Книга Кольцо вечности онлайн - страница 6

Глава 6

Эбботтсли представлял собой большой обветшалый дом без каких-либо признаков определенного архитектурного стиля. Свое существование он начал в виде коттеджа, который владельцы перестраивали по мере приобретения состояния или увеличения семьи. Эбботт середины викторианской эпохи, отец пятнадцати детей, после визита в Шотландию пристроил к дому безобразное крыло с башнями в стиле Балморала. Во времена леди Эвелин в Эбботтсли царил консерватизм во всех сферах, вплоть до убранства комнат. Ее сноха, которой было нечего тратить, поднялась на чердак и обнаружила там немало мебели из прекрасного старого дуба, а также сундуки великолепных портьер времен Регентства, которыми заменила гобелены и плюш. Постепенно ей удалось облагородить несколько комнат, в том числе свою спальню и спальню Сисели, столовую и очаровательную маленькую гостиную, куда даже в разгар долгой английской зимы заглядывало солнце.

Изменить меблировку большой гостиной хозяйка дома даже не пыталась. В этой комнате полагалось лишь принимать гостей, а не сидеть в семейном кругу. Шторы из тяжелой парчи оттенка старого золота, позолоченные стулья, массивные кресла скорее впечатляли, нежели создавали уют. В гостиной висели многочисленные зеркала в золоченых рамах и ряд фамильных портретов, в том числе и самой леди Эвелин, написанный незадолго до ее замужества. Ни от кого не ускользало сходство леди Эвелин и ее внука, ныне – сержанта Скотленд-Ярда. Тот же нос с горбинкой, те же слишком светлые и холодные для женщины голубые глаза в обрамлении почти бесцветных бровей и ресниц. Волосы, зачесанные вверх от лба по моде восьмидесятых, усиливали и без того поразительное сходство. Всякий раз, оказываясь в гостиной, Моника Эбботт чувствовала себя скованно под пристальным взглядом свекрови. Полковник Эбботт о своих ощущениях умалчивал. Он никак не мог решиться снять со стены портрет матери, но, подобно Монике, предпочитал маленькую гостиную, где висел только один портрет – акварель, запечатлевшая Сисели в детстве.

Мисс Силвер, которую встретили в Лентоне и привезли прямиком к пылающему камину и накрытому столу, уже освоилась в новой обстановке. Полковника Эбботта она сочла видным мужчиной, а миссис Эбботт – дружелюбной и доброй женщиной. И миловидной – с волнистыми темными волосами и большими карими глазами. Миссис Хатауэй унаследовала глаза матери, но в остальном ничем не походила на родителей, разве что волосами, если бы отрастила их. Но она коротко стригла волосы, они покрывали кудряшками всю голову, и глядя на них, а также на миниатюрную фигурку Сисели, никто не догадался бы, что она замужняя женщина. Невольно взглянув на левую руку Сисели Хатауэй, мисс Силвер испытала шок, не увидев на ней кольца. Нынешние девушки слишком пренебрежительно относятся к обручальным кольцам, но мисс Силвер опасалась, что Сисели не носит кольцо умышленно.

Мисс Силвер лакомилась булочками с медом и слушала объяснения Моники Эбботт, что пчел разводит Сисели, проницательно и добродушно посматривая на девушку. Сисели сидела у камина, пила чай одну чашку за другой, но ничего не ела. Фрэнк Эбботт говорил, что она худенькая и смуглая – мисс Силвер поразилась точности этого определения. Действительно, кожа Сисели была смуглой, глаза и волосы – темными, гораздо темнее, чем у матери. На ее лице плясал отблеск огня. Одна щека раскраснелась от жара, и румянец придал Сисели неуловимое обаяние. Эта девушка могла бы танцевать под музыку ветра на опавших листьях, украсив волосы алыми ягодами.

Впрочем, в голову мисс Силвер подобные мысли не приходили. Она просто видела перед собой несчастную, отчаявшуюся и уставшую от страданий девушку. Миссис Эбботт проводила гостью в отведенную ей комнату. Мисс Силвер сочла милой и уютной эту спальню с прочной викторианской мебелью и шторами из малинового репса.

Сняв черное пальто со старомодным меховым воротником и черную фетровую шляпку, уже не новую, но освеженную пучком лиловых анютиных глазок, мисс Силвер привела в порядок прическу, надела расшитые бисером домашние туфли, вымыла руки, разыскала среди вещей яркий ситцевый мешочек с вязаньем и вернулась в маленькую гостиную. На ней было бутылочно-зеленое шерстяное платье, купленное осенью, с сетчатой вставкой у горла, украшенное брошью из мореного дуба в виде розы, с большой ирландской жемчужиной в середине. На тонкой золотой цепочке висело пенсне, с помощью которого мисс Силвер читала мелкий текст при плохом освещении, вторая цепочка была массивной и короткой – на ней висел тяжелый викторианский медальон с выгравированной монограммой А (Альфред) и М (Мария) – память о давно умерших родителях. Когда медальон носила на груди Мария, в нем хранилась прядь волос Альфреда. Теперь к ним добавился мягкий седой локон Марии. Для мисс Силвер Альфред и Мария были «бедным папой» и «мамочкой», а медальон она считала на редкость изысканным.

