Книга Американский герой онлайн - страница 4

Глава 4

Истории, основанные: на запрете «Не смотри», одни из древнейших. Господь позволил Лоту уйти из Содома, сказав ему: «Не оглядывайся». Но жена Лота оглянулась и превратилась в соляной столб. Орфей спустился в Аид, чтобы вернуть свою жену из царства мертвых. Бог подземного царства Аид сказал: «Не оглядывайся, пока не выйдешь наружу». Орфей оглянулся и потерял ее. У первой земной женщины Пандоры был ящик. Ее предупреждали, чтобы она его не открывала, но она открыла, и из него высыпались все беды и несчастья человечества. А когда сюжет имеет такое широкое распространение, это явно не случайно. В мифах и сказках всех народов говорится о вещах, на которые нельзя смотреть. Но мы прекрасно знаем, что это иносказания, притчи В детстве, сидя на материнских коленях, мы впитываем в себя эти основополагающие правила, чтобы в дальнейшем они помогли нам выжить.

Государственный секретарь Джеймс Эддисон Бейкер III родился в Техасе, а образование получил в Принстоне. Он знал Библию и был знаком с классическими языческими мифами. Что-то в нем откликалось на их древние предостережения.

Но, кроме этого, Бейкер был рациональным человеком. И поэтому ко всему сверхъестественному, необычному и сказочному, будь то в частной жизни или общественной, он относился с большой долей скепсиса, разумеется не распространяя это отношение на христианство. Вот и сейчас его реакцию можно было выразить так: «Бедняга Ли, наркотики совсем лишили его ума» – или: «Ну вы же понимаете – опухоль мозга. Он вручает мне этот конверт, словно это ящик Пандоры, и говорит: „Не смотри!“».

Поэтому, естественно, он вскрыл его, едва выйдя за порог. Хотя бы таким образом он мог возместить потраченное время. У него по-прежнему не было ни мобильного телефона, ни официальных бумаг государственного значения, ни секретаря, которому он мог бы отдать распоряжения. Дорога до лифта и спуск должны были занять по меньшей мере четыреста двадцать секунд – вполне достаточно, чтобы прочитать последнюю волю Ли Этуотера и оценить попытку умирающего повлиять на происходящее уже из могилы.

Сначала он читал молча.

Джеймс Бейкер в течение уже долгого времени был общественным человеком, вследствие чего у него выработался механизм строгой внутренней цензуры по отношению к любому, устному или письменному, высказыванию. Всем было известно, что Бейкер абсолютно бесстрастен. Ходило мнение, что прийти к Бейкеру – это все равно что «сесть напротив гладкого черного шелкового полотнища… ни одна морщинка не искажает его идеальной поверхности, лишь изредка ледяная улыбка появляется на его губах. С помощью точных замечаний, высказываний и цитат он умеет направлять разговор в нужное ему русло».^[5]

Не отрываясь от письма, он нажал на кнопку лифта. Когда кабинка поднялась на этаж и двери с шипением раздвинулись, он вошел внутрь, продолжая читать. Он ощущал присутствие других людей: сестры в зеленоватом халате и пациента на каталке, он чувствовал, что находится под надзором камеры слежения, и тем не менее у него вырвалось: «Так его растак!» Он произнес это приглушенным голосом, но достаточно отчетливо для того, чтобы это слышали окружающие. «Чертов Этуотер окончательно рехнулся!» – добавил он.

