Книга Рыцарь-Дракон онлайн - страница 4

Глава 4

В течение почти пяти недель Джим с Энджи в разговорах между собой даже не вспоминали о Брайене и Геронде. Это было достаточно странно – обычно хозяева Маленконтри говорили обо всем, что их волновало. Джим опять чувствовал за собой вину, на этот раз перед Брайеном, и догадывался, что Энджи разделяет его чувства, так что, заведи они разговор о Брайене и его невесте, он мог бы и не получиться.

Подспудное недовольство собой было сродни неизжитой до конца заботе, напоминавшей о себе лишь в тех случаях, когда голова свободна от других мыслей. Но со временем чувство вины притупилось, и, должно быть, Джим с Энджи совсем забыли о нем к тому дню, когда неожиданно для себя услышали донесшийся из-за ворот замка переливчатый звук рога – не гортанный призыв пастушьего рожка и не трубный глас охотничьего рога, а звук, который может породить только настоящий музыкальный инструмент. Энджи и Джим еще переступали порог большого зала, а им навстречу от ворот замка уже бежал стражник.

– Милорд! Миледи! – – запыхавшись, проговорил стражник, совсем еще юноша с копной рыжеватых волос и ярко-голубыми глазами, которые были у многих по всей округе. – Ив Морген послал сказать, что показался сэр Джон Чендос с дюжиной вооруженных всадников.

– Хорошо, – сказал Джим. – Приветствуйте его! Приветствуйте! Беги обратно и скажи страже, чтобы его встретили со всей учтивостью.

Стражник развернулся и стремглав бросился к воротам.

– Надеюсь, они сообразят, что к чему, – проворчал Джим. – Сэр Джон теперь желанный гость здесь.

– Сообразят, да не обязательно, – вторила Джиму Энджи. – Они делают, что им предписано. Откуда им знать, что после последнего посещения Маленконтри, сэр Джон больше не враг нам. Всякое бывает, ты их знаешь.

– Да уж знаю, – обеспокоенно сказал Джим. – Чего бы я сейчас не дал за переговорную линию между большим залом и воротами замка.

Он поежился, хотя день был ясным, а крепостные стены защищали двор замка от ветра. Из относительно теплого помещения они с Энджи вышли во двор в чем были. И хотя день стоял ясный, а ветра почти не чувствовалось, все-таки был еще февраль.

– Ив Морген просто делает свое дело, – сказала Энджи.

– Ты права.

Ив Морген был назначен начальником стражи после того, как Теолафа произвели в оруженосцы. Ив хорошо знал свои обязанности и, подозревал Джим, куда больше его понимал в обороне замка и несении караульной службы.

Через открытые ворота послышался стук копыт по перекинутому через ров мосту, и первая пара всадников во главе с сэром Джоном вступила во двор замка. Сэр Джон, человек средних лет, выглядел не старше своего возраста и был, как всегда, элегантен; крупный вороной жеребец под ним величественно помахивал хвостом, будто только собирался в путь, а не уже проделал его. Всадники остановились.

– Сэр Джон! – радушно приветствовал рыцаря Джим. – Рады тебя видеть.

Сэр Джон с показной церемонностью снял шлем:

– Сэр Джеймс! Леди Анджела! Я приехал с новостями и первым хочу сообщить их вам. Я только что из Лондона. Может быть, пройдем в замок?

– Конечно, – сказал Джим и поискал глазами оруженосца.

Теолаф, который к тому времени успел дать указания стражникам, чтобы те развели лошадей по стойлам и предоставили кров людям сэра Джона, – конечно же, с едой и непременной выпивкой, – тут же подбежал к вороному жеребцу и взял его под уздцы. Сэр Джон спешился.

– С разрешения сэра Джона, – сказал Теолаф, – я хочу поставить его в третье стойло от центрального входа. О коне позаботятся наилучшим образом. Могу я узнать его имя?

– Тоннер де Бодри, – ответил сэр Джон.