Устроившись у огня, мисс Силвер вынула из мешочка клубок голубой шерсти и начала набирать петли для кофточки – точной копии той, что она закончила вчера вечером. Чтобы содержать ребенка в тепле и чистоте, таких кофточек необходимо несколько. Очень разумное решение.

Закончив считать петли, мисс Силвер заговорила с хозяйкой и обнаружила, что они остались вдвоем: полковник Эбботт и Сисели удалились, Фрэнк позвонил и сообщил, что вернется поздно.

– Вы не представляете себе, как я рада познакомиться с вами! – призналась Моника. – Фрэнк вас обожает.

– Дорогая моя миссис Эбботт!

– Честное слово, обожает! И слава богу – это ему на пользу. Слишком уж он холоден и насмешлив. Конечно, это напускное, но не совсем. Моя свекровь была жестока с ним. Правда, они виделись редко, потому что она была в ссоре с отцом Фрэнка – вечно она со всеми ссорилась. Но Фрэнк удивительно похож на нее – даже страшно становится, если не знать, что в душе он совсем другой. А как она поступила с ним после смерти отца! Наверное, об этом вы уже знаете. Бедный мальчик, сколько он пережил! А мы были в чужом краю, на другом конце света, и понятия не имели, что отец Фрэнка завещал сыну только долги. Конечно, Фрэнк не стал жаловаться нам, хотя мы вряд ли сумели бы помочь ему. Сисели училась в школе, у Реджа не было ничего, кроме жалованья. Даже Эбботтсли достался леди Эвелин, она держала мужа под каблуком, – Моника дружески улыбнулась мисс Силвер. – Как видите, у меня есть все причины радоваться тому, что Фрэнк обожает вас. Леди Эвелин лишила его не только наследства, а вы возместили эту потерю. Вот почему я давно хотела познакомиться с вами. И по другим причинам тоже. Это убийство, а может, и вовсе не убийство… Фрэнк говорит, что это какая-то бессмыслица. Он прав? Не знаю, только мне почему-то не по себе.

Негромко позвякивая спицами, мисс Силвер переспросила:

– Вот как?

Моника Эбботт слегка покраснела.

– Именно так. Если это убийство, это ужасно. Вот к чему приводят ссоры, ревность, пьянство, беспамятство или жажда денег! Ведь именно по этим причинам совершаются убийства. Но это… мы не только не знаем его причин: нам неизвестно, что вообще произошло. И это страшно, как будто видишь что-то и не знаешь, действительно ли, что-то видишь, и если видишь, то что именно.

Сдержанно, но любезно мисс Силвер процитировала из «Макбета»:

– «Они как воздух…»

Моника Эбботт ответила ей благодарным взглядом.

– Да, да! Именно это я имела в виду. Как вы умны!

Мисс Силвер улыбнулась.

– Расскажите мне об этом происшествии. Похоже, эта девушка, Мэри Стоукс, сыграла в нем не последнюю роль. Так часто бывает, когда речь идет о преступлении: рассказ, который из уст одного человека кажется совершенно невероятным, у другого выглядит естественным. Что за девушка эта Мэри Стоукс?

Моника Эбботт задумчиво ответила:

– Не знаю…

Мисс Силвер негромко кашлянула.

– Вот как?

– Мне и вправду нечего добавить. Мне она не нравится, но это еще ничего не значит, ведь я с ней едва знакома. Могу сказать только то, что вам, должно быть, уже известно. Ей двадцать четыре или двадцать пять лет, но она производит впечатление… опытной особы. В конце войны она служила в армии и в Дипинг вернулась не так давно. Впрочем, мы сами живем здесь всего несколько месяцев. Пока мужа не отправили за границу, мы обменивались краткими визитами с местными жителями, но все-таки чувствовали себя здесь чужими.

– И Мэри Стоукс тоже?

– Пожалуй, нет. Молодые девушки подражают ее манере одеваться и причесываться, но недолюбливают ее, считают, что Мэри важничает.

– А это правда?

– Думаю, да. Впрочем, не уверена: наверное, я к ней несправедлива. Видите ли, она совсем не похожа на деревенских девушек – гораздо сообразительнее и утонченнее. На ферме она появляется, когда у нее нет работы или для разнообразия. Она быстро утомляется. Хозяева добры к ней, но, по-моему, вздыхают с облегчением, когда она уходит. Раньше она служила в одной конторе в Лентоне, но потом заболела и взяла месячный отпуск. Уверена, на ферме она просто подрабатывает и отдыхает.

– А она хорошенькая?

– О да! – с жаром откликнулась Моника Эбботт.