«Это никогда не должно выплыть наружу, – сказал он уже про себя. – Эту бумагу нужно уничтожить». И он не ошибался. Ибо в ней было разрушено все, что отличает, разумное поведение от свободы мысли, здравомыслие от непредсказуемости, крамолу от умеренности и частное от общественного. Так, например, военным свойственно разыгрывать сценарии, начинающиеся с посыла «Что, если…». Что мы будем делать, если в России победит контрреволюция и они выпустят ракеты по Молдове, Украине и Берлину? Как мы поступим, если в Соединенных Штатах начнутся гражданские волнения? Каковы будут наши действия, если Китай вступит в войну с Японией? Любое существо хоть с каплей здравого смысла сочло бы, что решать это надо будет тогда, когда это произойдет. Однако вояки придерживаются иного мнения! И когда какой-нибудь либеральный доброхот передавал прессе подобные сведения, общественность реагировала на это так, словно президент собирался засадить в концентрационные лагеря всех, кто в 1968 году голосовал против Ричарда Никсона. Если какое-нибудь влиятельное лицо отпускало грязную шутку или засовывало свои член в ящик хитроумной Пандоры, это могло не только разрушить его карьеру, но и уничтожить весь режим. Особенно если на стороне противников имелся какой-нибудь Ли Этуотер, который знал, как этим воспользоваться Этот меморандум, или как его там называть, был чистым безумием. Даже подозрение о том, что у кого-либо из администрации могла возникнуть такая идея, всех их уничтожит.

И тем не менее Джеймс Бейкер не сжег этот листок и не разорвал его на мелкие кусочки, чтобы съесть их. Он положил его в карман и сохранил.

Глава 5

Мэгги жила на самом побережье. В Транкасе, сразу за Малибу. Я живу в Шерман-Оукс. И то и другое находится в Америке. Шутка.

Позвольте я вам нарисую картинку. У меня три комнаты – спальня, ванная и еще одна, где происходит все остальное. Сейчас в ней происходят сборы. Стоят два больших чемодана. Потому что я переезжаю к Мэгги. Я не знаю, что меня ждет впереди, поэтому собираю все необходимое. Дойдя до оружия, я начинаю колебаться. Но потом исходя из тех соображений, на основании которых я беру свой лучший костюм и плавки, я выбираю «глок 17» с портупеей на плече, девятимиллиметровый «стар» с портупеей, крепящейся на лодыжке, и маленькую «беретту», которую можно закрепить на заднице.

Кроме этого, я беру с собой три оперативных набора, рекомендуемых нашей компанией. Защитная система включает в себя CMS-3, определяющую наличие «жучков», их частоту и расположение приемников, переносную DL-1000, определитель оружия, прибор для подключения к телефонной линии и телефонный дешифровщик. Второй набор содержит более активные системы «на тот случай, когда надо упредить противника»: УХО-200, с помощью которого можно организовывать прослушку сквозь стены, высокочувствительный параболический микрофон и устройство для отслеживания транспорта. Кроме того, в нем есть программа, блокирующая доступ в ваш персональный компьютер, устройство дистанционного прогрева двигателя для тех, кого действительно волнует собственная безопасность – и уж можете мне поверить, таких людей предостаточно, – а также инфракрасная камера с инфракрасной вспышкой, миниатюрные микрофоны, передатчики и диктофоны. Третий набор включает в себя автомат с резиновыми пулями, дубинку, пуленепробиваемый жилет и разнообразные орудия обороны.

Все это оборудование обычно оказывает сильное впечатление на клиентов. По крайней мере, так утверждают инструкторы по маркетингу, и это совпадает с моими личными впечатлениями. Нас нанимают люди, которые покупают «мерседесы» и «порше», и им нравятся разные прибамбасы. К тому же эти устройства приносят прибыль. Клиент платит за все, что вы используете в своей работе. «Вы хотите, чтобы я проверил вашу телефонную линию, сэр?» И вы берете CMS-3, который стоит три тысячи долларов, и выписываете чек на сто пятьдесят долларов за каждый час его использования. Люди понимают это. Кроме этого, клиенту просто можно продать оборудование. Это как в рекламе «хонды» – «машина, которая сама себя продает». Есть игрушки, перед которыми человек не может устоять. Неужели вы не хотите узнать, что происходит за стеной? Что говорят ваши знакомые, когда вы выходите из комнаты? Что делает ваша жена, когда вас нет дома? Только представьте себе, каким крутым начинает ощущать себя парень, когда знает, что его портфель, в котором обычно лежат документы и телефонные книжки, может остановить пулю, выпущенную из «магнума-357». Сто пятьдесят долларов за штуку. Такие полевые игроки, как я, получают 10 % с продажи.

