и вернули Дэмьена в реальность во всей полноте ее клаустрофобического восприятия. Замкнутое пространство каюты. Скрип палубы. И стук в дверь – слишком сильный, чтобы его можно было проигнорировать.

– Время вставать, преподобный! – И новый стук. В дверь или прямо в его голове? Сон проходил медленно. – Капитан говорит, чтобы я поднял вас, или мне здорово влетит, так что давайте вставайте! Пора за работу!

Тихо выругавшись, Дэмьен закутался в одеяло, превратив его в своеобразную тогу. Конечно, он мог бы открыть дверь и голым – это послужило бы хорошим уроком матросу, если тому, конечно, не наплевать, но на борту были – пусть и немногочисленные – пассажиры, и неизвестно, что бы подумали они, так что обычная деликатность взяла верх. Солнечный свет струился в иллюминатор, просачиваясь сквозь плотную занавеску. «Раннее утро», – предположил Дэмьен, хотя и сам не знал, почему: ни о положении солнца на небе, ни о яркости света он судить не мог. Он провел достаточно времени с Таррантом, чтобы даже сейчас, когда этот ублюдок ушел, сохранить привычку к ночному образу жизни. «С этим пора кончать, – подумал он, протирая глаза после сна. – Кончать – и как можно скорее».

– Заходите, – пробормотал он, отпирая дверь.

Первый боцман стоял на пороге. Руки его еще были сжаты в кулаки, которыми он только что барабанил в дверь.

– Доброе утро, преподобный.

Кулаки лениво разжались, словно боцман только что заметил, что дальнейшая необходимость барабанить отпала. Он был в форме – морской куртке грубой шерсти, от которой сильно попахивало нафталином. И в башмаках. Сегодня он обулся в башмаки. Дэмьен покачал головой, мысленно оценивая значение этого факта. Когда в последний раз он видел членов экипажа обутыми?

– Капитан приказал разбудить вас, как только мы будем полностью уверены, а похоже, что мы сейчас полностью уверены, так что пожалуйте на палубу.

– Уверены относительно чего?

– Насчет компании. – Нервная ухмылка продемонстрировала отсутствие двух передних зубов. – Мы заметили их уже полчаса назад, но капитан сказал, что сначала мы должны быть полностью уверены…

И внезапно все сложилось одно с другим. Форма, башмаки… «Форма выходная парадная» – так называет это капитан. Но в этой части побережья никаких портов нет и быть не может… А если так, то в чем дело?..

– Корабль? – спросил Дэмьен. И расслышал волнение в собственном голосе. Волнение и тревогу. – Или еще одна крепость? Так в чем дело?

– Паруса, и пар, и пушки по бортам. Корабль, преподобный, – в последнее мгновение уточнил боцман, как будто Дэмьен и сам не понял этого из предыдущего описания. – Приведите себя в порядок и, пожалуйста, поскорее в рубку. Капитан желает встретиться с вами немедленно. В рубке, – повторил он, резко мотнув головой вверх. – А мне пора.

Корабль.

Господи небесный… Враги, союзники, что еще за корабль?

Он кое-как оделся – в помятые бриджи и в свежую, отложенную еще со вчерашнего вечера рубашку. Одеяние, конечно, так себе, но на данный момент и это сгодится. Вспомнив, что уже утро, он обулся в легкие мокасины, хотя уже давным-давно перенял привычку матросов расхаживать по грубым доскам босиком. А теперь подошвы непривычно заскрипели под ногами, и он едва не поскользнулся; потребовалось определенное время на то, чтобы вновь научиться ходить обутым, не пользуясь на каждом шагу поддержкой десятка маленьких якорей, какими стали в долгом плавании пальцы ног. Несколько неуверенной походкой, а главное, довольно растерянный, Дэмьен вышел из каюты.

Надо же, корабль!

Остальные пассажиры были уже на палубе. Они разбились на группы, причем состав каждой можно было предсказать заранее. За долгие месяцы плавания Дэмьен хорошо разобрался во всех возникших приязнях и неприязнях и – не без удовольствия, присущего стороннему наблюдателю, – присматривался к каждому малоприметному проявлению чувств, будь то любовное воркование, чисто партнерская настороженность, игровой азарт или даже злоба, оставшаяся после крупного проигрыша в покер. Каждая мимолетная буря эмоций заново перетасовывала сорок человек, находящихся на борту, создавала новые коалиции и кланы. В целом все это было довольно противно, вот почему, наряду с прочим, ему нравилось общество Тарранта, особые познания которого он впитывал с такой же жадностью, с какой сам Охотник кормился его сновидениями. Строго говоря, он уже и жить без этого не мог, на этот счет не могло быть никаких сомнений. Да и о самом по себе познании он раньше не думал в таких терминах, как после знакомства с Таррантом. Между ними явно возникла некая зависимость – и весьма опасная из-за того, что все в целом имело несколько зловещий характер…

Он чуть-чуть подивился тому, что все эти мужчины и женщины не столпились на носу корабля, ведь головы всех были обращены строго по курсу. Возможно, капитан просто-напросто прогнал их оттуда, чтобы они не путались у него под ногами. Если так, то им досталось поделом. Однажды и сам Дэмьен сравнил пассажиров «Золотой славы» с котятами, которые норовят потереться тебе о штанину, куда бы ты ни пошел. Подняв голову, священник увидел матросов на мачтах и реях: распластанные на фоне парусов фигурки казались гигантскими пауками. Лишь один человек держался на мачте без малейших усилий – ей не надо было цепляться за узлы, когти рук и ног надежно впились в грубое дерево. Дэмьен ухмыльнулся, подметив, что Хессет выбрала самый удобный наблюдательный пункт. Паруса бились вокруг нее, сейчас их переставляли, чтобы поймать западный ветер. И тем самым открывался дополнительный простор для наблюдений. В такие мгновения он завидовал ее когтям, кошачьей ловкости ее тела, обеспечивающей такую свободу передвижений. Насколько проще и безопасней была бы его собственная жизнь, обладай он подобной экипировкой!

