Книга Коготь серебристого ястреба онлайн - страница 3

3
СЛУГА

КОГОТЬ выбился из сил, карабкаясь по холму. Он шел за Лилой от лесного ручья, нагруженный огромной корзиной с мокрым бельем. Всю предыдущую неделю он трудился под началом девушки, выполняя различные поручения.

Роберт настоял на единственном странном условии: чтобы она разговаривала с ним исключительно на ролдемском наречии и отвечала на его вопросы, только если они заданы правильно. Некоторые слова в этом наречии пришли из общего языка, представлявшего собой смесь наречий Нижнего Кеша и Королевства и немало обогатившегося за годы торговли между двумя многочисленными народами.

У Когтя оказался хороший слух, и он быстро осваивал язык с помощью своей жизнерадостной наставницы.

Она была на пять лет его старше и, если верить ее рассказам, попала к Кендрику случайно. По ее словам выходило, будто она прислуживала принцессе королевства Ролдем, которая собиралась заключить брак, исходя из государственных соображений, с аристократом из приближенных принца Аранорского. В зависимости от способности Когтя воспринимать скороговорку Лилы и частоты, с которой она изменял а свой рассказ, ее выкрали из процессии, когда принцесса направлялась к жениху, то ли пираты, то ли бандиты и продали в рабство, откуда девушку освободил какой-то добрый благодетель или она убежала. В любом случае девчонка из далекого островного государства в Королевском море добралась до таверны Кендрика, где и служила последние два года.

Она была неизменно весела, остра на язык и очень смазлива. Коготь быстро попал под ее обаяние.

На душе у него все еще становилось тяжело при мысли о Перышке Синекрылого Чирка, лежащей мертвой где-то среди тел своих родственников. Он прогнал из головы эту картину и сосредоточился на том, чтобы дотащить свой груз.

Лила, видимо, решила, что раз его отрядили к ней в помощники, то ей больше не нужно по нескольку раз на день наведываться к ручью для стирки. Она отыскала где-то высоченную корзину и прикрепила к ней ремни, чтобы Когтю было удобнее тащить ношу на спине.

Отнести одежду к ручью не составляло большого труда; другое дело – тащить мокрые вещи обратно в таверну.

– Калеб говорит, ты хороший охотник. Коготь отозвался не сразу: ему все еще приходилось подбирать слова.

– Я охотился всей жизнью.

Она подметила ошибку, и он послушно повторил за девушкой:

– Я охотился всю жизнь.

Когтю не доставляло удовольствия слушать болтовню Лилы: половину из всего, что она говорила, он все равно не понимал, хотя старался ловить каждое слово, а вторая половина состояла из кухонных сплетен о людях, которых он едва видел.

Но потерянным он чувствовал себя не только из-за этого. Коготь по-прежнему проводил ночи в амбаре, хотя теперь в одиночестве, так как Роберт услал Паско по какому-то поручению. Роберта он видел изредка, когда тот мелькал в окошке таверны или пересекал задворки, направляясь в отхожее место. Иногда его спаситель останавливался на минуту, чтобы переброситься с Когтем парой праздных фраз, и при этом говорил либо на общем языке, либо на ролдемском. Отвечал он тоже как житель Ролдема, если Коготь заговаривал на этом наречии.

Когтя до сих пор не допускали во внутренние помещения таверны. Он не находил это странным; никакого чужака никогда бы не подпустили к жилищу оросини, а ведь это было другое племя. Раз он теперь находился в услужении, то и спать ему, скорее всего, полагалось в амбаре. Вообще-то он еще многого не понимал в окружавшем его.

Теперь он уставал гораздо чаще и сильнее, чем когда-либо прежде, и сам не понимал почему. Он был молод, жизнелюбив и, как правило, полон энергии, но, с тех пор как он стал жить здесь, ему каждый день приходилось бороться с тяжелыми мыслями и почти непреодолимой печалью. Если Роберт или Паско давали ему поручение или он находился в компании Калеба и Лилы, то он отвлекался от мрачных раздумий, но, когда оставался один, угнетающие мысли неизменно возвращались к нему. Ему очень не хватало мудрого совета дедушки, в то же время воспоминания о семье погружали его в еще больший мрак, и он чувствовал себя загнанным в черную ловушку, из которой не было выхода.