Я хочу, чтобы вы представили, какой маленькой и пустой выглядит моя обитель. Просто не на что посмотреть. Разве что одна картина на стене. Картина, написанная маслом, реалистическая. На ней изображена женщина с ребенком, стоящая среди калифорнийских виноградников. Я привез ее с собой, когда вернулся из Вьетнама с вещами Кенни Хорвата – у вояк есть свои каналы. Этот парень был моим другом. Он умер за день до моей демобилизации, и поэтому мне пришлось забрать его вещи. А его мать подарила мне эту картину. Ее нарисовал Кенни. Это его девушка на картине, и ребенок у нее был от него. Но она изменила ему еще тогда, когда он был жив. И вот теперь это единственный мазок цвета в моей комнате.

Кроме этого, на моем столе стоит черно-белая фотография женщины. Странно, что я ее храню. А в ящике стола – пара «Пурпурных сердец»: одна медаль принадлежит отцу, вторая мне. Мы получили их на разных войнах, но форма медалей и коробочек за это время не изменилась.

Это комната одиночки, и я это знаю. В моей голове даже звучит соответствующее музыкальное сопровождение.

А потом резкая смена кадров. Езду опускаю: предпочитаю жесткий монтаж.

Или залитый солнцем день. Над Лос-Анджелесом продолжает висеть туман, но здесь, на побережье, морской ветерок уже разогнал его. Волны перекатываются через волнорезы. Пара ребятишек катаются на досках для серфинга. Явно прогуливают занятия в школе. По берегу идет старик с собакой. Он бросает палку. Собака бежит за ней. И старик вспоминает свою юность, подвижность и легкость ног. Он благодарен собаке за то, что она помогает ему это вспомнить. Мимо пробегает очередная принцесса Малибу с ухоженным телом. Между Тихоокеанским шоссе и побережьем стоит только один ряд домов. Все окружены изгородями или стенами с электронными запорами и телекамерами на входе. К югу от дома Мэгги расположен особняк в стиле Тюдоров. К северу стоит гасиенда. Дом Мэгги с полукруглым подъездом выполнен в стиле калифорнийского модерна. Дворик засажен кактусами и пустынными растениями, которые стоят несколько тысяч долларов. Парадная дверь огромных размеров с начищенными, до блеска медными петлями сделана из какого-то редкого дерева. И Мэгги уже успела нанять новую горничную, которая и открывает мне дверь. Она уже ждет меня, и это тоже кое-что говорит о Мэгги.

– Здравствуйте, мистер Броз, – говорит горничная. Она постарше предыдущей – на вид ей лет пятьдесят. Ирландка с ярко выраженным акцентом. Как выясняется позднее, нелегалка. Однако ее это ничуть не волнует. Она знает, что пограничный патруль не станет хватать ее на улице и ее машину не остановят, чтобы проверить, есть ли у нее грин-карта.

– Вы можете называть меня Джо, – отвечаю я, оглядываясь по сторонам.

– Посмотрим, – говорит она.

– Ладно. А как вас зовут?

– Миссис Маллиган, – отвечает она.

– Значит, еще есть и мистер Маллиган?

– Был, но умер.

– Примите мои соболезнования.

– Да ладно. Я не очень-то горюю. Может, наконец решите: заходите вы или будете пялиться по сторонам.

– Захожу, спасибо, – говорю я.

– Не за что. Устраивайтесь в гостиной. Хозяйка сейчас выйдет. Что-нибудь выльете? Хотя лично я считаю, что для спиртного рановато. Или, может, вам выжать апельсинового сока? Хозяйка очень любит свежевыжатый сок. Что из фруктов, что из овощей. А еще у нас есть минералка из шести разных стран – с пузыриками и без. В Ирландии ее можно пить за бесплатно, потому что она льется с неба.

– Сок – это было бы замечательно, – отвечаю я.

– Довольно трудоемко, но это моя обязанность, – вздыхает она и выходит. Я снова принимаюсь оглядываться по сторонам. Потолок гостиной уходит вверх на высоту двух этажей. Ровно посередине идет галерея с перилами. Налево и направо видны двери, ведущие в спальные комнаты. Вдоль одной из стен вверх поднимается лестница, за которой по каменной облицовке стекает водопад. Ниши украшены разнообразными растениями, а в углу расположен бассейн с живыми рыбками.