Капитан тоже был в форме – и на нем она казалась еще более нелепой. Шерстяная куртка, черные бриджи, высокие кожаные сапоги, все чистое и отутюженное не облагораживало его, а, напротив, выставляло еще большим варваром. Правда, наряд придавал ему и мощи – даже двойной мощи, если к его безраздельной власти на корабле добавить и агрессивность, сквозившую в его нынешнем облике. Ничего удивительного в том, что ему с такой легкостью удалось распугать пассажиров.

– Там полно оружия, – сообщил он подошедшему Дэмьену. – Ни малейших сомнений на этот счет. Поглядите сами.

«А чего другого, собственно говоря, следовало ожидать», – подумал Дэмьен, вспомнив о пушке, которую они видели пару дней назад. Он поднес к глазам подзорную трубу и всмотрелся в морской простор. Сейчас они должны были находиться на расстоянии примерно в сорок миль от пролива, ведущего во внутреннее море. Сорок, самое большее – пятьдесят. Поэтому такого контакта вполне можно было ожидать. Строго говоря, удивительно, что они никого не встретили до сих пор.

Наконец он обнаружил объект, так встревоживший капитана, и навел на него объектив. Следовало, в конце концов, узнать, кого это выслали встретить дорогих гостей.

Все правильно, это действительно был корабль, и к тому же чертовски большой. Даже на его неопытный глаз зрелище внушало уважение, а истинные мореходы, сравнив этот корабль с собственным, наверняка должны были почувствовать себя униженными. Дэмьен насчитал двадцать с лишним парусов, горько пожалев при этом о том, что отсутствие соответствующих познаний не дает ему возможности истолковать форму, расположение и смысл каждого из них. Он всматривался в палубу, ища на ней предметы, назначение которых было бы для него понятно. Посреди палубы возвышались могучие колонны; в трюме, должно быть, имелась кузница, потому что из этих колонн, а на самом деле, конечно, труб, валил пар. Что же, они, помимо парусов, используют и паровую тягу? Небольшое количество надпалубных построек исключало мысль о том, что корабль может оказаться пассажирским. Добрый десяток возможностей тем не менее нельзя было сбрасывать со счета. Стройный и изящный, корабль легко скользил по водам, но Дэмьен не понимал, превосходит он скоростью его собственный корабль или, напротив, уступает ему. Над этим ему не имело смысла даже и задумываться. Он никогда не любил море и по возможности избегал морских путешествий, и вот теперь за эту нелюбовь приходилось расплачиваться закоренелым невежеством.

«Таррант наверняка понял бы все с первого взгляда. И разве не была Мерента когда-то морским портом? Он, конечно, уже знал бы в деталях все, что нам нужно знать».

Опустив подзорную трубу чуть ниже, он увидел по борту чужого корабля квадратные отверстия, совершенно одинаковые и расположенные на одинаковом расстоянии друг от друга. Выглядевшие, даже на его неискушенный взгляд, весьма зловеще. Он почувствовал, как все в нем напряглось, когда он распознал эти отверстия и понял, что они не могут означать ничего другого, кроме того, что они означают на самом деле.

– Пушки… – прошептал он. Это слово, казалось, прилипло к его языку, как ледяное железо. Пушки, на корабле! – Это так, капитан?

– Вроде бы так, – подтвердил тот. – Я и сам такого раньше не видел, но если уж ставить на корабль пушки, то именно так. Если, конечно, собираешься вести морской бой, – добавил он.

«Пушки на корабле». Сама эта фраза означала нечто немыслимое. Порох находил ограниченное применение на суше – главным образом в руках у тех, чье могущество или удача позволяли им завладеть этим бесценным веществом, – но конечно же не в открытом море, где одна едва заметная оплошность могла превратить целый корабль со всем экипажем, пассажирами и грузами сперва в огненную, а потом в водяную могилу. Даже самые лучшие ружья порой палят сами по себе; войны раннего периода научили людей этому. Морские же войны велись крайне редко, а о пиратстве забыли и думать на протяжении уже… шестисот лет? Если не восьмисот…

«Но здесь ничего такого не произошло», – подумал Дэмьен. Непривычная дрожь охватила его душу. Любая цивилизация, которая оснащает свои корабли боевым оружием земного типа, должна быть неискоренимо глупа, или предельно самоуверенна, или… и то и другое сразу. И смертоносно опасна. На этот счет не могло быть никаких сомнений. И у них должны были иметься враги. Причем враги могущественные.

Он вновь поднял трубу и посмотрел на стяг, развевающийся на средней мачте чужого корабля. Подождал, пока ветер не развернет полотнище так, чтобы его можно было прочесть. Но стяг трепетал, изворачиваясь то так, то этак, свиваясь и развиваясь, пока наконец… не развернулся в западном направлении. Ненадолго, но этого хватило, чтобы распознать его. У Дэмьена перехватило дух.

– Преподобный?

Два круга. В одном из них контур, напоминающий континент Северная Америка древней Земли. А все вместе, выходит, земной шар? В другой круг была вписана некая змеевидная линия, которую он идентифицировал не сразу. Он попытался вспомнить карту Тарранта, представляющую собой взгляд на планету из космоса. Да. Так оно и есть. Вне всякого сомнения. Теперь он эту змею опознал.

Это была их новая страна. Здешний континент. Привязанный к планете Земля (если он истолковал все правильно) тем же символом, которым Святая Церковь провозглашает Единобожие и Единоверие… Да, этот стяг не мог быть ничем иным, кроме как символом его собственного, Дэмьенова, предназначения.

Истовая молитва вспыхнула в душе священника – та, которую он не осмелился прочитать ни разу за все долгие месяцы плавания:

«О Господи, дай этому миру стать Твоим. Даруй его обитателям свет Твоей святости, дозволь им стать на страже Твоего закона. Дозволь им служить лишь той же мечте, что и я, – и тогда мы победим! Тогда мы восторжествуем! Тогда мы прогоним Зло с этой планеты и тогда пошедшие за Тобою будут жить в мире и в согласии во веки веков…»

– Святой отец?

– Возможно, это церковный знак, – пробормотал он. – А возможно, и нет. – Теперь, когда первый порыв оптимизма схлынул, на место его встала хладнокровная прагматика. «Нашему врагу случалось обманывать нас и прежде, – подумал он. – А вдруг этот символ – всего лишь деталь очередного хитроумного плана? А что, если (и такое вполне возможно) ты неверно интерпретировал этот символ? Осторожней, Дэмьен. Не позволяй надежде лишить тебя разума». И потому он сказал: – Я ни в чем не могу быть уверен.

