Книга Любовь под луной онлайн - страница 5

Глава 4

Воскресное утро выдалось на диво безоблачным и теплым. Солнце играло на поверхности деревенского утиного пруда. В двух шагах от него раскинулась рыночная площадь. Напротив нее возвышалась старинная церквушка в норманнском стиле, насчитывающая уже несколько столетий. Вход был отмечен вырезанным в камне саксонским крестом. Грубо обтесанные каменные стены были увиты виноградом.

Уильям появился возле деревенской лужайки через несколько минут после того, как пришла Оливия. Ей оставалось только гадать, не сделал ли он это намеренно, в надежде, что она прервет свой урок с деревенскими ребятишками. Выждав несколько минут, она не вытерпела и спросила его об этом. На простодушном лице Уильяма отразилось недоумение. Он извлек из жилетного кармана часы и бросил на них рассеянный взгляд.

– Надо бежать, – озабоченно пробормотал он. – Мама ждет меня к чаю. – И с этими словами быстро нагнулся и прижался губами к ее рту.

Все произошло так неожиданно, что Оливия растерялась. Но едва Уильям скрылся из виду, как девушка пришла в ярость. Как он посмел так поступить с ней... да еще на виду у всей деревни! В конце концов, они ведь даже не помолвлены. Если бы рядом не стоял маленький Эмори, она бы так ему и сказала, возмущалась она про себя.

Оливия и понятия не имела, что были и другие глаза, которые отлично видели эту сцену от начала до конца. Глаза, которые ни на минуту не отрывались от них обоих.

Часом позже она сидела на деревенской лужайке, поджав под себя ноги в туфельках. Пышные юбки волной раскинулись вокруг нее. Деревенские ребятишки окружали ее. Был среди них и Колин, сынишка Шарлотты. Сияющие восторгом глаза на слегка смущенном лице мальчика казались огромными, а волосы были такими же огненно-рыжими, как и у его матери. В ответ на вопрос Оливии, хочет ли он научиться читать и писать, он только молча закивал, но с тех пор едва ли решился пробормотать хоть слово, хотя урок уже подходил к концу.

Положив на колени небольшую грифельную доску, Оливия писала букву за буквой, время от времени поднимая доску высоко над головой, чтобы всем было хорошо видно.

– Кто-нибудь может мне сказать, что это за слово?

– «Колин», – храбро ответила Джейн, дочка местного фермера. Джейн уже почти сравнялось тринадцать, и она была самой старшей среди учеников Оливии. Девочка аккуратно являлась на урок каждое воскресенье, приводя с собой трех братьев и двух сестер, которые были младше.

– Замечательно, Джейн. Итак, я написала «Колин». – Оливия, заметив, как просияло лицо малыша при звуке его имени, ласково улыбнулась ему. – Колин, ты видишь, что здесь написано?

Мальчик снова закивал.

– Видишь, Колин, так пишется твое имя. Скоро ты сам сможешь прочитать его. И написать тоже, не так ли?

Маленькая головенка снова быстро-быстро закивала.

– Очень хорошо. Ну а теперь, если вы все...

Оливия осеклась, заметив, что глаза всех сидевших вокруг нее вдруг дружно уставились на что-то за ее спиной. Маленькая Люсинда испуганно юркнула за спину старшей сестры. Даже Джонни, который вечно шептался и пересмеивался со своим соседом, вдруг замолчал.

По спине у нее побежали мурашки. Даже не оглядываясь, оназнала, кто находится у нее за спиной.

«Цыган».

Она не ошиблась. В двух шагах от нее, возвышаясь в седле, молча сидел Доминик Сент-Брайд. Огромный жеребец, черный как ночь, без единого пятнышка, был под стать хозяину. Сидя в седле, граф казался настоящим исполином...

Оливия сделала глубокий вдох, перед тем как поздороваться. У нее не было ни малейшего желания выглядеть испуганной или невоспитанной в глазах деревенской ребятни. Но прежде чем она успела открыть рот, в толпе малышей вдруг зазвенел голосок Джонни Крейвена:

– А я знаю, кто вы такой! Вы «цыган»... цыганский граф.