Четвертая стена, выходящая на берег, практически целиком сделана из стекла.

Под галереей расположены еще двери, ведущие в другие комнаты – кухню, столовую и зал кинопоказа.

Стены украшены двумя картинами. Одна французская, принадлежащая кому-то из пуантилистов. Другая – образчик живописи с модными когда-то стереоскопическими элементами. Чем-то она напоминает изображение Адама и Господа Бога из Сикстинской капеллы, разве что Адам выполнен в виде Элвиса Пресли, а Господь Бог держит в руках бутылку кока-колы. Я приглядываюсь и замечаю еще пару старомодных стереоочков в картонной оправе. Это оригинал Джеймса Трайверса.

У меня возникает ощущение, что все, кроме картин, я уже когда-то видел. Это не мистика и не дежа вю – скорее всего, это помещение использовалось для съемок какого-нибудь фильма или телепрограммы. Или здесь поработал голливудский художник, черпающий свое вдохновение из фильмов.

Однако меня все это мало занимает.

Наконец появляется Мэгги. Она босиком спускается вниз из какой-то верхней комнаты. На ней джинсы и хлопчатобумажная рубашка. Просто, небрежно и прекрасно в своем совершенстве. Рубашка выполнена в мужском стиле, но явно принадлежит ей и никому другому. И тут до меня доходит, что я искал: признаков присутствия мужчины. Неужто она живет одна?

Считается, что наши отношения исключительно деловые. Но это не так. И что я буду делать, когда здесь появится ее любовник? А если она вернется с какой-нибудь вечеринки с целой компанией? Или с каким-нибудь актером после ланча? Как мне на это реагировать?

Я профессионал и уже давно занимаюсь своим делом. Но здесь я повел себя непрофессионально с самого начала. Еще там, на берегу. Я стер записи и подменил их другими звуками. Я поддался паранойяльному состоянию клиентки и предпочел ее интересы интересам компании. Хуже того, я написал лживый рапорт. Зачем я это сделал? Только потому что она меня поцеловала? А может быть, это произошло еще раньше, когда она вошла в мой кабинет с видом кинозвезды, каковой и являлась, и начала произносить слова, напоминавшие текст из какого-нибудь сценария.

– Привет, Джо, – говорит она. – Как хорошо, что ты приехал.

– Очень красивый дом.

– Спасибо, – отвечает она, глядя мне прямо в глаза.

Я отвожу взгляд. Все еще можно изменить. Я еще могу очухаться, отозвать свой рапорт и честно изложить все то, о чем она меня попросила. Еще можно вернуться в колею.

– Покажи мне дом, – говорю я. – Включая кладовки и электрогенераторы. Если ты конечно знаешь, что это такое.

– Знаю, – отвечает она.

– А также систему охраны. На входе я видел телекамеры. Давай вместе пройдемся вдоль всего периметра.

– Периметра?

– Старые привычки, – говорю я. – К тому же некоторым клиентам нравится, когда я так говорю. Им нравится, что их безопасность будет обеспечивать бывший десантник.

– Похоже, мне это тоже нравится, – замечает она.

– И между прочим, здесь кто-нибудь еще живет? – спрашиваю я как можно небрежнее – даже сам своим ушам не верю, потому что в горле у меня все пересохло. – В настоящее время.

– Джо, – обращается она ко мне и выдерживает паузу, чтобы я поднял глаза и посмотрел на нее. – Здесь никого нет.

– Тогда это упрощает задачу, – отвечаю я.

– Кроме миссис Маллиган, – добавляет она.

Она совершенно справедливо не упомянула ее при первом ответе, потому что прекрасно понимала, что я спрашиваю о другом.

– А теперь тебя надо где-нибудь устроить, – говорит она.

– Обычно шоферы и охранники живут в помещении над гаражом. Наверняка оно здесь есть.

– Конечно, – отвечает она.

– Я в этом не сомневался.

