Книга Пределы мира онлайн - страница 11

ГЛАВА 11

Течение Тигра было довольно сильным, даже в месте брода, и пехотинцы, попытавшиеся перейти первыми, вскоре встретились со значительными трудностями, так как на середине реки быстрая вода доходила до груди. Особенно мешали щиты: если их держали низко, они чересчур сопротивлялись течению, и людям приходилось бросать их; а, поднимая щиты повыше, солдаты теряли равновесие, и их несло прочь.

Парменион отдал приказ натянуть с берега на берег два каната и сформировать двойной кордон из привязанных друг к другу солдат без щитов – один выше по течению от брода, чтобы ломать поток воды, а другой ниже, чтобы ловить тех, кого уносило стремниной. Под прикрытием этого живого барьера старый полководец велел пропустить всю оставшуюся тяжелую пехоту. Последней переходила конница, а за ней двигались повозки с провизией и обозы с женщинами и детьми. Голова войска показалась в виду вражеских позиций во второй половине дня, но хвост еще оставался на реке Тигр, и на то, чтобы он подтянулся к остальному войску, ушел весь остаток дня.

Как и обещал, царь собрал военный совет после захода солнца, когда оба войска настолько сблизились, что со своей стороны через обширную равнину Гавгамел македонские часовые могли слышать перекличку персидских дозоров.

С наступлением вечера, в начале ночной стражи, в шатре Александра зажглась лампа, и один за другом начали сходиться товарищи и высшие командиры. Вслед за Парменионом и Клитом по прозвищу Черный пришли Кен, Симмий, Мелеагр, Полисперхон. Все облобызали щеку царя и встали вокруг стола, на котором помощники Александра нанесли план сражения. Разные отряды пехоты и конницы были представлены фигурками разного цвета из царского комплекта шашек.

– Почти наверняка Дарий бросит на нас боевые колесницы, – начал Александр, – чтобы расстроить наши ряды и внести сумятицу в фалангу. Но мы будем наступать косым строем, а поскольку строй врага шире нашего вследствие его численного превосходства, попытаемся обогнуть территорию, которую Великий Царь приказал разровнять для введения в бой своих колесниц. Как только увидите, что колесницы двинулись, дайте солдатам сигнал, чтобы они зашумели как можно громче, колотя мечами по щитам и крича. Кони должны испугаться. Когда колесницы окажутся на расстоянии выстрела, лучники и пращники пусть целятся в возниц. Это должно вывести многих из строя, но сами колесницы, продолжая двигаться вперед, еще могут нанести нам большой урон. На этом этапе командиры протрубят сигнал открыть в строю бреши, чтобы пропустить их, а потом поразить сзади. Когда атака боевых колесниц захлебнется, фаланга нападет на вражеский центр вслед за тяжелой конницей гетайров и фракийскими и агрианскими штурмовиками, а я поведу «Острие» на боевые порядки самого Дария. Нам нужно пробиться и отрезать весь их левый фланг, а потом сойтись в центре и оттеснить Дария и его Бессмертных к фаланге. Отряды Кратера и Пердикки должны выдержать вражеский натиск и контратаковать. Парменион с фессалийской конницей и тремя батальонами педзетеров останется в резерве в глубине нашего левого фланга, чтобы нанести решающий удар. Правый фланг нашего строя будут держать греческие союзники и наемники под общим руководством Черного. Их задача – противодействовать возможному окружающему маневру левого фланга персов, чтобы «Острие» успело разбить вражеский центр. Вопросы есть?

– Один, – сказал Селевк. – Зачем принимать бой на территории, выбранной противником?

Александр как будто заколебался, не зная, отвечать или нет, а потом подошел к нему и посмотрел прямо в глаза.

– Знаешь, сколько крепостей разбросано по державе Дария отсюда до гор Паропамиса ^[5]? Знаешь, сколько там укрепленных перевалов, сколько скал и обнесенных стенами городов? Мы до седых волос завязнем в тщетных и кровопролитных схватках и будем постепенно терять наших солдат; за долгие годы мы обескровим нашу родину, забирая цвет ее юношества, и обречем ее на быстрый упадок. Дарий думает, что составил ловкий план – заманить меня на это место и уничтожить. А я сделал вид, что попался. Он не знает, что это я так решил и что в последний момент все равно разобью его.

– Каким образом? – снова спросил Селевк, не отводя глаз.

– Увидишь на рассвете, – ответил Александр. – На сегодня все. Теперь идите к своим отрядам и постарайтесь отдохнуть, потому что завтра вам придется выложиться до последней капли пота, до последнего проблеска сил. Да будет с нами удача и благоволение богов!