Отведя взгляд от корабля, он увидел, что к ним с капитаном присоединилась Рася. Синяя форма штурмана резко контрастировала с огненным блеском ее волос.

– Это каботажное судно, – пояснила она. – Такие паруса придают ему превосходную маневренность, однако оно не способно выходить в океан, подобно нашему кораблю. Все дело в парусах, – подчеркнула она напоследок. – У них они предназначены только для каботажного плавания. Разумеется, здесь, у береговой линии, это предоставляет им огромное преимущество. У нас нет ни малейших шансов удрать от них, даже пожелай мы этого. Что же касается паровой машины…

Она не договорила.

– Так что насчет нее? – напомнил Дэмьен.

Капитан приказал своей помощнице:

– Продолжай.

Рася поглядела на собственный корабль, посередине которого поднимались две тонкие трубы – высокие, чтобы пар не стлался по палубе, но довольно тонкие. Потом перевела взгляд на чужой корабль с его четырьмя толстенными трубами, заполнившими собой, казалось, чуть ли не все палубное пространство. Что было сейчас в глазах у нее – страх или зависть?

– Строго говоря, по-моему, тут речь идет вовсе не о поддержке хода паровыми машинами, – в конце концов заключила она. – Судя по внешней конфигурации… я бы сказала, что парусная оснастка является у них второстепенным фактором.

– Господи, – пробормотал капитан. – Настоящий пароход? Но сейчас-то он, по крайней мере, на парусном ходу.

– Потому что ветер попутный, – пояснила Рася. – Но если ветер подует в противоположную сторону, этот корабль хода не сбавит. Пойдет на машинном ходу.

– Огнестрельное оружие на борту корабля, – принялся перечислять Дэмьен. – Паровая машина. Возможность беспарусной навигации.

Он словно пробовал эти слова и выражения на вкус. Не говоря уж о выводах, которые из них проистекали.

– Корабль из другого мира, – согласилась Рася.

– Из того самого, который ваши единомышленники надеются сотворить, не так ли, преподобный? – Глаза капитана, прищурившегося на солнце, в упор смотрели на Дэмьена. «Скажи мне, что это и есть твои единомышленники, – казалось, молил этот взгляд. – Скажи мне, что тебе известно, как с ними себя вести».

– Не знаю, – прошептал Дэмьен. Боясь выдать себя. Неужели и впрямь этой изолированной общине Святой Церкви удалось достичь своих целей, пусть и в ограниченном объеме. Или враг своими кознями способен подделать и это? – Просто не знаю.

– Нам придется вступить с ними в переговоры, – заметила Рася. – И условия, я бы сказала, будут диктовать они.

Капитан кивнул:

– Это уж точно. – Не без усилия он отвел взгляд от чужого корабля и посмотрел на Расю: – Давно у нас закончили разработку геральдики? Опознают ли они наши флаги, увидев их?

– Нет, если они из первых двух экспедиций. Для этого слишком рано. – Глаза штурмана сузились, она вспоминала точные даты истории мореплавания. – Когда вышла в путь третья группа? В Пятом веке?

– В 536 – м году, – уточнил Дэмьен.

– Что ж, тогда сходится. По-моему, к тому времени все уже было определено. И, разумеется, экспедиция Янсена…

Ее слова потонули в грохоте взрыва. Дэмьен инстинктивно собрался, машинально схватился за меч – и тут же мысленно обозвал себя полным идиотом. С кем это и как это он, интересно, собирался сразиться? Им даже негде спрятаться, не говоря уж о том, чтобы отразить пушечные ядра, размахивая мечами. Этот корабль может разжевать и проглотить их, даже не сбавив хода. Он увидел, как подобралась Рася, потом посмотрел назад, на паруса, успеют ли члены команды переставить их с тем, чтобы попробовать ускользнуть? «Едва ли», – мрачно решил он. Священник приготовился к кораблекрушению и, скорее всего, к неминуемой гибели, когда с борта чужого корабля опять громыхнуло. Никогда еще он не чувствовал себя настолько беспомощным.

Третий залп. Потом четвертый. Потом пятый. Все орудия корабля палили строго одновременно, обстрел проходил без сучка без задоринки. Это напомнило Дэмьену ночной кошмар, однажды изобретенный для него Таррантом. В том кошмаре существовал мир, в котором отсутствовало Фэа. И следовательно, стрельба из огнестрельного оружия была вполне возможна. Точно такая же – согласованная по времени и ничем не осложненная…

Молчание тяжко повисло в воздухе, буквально пропитанном запахом страха. Из квадратных отверстий по борту чужого корабля клубился дым, он карабкался вверх по мачтам, как будто там решили поднять еще один флаг. Дэмьен, оцепенев, ждал точного попадания, которое должно было случиться с минуты на минуту. Господи, упаси, – если ядро попадет в обшивку и она треснет – все их планы будут похоронены в то же мгновение… Но ничего подобного не происходило. Ровным счетом ничего. Он ждал, затаив дыхание, он молча молился. И по-прежнему ничего не происходило. Дым змеями клубился вдали, затем рассеивался. И никаких других признаков канонады. Никаких других звуков в том числе.

Он посмотрел на капитана – и увидел лицо, настолько искаженное страхом, что с трудом узнал его. Неужели это тот самый человек, с которым он повстречался в Фарадее? Тот человек, послужной список которого свидетельствовал о несокрушимой отваге? Неужели это бесстрашный покоритель морских просторов, спасший два корабля от неминуемого крушения и голыми руками убивший портового демона и совершивший еще множество отчаянных поступков? И сейчас его объял такой страх?

Глубоко заглянув в глаза капитану, он увидел и кое-что иное. Более волнующее, чем обыкновенный страх. Более могущественное, чем самый невыразимый ужас.

Трепет, чуть ли не богобоязненный трепет.

– Ни одной осечки, – прошептал капитан. – Господи, вы можете себе такое представить? Если бы мы попробовали установить на борту полдюжины таких пушек, да каких угодно пушек… Нет, вы можете себе такое представить? – Он медленно покачал головой. – И все пять палят одновременно, секунда в секунду… – Его голос дрогнул. – Неужели такое возможно, преподобный? Неужели на такое способны люди?