– Но мне кажется, тебе лучше жить в доме. Наверху есть спальня.

– А где находится твоя комната?

– Наверху. Через две двери. Тебя это устроит?

Нас будут разделять две двери и несколько ярдов. ^Устраивает ли меня это? Меня устраивало, когда она отдыхала здесь на пляже вместе с остальными богачами, а я глотал смог в Долине. А теперь, когда я смогу приклонить голову и распаковать чемоданы в двух шагах от нее, вряд ли меня устроит какое-нибудь другое место на свете. Теперь меня будет устраивать только это.

– Отлично, – отвечаю я.

– Джо, – она подходит ближе и прикасается к моей руке. – Пусть будет то, что будет.

– Легко сказать, – откликаюсь я.

– Правда?

– Я принесла вам апельсиновый сок, – окликает нас миссис Маллиган. Она так кричит, словно сирена на маяке в туманную ночь.

– Спасибо, Мэри, – отвечает Мэгги.

Сок прохладный, сладкий и ароматный. Он освежает мое пересохшее горло.

– Спасибо, Мэри, – добавляю я.

– Вы уже решили, где будете жить?

– Да.

– Тогда я распакую ваш багаж, если вы соблаговолите достать его из машины. Хоть ростом вы и не вышли, но выглядите крепышом.

Я приношу свои чемоданы и пластиковые кейсы. Они закрыты на замок, и я прошу Мэри Маллиган не трогать их. Она быстро и аккуратно развешивает мою одежду.

– Нет, вы только посмотрите! – восклицает она, дойдя до оружия. – Мы где, в Калифорнии или на каких-нибудь задворках Белфаста?

– А вы из Белфаста?

– Нет, – отвечает она, – из Роскоммона, в самом центре страны. Там не так опасно, но нищета такая же.

Когда мы спускаемся вниз, Мэгги, с ногами устроившись на диване, говорит по телефону. Я дожидаюсь, когда она закончит, а потом с улыбкой говорю:

– И все же я бы хотел обойти периметр.

Она тоже отвечает мне улыбкой. Это наша первая общая шутка.

– Мне надо поработать, – говорит она. – То есть сделать несколько телефонных звонков и изобразить, что меня страшно интересует, кто что снимает и кто кого трахает. Хочешь, чтобы я тебе рассказала все последние голливудские сплетни?

– Давай, – отвечаю я.

– С тобой может пойти Мэри, или иди сам.

– А кроме телефонных звонков у тебя есть на сегодня какие-нибудь планы?

– Обед у Мортона. Не понимаю, почему внешняя роскошь никогда не соответствует качеству кухни.

– Никогда не был у Мортона, – отвечаю я. – Предпочитаю мексиканские блюда в дешевых забегаловках – настолько дешевых, что их себе могут позволить даже мексиканцы.

– Прости, я не хотела… – говорит она.

– …Напоминать мне, что ты богата, а я нищ как церковная крыса? Что ты… – я окидываю взглядом потолок гостиной, уходящий вверх на двадцать два фута, набегающие за стеной волны океана и водопад, – кинозвезда, а я обычный человек. Ничего страшного. Я отдаю себе отчет в том, что собой представляю. И ты об этом не забывай.

– Знаешь, есть… – и она заливается смехом. Настоящим девчоночьим хохотом. Возможно, в ней действительно все прекрасно. Но скорее всего, это мои гормоны замутняют мне сознание и придают ей этот золотой ореол. Дайте мне прожить с этой женщиной пару десятков лет, я наверняка познакомлюсь с ее недостатками, и меня начнет раздражать ее заразительный: теплый смех. Это неизбежно.

– Что есть?

– Есть фильмы, где точно такая же ситуация: богатая женщина и ее шофер. Если, конечно, ты собираешься ориентироваться на кинематограф.

Здесь я чувствую себя не слишком уверенно. А жаль.

– А ты стремишься именно к этому? Ты хочешь, чтобы мы что-то играли?

– Джо, ты серьезный человек. Ты – настоящий человек. Именно поэтому я хотела, чтобы ты ко мне приехал. И я об этом постоянно помню, – говорит она.