Его соплеменники были открытыми друг с другом: оросини не стеснялись выражать свои мысли и чувства даже перед не самыми близкими родственниками; в то же время на чужаков они производили впечатление бесстрастных и неразговорчивых людей. Общительный даже по меркам своего народа, Коготь казался окружающим его людям почти немым. В душе он терзался оттого, что лишен возможности открыто выказывать чувства, как в детстве, и хотя детство для него закончилось всего несколько недель тому назад, ему казалось, что прошло несколько столетий.

Паско и Лила готовы были с ним общаться, если он задавал вопросы, но Лила предпочитала увиливать от прямого ответа или откровенно врать, а Паско вообще частенько отмахивался от него как от мухи, чтобы не отвлекаться от работы. Тогда Коготь испытывал разочарование, которое лишь усугубляло его мрачное настроение. Единственную короткую передышку от этой давящей тьмы он получал, когда отправлялся на охоту вместе с Калебом. Молодой охотник отличался еще большей сдержанностью, чем Коготь, и часто, проведя в лесу целый день, они не перекидывались и десятком слов.

Оказавшись в конюшенном дворе, Лила воскликнула:

– О, да у нас гости!

Возле амбара стояла карета из черного лакированного дерева с золочеными украшениями, Гиббс и Ларс проворно распрягали пару красивейших вороных коней, каких Когтю еще не доводилось видеть.

Коневодство было не основным занятием для горных племен оросини в отличие от других народов этой стороны, но все же юноша мог распознать прекрасного скакуна. Кучер наблюдал за работой двух слуг, следя за тем, чтобы с хозяйскими лошадьми обращались как подобает.

– Похоже, к нам снова с визитом граф де Барж, – сказала Лила.

Когтю стало любопытно, кто это такой, но он промолчал.

– Отнеси корзину на заднее крыльцо, – велела Лила.

Коготь исполнил приказание, а девушка, улыбаясь, исчезла за кухонными дверьми.

Оставшись без дела, Коготь повернулся и направился к амбару. Там он нашел Паско, занятого починкой старой повозки и при этом мычащего под нос какую-то бессмысленную мелодию. На секунду подняв глаза, Паско тут же вернулся к работе, бросив:

– Подай-ка мне вон то шило, парень.

Коготь послушно подал ему инструмент и наблюдал, как Паско обрабатывает новый кожаный ремешок для упряжи.

– Когда живешь в большом городе, – принялся рассуждать Паско, – всегда найдутся умельцы, готовые сделать эту работу за тебя, но если окажешься на дороге в нескольких милях от ближайшего жилья и у тебя порвется упряжь, то полезно знать, как самому ее починить. – Он помолчал, а потом передал шило Когтю. – Покажи, как ты умеешь пробивать им дырки.

Юноша уже несколько дней наблюдал, как Паско трудится над этой новой упряжью, а потому знал, что от него требуется. Он начал обрабатывать ремешки, где, по его предположению, должны были располагаться язычки пряжек. В тех случаях, когда он не был уверен, он поднимал глаза на Паско, а тот одобрительно кивал или, наоборот, указывал на ошибку. Наконец с ремешком было покончено, и Паско спросил:

– Когда-нибудь шил кожу?

– Я помогал матери сшивать шкуры… – Голос Когтя сорвался. Любое упоминание о семье повергало его в глубокое отчаяние.

– Сгодится, – одобрил Паско, вручая ему кусок кожи с уже проделанными отверстиями. – Возьми пряжку, – он указал на большую железную пряжку, такими обычно пристегивали лошадей к постромкам, – и пришей ее к концу этого ремешка.

Коготь внимательно изучил ремешок и увидел, что его для прочности сшили из двух кусков кожи. С одной стороны ремешок был гладкий. Коготь взял пряжку и нанизал ее на длинный ремешок, пропустив металлическое кольцо по гладкой стороне, потом поднял глаза на своего наставника.

Паско кивнул и слегка улыбнулся. Коготь взял толстую иглу для кожевенных работ и начал пришивать пряжку. Когда работа была закончена, Паско сказал:

– Неплохо, но ты сделал ошибку.

Глаза Когтя слегка округлились от удивления.

– Взгляни на второй ремешок. – Паско указал на парный ремешок, пряжка к которому была уже пришита.

Коготь сравнил два ремешка и убедился, что сделал слишком короткую петлю. Кивнув, юноша взял в руки тяжелый нож и начал аккуратно пороть шов, стараясь не повредить кожу, после чего исправил ошибку.