– Мы полагаем, что способны, – ответил Дэмьен, тщательно подбирая слова. Он покосился на Расю, которая, судя по всему, была поражена ничуть не меньше, чем капитан. В отдалении он услышал голоса пассажиров. Они стонали. Они молились. Они достаточно понимали, на какой планете живут, чтобы уяснить значение столь стройно согласованной канонады: залпы свидетельствовали о предельном владении ситуацией и о бесспорном могуществе. Больший страх не могли бы нагнать на них и прямые попадания. – Церковь полагает, что такое станет возможным, когда в наше дело уверует достаточное количество душ.

Неужели здесь и впрямь произошло такое? Им хватило молитв, хватило религиозного рвения для того, чтобы исполнились предсказания Пророка? Значит, Фэа со всеми ее порождениями не представляет опасности для этих людей? Это было бы слишком хорошо, чтобы на такое можно было хотя бы надеяться. От одной мысли об этом у него закружилась голова.

«Полегче, Дэмьен, полегче. Ты ведь еще ничего не знаешь».

– Обратись к ним, – приказал Расе капитан. – Дай им знак, что мы пришли с миром.

Штурман ушла с носа, чтобы выполнить поручение. Немного погодя над головами, на средней мачте, замелькали сигнальные флажки. Красные и черные, слагаясь в прихотливые узоры. Дэмьен какое-то время следил за этим, а потом, когда текст сообщения пошел по второму разу, вновь перевел взгляд на чужой корабль. И затаив дыхание принялся ждать ответа.

Но никакого ответа не последовало.

– Кому-то придется отправиться к ним на шлюпке, – решил наконец капитан. – И поговорить напрямую. Другого выбора у нас нет.

– Это чертовски опасно, – пробормотал Дэмьен.

– Ага. А то я сам не понимаю.

Они помолчали.

– Ладно, – буркнул наконец Дэмьен. – Если кто-нибудь и может знать их язык, то только я. Просигнальте, что я плыву к ним.

– Они, скорее всего, не поймут…

– Или поймут, но сделают вид, будто не поняли. Так или иначе, просигнальте.

Он посмотрел на свою одежду, которая была сейчас в десять раз грязнее, чем когда он вышел из каюты.

– Мне нужна пара минут. Переодеться и… приготовиться.

– Я отправлюсь с вами.

– Черта с два!

– В конце концов, это мой корабль!

– Вот именно поэтому вам и надлежит оставаться на борту. Если со мной что-нибудь случится…

– Тогда мы все в любом случае погибнем, преподобный, а не все ли равно, где умирать, – здесь или там? Так что, поплыв с вами, я вроде бы ничего не теряю, верно? А может быть – это всего лишь допущение, – эти подозрительные ублюдки малость смягчатся, увидев, что мы полностью предаемся им во власть. Как будто мы и без того не находимся у них во власти. – Дэмьен промолчал, и капитан еще надавил на него: – Ну что, это звучит разумно?

– Разумно, – в конце концов признал священник. И в самой глубине души почувствовал облегчение из-за того, что капитан решил отправиться в опасный путь вместе с ним. – Но Расе и Тору это наверняка не понравится.

– Именно поэтому они и выполняют приказы, а я их отдаю.

Дэмьен многозначительно кивнул в сторону чужого корабля:

– Бывают ведь вещи и пострашнее смерти, не правда ли?

– Только не пытайтесь запугать меня, преподобный. – Слабая улыбка скользнула по высохшим на солнце губам. – На сегодня я уже нахлебался страху по самые уши. Что-нибудь еще?

Дэмьен посмотрел на иссеченное шрамами лицо капитана и невольно подумал: «А может, все эти шрамы получены вовсе не в пьяных драках? И слухи на этот счет неверны?»

– Ладно, – кивнул он. – Смелый вы человек, капитан. Этого у вас не отнимешь.

– Смелые люди трудно живут и рано умирают. – Капитану вновь удалось улыбнуться. – Будем надеяться, что на этот раз дело ограничится трудной жизнью, верно, преподобный? Я отдам распоряжения по кораблю. А вы идите переоденьтесь.

Дэмьен, кивнув, собрался было уйти. Затем кое о чем вспомнил.

– Вам необходимо напомнить экипажу…

– О том, что с настоящей минуты и вплоть до отбытия из здешних мест мы являемся преданными адептами Святой Церкви? Не беспокойтесь, преподобный. – Его темные глаза сверкнули. – Я уж прослежу за тем, чтобы все эти поганые безбожники вели себя как следует.

«Начиная с меня самого» – это можно было прочитать у него на лице.

– Вот и отлично, – прошептал Дэмьен.

Оставалось надеяться на то, что так оно и будет. Купцы, находившиеся на борту, были людьми верующими, в той или иной степени, но за команду он бы поручиться не мог. Он рассчитывал, что люди хотя бы на время забудут религиозные предрассудки. Здесь, на Эрне, за недолгую историю освоения планеты, прошло немало религиозных войн – и ему не хотелось становиться зачинщиком еще одной.

Он и впрямь собрался уйти, но на этот раз его остановил сам капитан.

– Преподобный Райс!

Пораженный таким обращением, Дэмьен повернулся к капитану.

А тот навел подзорную трубу теперь на него самого, рассматривая в нее Дэмьена точно так же, как чужой корабль.

– Перед отплытием я не спросил у вас, каковы ваши истинные намерения, – напомнил капитан. – Во всяком случае, не расспросил об этом во всех деталях. Мне казалось достаточным знать то, чем вы изволили со мной поделиться, а если, высадившись на берег, вы наметили осуществить персональный крестовый поход, то это меня не касается. Верно? И это меня по-прежнему не касается. Поэтому я у вас и не спрашиваю. Но мне ясно, что многое остается недосказанным, а сейчас, когда мы отправляемся туда… – он мотнул головой в сторону чужого корабля, – вы и сами должны признать, что мы все чувствовали бы себя в большей безопасности, если бы я знал, что, собственно говоря, происходит. Трудно играть в игру, если тебя не ознакомили с ее правилами, верно, преподобный? Так что поразмыслите об этом на досуге!