Оливия с радостью провалилась бы сквозь землю. Джонни не понимал, что иногда бывает лучше придержать язык. Ей это было известно, и сейчас она лишний раз получила возможность в этом убедиться. Хорошо бы зажать несносному мальчишке рот, пока он не успел ляпнуть что-нибудь еще более ужасное.

К ее величайшему изумлению, Доминик Сент-Брайд, кажется, нисколько не обиделся. И не рассердился. Оливия от удивления приоткрыла рот. Она готова была поклясться, что на его лице не отразилось ничего, кроме легкого удивления.

– Это правда? – послышался еще чей-то голос. – Вы и есть «цыган»?

– Да, это так.

К удивлению Оливии... и, надо сказать, разочарованию... он, судя по всему, не собирался уезжать. Вместо этого он спешился и направился к ним, держа поводья в обтянутой перчаткой руке.

– Но одет-то он вовсе не как цыган, – последовало замечание Люсинды, которая, расхрабрившись, вынырнула из-за спины старшей сестры. Сказано это было достаточно громко, и, заметив, что все ее слышат, девочка смущенно вспыхнула.

– Это потому, что он всего лишь наполовину цыган, – важно заявила старшая, Джейн, погрозив сестренке кулаком. – У старого графа, его отца, не было других сыновей, потому что цыганка наложила на него проклятие. Поэтому он взял этого из цыганского табора, чтобы сделать из него своего наследника и... джентльмена.

Оливия от волнения едва могла дышать. Разумеется, ей уже не раз приходилось слышать подобные сплетни, но сейчас впервые стало интересно, что он на это ответит. Будет ли все отрицать? Или признает, что это правда?

– Ты прав, малыш. Мой... отец, – выговорил он с некоторым трудом, будто само слово «отец» было ему ненавистно, – и в самом деле забрал меня у цыган. – Голос Доминика звучал тускло, почти безжизненно. – А одеваюсь я так потому, что в Лондоне едва ли поняли, если бы граф Рэвенвуд вдруг появился в свете, одетый как цыган!

– Тогда кто вы такой на самом деле? Граф? Или все-таки цыган?

– И то и другое, серединка на половинку! И граф, и цыган! – громко заявил кто-то из ребятишек.

– А сколько вам было лет, когда отец забрал вас из табора? – Любопытство Томаса, по-видимому, не знало границ.

– Двенадцать, – вежливо ответил Доминик.

– Ух ты! – присвистнул Томас. Почти столько же, сколько мне!

– Не ври, Томас Шелтон, – возмутилась Джейн. – Тебе сравняется двенадцать только осенью!

Томас украдкой показал ей язык. Оливия сердито погрозила им пальцем.

– А почему цыгане вечно кочуют с места на место? – Любопытный Томас, должно быть, решив увести разговор в сторону от опасной темы, снова пустился в расспросы.

– Так им никому не нужно подчиняться. Они свободны, как ветер, едины с миром и природой, вольны идти, куда хотят, и жить, где хотят. А потом есть такая пословица: «Одному Богу известно, что сулит нам завтра». Вот они и не задумываются о том, что сулит им будущее, делают что хотят и когда хотят.

– А мой папа говорит, что они бродят потому, что их отовсюду гонят. – Склонив голову набок, Томас выжидательно уставился на Доминика.

Легкая тень скользнула по его лицу... скользнула и пропала так быстро, что никто, кроме Оливии, этого не заметил. В конце концов она решила, что ей показалось.

– Так думают многие, не только твой отец. Но они ошибаются, – сказал он, наконец. – Они кочуют потому, что просто не могут по-другому. Так было всегда, поверь мне. Это их жизнь...

– У них и домов-то нет. – Расхрабрившись, Люсинда вынырнула из-за спины сестры и уселась рядом с Джейн. – Они живут в повозках, а ночуют в шатрах.

– Цыгане называют их vardo, – поправил ее Доминик, – а у тех, кто победнее, вместо крыши лишь небо над головой.

– А что же они делают, когда идет дождь? – удивился кто-то.

– Мокнут, – просто ответил он.

Ребятишки дружно расхохотались. Доминик опустился на одно колено, чтобы было удобнее разговаривать. Только увидев его так близко от себя, Оливия смогла заметить искорки смеха в этих невероятно синих глазах.