Все попрощались и ушли. Александр проводил их до порога, а когда никого не осталось, пошел в загородку к Букефалу, чтобы лично задать ему корма и питья. Когда животное опустило морду в ведро с ячменем, царь сказал своему коню, гладя его гриву:

– Прекрасный Букефал, мой добрый друг… Завтра твое последнее сражение, обещаю. Потом ты будешь появляться только на парадах и носить меня на спине, когда мы с триумфом будем входить в города. Или мы с тобой вдвоем отправимся поскакать по холмам Мидии или по берегам Тигра и Аракса… Но сначала ты должен примчать меня к победе, Букефал, завтра ты должен мчаться быстрее ветра, быстрее персидских стрел и дротиков. Ничто не должно сдержать твоего натиска.

Жеребец поднял гордую голову, фыркая и тряся гривой.

– Ты понял меня, Букефал? Ты будешь топтать копытами индийских и касситских ^[6] всадников, гирканцев и хорасмиев ^[7], выдыхая огонь из ноздрей, как химера! Ты будешь увлекать за собой в яростной атаке всех своих товарищей! Ты будешь громом, что потрясает горы, и пятьсот скакунов «Острия», следуя за тобой, заставят содрогаться землю.

Жеребец поскреб копытом землю и вдруг разразился вызывающим ржанием, а потом как будто успокоился и потянулся головой к груди своего хозяина, ласкаясь. Он хотел сказать, что готов и ничто в мире не остановит его.

Александр поцеловал коня в лоб и ушел, направившись к шатру царицы-матери Сизигамбис, что стоял в тени нескольких сикоморов на краю лагеря. Царь велел доложить о себе, и евнух провел его в шатер, где царица-мать приняла гостя, восседая на троне.

Как принято при дворе, Александр подождал, пока она позволит ему сесть, а потом заговорил:

– Великая царица-мать, я пришел сказать тебе, что мы готовимся сойтись с Дарием в решительном сражении – почти наверняка последнем. К заходу солнца лишь один из нас двоих останется в живых, и я сделаю все возможное, чтобы победить.

– Знаю, – ответила Сизигамбис.

– Это может означать смерть твоего сына.

Царица торжественно кивнула головой.

– Или мою, – чуть погодя добавил Александр.

Сизигамбис подняла полные слез глаза и вздохнула:

– В любом случае для меня это будет печальный день. Как бы ни обернулись дела, каков бы ни оказался исход сражения. Если ты победишь, я потеряю сына и родину. Если ты погибнешь, я потеряю человека, которого научилась любить. Ты обращался со мной с сыновней любовью и с почтением относился ко всем членам моей семьи, как никогда не поступал ни один победитель. Ты тоже, мой мальчик, завоевал место в моем сердце. И потому я могу лишь страдать. Мне не принесут утешения чистосердечные молитвы Ахура-Мазде о том, чтобы он даровал победу моим соотечественникам. Ступай, Александр, и да будет тебе дано невредимым увидеть закат завтрашнего дня. Вот мое единственное благословение.

Царь поклонился и вышел, возвращаясь в свой шатер. В последние часы перед отдыхом лагерь кипел деятельностью. Собравшись в кружки, солдаты сидели на земле и ужинали, ободряя друг друга перед грядущим сражением. Они хвастали своими подвигами, пили, играли в кости на деньги, которых всегда в избытке получали из сундуков Евмена, развлекались танцами проституток, что следовали за войском на подручном транспорте. Другие проводили этот вечер в лагере торговцев, где многие завели себе постоянных подруг и успели нарожать маленьких детей, к которым привязывались с каждым днем все более.

В этот решающий час наличие глубоких чувств являлось для них источником утешения и в то же время тревоги. Неминуемое сражение, исход которого предсказать невозможно, могло принести им славу и богатство, а могло – смерть или, еще хуже, унизительное рабство.

Александр добрался до своего жилья, пройдя из конца в конец почти весь лагерь. Лептина вышла на порог встретить его и поцеловала руки.

– Мой господин, тут без тебя случился странный визит. Явился какой-то человек. Он принес тебе угощение на ужин. Я никогда раньше его не видела, но он не вызвал у меня доверия – возможно, пища отравлена.

– Ты выбросила ее?

– Нет, но…

– Дай мне взглянуть.

Лептина проводила царя в помещение для трапез и показала блюдо. Александр с улыбкой покачал головой.

– Дрозд на вертеле. – Он прикоснулся к нему. – И даже еще не остыл. Где этот человек?

– Ушел, но оставил вот это. – Она показала маленький папирусный свиток.

Александр быстро пробежал его глазами, после чего торопливо вышел и позвал своего оруженосца:

– Приготовь мне сарматского гнедого, быстро. Оруженосец бросился к загородке и вскоре вернулся с оседланным конем. Царь вскочил в седло и галопом поскакал прочь, так что даже охрана не успела сообразить, что происходит. Когда солдаты были готовы догонять Александра, он уже исчез в пустыне.