– О'кей, – отвечаю я, что бы она там ни имела в виду.

– Мне все равно придется сделать целый ряд звонков, – извиняющимся тоном замечает она.

– Просто держи меня в курсе своих планов, чтобы я мог подстроиться. Ведь я здесь нахожусь именно для этого. Я так понимаю, ты для этого меня наняла. – А она действительно меня наняла, подписав с компанией контракт на мои услуги и получив реестр расценок. Это был классический образец, из которого клиент должен понять, что любое дополнительное оборудование, а также увеличение числа сотрудников влечет за собой увеличение платы, уже не говоря о том, что заявка на них должна подаваться заблаговременно. – Сегодня я хочу осмотреть дом со всеми прилегающими к нему постройками и участком и разработать соответствующие рекомендации. А вечером я отвезу тебя на обед и привезу обратно. Если у тебя нет еще каких-нибудь пожеланий. А пока я бы хотел получить пару часов для личных дел. Мне надо пробежаться и кое-чем заняться, чтобы быть в форме.

– Ты собираешься два часа сидеть в машине, пока мы будем есть у Мортона? Ну естественно. Но я… У меня еще никогда не было личного шофера. Хотя меня довольно часто возят на машинах. Студии всегда присылают лимузины. Но даже тогда, когда я пытаюсь быть учтивой и расспрашиваю водителей о том, как зовут их детей, и стараюсь быть обаятельной и доброжелательной, они все равно остаются… Конечно, они тоже люди. Но все равно для меня они сначала шоферы, а потом уже люди. А ты для меня прежде всего человек.

– Приятно слышать, – говорю я. И как ни странно, мне действительно приятно. Мне уже доводилось работать со звездами. Они даже своих лучших друзей могут заставить возить их и отдраивать им автомобили, они ничтоже сумняшеся оставляют их по два, четыре, а то и шесть часов сидеть перед рестораном. Они считают, что лучшие друзья детства должны быть им благодарны за то, что они предоставляют им работу и возможность приобщиться к жизни богатых и знаменитых, полагая, что выпадающие на их долю крошки от праздничного пирога являются наилучшей платой. Солнце, кстати, тоже звезда и считает, что все остальные планеты существуют только для того, чтобы вращаться вокруг него.

Выясняется, что миссис Маллиган знает о территории немногим больше меня. Она живет здесь всего несколько дней. Весь участок, включая его береговую часть, окружен высокой стеной. Гостиная расположена настолько высоко, что, когда вы смотрите на океан из окна, ваш взгляд идет поверх стены.

Подъездные ворота представляют собой металлическую решетку. Выход на пляж закрыт довольно внушительной деревянной дверью. И ворота, и дверь снабжены системой охраны и телекамерами. Я автоматически отмечаю, что и то, и другое было приобретено не в нашей компании. Однако сама стена остается незащищенной, и лично я перебрался бы через нее в считанные секунды. А значит, на это способен и любой серьезный противник. В нашей компании есть необходимые приборы, и с помощью компьютера по каждому из них можно получить соответствующие сведения. Эта информация также является товаром, и обработка данных осуществляется в соответствии с кредитоспособностью клиента и в зависимости от степени его опасений.

Самым сложным монтажом такого оборудования я занимался в Майами в середине 80-х, где по договору проработал около полугода. Это было в то самое время, когда там происходили все эти разборки с оружием, деньгами и наркотиками с участием колумбийской и ямайской мафии. Все смотрели «Майами. Полиция нравов» и готовились к войне. Мы тогда превратили несколько домов в защищенные электроникой личные крепости, которые могли находиться на полном самообеспечении. Естественно, их хозяева имели все основания опасаться за собственную жизнь, так как сами были вынуждены убивать.

Но от знакомых Мэгги, думаю, можно ожидать максимум какого-нибудь телефонного звонка, перечеркивающего договор на следующие съемки. Конечно, среди богатых и знаменитых тоже есть люди, принимающие наркотики в свободное от работы время и способные в приливе безумия причинять друг другу боль. Но они никогда не станут перебираться через стены личных владений. Их и так впустят. Это не Майами и не Вьетнам, и здесь мне явно не придется отстреливаться. Или рыть окопы, чтобы укрыться от минометного огня. Или вызывать поддержку с воздуха. Здесь все будет происходить на куда более близком расстоянии.