– Они говорят на каком-то чудном языке, – вступил в разговор еще один мальчик.

– Он просто кажется вам чудным, потому что вы его не знаете. Они говорят между собой по-цыгански.

– А мой папа говорит, что все они язычники!

– Они верят в Господа Бога, как ты и твой отец, – покачал головой Доминик. – Просто у них своя жизнь, вот и все.

Оливия уже извелась. Сыпавшиеся со всех сторон вопросы порой были откровенными до грубости. Но к ее удивлению, Доминик Сент-Брайд терпеливо и доброжелательно удовлетворял любопытство ребят.

– А мой папа говорил, что жил раз в городе, где на улицах висели знаки «Никаких цыган», а цыгане все равно приехали.

– Это просто потому, что они не умеют читать.

– Я тоже не умею читать, – тоненьким голоском пропищал Колин, решившийся наконец включиться в разговор.

– Ну, этой беде можно помочь. Под руководством мисс Шервуд ты научишься, и очень скоро. – Доминик ласково опустил руку на рыжую, как апельсин, голову малыша. Совершенно неожиданный жест, который Оливия нашла необыкновенно трогательным. Впрочем, напомнила она себе, он ведь цыган...

Цыган...

Именно цыган убил ее отца.

Тут он поднял голову и поймал ее взгляд. Как ни силилась Оливия отвести глаза, ей это не удавалось. Она вдруг почувствовала себя неуютно... Ей казалось, он читает ее мысли. Что за чушь, рассердилась она, это просто невозможно!

– Ладно, дети, на сегодня достаточно, – проговорила она, сумев кое-как взять себя в руки и намеренно избегая его взгляда. – Постарайтесь хорошенько запомнить, что я вам сегодня объясняла, и не ленитесь. Пробуйте читать, как только у вас появится возможность. – Кивнув, она разрешила разойтись, и ребятишки, как стая воробьев, разлетелись во все стороны. Оливия поднялась с земли и тщательно оправила юбку.

Рядом оставался только Колин. Подбежав к Доминику, он что-то умоляюще шептал ему на ухо. Выслушав малыша, тот добродушно кивнул и, подхватив паренька под мышки, осторожно усадил его на своего огромного вороного жеребца. А потом, взяв коня под уздцы, медленно повел его вдоль площади.

Колин захлебывался от восторга. Лицо его озарила лучезарная улыбка. Спустя немного времени Доминик бережно вытащил его из седла и так же осторожно поставил на землю.

– Ну вот и все, малыш, – ласково сказал он. – А теперь беги домой, к маме.

Колин во всю прыть припустил к дому. Оливия едва удержалась от смеха: она нисколько не сомневалась, что отныне Колин будет с утра до вечера петь «цыгану» бесчисленные дифирамбы. Господи, она почти что видела разинутый от изумления рот его матери.

Дождавшись, пока они останутся одни, Доминик наконец повернулся к ней.

Повисло неловкое молчание... впрочем, возможно, таким оно казалось лишь Оливии. По ее глубокому убеждению, Доминик Сент-Брайд ничуть не выглядел смущенным.

– – Это было... так мило с вашей стороны, – выдавила она с трудом. – Я хочу сказать... позволить Колину проехаться на лошади.

– Мило? – В голосе Доминика явственно слышалась насмешка. Он иронически вздернул вверх черную бровь. – Странно... это как-то даже не приходило мне в голову, мисс Шервуд.

Оливия сделала вид, что ничего не заметила. Оставив то, что он сказал, без комментариев, она слегка пожала плечами.

– Колин ведь сын Шарлотты, знаете ли...

– Шарлотты? – Лицо его было непроницаемо.

– Да, Шарлотты. Одной из горничных в Рэвенвуде. У нее такие же огненно-рыжие волосы, как у Колина. Когда вы увидите ее, то поймете, что я имею в виду.

– Вне всякого сомнения, мисс Шервуд.

– Вы... вам удалось замечательно поладить с Колином, – набрав побольше воздуха, храбро продолжала Оливия. – Поздравляю вас. Мне за целый час не удалось вытянуть из него ни единого слова.

– Ах вот оно что! И вы, стало быть, удивлены, не правда ли, мисс Шервуд? – Строго говоря, это был даже не вопрос, а скорее утверждение.

