Книга Дверь №3 онлайн - страница 8

7

Наверное, все это кажется довольно бессвязным. Если так, прошу прощения. Мысли у меня путаются, воспоминания тоже. Как я уже сказал, с появлением Лоры время стало для меня несколько расплывчатым и противоречивым понятием. Я просто не способен сколько-нибудь логически выстроить события последнего года, проведенного с ней. Даже если расположить их в строго хронологическом порядке, смысла в моем рассказе нисколько не прибавится. Так что, раз уж я проговорился, что вступил в связь с клиенткой, то могу лишь сказать в свое оправдание, что никогда раньше – да и позже – такого себе не позволял. На самом деле к тому моменту, когда это произошло, наши отношения уже вышли далеко за рамки сеансов психотерапии. Я давно уже перестал видеть в ней пациентку: она не была больна и в помощи моей не нуждалась. Кем она была на самом деле, я узнал, когда уже было слишком поздно, и, более того, сам долго не сознавал, что люблю ее. Пожалуй, за несколько месяцев наших бесед, напряженных, головокружительных, шокирующих, сводящих с ума, она стала для меня скорее соперницей, чем объектом профессионального внимания – как будто это меня надо было убедить в ошибочности моих представлений. Сами подумайте: что я мог противопоставить женщине, которая рассказывала жуткий миф о каннибализме также беззаботно, как детскую сказку?

– Однажды два отца поспорили из-за своего сына, – начала она. – «Сын принадлежит мне, – решил один, – я выносил и родил его, значит, он мой!» «Как ты можешь так думать? – возмутился другой. – Я передал тебе семя, дал сыну имя, научил его Слову! Он мой!» Сыну было очень горько слушать их. «Вы мои отцы, а я ваш сын, – подумал он. – Каждому хватит». В конце концов отцы пришли к соглашению. Они решили поделить сына поровну и съесть его, откусывая по очереди, чтобы никому не было обидно. Один взял себе голову и туловище, а другой – бедра и ноги. И сын подумал: «Вы мои отцы, а я ваш сын – каждому хватит». Так они его и съели: один начал с ног, а другой с головы, и встретились ровно посередине. А потом поняли, что сына у них больше нет – каждый остался ни с чем! Когда семья узнала о том, что произошло, оба отца были отвергнуты. Тогда и было решено, что впредь сын будет съедать отца после его смерти, – хихикая, заключила Лора.

Весь похолодев, я смотрел, как она корчится от смеха в моем синем кресле, прижав ладони к раскрасневшимся щекам. Наконец она глубоко вздохнула, чтобы успокоиться, и удивленно взглянула на меня.

– Ты разве не понял? Это же так смешно!

Так проходила неделя за неделей. Я чувствовал, что постепенно схожу с ума. Никакого прогресса, полный ноль. В то же время – полное отсутствие очевидной патологии. Никаких «проблем». Может быть, я ни на что не гожусь? Вообще-то каждый психотерапевт время от времени начинает сомневаться в своей компетентности, но это совсем из другой оперы. Неужели я просто шарлатан?

– Фонтан? – донесся голос Нэнси сквозь шум воды. – Какой фонтан?

– Я фонтан! – рассмеялся я, сидя на унитазе и разглядывая ее силуэт сквозь пластиковую занавеску. – Фонтан без воды.

Она выключила душ и отдернула занавеску.

– Придумаешь тоже… – наверняка добавив про себя: «У этого человека полный бардак в голове, и что я только в нем нашла?» Я смотрел, как она вытирается мохнатым полотенцем, и думал, как близоруки мы в отношении собственных привычек, считая, что все делают то же самое. Вот она, к примеру, ставит ногу на борт ванны, чтобы вытереть, а я ни за что не стал бы. Но по крайней мере я не поднимаю из-за этого шум и не учу других, как себя вести. Нэнси вечно ходила за мной и что-нибудь поправляла. Когда я занимался домашней уборкой, она то переставляла книги на полке, то двигала стол или стул – чуть-чуть, как бы добавляя последний штрих. На концертах то и дело отпускала комментарии – сразу, не дожидаясь конца. «Фальшивит», – говорила она, скривив рот. Просто наслаждаться, не высказав немедленно своего мнения, для нее было немыслимо. «Мясо неплохое, но чуть-чуть…» Именно эта критическая отстраненность, бесстрастность, здравомыслие – называйте как хотите – и обрекла наш союз на неудачу.