– Пожалуйста, сюда, если ты позволишь, Тоннер де Бодри. – Теолаф обратился к боевому коню со всей учтивостью, которой тот безусловно заслуживал, уводя его в сторону.

Сэр Джон повернулся к Джиму с Энджи, и все трое отправились к входу в большой зал.

Основательно продрогший Джим чуть было не ускорил шаг, но вовремя спохватился – этикет требовал идти к входной двери не спеша.

– Я останусь только на ночь, – сказал сэр Джон. – У меня много дел на западе. По пути к вам я заезжал в замок Малверн, где надеялся застать сэра Брайена, чтобы не делать крюк, – замок Смит был мне не по пути. Я хотел передать сэру Брайену личное поздравление его величества по случаю победы в рождественском турнире у графа Сомерсетского. Его величество просто очарован рассказом о турнире Ричарда де Бисби, епископа Бата и Уэльса. Но сэра Брайена я, к сожалению, не застал, он уехал в Святую Землю. Меня приютила на одну ночь Геронда де Шане. Но раз уж я здесь, то должен сказать, что был просто поражен, как графский тролль, не без твоего вмешательства, конечно, обошелся с пятью моими дюжими рыцарями. Воистину, это выдающийся тролль – как габаритами, так и, я бы сказал, осанкой.

– Что верно, то верно, – согласился Джим. – Но я не видел тебя на трибуне. Я искал тебя в окружении графа.

Джим осекся, чуть не прикусив язык, но, как известно, слово-то не воробей. По своему положению и рангу сэр Джон должен был сидеть в непосредственной близости от графа, но его там не было.

– Ах, это... – непринужденно сказал сэр Джон. – Я сидел несколькими рядами ниже со своим старым другом, товарищем по оружию. Но я ничего не пропустил. – Он повернулся к Энджи:

– И был воистину восхищен тем представлением, которое дала нам в последний вечер миледи.

– Благодарю, – ответила Энджи. – Я получила не меньшее удовольствие от его постановки.

Продолжая беседовать, они вошли в зал, где было все-таки теплее, чем во дворе. Казалось, сэр Джон не торопится сообщать о цели своего визита. Возможно, плохие новости, подумал Джим. Скорее всего, какие-то препоны в деле об опеке над Робертом Фалоном, и сэр Джон, проявляя деликатность, хочет начать свой рассказ позже, возможно, после обеда.

Но Джим ошибся. Едва все разместились за высоким столом и начали легкую беседу, попивая вино и отправляя в рот ореоли – маленькие пышки, выпеченные в самой разнообразной форме, только с фруктовой начинкой и без дырки посередине, – как к столу приблизился оруженосец сэра Джона и остановился, терпеливо дожидаясь, когда его господин обратит на него внимание.

– А, принес, – сказал сэр Джон. – Я вижу, пакет не пострадал. Давай его сюда.

Оруженосец передал ему пакет, оказавшийся сложенным вдвое листом пергамента со сшитыми краями.

– Можешь идти, – отпустил оруженосца сэр Джон и повернулся к Джиму с Энджи:

– Думаю, не стоит слишком тянуть с развязкой. Чувствую, вам не терпится узнать, что заключено в этом пакете. Поэтому... – И сэр Джон передал пакет сидящему рядом с ним Джиму.

Джим едва преодолел желание переадресовать пакет Энджи, к которой тот имел большее отношение, если только догадка Джима о его содержимом верна. Но этикет требовал, чтобы пакет принял именно Джим, являющийся ответственным получателем.

Джим вынул из ножен нож и разрезал стежок, скреплявший края пергамента, который развернулся в единый лист с висевшей на нем снизу, как подвеска на шее человека, массивной печатью, оттиснутой на клочке пергамента и державшейся на двух пропущенных через прорези листа лентах.

Джим пробежал текст глазами.

Он был написан на средневековой латыни и исполнен писцом в стиле времени. По всему тексту красовались многочисленные витиеватые завитушки, а верхние выносные элементы букв были удлинены и выписаны с нажимом, так что казалось, слова несут на себе пики.

Джим приступил к чтению, почти не испытывая затруднений.