К концу обхода я весь покрыт потом и грязью. Я поднимаюсь в свою комнату и переодеваюсь в футболку и шорты. Когда я возвращаюсь в гостиную, Мэгги уже опять висит на телефоне и лишь рассеянно кивает мне. Я выхожу на террасу; спускаюсь по лестнице и направляюсь к пляжу.

Дома мне пришлось бы садиться в машину и ехать куда-нибудь в парк или на Малхолланд, а потом, заливаясь потом, возвращаться обратно, то и дело попадая в дорожные заторы, так что в конечном счете в машине я провел бы намного больше времени, чем на свежем воздухе. Или можно было бегать по улицам, вдыхая выхлопные газы. Я пробегаю около шести миль по каньонам, то поднимаясь вверх, то опускаясь вниз. Поэтому здесь, по ровному берегу, думаю, надо пробежать миль восемь-десять. Я могу и больше и уже не раз это делал.

Я оглядываюсь назад и вижу Мэгги, которая вышла на террасу. Она по-прежнему говорит по телефону, но взгляд ее устремлен на меня.

Я беру с места в карьер, чтобы побыстрее избавиться от ее образа. Однако она продолжает то появляться, то исчезать на моем внутреннем киноэкране, и мы разыгрываем с ней какие-то сцены. То сексуальные, то более насыщенные и психологически сложные. Но наконец мне удается изгнать ее из своих мыслей, и экран меркнет. И тогда я снова начинаю думать о войне, как всякий раз во время бега. Ничего страшного: это просто картинки – ни звуков, ни запахов. Они совсем не похожи на ночной кошмар, когда просыпаешься с воплем в холодном поту, ощущая вонь и крики. Когда видишь трупы с вывалившимися внутренностями. Нет, это просто картинки – череда образов. Как в игре. А если погрузиться в это состояние глубже, то все начинает представляться компьютерной игрушкой, и различаешь тот единственный путь, благодаря которому останешься в живых. Тот самый, который я и выбрал. Вокруг мины-ловушки, в сторону, за дерево и стрелять. Я хотел проложить путь для других, но мне это не удалось. Спасение своей шкуры – дело личное.

Когда я возвращаюсь обратно, пот льет с меня ручьями, и никаких картинок уже нет. Я вижу перед собой лишь пляж и ряд богатых домов. Мэгги стоит на террасе и смотрит на меня.

Но когда я добираюсь до дома, ее уже нет. Так что я могу расслабиться. Тем не менее я до конца выполняю свою программу – двести приседаний и сто отжиманий. Я могу и больше, только зачем? Вообще непонятно, зачем я этим занимаюсь. Зачем мне надо быть в форме. Вряд ли меня призовут в десантные войска на следующую войну.

Когда я заканчиваю, она уже снова стоит на террасе и улыбается.

– Мне надо принять душ, – говорю я.

Ванная комната размером с детскую. И это еще гостевая ванная, а не хозяйская. Я встаю под горячий душ и включаю его на полную мощность. Все помещение заполняется паром. Вода лупит меня по спине. Я моюсь и жду, что откроется дверь и в тумане появится Мэгги. Однако мои ожидания тщетны.

К приходу Рэя Матусова я успеваю вытереться и одеться. Он должен проверить дом на наличие жучков. Я бы и сам мог это сделать, но появление Рэя производит большее впечатление. К тому же он умеет это делать лучше меня. Он один из лучших в этом деле. Я не стал предупреждать Мэгги о его приходе: если кто-то подслушивает, зачем ставить его в известность. Хотя я думаю, что никаких жучков здесь нет. Однако некоторые приборы можно отключить, и тогда определить их наличие невозможно. Собственно, существует два метода поиска прослушивающих устройств. Первый – это тест на сопротивление: нет ли на линии большего сопротивления, чем положено. Другой метод – это трансляционный тест. Издайте какой-нибудь шум и воспользуйтесь приемником, одновременно быстро проверьте все соответствующие частоты и посмотрите, не транслируется ли ваш шум.