– Теперь правильно, – кивнул Паско, когда Коготь закончил работу. – Если берешься за какое-то дело в первый раз, а рядом находится готовый образец, потрать минутку, рассмотри его внимательно, прежде чем начать действовать. Так ты избежишь многих ошибок, а ведь одна ошибка порой может стоить человеку жизни.

Коготь кивнул, хотя счел это замечание странным. Немного погодя он признался:

– Паско, я хочу с тобой поговорить.

– О чем?

– О своей жизни.

– Об этом тебе лучше побеседовать с Робертом, ответил слуга. – Со временем он сам тебе все расскажет, не сомневайся.

– У моего народа принято наставлять мальчика, когда он становится взрослым. Старший всегда готов направить младшего, помочь ему сделать мудрый выбор. – Коготь замолчал, уставившись на секунду в воображаемую даль, словно увидел что-то сквозь стены амбара. – У меня был такой наставник…

Паско ничего не сказал, только пристально посмотрел на него.

Коготь еще долго пребывал в оцепенении, потом вернулся к работе. Прошло много времени, прежде чем он снова заговорил:

– Мне предстояло присоединиться к мужчинам в длинном доме, охотиться, сеять зерно, потом жениться и завести детей. Я знаю, для чего был рожден, Паско. – Он помолчал и посмотрел на слугу. – И у меня должен был быть наставник. Теперь все это не важно. Я здесь, в этом амбаре, с тобой, и я не знаю, что меня ждет. Что со мной будет?

Паско вздохнул и отложил в сторону шкуру, над которой трудился. Взглянув юноше в глаза, он похлопал его по плечу.

– В жизни все меняется мгновенно, парень. Запомни, ничто не длится вечно. По какой-то причине боги не дали тебе погибнуть вместе с твоим народом. Тебе была дарована жизнь, значит, у тебя есть свое предназначение. Но я не стану притворяться, будто знаю его. – Он помолчал, словно обдумывая свои слова, после чего добавил: – Возможно, твоя первая задача – узнать свое предназначение. Думаю, тебе следует поговорить с Робертом прямо сегодня. – Он направился к дверям, бросив через плечо: – Я перекинусь с ним парой слов и узнаю, станет ли он говорить с тобой.

Коготь остался в амбаре один. Он посмотрел на незаконченную упряжь и вспомнил, как дедушка однажды сказал ему: занимайся делом, которое у тебя есть, и не беспокойся о том, которое будет. Поэтому юноша сосредоточился на работе, стараясь затягивать стежки как можно крепче.

Прошли недели, наступила осень. Коготь почувствовал перемену в воздухе, как дикое животное, прожившее всю жизнь в горах. Низинные луга вокруг земель Кендрика во многом отличались от родного высокогорья, но чем-то были и похожи, поэтому юноша ощутил ритм смены времен года.

Охотясь с Калебом, он отметил, что мех кроликов и других зверюшек стал гуще в преддверии зимних холодов. С многих деревьев опадали листья, а другие постепенно окрашивались в красные, золотистые, бледно-желтые цвета.

Птицы улетали на юг, а у зверей, плодящихся осенью, наступил брачный период. Однажды днем Коготь услышал рев ящера, вызывающего на бой самца-соперника, случайно забредшего на его территорию. Дни становились короче, и на юношу напала меланхолия. Приход осени означал сбор урожая, засолку мяса и рыбы, походы в лес за орехами, починку плащей и одеял – в общем, подготовку к суровой поре.

Зима грозила еще больше обострить чувство потери: снежные заносы в горах отрезали деревню от всех до первого потепления, именно в это время оросини особенно сплачивались. Часто в один дом набивалось по две, три или даже четыре семьи, и начинались разговоры – звучали старые, всем давно известные истории, но слушатели все равно внимали им с неизменным восторгом.

Коготь вспоминал, как пели женщины, расчесывая волосы своих дочерей или готовя еду, как тихо перешучивались между собой мужчины, и понимал, что грядущая зима вдали от дома станет для него суровым испытанием.

Однажды, вернувшись с охоты, он снова увидел на дворе карету графа Рамона де Баржа. Калеб нес пару жирных кроликов, угодивших в ловушки, а Коготь сбросил на заднее крыльцо кухни тушу только что убитого оленя.

– Хорошо поохотились, – сказал Калеб.