Edwardus Dei gracia Rex Anglie et Francie et dominus Hibemie omnibus ad quos presentes liters peruenerint saluten...

По мере чтения латинский текст неожиданно начал затуманиваться и превращаться в английский. Это было проявление той самой вездесущей магии, которую Джим мечтал освоить еще со времен, когда всерьез решил овладеть способностью трансформировать в современный английский язык, понятный ему и Энджи, не только по возможности наибольшее число незнакомых ему языков, каким для него был, например, французский, но и их многочисленные диалекты, и даже языки волков, морских дьяволов и других земных тварей.

По-английски текст звучал так: Эдвард, Божьей Милостью король Англии и Франции, лорд Ирландии, приветствует всех своих подданных, заинтересованных в исходе настоящего дела. Что касается Роберта Фалона, сына Ральфа Фалона, барона Чина, ныне усопшего, и опеки над означенным Робертом Фалоном до достижения им...

Джим пробежал глазами страницу. Это было как раз то, на что они с Энджи так надеялись. Опека возлагалась на него. В конце листа красовалась замеченная им еще раньше королевская печать. Не говоря ни слова, Джим передал пергамент Энджи. Ее глаза были полны слез.

– Надо это отметить, – сказал Джим. Он повернулся к сэру Джону:

– Не знаю, как благодарить тебя, сэр Джон. Мы рассчитывали получить ответ, в лучшем случае, через несколько месяцев. Я прекрасно понимал, что на него могут уйти и годы.

– Иногда случаются чудеса, – сказал сэр Джон. – Придворные сочли, что будет лучше, если его величество убедится в безопасности Роберта Фалона как можно быстрее, а это позволило избежать обычных формальностей. Вы должны быть благодарны еще и епископу Бата и Уэльса, Ричарду де Бисби. Он посетил двор, и его уверения в вашей полной благонадежности произвели на короля должное впечатление, да хранит его Господь.

– Аминь, – смиренно проговорили Джим с Энджи.

Джим даже закашлялся, чтобы скрыть смущение. Последние слова сэр Джон произнес с совершенно бесстрастным видом, и Джим представил себе, как епископ, приняв осанистую позу, своим сочным голосом убеждает короля принять нужное решение, в то время как единственное желание того – вообще не принимать никаких государственных решений.

– Ты не против небольшого торжества, ведь тебе утром снова в дорогу? – спросил Джим сэра Джона.

– Если небольшого, то, конечно же, нет, – согласился сэр Джон.

Лучшие блюда и лучшие вина украсили стол в большом зале. Известие, привезенное сэром Джоном, чудеснейшим образом распространилось по всему замку, и скоро радостная весть стала известна всем, вплоть до последнего слуги, так что каждый ходил с видом именинника, будто опека над Робертом Фалоном была возложена не на одного Джима, а на всех без исключения обитателей замка.

Праздничное настроение не покидало всех до утра, а утром Джим и Энджи еще долго махали вслед сэру Джону Чендосу и его людям, отправившимся в дальнейший путь.

Праздник кончился, и, медленно пересекая двор и так же медленно поднимаясь по лестнице к себе в комнату, Джим и Энджи вдруг почувствовали, что вместе с праздником исчезает и ощущение той приподнятости, которая вселилась в них с появлением сэра Джона. Оба не проронили ни слова, пока не оказались в комнате, и уже там, еще немного помолчав и глядя не на Джима, а куда-то в окно, Энджи решилась заговорить первой.

– Ну что ж, – тихо сказала она, – теперь ты можешь ехать.

– Ехать? – вопросительно произнес Джим. Он, кажется, понял, о чем идет речь, но что он мог ответить Энджи...

– Ты отлично понимаешь, что я имею в виду, – сказала Энджи. Она повернулась к Джиму. – В Пальмиру, куда уехал Брайен. Я думаю, он уже там. Теперь ты можешь присоединиться к нему.

– Да нет, что ты! – все еще не соглашался Джим.