Рэй работает очень тщательно и проверяет все телефоны. Особое внимание он уделяет электрическим розеткам, светильникам, стереопроигрывателям и другой электронике. Он осматривает машины. И тратит на все про все более четырех часов.

– Все чисто, – наконец изрекает он.

– Отличная работа. Спасибо, Рэй, – говорю я. На одну проблему меньше. К тому же если между нами что-нибудь произойдет, об этом никто не узнает.

Мэгги переодевается, накладывает макияж и делает себе прическу.

– Ты хочешь на кого-то произвести впечатление? – спрашиваю я.

– На всех. Мы все следим друг за другом и смотрим, кто как выглядит.

– Эффектно, – замечаю я.

– Спасибо, Джо.

В гараже у нее три машины: «порше», «севилья» и мой старый «форд». Мы берем «порше». И у ресторана она снова начинает извиняться за то, что мне придется ее ждать.

– Все нормально, – отвечаю я.

– Было бы лучше, если бы ты пошел со мной, – говорит она, вылезая из машины.

– Еще бы, – замечаю я, когда она удаляется на достаточное расстояние.

Из ресторана она выходит подавленной, и всю дорогу назад мы молчим. Она даже не улыбается. Она включает радио, нам везет – передают Пэтси Клайн.

Мэри Маллиган не видно. И это тоже хорошо. Кажется, что мы одни в этом огромном пустом доме. В небе стоит луна, отбрасывающая на воду ломаную дорожку серебряного света.

Если бы я был сценаристом этого фильма, то изобразил бы себя высоким, худым и элегантным. Я был бы Фрэдом Астером, я бы увлек ее на террасу и закружил в вальсе, и мы бы танцевали под луной друг для друга.

Но я крепыш невысокого роста, плотный, как кирпичная стена. Она награждает меня легким поцелуем. Это поцелуй-извинение. Поцелуй, говорящий: «Ты очень милый, но трахаться с тобой я не буду». Очень быстро учишься различать такие вещи. Не могу сказать, чтобы мне очень нравились такие поцелуи. Но я в состоянии отличить их от других.

Она поднимается наверх, и я провожаю ее взглядом.

Потом тоже иду наверх. Несмотря на бег, приседания и отжимания, я, будто старик, ощущаю груз всех своих лет, который свинцом придавливает меня к полу, так что, поднявшись наверх, я вынужден остановиться и отдышаться. Дойдя до своей комнаты, я раздеваюсь и думаю, что же я за идиот.

Я не могу уснуть и снова и снова прокручиваю в голове все события дня, начиная со сборов и мыслей, поднимавшихся откуда-то из нижней части живота и омывавших мое сознание, поездки через Лос-Анджелес и появления у нее дома. Горничная. Машины. Свежевыжатый сок. Беседа с Мэгги. Пробежка. Рэй. Мэгги Крэбс переодевается к обеду и превращается в кинозвезду Магдалину Лазло. И снова Рэй. Что-то меня останавливает в том, как он проводил осмотр. Я еще не могу понять, что именно. И я снова откручиваю пленку назад.

Уже почти четыре утра. Простыни сбиты, я скидываю одеяло и пытаюсь заснуть в позах, которые для этого совершенно не годятся. К тому же мысль о том, что Мэгги находится от меня всего в нескольких шагах, захлестывает мое сознание, как волны океана. Поэтому я посылаю все к черту, достаю свой кейс номер два и вынимаю CMS-3. Я собираюсь проделать все то же самое, что и Рэй, и, восстановив события, попытаться понять, что же меня тревожит. "Уж не говоря о том, что, может быть, таким способом мне удастся избавиться от мыслей о Мэгги. Я натягиваю на себя джинсы, футболку и босиком спускаюсь вниз.

Начинаю с телефонов: это самое простое.

И мой прибор сразу показывает, что на телефоне стоит прослушивающее устройство.