Юноша кивнул. Проведя весь день в лесу, они, как обычно, едва перекинулись парой слов, объясняясь в основном жестами, так как одинаково хорошо чувствовали природу. Калеб охотился ничуть не хуже, чем соплеменники Когтя, хотя в его родной деревне ему под стать нашлось бы охотников десять, не больше…

– Отнеси оленя на кухню, – велел Калеб.

Коготь засомневался. До сих пор он ни разу не переступал порога таверны и не был уверен, что сейчас ему следует это сделать. Впрочем, Калеб не стал бы приказывать ему поступить против правил, поэтому юноша вновь положил оленя на плечо и двинулся к двери из толстых дубовых досок с коваными железными полосками, больше подходящей для крепости, чем для жилого дома. Коготь был уверен, что Кендрик, строя свою таверну, думал не только об удобстве, но и об обороне.

Коготь взялся за тяжелую железную ручку и толкнул дверь, которая открылась на удивление легко. Он шагнул в кухню и оказался в совершенно незнакомом мире.

Оросини готовили еду на открытом огне или в больших общих печах, но печи у них никогда не располагались по центру кухонь. Поэтому представшее взору Когтя показалось ему сначала полным хаосом. Он остановился как вкопанный, охватывая взглядом всю картину, и только тогда разглядел, что здесь есть свой порядок. Лила подняла глаза и, заметив юношу, поприветствовала его дружелюбной улыбкой, а потом вновь сосредоточилась на содержимом большого котла, висевшего над одним из трех огромных очагов. Крупная женщина проследила за взглядом Лилы и уставилась на тощего парня с тушей на плече.

– Выпотрошена? – сурово спросила кухарка. Коготь кивнул, а потом зачем-то добавил:

– Но шкура не снята.

Кухарка указала на массивный крюк в углу над большим металлическим тазом, предназначенным, как предположил юноша, для сбора крови и требухи. Он отнес туда оленя и подвесил на ремешке, связывавшем задние ноги животного, после чего повернулся в ожидании дальнейших распоряжений.

Прошло несколько минут, пожилая женщина оглянулась и увидела, что он стоит без дела.

– Знаешь, как свежуют оленя? – так же сурово спросила она.

Он кивнул.

– Тогда действуй!

Коготь, нимало не колеблясь, принялся привычно и умело сдирать с оленя шкуру. Его не заботило, кто эта женщина и почему она отдает ему приказы: в его племени было заведено, что женщины занимаются приготовлением еды, а мужчины исполняют их распоряжения и следят за огнем.

Он быстро покончил с делом и обернулся в поисках тряпки, чтобы вытереть нож. Тут же кто-то перебросил ему лоскут ветоши. Оказалось, это постарался Гиббс, который, стоя перед большой колодой с грудой овощей, крошил их увесистым ножом.

Кроме Гиббса Коготь разглядел других слуг: одни жарили мясо, другие пекли хлеб в печах. Ароматы кухни неожиданно захлестнули Когтя, и он почувствовал нестерпимый голод.

На секунду вкусные запахи вернули воспоминания о матери, и слезы опять подступили к его глазам. Но тут Коготь увидел, что большая дверь распахнулась и в кухню неспешно вошел человек средних лет, сильно располневший, с большим животом, выпиравшим над поясом, в бриджах, заправленных в невысокие сапоги, и в просторной белой рубахе, усеянной пятнами от соусов и вина. В черной шевелюре вошедшего, завязанной на затылке в конский хвост, пробивалась седина; длинные бакенбарды почти сходились на подбородке. Толстяк осмотрел кухню критическим взглядом, не находя, к чему придраться. Но вот его взгляд упал на Когтя.

– Эй ты, парень. – Он ткнул в Когтя пальцем, но глаза его при этом смеялись, а на губах играла легкая улыбка. – Чем ты тут занимаешься?

– Я содрал шкуру с оленя, господин, – запинаясь, ответил Коготь, так как незнакомец обратился к нему на ролдемском наречии.

Толстяк подошел ближе.

– Это ты уже сделал, – сказал он преувеличенно громко. – А чем ты сейчас занят?

Коготь помолчал секунду, потом нашелся:

– Жду, пока кто-нибудь даст мне следующее поручение.

Лицо толстяка расплылось в улыбке.

– Отлично сказано, парень. Ты тот самый, кто живет в амбаре… Коготь, кажется?