Его ряса так и лежала там, куда он положил ее, – под всеми остальными пожитками, на самом дне маленького, обитого железом сундучка. Священник осторожно и трепетно извлек ее – и не из-за страха порвать нежную ткань (пустившись в путь, он взял с собой не шелковую, а шерстяную рясу), но из преклонения перед ее ритуальным и духовным значением. Осторожно расправил наряд, прикинул, не надевая, на себя. Отлично выделанная и обесцвеченная до молочной белизны шерсть; вбирая в себя солнечные лучи, она удерживала их и начинала слабо фосфоресцировать. По вороту рясы вилась изубранная драгоценными камнями лента, провозглашавшая принадлежность к Ордену и иерархическое положение в рамках самого Ордена. Разумеется, ряса была не лучшей работы – но лучшая изо всех, что он смог раздобыть в Фарадее, причем заплатить за нее ему пришлось из собственного кармана. Да и не мог же он послать кого-нибудь за лучшими своими нарядами в Джаггернаут, не известив об этом Патриарха и не подвергнувшись в связи с этим ненужным расспросам. Золотое шитье уже чуть-чуть разлохматилось, под ним здесь и там проступила шелковая подкладка, но в целом ряса так и сверкала в лучах солнца, и едва ли кто-нибудь в ходе формальной встречи обратил бы внимание на столь незначительные погрешности.

Он накинул одеяние через голову: шерсть и впрямь была такой тонкой, что казалась шелком, струясь по голове и плечам, а потом по талии к ногам. Края доставали ему до щиколотки. «Слишком длинная», – подумал он, представляя себе трудности предстоящего плавания в шлюпке, но подрезать, конечно, не стал. Потом Дэмьен снял со стены панцирь, боевой меч и все остальное и поразмыслил над тем, как ему в данном случае поступить. Традиционно члены его Ордена носили оружие на всех церемониях – даже там, где это было запрещено всем остальным, – но на борту чужого корабля могли не знать о привилегиях Ордена, а он не мог решиться на жест, который там вполне могли бы расценить как враждебный. В конце концов он отцепил с оружейного пояса кинжал, решив взять с собой только его, а полы рясы подвернул до колен. Вот так будет гораздо лучше.

Напоследок он достал Священный Огонь, высвободив его из потертого кожаного кошеля, поднес к нему руку, с тем чтобы почувствовать его жар. Драгоценный талисман, символ доверия самого Патриарха… и, строго говоря, ничего более. Хрустальный фиал, содержащий Огонь, треснул за время пребывания в стране ракхов, а к тому времени, как Дэмьен обнаружил этот дефект, последние несколько капель драгоценной влаги успели испариться. Да и было-то ее там всего несколько капель. Дэмьен заделал щель в тщетной надежде сохранить хотя бы оставшуюся малость, но заточить в сосуде ему удалось лишь некое слабое свечение, беглый жар, призрачное воспоминание о самом могущественном Творении Святой Церкви. Какое-то мгновение он подержал сосуд в руках, черпая силу из воспоминаний, с ним связанных, – а затем осторожно и бережно убрал, зарыл в ворох одежд в сундучке.

Вымыл и тщательно расчесал волосы. Почистил ногти. Побрился. Мысленно пробежал по длинному перечню ритуалов, которые необходимо совершить человеку, возвратившемуся из долгого путешествия во дворец. Дэмьену приходилось заниматься этим столько раз, что он уже и сам забыл, лично ли составил этот перечень или получил его в дар от какого-нибудь дотошного и доброжелательного наставника.

В конце концов все было закончено. Среди его вещей имелось и небольшое – размером в две ладони – зеркало; он поднес его к лицу, а затем, медленно перемещая, осмотрел всю свою фигуру. Все было именно так, как ему хотелось: в зеркале отразился священник, а вовсе не воин. Превращение прошло безупречно.

«Ну вот, – подумал он. – Теперь я готов».

Шепча молитву, он отправился на палубу к капитану.

Вблизи корабль показался еще более огромным, чем это представлялось издалека; по сравнению с ним «Золотая слава» казалась невзрачной птичкой, а лодка, на которой они приплыли, и вовсе мухой. «Если так задумано, чтобы производить впечатление, то этот замысел вполне срабатывает», – подумал Дэмьен. Возвышающаяся над водой часть корабля подавляла не только размерами, но и сложностью исполнения, а также какой-то внутренней динамикой, о чем создатели «Золотой славы» могли бы только мечтать. Покосившись на капитана, Дэмьен увидел у того на лице откровенную зависть. Капитан наверняка думал сейчас о том, что если им всем удастся выйти живыми из этой переделки, если они смогут договориться с экипажем огромного корабля, то он уж как-нибудь позаботится о том, чтобы скопировать его чертежи.

По борту вилась лестница, снабженная железными поручнями. Матрос, правивший лодкой, ухитрился подогнать ее прямо под лестницу – так что не составило никакого труда ухватиться за нижние поручни – совершенно незнакомой конструкции, подтянуться на них и оказаться на нижней ступени.

– Вы первый, – распорядился капитан.

– А вам не кажется…

– Мне это приходилось проделывать не в пример чаще, чем вам, преподобный. Лезьте первым, а я вас подстрахую.

Дэмьен так и сделал, не упомянув о том, что раз уж он пробирался при помощи голых рук по скалам в Ущелье Смерти, то и со здешним подъемом как-нибудь справится. Время было не самым подходящим для спора.