Со спиц уже свисала полоса вязанья шириной полдюйма. Мельком поглядывая на нее, мисс Силвер попросила пояснений. Моника засмеялась.

– Она из тех самых крашеных блондинок, которых предпочитают джентльмены. Нет, пожалуй, я преувеличиваю. Наверное, волосы у нее светлые от природы. У нее голубые глаза и неестественные манеры, – она подкрепила свои слова выразительным жестом. – Нет, не стоит расспрашивать о ней меня: мне она не нравится, и я не могу судить объективно.

Мисс Силвер окинула собеседницу невозмутимым взглядом.

– А почему она вам не нравится?

– Не знаю.

– Но вы ведь объяснили бы, если бы знали?

Последовала минутная пауза.

– В ней есть что-то от змеи, притаившейся в траве, – наконец высказалась Моника Эбботт.

– О, господи!

Мисс Силвер потянула нитку, отмотав пару ярдов пушистой шерсти. Миссис Эбботт она нашла колоритной, очень приятной особой, но гораздо больше ее занимали суждения собеседницы. Хозяйка дома изо всех сил старалась быть беспристрастной, но это еще ничего не значило: у нее могли оказаться свои причины. Мисс Силвер задумалась: неужели Мэри Стоукс имеет какое-то отношение к распаду брака Сисели Хатауэй?

Совершенно непринужденно и естественно мисс Силвер завела разговор о Сисели. Сначала она похвалила уютную обстановку гостиной, расспросила об очаровательной акварели, изображающей Даремский собор, а потом повернулась к портрету над каминной полкой.

– А это, судя по всему, ваша дочь. Какое удивительное сходство!

Моника вздохнула. Счастливые дни детства Сисели остались в далеком прошлом.

– Да, это Сисели в семь лет. К сожалению, теперь она редко улыбается.

– Вот как?

– Она поссорилась с мужем – наверное, об этом Фрэнк уже рассказывал вам. Не знаю, зачем люди обзаводятся детьми, ведь не ради же роста рождаемости! Если бы она только объяснила нам, что произошло, мы постарались бы помочь ей, но она упорно молчит. Больно видеть, как страдает близкое существо, которое ты раньше умывала, одевала, ставила в угол и шлепала за проказы – впрочем, я не сторонница телесных наказаний, они только портят детей, д Сисели всегда была упряма, даже в полугодовалом возрасте. Знаете, бывают такие милые, и в то же время несносные дети.

Мисс Силвер продолжала вязать.

– И вы по-прежнему не знаете, почему они поссорились?

– Ни Сисели, ни ее муж ничего нам не объяснили.

– Но порой причины ссор бывают очевидны. Может быть, тут замешана другая женщина?

– Не знаю… вряд ли. Ну конечно, другая женщина найдется везде, стоит только присмотреться, только не каждый в состоянии позволить себе поиски скелетов в шкафу. И потом, они женаты совсем недавно – не слишком ли рано для измен? Они в браке всего три месяца и были так счастливы! Но если заглянуть в прошлое… – миссис Эбботт подалась вперед и порывисто продолжила: – Беда в том, что я на самом деле ничего не знаю. Сисели избегает меня, мне остается только строить догадки. Но я могла бы с уверенностью утверждать, что другой женщины не было. Скорее, причина ссоры – деньги. Знаете, ведь Сисели богата.

– Да, так сказал Фрэнк.

Глаза Моники блеснули.

– Мать Реджа не оставила ему ни гроша, зато завещала все состояние Сисели. Неслыханно, правда? К сожалению, Сисели провела немало времени с бабушкой. Мы жили за границей, а Сисели на все каникулы приезжала в Эбботтсли, – она помедлила. – Возможно, я ошибаюсь, но порой мне кажется, что, общаясь с бабушкой, Сисели приобрела превратные представления о значении денег. Видите ли, леди Эвелин считала всех окружающих корыстными людьми – такими же, как она сама. И не сомневалась, что все мы охотимся за ее состоянием. Вот и решила в отместку оставить его Сисели. А иногда мне кажется, что она наказала не нас, а Сисели.

Мисс Силвер кашлянула.

– Что вы имеете в виду?

– Сама не знаю, – рассеянно отозвалась Моника Эбботт. – Эти деньги не принесли ей счастья – этого нельзя не заметить. Знаете… – она снова помедлила, – Сисели ничуть не похожа на бабушку внешне, зато ей присуще то же самое холодное упрямство. Господи, мисс Силвер, я так страдаю! Она ничего не ест, не спит, ничего не говорит нам. А ведь она была таким ласковым ребенком, пока вдруг не ожесточилась. Даже здесь она живет не потому, что это ей нравится, а в пику мужу, – достав платок, миссис Эбботт поспешно вытерла глаза. – Прошу, не считайте меня сумасшедшей, не упрекайте за откровенность с вами, почти незнакомым человеком, но в деревне мне совершенно не с кем поговорить. Вы не представляете себе, как я вам благодарна за возможность излить душу!