– Да, господин.

– Я Лео, а это мое королевство, – пояснил человек, широким жестом раскидывая руки в стороны. – Всю свою жизнь я служу поваром как аристократам, так и простолюдинам, от Ролдема до Крондора, и никто пока не жаловался на мою стряпню.

Кто-то в шумной кухне пробурчал:

– Потому что не успели и слова выговорить перед смертью.

Слуги так и покатились с хохоту, но тут же примолкли. Лео обернулся с неожиданной проворностью и сверкнул глазами.

– Эй ты, Гиббс! Я узнал, кто у нас тут такой умный. Займешься помоями.

Гиббс, окаменев, проговорил:

– Но это дело для новичка, Лео. Я должен прислуживать за столом.

– Только не сегодня, мой речистый Гиббс. Твое место займет паренек, а ты прислужишь свиньям!

Гиббс уныло поплелся из кухни, а Лео подмигнул Когтю.

– Это прочистит ему мозги. – Он оглядел юношу с ног до головы, отметив про себя его затрапезный вид. – Ступай за мной.

Лео повернулся и, толкнув ту же дверь, через которую вошел, двинулся вперед, даже не убедившись, что парень выполняет его приказ. Коготь отстал лишь на шаг.

Комната, где они оказались, явно предназначалась для слуг. Вдоль стен вытянулись длинные столы. На одном из них были выставлены блюда, тарелки, кубки и прочие столовые принадлежности.

– Здесь мы храним посуду, – заметил Лео, указывая на очевидное. – Если понадобится, мы покажем тебе, как правильно накрывать стол для гостей. – Он показал на другой стол, который теперь пустовал. – А сюда ставят горячие блюда. Их будут подавать на ужин Лила и Мегги.

Он толкнул вторую дверь, и Коготь, последовав за толстяком, оказался в широком коридоре. Всю противоположную стену занимали полки, уставленные всякой всячиной: лампами, свечами, кружками, кубками, – словом, всякой утварью для гостиницы, где хорошо идут дела.

– Здесь Кендрик держит разные нужные вещи, – прокомментировал Лео и указал на дверь в левом конце коридора. – Это общая комната. Если к нам заезжает торговый караван или патруль из какого-нибудь замка, то здесь полно горластых пьяных дураков. – Он показал на дверь в другом конце коридора. – А это столовая для знати и почетных гостей. Сегодня вечером мы подаем угощение именно туда.

Он прошелся вдоль полок, пока не нашел то, что искал, – длинную белую рубаху.

– Надень вот это, – велел он Когтю.

Коготь быстро натянул приятно холодившую тело рубашку и завязал шнурки на манжетах пышных рукавов.

– Дай-ка взглянуть на твои руки, парень, – потребовал Лео.

Коготь послушно вытянул руки, повернув их ладонями кверху.

– Я не фанатик чистоты, как некоторые, но нельзя же с такими ногтями прислуживать господам, – сказал толстяк и указал на кухню. – Возвращайся и вымойся как следует. Поорудуй щеткой, чтобы вычистить кровь и грязь из-под ногтей.

Коготь вернулся на кухню тем же путем и подошел к большой кадке с мыльной водой. За деревянным столом, где прежде стоял Гиббс, теперь он увидел Лилу, которая заканчивала шинковать овощи.

Когда Коготь приступил к мытью рук, она улыбнулась.

– Будешь сегодня подавать?

– Наверное, – ответил Коготь. – Мне пока не сказали.

– На тебе рубаха подавальщика, – сообщила девушка. – Значит, будешь прислуживать за столом.

– А что нужно делать? – спросил Коготь, стараясь подавить внезапное волнение.

– Лео тебе все скажет, – продолжала улыбаться Лила. – Это легко.

Коготь осмотрел руки, убедился, что ногти чисты, и вернулся в коридор.

– Ну ты и здоров возиться, – проворчал повар.

Коготь подумал, что повар смахивает на его деда – тот тоже все время для виду бранился, а на самом деле был очень добр.

– Иди за мной, – велел Лео.