– Знаешь, – продолжала Энджи тем же тихим голосом, – недавно я подумала, что бы чувствовала я, окажись на месте Геронды, если бы ты отправился на поиски моего отца один, без Брайена.

– Это совсем не то же самое, – сказал Джим. – Теперь, когда мы обрели Роберта Фалона, мы стали настоящей семьей. Кроме того, – Джим попытался вызвать у Энджи улыбку, – я удивлен, даже крайне, что ты не отпустила бы меня на прогулку одного, без Брайена.

– Совсем не смешно, – сказала Энджи, посмотрев Джиму в глаза. – Я беспокоюсь о тебе гораздо меньше, когда с тобой Брайен, и гораздо больше, когда его нет рядом.

– Так или иначе, – сказал Джим, – мы отказали Брайену. Он уехал несколько недель назад. Теперь уже ничего не поделаешь.

– Неужели?

– Ну хорошо. – Джим все еще чувствовал себя неуверенно. – Допустим, мне удастся разыскать его. Но ты же сама говорила, что не хочешь, чтобы я уезжал.

– Конечно, не хочу, – сказала Энджи. – Но может быть, я не права, и тебе надо ехать.

– Кто может судить об этом с уверенностью?

– Может быть, мы сами. В любом случае надо сначала поговорить с Герондой.

Джим уставился на Энджи:

– Ты что, уже приняла решение?

– Да, – почти зло сказала Энджи. – Но я хочу, чтобы мы оба сначала поговорили с Герондой.

– Неплохая мысль, – сказал Джим. – По правде говоря, меня до сих пор мучит совесть, что я отказал Брайену. Действительно надо повидать Геронду и узнать, что она обо всем этом думает. Может быть... Ладно, отправимся для начала к ней.

Джим встал.

– Как, прямо сейчас? – спросила Энджи.

– Еще не так поздно.

– В такую погоду до нее ехать не меньше трех часов. И если уж мы начнем выяснять отношения, возвращаться будет поздно. Придется остаться на ночь. А это значит, надо брать с собой постельные принадлежности. Я люблю Геронду, но лягу в постель, застланную чужим бельем, только под страхом смерти. А ты не можешь перенести нас к ней с помощью магии?

– Каролинус предостерегал меня от излишних затрат энергии, хотя я и обладаю ее неограниченным запасом, – сказал Джим. – Мне следовало рассказать тебе о нашей с ним встрече подробнее. Но как раз в тот день приехал Брайен, и разговор с Каролинусом вылетел у меня из головы. Он советовал мне не тратить энергию по пустякам, с тем чтобы иметь ее запас в случае крайней необходимости.

– Тогда, может быть, ты сможешь, обернувшись драконом, перенести меня в Малверн на себе?

– Нет, – медленно начал Джим, – драконы не обладают большой грузоподъемностью. Транспортировка взрослого человека им не по силам. Вспомни сказку из двадцатого века об орле и ребенке. Сказка, она и есть сказка. А правда заключается в том, что орлу не поднять ребенка весом в десять фунтов. Так и дракону не унести взрослого человека. Я еще, пожалуй, смогу оторвать тебя от земли и пронести на небольшое расстояние, но в конце концов выбьюсь из сил, и придется садиться. – Он помолчал. – Ты, конечно, не отпустишь меня одного... Конечно, нет, – ответил сам себе Джим, увидев, что Энджи уже открывает рот.

– Ты прав, не отпущу. Послушай, может, ты все-таки воспользуешься магией, скажем, – в виде исключения?

– Да нет. Таких исключений из правил у меня было предостаточно. Подожди, кажется, есть одна мысль.

– Какая еще мысль? – Энджи выжидательно посмотрела на Джима.

– Все очень просто. Я превращу в дракона и тебя. Для этого не надо много энергии.

– Меня? В дракона? Ты можешь это сделать? – Не успев как следует испугаться, Энджи улыбнулась. – А почему бы и нет? Никогда не была драконом. Как это нам раньше не приходило такое в голову?

– Раньше не было необходимости, – сказал Джим. – Тебе лучше одеться потеплее, может случиться так, что нам придется обернуться людьми вне теплых стен. – И Джим направился к вешалке за своим плащом.