Она была просто помешана на честности. Лезла на стенку от моей медлительности. «И ты еще говоришь об осознании реальности!» Постоянно прохаживалась по поводу моей плохой памяти. «Да нет же, все было не так!» Просто взвилась, когда узнала, что я разрешаю пациентам называть себя доктором. Мне-то было наплевать, как меня называют, лишь бы им было удобно, а она… «Ты же психолог, консультант по социальным проблемам! Совсем другой уровень!» Так и слышу ее голос: «Я просто говорю то, что думаю. Разве ты сам не восхищался моей честностью? Хочешь, чтобы я тебе врала?»

«Нет, – ответил бы я, – мне хочется, чтобы ты относилась ко мне снисходительно. Скажи, что мои методы выше всяких похвал, даже если погрешишь при этом против своей хваленой честности. Соври, черт побери, да, соври! Скажи, что я лучше всех! Что никто не ценит моей тотальности. Хотя бы раз похвали меня без всяких оговорок!»

Она не могла. Ее рассудительность могла свести с ума. Вот почему я влюбился в нее. И вот почему в конце концов дошел до того, что не мог находиться с ней в одной комнате.

От наших встреч с Лорой я тоже имел мало радости. Эта женщина вызывала у меня ощущение неполноценности. Только мне начинало казаться, что я на верном пути, как она ускользала с ловкостью кошки. Ее истории звучали как символические фантазии, но имели смысл лишь будучи воспринятые как истинная правда, и даже в этом случае оставались полным абсурдом! Я измучился в ожидании хоть какой-то зацепки, обмолвки – чего угодно, лишь бы поймать ее на лжи, – но она продолжала нанизывать один за другим свои нелепые «факты», которые я не мог опровергнуть. Лорина «реальность» была выстроена настолько последовательно, что я уже начал подозревать, что за всей этой психотерапией кроется элементарная попытка обеспечить себе алиби. Что же такое чудовищное совершила моя инопланетянка? Я готов был вообразить себе любые ужасы, кроме одного – что она говорит правду, ибо это означало бы полный пересмотр всех человеческих представлений. Легче было признать себя неудачником или шарлатаном.

Само собой, я предпочел свалить все «шарлатанство» на нее – человеческая искренность, даже перед самим собой, имеет пределы. Ну хорошо, пускай Лора врет – от начала до конца, последовательно, ловко, изощренно. Неужели все-таки нет ни единого способа вывести ее на чистую воду? Ведь она-то сама настоящая – в отличие от всех этих историй. И ее отчаяние вполне реально и ощутимо, даже если причина его коренится в фантазиях. Опровергать их на словах, говорить, что такого не бывает, бесполезно. Нужны доказательства.

И тогда я сменил тактику. Стал чем-то вроде частного детектива. Все началось, когда Лора забыла у меня в кабинете сумочку. Полуоткрытую. Я заглянул – она была наполнена шоколадками «Херши». Болезненное пристрастие к сладкому? Гипогликемия? Черт побери, загадка за загадкой! Так или иначе, сейчас есть удобный повод. Пора положить конец тайнам и выяснить, чем занимается моя пациентка за стенами кабинета. И я занялся слежкой.

Она стояла, голосуя, на Восьмой миле – там, где обычно кучкуются уличные девицы. Неужели проститутка? Доехав до Истлендской аллеи, вышла и направилась в большой книжный магазин. Я смотрел, как она задумчиво проводит пальцем по корешкам дешевых издании: материнство, роды, уход за новорожденным… Потеряла ребенка? Возможно.

А если она меня заметит? Что я скажу? Ладно, не поверит так не поверит, алиби у меня есть – сумочка. После книжного она зашла в аптеку, подала в окошечко рецепт, расплатилась, достав деньги из кармана, и вышла на улицу. Я шел следом и вдруг ударил себя по лбу. Рецепт! Значит, у нее есть врач. Вот и зацепка!

Из-за сильных очков темные глаза аптекаря казались вдвое больше. Растрепанная черная борода сильно напоминала волосы под мышками.

– Извините, – запыхавшись, проговорил я. – Моя фамилия Джонсон, я муж Лоры. Не могли бы вы проверить ее рецепт?

– Простите?

– Его можно использовать повторно? Он снял со штыря наколотую бумажку.

– Нет, нельзя. Ста таблеток хватит больше, чем на месяц.

– Ее врач посоветовал присматривать за ней. Она иногда пьет их слишком много, и я немного беспокоюсь. Ну… вы понимаете.

Аптекарь внимательно посмотрел на меня, вздохнул и снова перечитал рецепт.

– Все правильно. Стюарт – единственный врач, чей почерк можно толком разобрать. Сто таблеток. Обычный валиум.

Вот вам и совершенное Лорино хладнокровие. Я перевел дух и повернулся к выходу. Дюжий мужчина в мешковатом синем костюме внимательно изучал стойку с презервативами. Я готов был поклясться, что это тот самый, из больницы. Мир тесен.

