Книга Проклятие Гоголя онлайн - страница 4

Гоголь – Данилевскому А. С., 2 мая 1831

2 мая 1831 г. Петербург [⁵]

Мая 2-го.

Вышла моя правда: Арендт совершенно забыл и об тебе и о твоей болезни, несмотря на то, что я был у него на другой день после твоего отъезда; и когда я сказал несколько слов о болезни твоей, он советовал написать к тебе, чтобы ехал скорее на Кавказ и следовал в точности предписаниям тамошнего доктора, который даст тебе все предуготовительные к тому средства. Пилюли же не почитает он нужным теперь по благорастворенности малороссийского воздуха и потому что – время для них прошло. Я до сих пор сижу еще на прежней квартире, и никакая новость и внезапность не потревожила мирной и однообразной моей жизни. Красненькой[⁶] эта вещь принадлежит тоже к внезапным явлениям) не показывался со дня отъезда твоего. С друзьями твоими, Беранжером[⁷] и Близнецовым, случились несчастия. Первый долго скитался без приюта и уголка, изгнанный из ученого сообщества Смирдина неумолимым хозяином дома, вздумавшим переделывать его квартиру. Три дня и три ночи не было вести о Беранжере; наконец на четвертый день увидели на окошках дому графини Ланской (где были звери) Хозревов на белых лошадях, а бедный Близнецов сошел с ума. Вот что наши знания! На первый день мая по обыкновению шел снег, и даже твой Сом[⁸] не показывался на улицу. Моя книга[⁹] вряд ли выйдет летом: наборщик пьет запоем. Ну, как-то принимают воина[¹⁰], приехавшего отдыхать на лаврах?

Не забудь <рассказать> подробно и обстоятельно, не выключая ни Савы Кириловича[¹¹], ни Катерины Григорьевны, ни Марины Федоровны[¹²]! Я думаю, нами обеими не слишком довольны дома – мною, что вместо министра сделался учителем[¹³], тобою, что из фельдмаршалов попал в юнкера. Счастливец, ты пьешь теперь весну! а у нас что-то сырое, что-то холодное, вроде осени. Упомяни хоть слова два про нее в письме своем, чтобы я мог хоть за морями подышать ею. Прощай. Адресуй Николаю Васильевичу Гоголю в Институт Патриотич<еского> общества благород<ных> девиц – потому что я еще не знаю, где будет моя квартира.

Мое нелицемерное почтение Василию Ивановичу и Татьяне Ивановне[¹⁴].

Твой Гоголь.

Гоголь – Данилевскому А. С., 2 ноября 1831

2 ноября 1831 г. Петербург [¹⁵]

Ноября 2.

Вот оно как! Пятый месяц на Кавказе, и, может быть, еще бы столько прошло до первой вести, если бы Купидо сердца не подогнало лозою[¹⁶]. Впустили молодца на Кавказ. Ой лыхо закаблукам, достанетця й передам[¹⁷]. Знаешь ли, сколько раз ты в письме своем просил меня не забыть прислать нот? Шесть раз: два раза сначала, два в середине да два при конце. Ге, ге, ге! Дело далеко зашло. Я, однако ж, тот же час решился исполнить твою просьбу; для этого довольно бы тебе раз упомянуть. Я обращался к здешним артисткам указать мне лучшее; но Сильфида Урусова и Ласточка[¹⁸] Розетти требовали непременно, что<бы> я поименовал Великодушную Смертную[¹⁹], для которой так хлопочу. Как мне поименовать, когда я сам не знаю, кто она. Я сказал только, что средоточие любви моей согревает ледовитый Кавказ и бросает на меня лучи косвеннее северного солнца. Как бы то ни было, только забрал все, что было лучшего в здешних магазинах. Французские кадрили в большой моде здесь Титова. Однако ж я посылаю тебе и Россини, несколько французск<их> романсов, русских новых песен, всего на тридцать рублей. Да что за вздор такой ты мелешь, что пришлешь мне деньги после. К чему это? Я тебе и без того должен 65 рублей. Я думал было и на остальные набрать тебе всякой всячины, конфект и прочего, да раздумал: может быть, тебе что нужнее будет. Ты, пожалуйста, без церемоний напиши, что прислать тебе на остальные 35 рублей, и я немедленно вышлю. В здешних магазинах получено из-за моря столько дамских вещей и прочего, и все совершенное объедение.

Порося мое давно уже вышло в свет[²⁰]. Один экземпляр послал я к тебе в Сорочинцы. Теперь, я думаю, Василий Иванович, совокупно с любезным зятем, Егором Львовичем[²¹], его почитывают. Однако ж, на всякий случай, посылаю тебе еще один. Оно успело уже заслужить славы дань, кривые толки, шум и брань[²²]. В Сорочинцы я тебе отправил и Ольдекопов словарь[²³]. Письмо твое я получил сегодня, то есть 2 ноября (писанное тобою 18 октября). Пишу ответ сегодня же, а отправляю завтра. Кажется, исправно, зато день хлопот. Это я для того тебе упоминаю, чтобы ты умел быть благодарным и писал в следующем письме подробнее. Напиши также, в который день ты получишь письмо мое вместе с сею посылкою. Мне любопытно знать, сколько времени оно будет по почте идти к тебе.

Ну, известное лицо города Пятигорска! более сказать мне тебе нечего. Ведь ты же сам меня торопишь скорее отправлять письмо.

Все лето я прожил в Павловске[²⁴] и Царском Селе. Стало быть, не был свидетелем времен терроризма, бывших в столице[²⁵]. Почти каждый вечер собирались мы: Жуковский, Пушкин и я[²⁶]. О, если бы ты знал, сколько прелестей вышло из-под пера сих мужей. У Пушкина повесть, октавами писанная: «Кухарка»[²⁷], в которой вся Коломна и петербургская природа живая. – Кроме того, сказки русские народные – не то что «Руслан и Людмила», но совершенно русские. Одна писана даже без размера, только с рифмами и прелесть невообразимая[²⁸]. – У Жуковского тоже русские народные сказки, одне экзаметрами, другие просто четырехстопными стихами[²⁹], и, чудное дело! Жуковского узнать нельзя. Кажется, появился новый обширный поэт и уже чисто русской. Ничего германского и прежнего. А какая бездна новых баллад! Они на днях выйдут[³⁰].

Ты мне обещал описать прибытие свое домой, прием, встречи и про<чее> и про<чее>, да мне кажется, что у тебя на квартире и пера чиненого нет, только один карандаш в часы досуга подмахивает злодейское деревцо.

Прощай, будь здоров и любим, да не забывай твоего неизменного

Гоголя.

Хотя по назначенному тобою адресу можно было меня отыскать, но все лучше и скорее будет, когда ты станешь употреблять следующий: 2 Адм<иралтейской> части в Офицерскую улицу, в доме Брунста.