Румянец разлился по щекам Оливии.

– Честно говоря, да, сэр.

– И почему же, позвольте спросить, мисс Шервуд? – В глазах его сверкнул насмешливый огонек. Оливия поежилась, ей показалось, он раздосадован. – Или вы ожидали, что ваши подопечные съежатся от страха при виде цыганского графа?

Оливия побледнела. Она не знала, что ответить. По правде говоря, он почти угадал: она и в самом деле думала, что дети перепугаются до смерти. Краем глаза она видела, сколько любопытных следят за ними из-за каждого угла с той минуты, как он появился на площади, готовые при малейшей опасности укрыться за массивными дверями домов. Оливия ломала голову, что же ему ответить.

Спасение пришло от того, кого она меньше всего ожидала увидеть. В ту минуту, когда она уже совсем отчаялась, на площади появился Люцифер и кинулся прямо к ней. Подбежав к Оливии, огромный пес поднял косматую голову и ткнулся носом ей в руки.

Она едва удержалась, чтобы не закричать от страха, и молча смотрела, как пес приветливо машет пушистым хвостом. Мокрый розовый язык мгновенно облизал ей руку. В растерянности Оливия робко коснулась его головы. Воодушевленный лаской, пес, громко сопя от восторга, всей тяжестью навалился на нее.

Девушка чуть было не свалилась на землю. Но сильные руки, осторожно обхватив ее за талию, помогли ей восстановить равновесие.

– Люцифер! – прогремел у нее над ухом суровый голос Доминика. – Сидеть!

Пес послушно уселся. Блестящие золотисто-карие глаза с обожанием уставились на хозяина.

Прошло немало времени, прежде чем к Оливии вернулся дар речи. Жар, исходивший от его рук, казалось, прожигал ее платье насквозь.

– Господи, – выдохнула она наконец, – да ведь он весит добрых пять стоунов^[4].

– Шесть скорее всего, – суховатым тоном поправил ее Доминик. – Похоже, вы ему понравились.

Оливия заставила себя рассмеяться, но смех вышел довольно жалким.

– Да. Мне тоже так кажется.

Люцифер перевел на нее взгляд. В его глазах светилось нечто похожее на восторг. Оливия нерешительно протянула руку, подзывая его к себе, но Люцифер не тронулся с места. Обернувшись, пес посмотрел на хозяина, словно прося разрешения.

Доминик едва заметно кивнул. Пес радостно вскочил и снова ткнулся огромной головой ей в руки. Оливия покачнулась, но на этот раз все же удержалась на ногах.

– Когда я впервые увидела его, – проговорила она, покачав головой, – то перепугалась до смерти, что он откусит мне руку. Странно, для такого чудовища он слишком ласковый, не так ли? – Она любовно потрепала пса за уши.

– Осторожно, мисс Шервуд. Ему не очень-то нравится, когда его называют чудовищем.

Широко раскрыв глаза, Оливия застыла на месте.

– Не хотите же вы сказать, что он понима...

И заметила насмешливый огонек в темно-синих глазах. Господи, да ведь он просто смеется над ней. Доминик кивком указал на своего жеребца.

– Пойдемте, я отвезу вас домой.

– Что? – не веря ушам, недоуменно переспросила она. – Вы хотите усадить меня в седло?!

– Само собой. – Он говорил так, будто не видел в этом ничего необычного.

Неудержимая дрожь охватила Оливию. При одной мысли о том, что она окажется на лошади, во рту у нее пересохло. Она всегда недолюбливала лошадей. А после смерти матери стала панически бояться их. Она решительно покачала головой:

– Ни за что, милорд.

– Но почему? Никто же не увидит.

Ей пришлось признать, что он прав. Рыночная площадь была совершенно пуста, если не считать нескольких уток, важно шествующих домой.

Неприятное чувство шевельнулось у нее в душе. Девушка изо всех сил старалась подавить страх. Но при одном взгляде на могучего коня, широкогрудого, с мощными мускулами, перед глазами у нее все помутилось. Она с трудом заставила себя отвести глаза в сторону.

– Не поэтому, – с трудом выговорила она, едва слыша свой голос.

– Тогда почему?