Коготь последовал за ним в столовую – длинную комнату с огромным столом, каких юноше из племени оросини еще не приходилось видеть. В торцах стола стояли по два стула с высокой спинкой, а вдоль каждой стороны размещалось по восемь стульев. Столешница из старого дуба, которую смазывали маслом и растирали тряпками на протяжении многих лет, блестела, как темное золото; от края до края стола отпечатались многочисленные следы от винных кубков и пивных кружек. Заметив изумление Когтя, Лео сказал:

– Знаменитый стол Кендрика. Вырезан из цельного ствола древнего дуба. Два десятка мужчин на двух мулах с трудом притащили его сюда. – Он огляделся и взмахнул рукой. – Когда стол установили, Кендрик построил вокруг него эту комнату. – Повар усмехнулся. – Не знаю, что бы Кендрик делал, если бы пришлось заменять стол. Этот можно было бы порубить топорами на дрова, но как притащить сюда второй такой же?

Коготь провел рукой по столешнице и убедился, что она невероятно гладкая.

– Сотни мальчишек вроде тебя тысячи раз натирали ее тряпками, потому так и блестит. Тебе тоже придется приложить к этому руку. – Лео отвернулся и внимательно оглядел столовую. – Итак, что тебе предстоит делать. – Он показал на длинный стол вдоль стены. – Через несколько минут сюда поставят кувшины с элем и графины с вином, тогда и начнется твоя работа. Видишь эти бокалы?

Коготь кивнул.

– В одни нужно наливать пиво, в другие вино. Ты хотя бы разницу знаешь?

Когтю захотелось улыбнуться, но он сдержался и невозмутимо ответил:

– Я пробовал и то и другое. Лео притворно нахмурился.

– Перед гостями будешь обращаться ко мне «господин повар», ясно?

– Да, господин повар.

– Что ж, о чем это я? – Лео на секунду сбился. – Ах да, твоя задача – прислуживать с этой стороны стола. Только с одной стороны, понятно?

Коготь кивнул.

– Следи за гостями, сидящими перед тобой. По эту сторону стола их будет шестеро, по другую – семеро и двое во главе. – Он указал на пару стульев у правого конца стола. – Напротив не будет никого.

– Шестеро с моей стороны, господин повар, повторил Коготь.

– Будешь следить за тем, чтобы бокалы были все время полны. Если кому-то из гостей придется просить еще эля или вина, то пострадает честь Кендрика, а я посчитаю это личным оскорблением и, скорее всего, попрошу Роберта де Лиеса, чтобы он велел Паско тебя отколотить.

– Да, господин повар.

– Убедись, что подливаешь эль в бокалы с элем, а вино только в те, где было вино. Я слышал, что некоторые варвары из Кеша любят их смешивать, хотя не очень-то верю в эти сказки. В любом случае, попробуй только смешать вино с пивом, и я попрошу Роберта де Лиеса, чтобы он велел Паско тебя поколотить.

– Да, господин повар.

Повар слегка съездил Когтя по затылку.

– Если мне взбредет в голову, я попрошу Роберта де Лиеса, чтобы он велел Паско тебя поколотить только потому, что ты мальчишка. Все вы, мальчишки, лентяи и забияки. Жди здесь.

С этими словами повар ушел, оставив юношу одного в столовой.

Коготь начал озираться. На стене за спиной он разглядел гобелены, а в правом углу комнаты, если стоять лицом к столу, обнаружил небольшой очаг. Второй такой же располагался напротив, в левом углу. Ясно, что эти два очага могли хорошо обогреть длинную комнату даже в самый холодный вечер.

Через минуту в столовой появился Ларс, неся огромное блюдо с разделанной бараниной. Затем появились и другие слуги – раскрасневшиеся и взволнованные Мегги с Лилой и кое-кто из тех, кого Коготь приметил на кухне, но имен пока не знал, – все они торопливо несли блюда с дымящимися овощами, горячим хлебом, горшочки с приправами и медом, миски со свежевзбитым маслом и подносы с жареными кроликами, утками и цыплятами. Слуги бегали взад-вперед, таская новые блюда, пока не заполнили весь стол. Многие яства Коготь видел впервые. Среди знакомых фруктов — яблок, груш и слив – он увидел плоды странного цвета и формы.

Затем принесли напитки. Ларс остался стоять напротив Когтя по другую сторону стола, Мегги заняла место у левого края дальнего стола, а Лила – у правого, за спиной Когтя.