На палубе их ждали: целая толпа, тихая и неподвижная, как, впрочем, повели бы себя в такой ситуации и они сами. Подавая руку капитану и судовым офицерам, Дэмьен пристально всматривался в их лица. Правда, при этом он старался не выглядеть слишком бесцеремонным. Среди моряков он увидел дюжину гвардейцев в парадных мундирах, крайне неудобных на море; их присутствие и форма означали, что на борту находится какая-нибудь высокопоставленная особа, личную стражу которой они составляли. Все они были хорошо вооружены и готовы при первом признаке опасности броситься в бой. Четверо мужчин и одна женщина в мундирах, отдаленно напоминающих те, что носят на борту «Золотой славы», были, конечно же, судовыми офицерами. По одежде трех мужчин и двух женщин не представлялось возможным судить, кто они такие, однако наряды были роскошными, а сами они, судя по всему, – людьми светскими. Несколько человек сновали на заднем плане, в длиннополых одеяниях неопределенного назначения. И в самом центре палубы стоял человек, которого – не обладай он даже внешними атрибутами власти – по одной осанке следовало признать здесь самым главным. Высокого роста, с горделивой посадкой головы, явно недоверчиво разглядывавший непрошеных гостей, он носил рясу Святой Церкви, к которой принадлежал и сам Дэмьен, – и сидела она на нем как влитая. Однако ворот белой шелковой рясы был распахнут – и под ним виднелась светская одежда; подобное смешение двух стилей могло бы показаться кощунственным, не внушай хозяин одеяния всем своим обликом и малейшим жестом: «Все, что я делаю, правильно, и неправильным быть не может». Темно-шоколадная кожа резко контрастировала с белизной рясы; яркие лучи солнца падали на высокий лоб, сильные скулы и твердую челюсть. Он был хорошо сложен и широкоплеч, а его вьющимися черными волосами можно было залюбоваться. Энергия исходила от него чуть ли не воспринимаемыми воочию волнами. Дэмьен подумал, что этот человек привык или сознательно уделяет много времени тяжким трудам – не ради них самих и не ради простой физической тренировки, а чтобы дать выход своей могучей энергии, выпуская ее безопасным образом с тем, чтобы она не пожрала его самого. Это был прирожденный вождь (или человек, решивший стать вождем) – и вождь несомненно признанный.

– Меня зовут Эндер Тошида, – представился он. Голос у него был мягкий, певучий, что странно сочеталось с суровостью тона. Понимать его было несколько трудно, в чем, впрочем, подумал Дэмьен, не было ничего удивительного: хорошо еще, что за восемьсот лет, проведенных в изоляции, здешние люди совсем не позабыли английский. – Мой долг выяснить, кто вы, откуда и с какой целью прибыли к нам, а затем распорядиться вашей участью. Говорите! – Он посмотрел сперва на Дэмьена, потом на капитана. – Говорите и постарайтесь, чтобы я вас понял.

Вопроса о том, кому начинать, не возникло: без колебаний заговорил Дэмьен:

– Меня зовут Дэмьен Килканнон Райс, я священник, рыцарь Ордена Золотого Пламени Церкви Единого Бога. – Он пытался уловить реакцию на услышанное – хоть какую-нибудь реакцию – на лице у собеседника, но тот оставался совершенно бесстрастным. – А это Лио Рошка, капитан «Золотой славы». А это Гален Орсвос, матрос «Золотой славы». – Ему хотелось добавить: «Мы прибыли с миром», но такие слова сами по себе ничего не означают, произнести их просто, любой посланец ада выговорит такое без малейших затруднений. А этого человека явно не стоило обременять банальностями. – Мы прибыли с Запада с целью определить, обосновались ли здесь люди, и в случае положительного ответа на этот вопрос провести с ними переговоры и по возможности установить взаимовыгодные торговые отношения.

Один из людей в партикулярном шепнул что-то другому, резкий взгляд Тошиды положил разговору конец.

– Торговая экспедиция?

– Некоторые из нас прибыли именно с этой целью.

– А не на предмет колонизации?

Капитан «Золотой славы» шумно выдохнул:

– У нас у всех есть дома, и мы собираемся вернуться к семьям, если вы спрашиваете именно об этом.

– Мы знаем, что уже пять экспедиций пытались добраться сюда, – вставил Дэмьен. В глазах Тошиды он не разглядел ни удивления услышанному, ни подтверждения, ничего такого, что могло бы выдать – известно местному аристократу что-либо о пяти экспедициях или нет. Сколько кораблей из этих пяти отрядов добрались сюда? Сколько исчезли в пути? – Мы предполагали, что по меньшей мере одной партии удалось добраться до новых земель – и, следовательно, эти края обитаемы. А поскольку последняя из известных нам экспедиций имела место четыреста лет назад… – И вновь в глазах у Тошиды ни малейшего признака удивления. – То мы полагали, что к настоящему времени здешние места уже заселены. И надеялись встретить здесь, у наших сородичей, радушный прием и одновременно удовлетворить свое любопытство.

– Переправа имела место, это так. И человечество здесь… расцвело. – Сановник чуть замешкался, совсем ненадолго, но выглядело это весьма красноречиво. – А что касается радушного приема… – Его лицо помрачнело. – С этим еще предстоит разобраться. – Он посмотрел на «Золотую славу», дрейфовавшую достаточно близко, чтобы многие детали были видны невооруженным глазом. – Вы не подняли флага!

– Корабль принадлежит мне, – возразил капитан. – А я человек независимый. Команда у меня с бору по сосенке, из полудюжины городов по меньшей мере. И пассажиры тоже. – Он сделал паузу. – Я могу поднять на средней мачте собственные инициалы, если вам этого хочется.

Даже если Тошида услышал вызов в этих словах, то никак не отреагировал. При всей своей непроницаемости вид у него стал скорее благостным; выслушав капитана, он милостиво кивнул. Женщина, стоявшая рядом с ним, потребовала внимания; он наклонился к ней, давая возможность шепнуть ему что-то на ухо, затем вновь кивнул.

– Моя советница говорит, что вы те, за кого себя выдаете. Враг должен был бы выглядеть более опасным.

Последовали улыбки, правда, едва заметные. Дэмьен позволил себе наконец малость перевести дух. «Интересно, – подумал он, – атмосфера и впрямь несколько разрядилась или это мне только кажется?» Он решил, что пришла пора задать вопрос и ему самому:

– Так сколько же экспедиций сюда добралось?

В первый миг Тошида промолчал; он, как и Дэмьен, прекрасно понимал, что стоит ему ответить хотя бы на один вопрос, как тональность всего разговора существенно изменится – из допроса он превратится в почти равноправную беседу. В конце концов он сообщил:

– Из пяти кораблей экспедиции Лопеску одному удалось дойти до этих мест. Через десять лет прибыли корабли экспедиции Никвиста. Это и были наши предки.

– А другие экспедиции?

– Никто другой с Запада здесь не высаживался, – невозмутимо отозвался Тошида. И прежде чем Дэмьен успел задать еще один вопрос, заговорил сам: – Эта страна принадлежит Единому Богу, и все ее обитатели веруют в Него. Правит страною закон Пророка, проводимая нами политика вытекает из нашей веры. Могу я считать, что этот ответ вас удовлетворил, преподобный Райс?