В телефонной книге оказалось три доктора Стюарта. Двое из них были хирургами. Я позвонил в клинику Генри Форда и назвал имя. К телефону подошла медсестра.

– Доктора Стюарта, пожалуйста. – Опять гудки.

– Стюарт слушает.

Я представился, упомянул Лору, и он сразу же согласился встретиться со мной на следующий день за обедом. Во взгляде его читалось откровенное любопытство, что меня нисколько не удивило: каждый, кто видел Лору, должен был попасть под ее чары. Удивило другое – Стюарт был похож на меня как брат-близнец. Даже заказали мы одно и то же: ветчину со швейцарским сыром на ржаном хлебе и чай со льдом.

– Я не ожидал, что Лора встречается с кем-то еще, – начал он. Эти слова и то, как они были сказаны, должны были меня насторожить, но в тот момент я не обратил внимания.

– Она часто к вам ходит?

– Раз в месяц. Странная девушка. Ей многое пришлось перенести.

– Да, я знаю, – кивнул я. А знал ли он?

– Сейчас она по крайней мере немного набрала вес. Видели бы вы ее раньше – вся желтая, истощенная, то и дело заговаривалась.

– Так вы ее осматривали?

– Ну конечно. – Он внимательно взглянул на меня. – Вы имеете в виду ее соски? Неужели показывала? – На его лице мелькнула тень улыбки, тут же сменившись хмурой гримасой. – Отвратительное зрелище. Я бы тому хирургу шею свернул.

– Когда вы ее в первый раз увидели?

– Это было… да, в апреле. Я ловил корюшку на озере возле мыса Пили с канадской стороны и вдруг услышал шум на берегу. Народ сбегался со всех сторон. Она запуталась в сетях у рыбаков. Перепугались все страшно. Когда я подошел, они как раз разрезали сети, чтобы ее вытащить. Никогда не забуду: вся в песке, тело отливает золотом в свете фонарей, вокруг прыгают мелкие рыбешки. Я подумал, что выловили труп.

– Утопленница? – поднял я брови.

– Почти. Я сделал массаж сердца, и она сама выкашляла всю воду из легких. И знаете, когда она открыла глаза, мне стало как-то очень не по себе.

– Почему?

– Будь я проклят, если знаю. Вам приходилось испытывать чувство, будто вы проваливаетесь в сон? Очень странное ощущение…

– Так что это было – попытка самоубийства? – перебил я.

– Вполне возможно. Вообще возле мыса очень опасное подводное течение… – Он улыбнулся. – Лора, разумеется, заявила, что просто купалась.

– Немного рановато для купального сезона.

– Вот именно, – фыркнул он. – Между прочим, се одежду так и не нашли. Само собой, в купание не поверил. Кроме того, она была в очень плохом состоянии еще до того, как оказалась в воде. Явное недоедание, разлитие желчи плюс переохлаждение и шок. Так что ей еще повезло.

– И каково же ваше объяснение?

– Боттичелли. Рождение Венеры из пены морской, – усмехнулся Стюарт. Не удержавшись, я тоже рассмеялся. Он продолжал уже более серьезно: – Мышцы у нее были сокращены и при этом атрофированы, как будто она провела долгое время, скорчившись в позе эмбриона. Я заподозрил похищение – какой-то маньяк связал ее и кинул в багажник. А может быть, дело рук мафии.

Человек в багажнике… Или ребенок в автомобильной покрышке?

– Следы изнасилования были?

– Нет, – покачал он головой.

– Ваш прогноз?

– А ваш?

– Пока ни малейшего представления.

– У меня тоже. Могу только сказать, что она перенесла тяжелую травму и поразительно быстро оправилась.

– Как же вы переправили ее через границу? – поинтересовался я.

– Лора сказала, что у нее в Детройте дядя. Ее передали на мое попечение, и я доехал с ней на «скорой» до клиники форда.

Мы долго молчали, окутанные атмосферой тайны.

– Опухоль мозга? – спросил я наконец. Это было последней моей надеждой.

– Никаких признаков. Она вполне здорова. Есть, правда, небольшие аномалии, но…

– Аномалии?

– Вы обратили внимание на глаза? – спросил он так, будто говорил о лабораторном образце. – Зрачки фиксированы – не сокращаются и не расширяются. В темноте у нее наверняка проблемы. К сожалению, от большинства анализов она отказалась. По религиозным соображениям.

Его тон показался мне странным, он явно что-то недоговаривал. Я решил сделать пробный выстрел.

– Лора вас просила жениться на ней? – Стюарт вздрогнул от неожиданности.

– Как, она вам рассказала?

– Нет, – ответил я. – Меня она тоже просила.