Оливия продолжала молчать. Не могла же она признаться, что просто боится, – это было бы глупо! И о том, что случилось с матерью, рассказать не могла – это было слишком... слишком личное.

– Вы всегда столь упрямы, мисс Шервуд? – Она услышала его раздосадованный вздох. – Если вы поедете со мной, то окажетесь дома вдвое быстрее! Я знаю, что ваш дом довольно далеко отсюда.

Глаза их встретились, и между ними будто проскочила искра.

– Откуда вы знаете?

– Все последние дни вы уходили из Рэвенвуда уже в темноте. Я незаметно для вас провожал вас домой.

Оливия лишилась дара речи... чуть ли не в первый раз за всю свою жизнь. Он провожал ее? Все смешалось у нее в голове. Она была поражена, возмущена донельзя... И все же в глубине души разгорелся огонек любопытства. Что же, гадала она, заставило его провожать до дома горничную?

– Но почему? – дрожащим голосом выдавила она наконец. – Почему вы это делали?

– Чтобы убедиться, что вы благополучно добрались домой. – Глаза его лукаво блеснули.

– Но по-моему, милорд, это вас нисколько не должно касаться.

– Вот тут позвольте с вами не согласиться, мисс Шервуд. Поскольку вы работаете на меня, то ваша безопасность, как и многое другое, – моя забота.

Так вот, значит, почему он отправился вслед за ней? Что ж, выругала она себя, глупо было бы предполагать иное.

– Итак? – Доминик выжидательно смотрел на нее, ласково похлопывая коня по гладкой шее.

– Милорд, это совершенно не нужно, уверяю вас...

– Постарайтесь не спорить со мной слишком уж громко, – дружески посоветовал он. – Иначе желающих посмотреть эту сцену будет хоть отбавляй.

И тут она снова лишилась дара речи. Однако, поразмыслив немного, пришла к выводу, что он прав. Они уже были не одни. Через площадь торопливо шагал мистер Хобсон.

– Что ж, хорошо. К тому же я смогу вернуть ваш платок, который вы так любезно одолжили мне прошлой ночью. Но я пойду пешком. – Оливия постаралась, чтобы ее отказ прозвучал по крайней мере вежливо. Высоко вскинув голову, она круто повернулась и решительно зашагала к дому. Доминик последовал за ней, ведя лошадь в поводу.

Люцифер не спеша потрусил следом.

Скоро деревня осталась позади. Оливия отчаянно старалась не замечать присутствия графа, но все было напрасно. Он был так близко, что рукавом то и дело задевал ее локоть, отчего Оливию каждый раз бросало в дрожь. Она волновалась, как школьница, и сама не понимала почему.

Наконец, кое-как успокоившись, Оливия собралась с духом и решилась нарушить молчание:

– Простите, можно задать вам один вопрос?

– Конечно. – Он с любопытством покосился на нее.

В ярком солнечном свете его глаза отливали такой ослепительной синевой, что больно было смотреть. Еще никогда в жизни она не встречала таких удивительных, таких необыкновенных глаз!

– Вчера вы посчитали странным, что такой женщине, как я, приходится прислуживать в вашем доме... Могу я спросить – почему?

Доминик окинул ее внимательным взглядом. Уголки его губ дрогнули в улыбке.

– Вы хотите услышать правду, мисс Шервуд?

Что-то в его голосе насторожило Оливию, какая-то загадочная нотка, понять которую она не могла.

– Конечно. Я считаю, что узнать правду всегда полезно.

– И все же не думаю, что вы готовы ее узнать.

– Но, милорд, разве можно возражать против правды?

– Не называйте меня так, – недовольно проворчал он.

– Ч-что? – недоуменно переспросила Оливия.

– Милорд. Не надо меня так называть.

Оливия растерялась. Она никак не могла взять в толк, отчего он злится.

– Тогда как мне вас называть?

– Ну... для начала хотя бы по имени – Доминик.

– Мило... – Поперхнувшись, она спохватилась. – Но, сэр, так нельзя. Как вы сами мне напоминали, я ведь всего лишь прислуга в вашем доме.

К тому времени они подошли к небольшой лужайке, в середине которой стоял домик Оливии. Доминик остановился возле дорожки, ведущей к парадной двери.