Одевшись по погоде, Джим и Энджи поднялись на крышу башни. Заметив караульного, Джим кивнул ему:

– Томас, можешь на несколько минут спуститься вниз погреться.

Обрадованный караульный исчез на лестнице.

– Когда ты превратишь меня в дракона? – спросила Энджи.

– Прямо сейчас, – ответил Джим. – Пойдем.

Он направился к стоящему на каменном помосте котлу – сейчас пустому, – имеющему важное назначение: нагревать масло для увещевания тех, кто вздумает штурмовать замок. Джим взобрался на помост и подал руку Энджи. Теперь они оказались на уровне зубцов башни, откуда открывался вид на окрестности замка и ничто не мешало подняться в воздух.

– Отойди немного в сторону. Тебе понадобится больше места, – сказал Джим. – Всего на несколько футов. Вот так. Теперь хорошо. Приступим!

Джим и Энджи превратились в драконов. Их одежда исчезла, но маленькое чудо происшедшего превращения на этот раз было рассчитано и на то, что она вернется к своим хозяевам, как только те примут человеческий облик. По сравнению со своими первыми опытами Джим добился больших успехов – раньше при каждом превращении в дракона ему приходилось или полностью раздеваться, или мириться с потерей очередного предмета своего гардероба.

– Из тебя получился симпатичный дракон, – сказал Джим Энджи.

– Дракон? Ты сказал, дракон?

– Я имел в виду – симпатичная дракониха. Если бы я был все время драконом, то непременно...

– Ладно уж. Поверю тебе, – сказала Энджи. – А что теперь?

– Теперь тебе остается прыгнуть вниз, расправить крылья и лететь.

Энджи посмотрела вниз.

– Джим, – немного помедлив, сказала она, – я передумала. Может быть, в другой раз.

– Не глупи.

– Но я боюсь.

– Вспомни, что ты говорила мне, когда я впервые оказался в шкуре дракона. Помнишь пещеры клиффсайдских драконов? Мы были предоставлены самим себе, и ты предложила мне лететь за помощью к Каролинусу. Думаешь, я сгорал от желания прыгнуть с отвесной скалы? Но ты уверила меня, что все кончится благополучно. Вспомни свои слова: Все получится само собой. Как только ты окажешься в воздухе, сработает рефлекс. Вспоминаешь?

– Я действительно так сказала? Я была не права.

– Нет, ты была права. В действительности все так и происходит. У тебя сейчас новое тело, и оно наделено присущими ему инстинктами и рефлексами.

– Я в этом не уверена.

– Кроме того, я буду рядом и, если что-то случится, подхвачу тебя в воздухе.

– Я не уверена, – сказала Энджи. – Я боюсь. Не хочу больше быть драконом. Преврати меня в человека, Джим. Прекрати это...

Последние ее слова потонули в крике. Воспользовавшись своим преимуществом в весе, Джим просто толкнул Энджи, и она заскользила с помоста к краю башни, лихорадочно цепляясь за скользкий камень.

– Так поступает самка со своими птенцами, когда тем приходит время летать, – сказал Джим. – Да и самец тоже, – добавил он, увидев, как Энджи в последний раз попыталась удержаться на краю помоста и наконец рухнула в пустоту.

Не успела она пропасть из виду, как послышался шум крыльев и Энджи пронеслась мимо Джима вверх, быстро набирая высоту, – так истребитель стремится вырваться на оперативный простор.

По существу, Энджи поступила так же, как и Джим во время своего первого опыта. Только бы не упасть – это, пожалуй, единственное, о чем он тогда думал. И эта человеческая мысль, передавшаяся телу дракона, привела к бурной активности каждую клетку моментально заработавших крыльев.

Джим поспешно спрыгнул с башни и, расправив крылья, стал набирать высоту вслед за Энджи.