Дэмьен поклонился.

– Удовлетворил и обрадовал. Именно на это я и надеялся.

И вновь женщина шепнула что-то Тошиде. Он посмотрел на остальных людей в штатском – может быть, все они были его советниками? – и выслушал какое-то замечание шепотом от одного из них. Дэмьен посмотрел меж тем на капитана и заметил, что тот явно успокоился. Вот и прекрасно. Чутье этого человека, в отличие от самого Дэмьена, не затуманено религиозным оптимизмом. И если ему кажется, что все идет нормально, то так оно, наверное, и есть.

У самого Дэмьена отчаянно колотилось сердце, он сильно сожалел о том, что не может воспользоваться Фэа, чтобы обрести Познание. У этого Тошиды наверняка достаточно полномочий, чтобы устроить гостям с Запада радушный прием или отправить их на морское дно. Ему хотелось бы Познать этого человека как можно лучше.

Наконец Тошида заговорил:

– Прежде чем принять окончательное решение, я хочу осмотреть ваш корабль. Ясно? – Он сделал паузу, словно дожидаясь ответа. – Если вы, конечно, не против.

Без колебаний – ибо из всего увиденного ему стало ясно, что малейшее колебание может оказаться смертельным, – Дэмьен согласился.

– С Божьей помощью. – И в последний миг добавил: – Мы целиком к вашим услугам.

– Но, Ваше превосходительство… – вскинулся один из мужчин в штатском.

А другой запротестовал:

– Лорд-регент…

Тошида предостерегающе поднял руку – и ропот тут же смолк.

– Первая торговая экспедиция с Запада на Восток не может заслуживать меньшего, – объявил он. – Если это действительно торговая экспедиция. Я отправляюсь на иноземный корабль именно потому, что этого требует ситуация. Или вы когда-нибудь видели, чтобы я принимал решение, не будучи уверен в его правоте?

Советники молчали. Но вид у них был унылый.

Тошида обратился к капитану:

– Я собираюсь осмотреть ваш корабль. Экипаж, пассажиров, груз, каждый тюк или ящик с товарами. Если вы и впрямь те, за кого себя выдаете, тогда бояться вам нечего. Если же нет…

Он многозначительно пожал плечами.

– Купцов это не обрадует, – хмыкнул капитан.

– Купцов мало что радует.

– Им нужна гарантия того, что с их товаром ничего не случится.

– Если мы и впрямь найдем всего лишь обычные товары, такая гарантия у них есть.

– А кто ее выдает?

Тошида, казалось, совершенно не был задет этими препирательствами, напротив, счел их само собой разумеющимися. «Капитан защищает свой корабль, – подумал Дэмьен. – Где угодно подобное поведение считается пристойным». По какой-то причине именно эта короткая перепалка обнадежила его на предмет истинных намерений здешних властей более, чем что бы то ни было другое.

– Гарантию выдает лорд-регент Мерсии. Являющийся одновременно первосвященником и фактическим правителем столицы этого края, а значит, и всего края. Этого вам достаточно?

Капитан посмотрел на Дэмьена, тот едва заметно кивнул. Это не прошло незамеченным.

– Если здесь воюют, – пояснил Дэмьен, – то им надо убедиться в том, что мы не из числа их врагов. Любой поступал бы так же в сложившихся обстоятельствах.

Капитан отчаянно заморгал, но затем тоже кивнул.

– Ладно, – сдался он. И тут же, обратившись к Тошиде, заявил: – На таких условиях корабль в полном вашем распоряжении. Только проследите за тем, чтобы договоренность не была нарушена.

– Обещаю, – отозвался регент.

– Мы ни с кем не воюем, – разъяснял Дэмьену регент, пока они плыли в шлюпке к «Золотой славе». Полдюжины гвардейцев неподвижно сидели в каждой из двух лодок, недоверчивые и настороженные, словно из вод морских в любое мгновение могла вынырнуть какая-нибудь хищная гадина. Теперь Дэмьен радовался тому, что они находятся вдали от земной Фэа, потому что эта-то сила как раз и была способна породить подобную мерзость. – Мы ни с кем не воюем, – повторил регент. – Но на юге у нас есть враг. А лучшим способом предотвращения войны является тщательная подготовка к ней.

– Это мне хорошо понятно, – согласился Дэмьен.

И это и впрямь было ему понятие – и в куда большей степени, чем мог представить себе регент.

«Это-то мне как раз понятно», – мысленно повторил Дэмьен.

Корабль подвергся тщательному, эффективному и бескомпромиссному осмотру. Все это, с точки зрения регента, было совершенно необходимо. Кто мог бы поручиться в том, что какая-нибудь пакость не притаилась в темном углу, не свила себе гнездо за двухъярусными койками, не нашла прибежище в окантованном ящике с товарами, предназначенными для торговли в заморской стране? Их общий враг страшился солнечного света – и, соответственно, особо тщательным образом следовало обыскивать те места, в которых до поры до времени затаилась тьма.

Всех пассажиров вывели на палубу, чтобы регент смог познакомиться и с ними.

– Это все? – грубо спросил он.

Дэмьен начал было считать присутствующих по головам, когда Тирия Лестер сообщила, что ее брата Мелса разобрало такое похмелье, что он не нашел в себе сил подняться на палубу.

– Привести его, – распорядился регент, и Дэмьену почудился в этих словах несколько иной смысл: «Покажите мне его при свете солнца!»

Регент тщательно осмотрел каждого из пассажиров поочередно, пока капитан, представляя этих людей, называл имя, профессию и ранг каждого. Дэмьен видел, что людям страшно, и он невольно жалел их: не зная, что именно ищет регент, они не могли быть уверены в том, что опасность разоблачения обойдет их стороной. Но рассматривая пассажиров и приветствуя каждого из них коротким кивком, он давал понять, что человек выдерживает испытание.

Пока очередь не дошла до Хессет.