Наступила короткая пауза, слуги смогли перевести дыхание, но уже через секунду двери столовой распахнулись и торжественным шагом вошли хорошо одетые мужчины и женщины, каждый из вошедших занял свое место за столом, отведенное ему по рангу, как решил Коготь. Гости останавливались за стульями, и те, кто входил позже, тоже занимали заранее известные им места. Когтю показалось, что здесь царит почти такой же порядок, как когда-то в длинном доме его родной деревни, где главенствовали мужчины. Старший вожак занимал самое почетное место, второй по старшинству садился по правую руку от него, третий – по левую и так далее, пока не рассаживались все мужчины деревни. Порядок менялся только в случае смерти кого-нибудь, так что любой мужчина занимал одно и то же место в течение многих лет.

Последним вошел Кендрик, одетый почти так же, как в тот раз, когда Коготь впервые его увидел. Лишь шевелюра и борода его были приведены в порядок – вымыты и расчесаны. Кендрик шагнул к стулу во главе стола и отодвинул его перед почетным гостем.

Коготь заметил, что Ларс двинулся к следующему стулу и начал его отодвигать. Когтю понадобилась всего лишь секунда, чтобы подойти к первому гостю с другой стороны стола и последовать примеру Ларса. Он выдвинул стул, слегка его развернув, чтобы гостья, красивая женщина средних лет с роскошным изумрудным ожерельем на шее, могла подойти к столу и сесть. Коготь ненамного отстал от остальной прислуги и справился с задачей безукоризненно.

Он догадался, что затем следует перейти к следующему стулу и повторить все сначала. Наконец все гости расселись, и он, вновь последовав примеру других слуг, вернулся к столу.

Девушки начали разносить еду, а Ларс взял кувшин с элем в одну руку, графин с вином – в другую и подошел к человеку, сидевшему во главе стола. Коготь, слегка растерявшись, посмотрел на Кендрика. Хозяин взглядом показал ему, чтобы он действовал так же, как Ларс.

Коготь послушно начал подражать Ларсу: подошел к одному из почетных гостей и предложил ему на выбор вина или эля. Человек заговорил на ролдемском с сильным акцентом, но Коготь разобрал, что он предпочитает вино, и осторожно наполнил его кубок, стараясь не пролить ни капли.

После этого он начал обходить остальных гостей.

Остаток вечера прошел гладко. Во время трапезы гости не сидели с пустыми кубками. Когда кувшины и графины пустели, одна из девушек уносила их на кухню и вновь наполняла.

Неопытному Когтю казалось, что все идет как по маслу. Когда в конце ужина он вновь попробовал наполнить кубок почетного гостя во главе стола, тот отказался, закрыв кубок ладонью. Коготь не знал, что сказать, поэтому просто поклонился и вернулся на место.

Кендрик так и простоял всю трапезу за спиной почетного гостя, следя за тем, насколько расторопны его слуги и успевают ли выполнять малейшие прихоти гостей.

Когда ужин подошел к концу и гости высказали пожелание удалиться, Коготь поспешил к той женщине, которую усаживал первой, лишь на секунду отстав от Кендрика и Ларса, которые осторожно помогали присутствующим выйти из-за стола.

Последний гость ушел, за ним удалился Кендрик. Не успела закрыться дверь в общую комнату, как раскрылась противоположная дверь, ведущая из помещения для прислуги, и появился громогласный Лео.

– Чем вы тут заняты! Быстро все убрать!

Мегги, Лила и Ларс начали хватать тарелки и блюда, Коготь последовал их примеру, вынося посуду на кухню.

Юноша быстро сообразил, что от него требуется, и уже с легкостью предвидел следующие действия. К концу ночной работы он совсем освоился, понимая, что в следующий раз гораздо лучше справится со своими обязанностями.

Когда кухонные слуги начали готовить завтрак и замешивать тесто для утреннего хлеба, к нему подошла Лила.

– Прежде чем ляжешь спать, подойди к Кендрику, он хочет с тобой поговорить.

Коготь оглянулся.

– Куда?

– В общую комнату, – ответила она.

Он нашел Кендрика сидящим за одним из длинных столов рядом с Робертом де Лиесом. Мужчины потягивали эль из кружек.

– Парень, тебя зовут Коготь? – спросил Кендрик.

– Да, господин.

– Коготь Серебристого Ястреба, – добавил Роберт.

– Такие имена дают у оросини, – сказал Кендрик.

– Да, господин.

– Время от времени сюда забредали твои соплеменники, но это случалось редко. Оросини, похоже, не любят спускаться с гор.

Коготь кивнул, не зная, следует ли что-то отвечать.