Работать одними крыльями, как делала сейчас Энджи, – не лучший способ передвижения в воздухе. Усталость быстро дает о себе знать. И Джим лишний раз убедился в этом, наблюдая, как Энджи сначала уменьшила частоту взмахов, а затем и вовсе перестала работать крыльями, которые тут же инстинктивно расправились, обретя необходимую жесткость, и Энджи начала парить, подхваченная одним из восходящих воздушных потоков. Джим уже парил рядом с ней.

– Где я?

– В воздухе, на высоте примерно две тысячи футов.

– Две тысячи. – Она посмотрела вниз. Последовало долгое молчание. – Две тысячи, – повторила она.

– И этого вполне достаточно, чтобы беспрепятственно долететь до замка Малверн, – сказал Джим. – Следуй за мной. В полете я обычно пользуюсь теплыми воздушными потоками, такими как тот, в котором мы сейчас находимся. С их помощью мы и доберемся до цели. Считай, что ты просто плаваешь.

– Ладно, – согласилась Энджи, хотя по ее голосу было понятно, что она пока имеет смутное представление о том, что делает.

Тем не менее Джим и Энджи продвигались вперед, переходя из одного воздушного потока в другой, поднимаясь с теплым восходящим слоем очередного потока и опускаясь с его холодным нисходящим слоем. Джим парил молча, давая Энджи возможность освоиться с новым для нее способом передвижения. Первой возобновила разговор Энджи.

– Мы летим не в том направлении, – сказав ла она.

– Приходится делать крюк, чтобы лететь по ветру, – ответил Джим. – Крюк не так и велик. Наши крылья сродни парусам, и мы должны управлять ими, чтобы поймать ветер. Мы летим в Малверн по дуге.

Опять наступило долгое молчание. Джим и Энджи перемещались из одного теплого воздушного потока в другой, набирая высоту там, где видневшиеся темными пятнами деревья внизу отражали тепло, нагревая воздух. Наконец Энджи заговорила снова.

– Никогда не прощу тебе этого, Джим, – сказала она, правда, на этот раз спокойным голосом. – Никогда в жизни. Надо же догадаться столкнуть меня с башни. Я могла разбиться насмерть.

– Я знал, что этого не случится. Как не случилось и со мной при моей первой попытке. Ты не разбилась бы, даже если бы захотела. Твое тело среагировало инстинктивно, как происходит с птенцом, вытолкнутым матерью из гнезда.

– Все равно никогда тебе этого не прощу, – сказала Энджи. – Хотя это здорово. Мне нравится летать. Почему ты не превращал меня в дракона раньше?

– Знал, что ты не захочешь прыгать с башни.

На самом деле все было, конечно, не так. Просто подобная мысль даже не приходила Джиму в голову. Но Энджи вроде бы сменила гнев на милость, и не стоило выводить ее из этого состояния.

– Тебе действительно нравится?

– Конечно, – сказала Энджи. – А знаешь, мне совсем не холодно, хотя должно быть совсем наоборот.

– Драконы не боятся холода, – пояснил Джим. – Они плохо переносят жару, я убедился в этом на собственной шкуре. Потом, мы же летим по ветру, а не против него.

– Подумать только, теперь мы сможем летать всюду вместе.

Джим никогда и не мыслил об этом. Он все еще обдумывал все «за» и «против» такой перспективы, когда впереди показался замок Малверн. Оставался длинный планирующий спуск, и они с Энджи сядут на башню замка.

Как и в Маленконтри, караульную службу на башне замка Малверн нес всего один человек, вооруженный кроме меча еще и копьем. Видимо, оружие не явилось для караульного подспорьем, так как, завидев приближающихся драконов, он все более и более цепенел, пока ужас не приковал его к месту.

И все-таки, когда Джим и Энджи с грохотом приземлились на расстоянии пятнадцати футов от караульного, он нашел в себе силы издать отчаянный вопль, даже близко не напоминавший тот показной крик, которым встречали Джима его люди, – юркнуть в люк и броситься вниз по каменной лестнице.

Послышался удаляющийся топот, где-то хлопнула дверь, снова открылась, и наконец снизу раздался громкий голос Геронды:

– Кого это еще черт принес?