– Что ж, очень хорошо, мисс Шервуд. Попытаюсь ответить на ваш вопрос и буду надеяться, что мне удастся удовлетворить ваше любопытство. Честно говоря, я был удивлен, увидев такую очаровательную девушку в этих северных дебрях. И уж совсем удивительно, что вы до сих пор не замужем. Слава Богу, что здесь не Лондон. Иначе какой-нибудь богатый джентльмен тут же заметил бы вашу красоту и похитил бы, сделав своей любовницей.

Он оказался прав. Оливия действительно была не готова услышать такую правду. Мысли ее разбежались. Неужели он и вправду считает ее очаровательной? Не зная, что сказать, она совсем смешалась и только смогла пролепетать:

– Я... я никогда не была в Лондоне.

– Кажется, я шокировал вас, употребив слово «любовница», не так ли, мисс Шервуд? Однако порой, знаете ли, случается и такое.

И снова Доминик угадал: она и вправду была шокирована. Однако быстро пришла в себя.

– О, не сомневаюсь, что как раз об этом вы осведомлены достаточно. – Оливия, как ни старалась, не смогла сдержаться и не уколоть его.

– Замечательно! Теперь, похоже, вы еще и обиделись! Неужели вы столь наивны, мисс Шервуд? – Он выжидательно вскинул брови. – Господи помилуй, можно подумать, что вас до сих пор никогда не целовали!

Оливия совсем запуталась. Ей не понять его: то добрый, внимательный, даже нежный, а через мгновение издевается над ней, и каждое слово его будто сочится ядом. Ее глаза гневно вспыхнули.

– Вы забываетесь, сэр! Но хотя вас это совершенно не касается, я готова ответить на этот вопрос: вы ошиблись. Меня целовали, и не раз!

– Да что вы? Наверное, вы не поняли... я имел в виду не детский поцелуй в щечку, а настоящий. Такой поцелуй... настоящий поцелуй... от которого душа расстается с телом и кажется, будто весь мир у твоих ног!

Мысли Оливии вновь вернулись к Уильяму. Она невольно припомнила его торопливый поцелуй сегодня утром и тот, когда он целовал ее раньше. Волнующими их трудно было назвать...

– Целовали! – упрямо повторила она. Но уверенности в ее голосе заметно поубавилось.

– Не стоит лукавить, мисс Шервуд. Выражение вашего лица, ваших глаз говорит само за себя. Меня вам не обмануть.

«Так он смеется надо мной, этот негодник!» – подумала Оливия.

– Оливия! Оливия, это ты?

Оглянувшись через плечо, Оливия заметила Эмили, стоявшую у входа в дом. Одной рукой она держалась за ручку двери.

– Я здесь, Эмили! – крикнула она. – Через минуту приду. Это моя сестра, – поспешно объяснила она графу. – Наверное, она гадает, почему я так задержалась. – Повисла неловкая пауза. – Я бы с радостью пригласила вас на чашку чая, но...

Голос Оливии оборвался. Она смущенно потупилась, не зная, что сказать. Да и что тут скажешь? Что она не может этого сделать, потому что сестра ненавидит цыган? Увы, это было бы чистой правдой, с горечью подумала она, лихорадочно подыскивая правдоподобное объяснение. Она никогда не была лицемеркой, и сейчас на душе у нее было гадко.

– Не стоит ничего объяснять, мисс Шервуд. Я все прекрасно понимаю. – И он рассмеялся искренне и добродушно, точь-в-точь как раньше.

Оливия молча смотрела, как Доминик вскочил на своего огромного вороного жеребца и повернул к лесу. Выехав на тропинку, он тронул его каблуками и галопом поскакал в Рэвенвуд, оставив позади лишь облачко пыли.

Он назвал ее очаровательной. Неужели он и в самом деле так считает?

Только много позже Оливия вспомнила, что так и не отдала Доминику его носовой платок. Спохватившись, она покопалась в комоде и наконец отыскала его. Расправив ткань дрожащими руками, девушка осторожно коснулась кончиком пальца вышитых в уголке инициалов. ДСБ – Доминик Сент-Брайд. Не забыть бы захватить его, когда завтра отправится в Рэвенвуд, подумала она. Но затем засунула в самый дальний ящик комода.