Несколько секунд Кендрик молча его изучал, после чего продолжил:

– Ты не говорлив. Это хорошо. – Он поднялся и подошел вплотную к юноше, словно хотел разглядеть в его лице то, чего не смог увидеть на расстоянии. Всмотревшись в него как следует, Кендрик поинтересовался: – Что тебе велел делать Лео?

– Я должен был разливать вино и эль, не путая кубки.

– И все?

– Да, господин.

Кендрик улыбнулся.

– Лео находит забавным поручить дело необученному мальчишке. Придется снова с ним поговорить. А ты неплохо справился, никто из гостей не догадался, что у тебя нет никакого опыта. – Он повернулся к Роберту. – Оставляю его тебе. Спокойной ночи.

Роберт кивнул в ответ, после чего дал знак Когтю, чтобы тот подошел и сел.

Коготь так и сделал, и теперь Роберт начал внимательно его изучать. Наконец он спросил:

– Ты знаешь, как зовут человека, сидевшего во главе стола?

– Да, – ответил Коготь.

– Кто же он?

– Граф Рамон де Барж.

– Откуда тебе это известно?

– Я видел его в прошлый раз, когда он приезжал в таверну. Лила назвала мне его имя.

– Сколько колец у него было на левой руке? Вопрос удивил Когтя, но он ничего не сказал, стараясь припомнить. Мысленно представив руку графа, сжимавшую кубок с вином, он сказал:

– Три. Большой красный камень в серебряной оправе на мизинце. Резное золотое кольцо на безымянном пальце и золотое кольцо с двумя зелеными камнями на указательном.

– Хорошо, – с некоторым удивлением произнес Роберт. – Зеленые камни называются изумрудами, а красный – это рубин.

Коготь не мог понять, к чему все эти вопросы, но ничем не выказал своего недоумения.

– Сколько изумрудов было в ожерелье дамы, сидевшей по левую руку от графа?

После небольшой паузы Коготь ответил:

– Кажется, семь.

– Ты уверен или тебе кажется? Поразмыслив, Коготь признался:

– Мне так кажется.

– На самом деле их было девять. – Роберт продолжал вглядываться в лицо юноши, словно ожидая, что тот скажет что-то еще, но Коготь хранил молчание. После долгой паузы Роберт продолжил свои расспросы: – Ты помнишь, о чем говорил граф с гостем по правую руку от него, когда ты подавал эль даме, сидевшей между ними?

Коготь задумался на минуту, шаря в памяти.

– Кажется, насчет собак.

– Кажется или уверен?

– Уверен, – ответил Коготь. – Они говорили о собаках.

– О каких собаках?

– Об охотничьих. – Юноша помолчал, но затем добавил: Я пока не очень хорошо разбираю ролдемское наречие.

Де Лиес несколько секунд оставался неподвижен, потом кивнул.

– Сойдет.

После этого он принялся просто-таки сыпать вопросами: кто что ел, о чем говорили за ужином, какие наряды и украшения были на дамах, сколько выпил каждый гость, так что вскоре Когтю начало казаться, что он просидит здесь всю ночь.

Неожиданно Роберт сказал:

– Ладно, всё. Возвращайся в амбар и отдыхай, пока тебя не позовут. Потом переедешь сюда, в комнаты для прислуги. Поселишься вместе с Гиббсом и Ларсом.

– Значит, я буду в услужении у Кендрика?

– Какое-то время, юноша, – улыбнулся Роберт. – Какое-то время.

Коготь поднялся и вышел через кухню, где перед очагом уже были разложены караваи для выпекания ранним утром. Вспомнив, что уже много часов у него не было ни крошки во рту, Коготь взял яблоко из большой миски и впился в него зубами. Он подумал, что эти яблоки приготовили для начинки, а потому потеря одного не будет для Лео слишком ощутимой.

Выйдя во двор, он увидел, что небо на востоке начинает светлеть. Вскоре наступит тот предрассветный час, который его народ называл Волчий Хвост, время суток, когда люди его племени выходили на охоту или отправлялись в дальний путь.

Коготь вошел в амбар и рухнул на свой тюфяк как подкошенный. Недоеденное яблоко выкатилось из его руки. Коготь задался вопросом, какая судьба ему уготована и почему Роберт задавал ему так много бессмысленных вопросов, но тут усталость взяла свое, и он погрузился в сон.