Красти была одета в дорожный наряд, то есть, проще говоря, закутана с ног до головы. Видно было лишь ее лицо – лицо, измененное Таррантом, – и оно, подвергшись воздействию солнечного света, пошло красными пятнами на скулах и переносице. До сих пор никому на борту не приходило в голову, что нежная кожа ракханки, раньше защищенная щетиной, не обладает свойством загорать на солнце. Дэмьен подумал: интересно, как регент воспримет эти ожоги? Неужели одного этого хватит, чтобы проклясть ее? Он напрягся, осознав, что наступил критический миг и что сейчас все их предприятие может провалиться. И одновременно задумался над тем, на какие меры он способен пойти и пойдет ради спасения Хессет.

И тут регент отступил на шаг и почтительно поклонился. Поклонился, подумать только! Глубоко и вместе с тем строго, как равной. Хессет кое-как удалось сохранить самообладание, однако ее испуганные глаза стрельнули в сторону Дэмьена с немым вопросом: «Почему?» На что он смог лишь покачать головой: «Я и сам не знаю».

Затем быстро и уверенно обыскали каюты. На протесты пассажиров и экипажа не обращали никакого внимания. Фаланга гвардейцев защищала Тошиду, когда он заходил в одну каюту за другой, тогда как еще несколько воинов несли стражу на палубе, чтобы убедиться, что никто не проскользнет в каюты, которые сановнику еще предстояло осмотреть, и не пронесет туда оружия. Тошида держался вежливо, насколько это позволяли обстоятельства, и тем не менее действовал основательно и методично. Никто живой не мог бы укрыться от такого осмотра.

В конце концов они отправились в трюм, во вместительные грузовые отсеки. Обыскали и здесь каждый закоулок. Каждый ящик, размер или вес которого привлекал к себе внимание, подвергли вскрытию, под аккомпанемент протестующих возгласов владельцев. Замелькали золото, пряности, флаконы духов, книги, драгоценные украшения, травы, меха, тюки и рулоны шелка, шерсть, серебряная чеканка. Только теперь сам Дэмьен впервые увидел, что же взяли с собой в дорогу его спутники, – увидел и поразился как разнообразию товаров, так и их общей стоимости. Ничего удивительного, что визит Тошиды нагнал на купцов такой страх, – он ведь мог конфисковать у них все, что ему вздумается, сославшись при этом на здешнее право. И что могли бы они противопоставить этому? Чтобы вернуть свое добро? К кому бы они могли обратиться в поисках правосудия?

Но ни товары, ни жалобы купцов не интересовали Тошиду. Он молча рыскал по всему кораблю, удостоив острым взглядом отсек, в котором еще так недавно скрывался Таррант. На мгновение он задержался здесь – и Дэмьен подумал, уж не привлекла ли его внимание какая-нибудь структурная аномалия, шепоток энергии, закравшийся в старую древесину и задержавшийся там, своим упорством избежав ритуального очищения, которому подвергли отсек после отбытия посвященного. И внезапно священник возликовал, что Тарранта уже нет с ними, и возликовал еще сильнее, вспомнив, что соответствующим образом расставив большие судовые зеркала, они подвергли отсек очищающему воздействию солнечного света. А если бы Таррант по-прежнему оставался здесь или что-нибудь в его каюте… Дэмьен аж передернулся, представив себе возможные последствия. Слава Богу, Охотник предусмотрел заранее и такое испытание.

Последними надлежало осмотреть кубрики. Они располагались в носовой части корабля, и по пути к ним предстояло миновать загоны, в которых держали лошадей. Регент остановился и пораженно уставился на них – было совершенно ясно, что таких животных он видит впервые. В конце концов он жестом приказал одному из гвардейцев осмотреть загон – и, при всем своем недоумении, отдал этот приказ без малейших колебаний. Да и не было у него оснований для беспокойства. Владельцы лошадей кормили своих подопечных в плавании особым сбором трав, в результате чего те пребывали практически во сне. И лошади, и даже жеребцы вели себя на удивление смирно.

– Какие красивые, – пробормотал регент. И спросил у Дэмьена: – Это вьючные животные?

– Главным образом, – солгал Дэмьен. – Но ездить на них тоже можно.

По какой-то причине он решил, что главные достоинства лошадей следует сохранить в тайне. Конечно, это предоставляло ему весьма небольшое преимущество, но и это было лучше, чем ничего.

– Мы и племенного жеребца прихватили, – сообщил Мелс Лестер. Пять лошадей из общего числа принадлежали ему. – Так, на всякий случай.

– Тогда позвольте поздравить вас. Вы повели себя на редкость предусмотрительно. Экспедиция Никвиста попыталась доставить сюда животных, которых они называли лошадьми, однако более половины погибли в пути. Включая всех самцов. Чудовищная потеря. – Тошида-протянул руку к ближайшей из кобыл, которая поглядела на него со сдержанным интересом. По ее глазам Дэмьен видел, что она еще не вышла из полусонного состояния, но, разумеется, тому, кто впервые видел лошадей, она должна была показаться замечательно красивым животным. – Возможно, это самый драгоценный груз из всего, что есть у вас на борту, – заключил регент.

Гвардеец меж тем закончил осмотр стойл и, поглядев на регента, кивнул. Здесь все нормально и можно идти дальше – вот что должен был означать этот кивок.

Регент повернулся к своим спутникам. В полумраке трюма взор его казался особенно пронзительным, белки глаз выглядели в обрамлении темной кожи лица двумя драгоценными камнями. Он посмотрел сперва на Дэмьена, потом на капитана.

«Вот человек, который способен без малейших колебаний послать на смерть любого из нас, – подумал Дэмьен. – И так он и поступит, если решит, что мы представляем хоть малейшую опасность для него и для его подданных». Оставалось только надеяться, что по завершении испытания они станут союзниками. Или по меньшей мере не превратятся во врагов.

– На борту этого корабля я не нашел ничего, что представляло бы опасность для моего народа, – подытожил регент. Единый вздох облегчения волной прокатился по толпе пришельцев с Запада; даже Дэмьен почувствовал, что он и сам бесконечно рад услышанному. – И не нахожу ничего, свидетельствующего о том, что вы не те, за кого себя выдаете. А следовательно…

Тошида улыбнулся. Улыбнулся доброй и искренней улыбкой, как день от ночи отличающейся от деланной улыбки, которой он улыбался до сих пор. И все же чувствовалось: и добрая улыбка, и строгое безжалостное лицо – это всего лишь две стороны одной медали.

– Добро пожаловать на землю обетованную, – пригласил он гостей.