Книга Третья промышленная революция. Как горизонтальные взаимодействия меняют энергетику, экономику и мир в целом онлайн - страница 4

Крах Уолл-стрит

Какое отношение кредитный пузырь и финансовый кризис имеют к концу второй промышленной революции? Чтобы понять взаимосвязь между ними, нужно снова вернуться, во вторую половину XX века. Вторая промышленная революция – сочетание централизованного электроснабжения, нефтяной эры, автомобилизации и освоения пригородных зон – прошла в своем развитии два этапа. Зачатки инфраструктуры второй промышленной революции были заложены в период между 1900 г. и началом Великой депрессии в 1929 г. Они находились в состоянии неопределенности вплоть до окончания Второй мировой войны. Принятие в США Закона о финансировании строительства федеральной системы автодорог в 1956 г. придало импульс созданию зрелой инфраструктуры для автомобильной эры. Строительство сети трансконтинентальных автомагистралей, которое было представлено как самый амбициозный и дорогостоящий общественный проект в истории человечества, привело к небывалому экономическому росту, превратившему США в самое процветающее общество на Земле. Аналогичные проекты строительства автомагистралей, запущенные в Европе вскоре после этого, дали такой же эффект.

Развитие дорожной инфраструктуры положило начало строительному буму, когда компании и миллионы американцев начали перебираться в новые пригородные анклавы у съездов с автомагистралей, связывающих штаты. Коммерческая и жилая застройка, как и вторая промышленная революция, достигла пика в 1980-х гг. с завершением строительства федеральных автомагистралей. Затем предложение и коммерческой, и жилой недвижимости превысило спрос, цены упали, и в конце 1980-х – начале 1990-х гг. сектор вошел в серьезную рецессию, которая быстро распространилась на самые отдаленные уголки мира. Но если закат второй промышленной революции начался еще в конце 1980-х гг., то как США удалось выкарабкаться из рецессии и восстановить рост экономики в 1990-х гг.?

Восстановление американской экономики было обусловлено в значительной мере сбережениями, накопленными в спокойные десятилетия второй промышленной революции, в сочетании с рекордными объемами кредитования и долгового финансирования. Мы превратились в нацию вышедших из-под контроля расточителей. Как оказалось, однако, деньги, которые тратились, не были по большей части новыми деньгами, генерируемыми новыми доходами. Зарплаты американцев постепенно перестали расти и начали снижаться, когда вторая промышленная революция перешла в фазу зрелости в 1980-х гг.

Нас оглушила шумиха вокруг новых информационных технологий и интернет-революции. Новые инновационные коридоры, возникавшие как грибы в таких местах, как Кремниевая долина в Калифорнии, автострада 128 в предместьях Бостона, федеральная трасса 495 в штате Вашингтон и «исследовательский треугольник» в Северной Каролине, сулили нам высокотехнологичное изобилие, а средства массовой информации наперебой расписывали чудесные новинки от компаний Microsoft, Apple и AOL.

Никто, конечно, не отрицает, что коммуникационная революция 1990-х гг. привела к созданию новых рабочих мест и помогла преобразовать экономический и социальный ландшафт. Однако, как ни крути, факт остается фактом – ИТ-сектора и Интернета самих по себе недостаточно для новой промышленной революции. Чтобы она произошла, новые коммуникационные технологии должны слиться воедино с новым энергетическим режимом, как это было во время всех прежних великих экономических революций в истории человечества. Новые коммуникационные режимы никогда в одиночку не становятся двигателем. Как было отмечено во введении, они являются средством управления деятельностью, порождаемой новыми энергетическим системами. Только формирование коммуникационно-энергетической инфраструктуры позволяет с течением десятилетий определять долгосрочную кривую роста новой экономической эры.

Проблема здесь одна – совпадение во времени. Новые коммуникационные технологии фундаментально отличаются от электрической коммуникационной технологии первого поколения. Телефон, радио и телевидение – централизованные формы коммуникации, предназначенные для управления и создания рынка для экономики на основе централизованных ископаемых источников энергии и бесчисленных централизованных видов деятельности, вытекающих из этого конкретного энергетического режима. Новое, второе поколение электрической коммуникации является, в отличие от этого, распределенным по своему характеру и идеально подходит для управления распределенными формами энергии, а именно возобновляемыми источниками энергии, и горизонтальным деловым взаимодействием, которое сопровождает такой энергетический режим. Новым распределенным коммуникационным технологиям пришлось ждать целых два десятилетия, чтобы пересечься с распределенными источниками энергии и создать основу для новой инфраструктуры и новой экономики.

В 1990-х гг. и в первом десятилетии XXI века революция в сфере информационно-коммуникационных технологий росла на стволе более старой второй промышленной революции. Это сочетание с самого начала было неестественным. Хотя информационно-коммуникационные технологии повышали производительность, упрощали практику и создавали новые возможности для бизнеса и рабочие места, что, возможно, продлевало срок существования устаревающей промышленной модели, о полной реализации их распределенного коммуникационного потенциала не было и речи из-за внутренних ограничений, присущих централизованному энергетическому режиму и централизованной коммерческой инфраструктуре.

Вместо использования перспективного нового сочетания коммуникации и энергии мы развивали экономику, прожигая накопленное за четыре десятилетия после Второй мировой войны богатство. Легкость продления кредита, следствие культуры кредитных карт, кружила голову. Безудержная покупка превратилась в стойкую привычку, а потребление стало походить на массовый ритуал. Мы словно не замечали, что все быстрее скользим по нисходящей ветви колоколообразной кривой второй промышленной революции к краху в своей решимости истребить огромное состояние, накопленное за всю жизнь.

И у нас это получилось. В начале 1990-х гг. норма сбережений на среднюю семью составляла примерно 8 %. К 2000 г. она приблизилась к 1 %^{22}. К 2007 г. многие американцы тратили больше, чем зарабатывали.

Мы подняли глобальную экономику на гребне американской покупательной способности. В чем, однако, нам не хочется признаваться, так это в том, что все оплачивалось за счет выгребания сбережений американских домохозяйств.

К середине 1990-х гг. американцы погрязли в долгах. Уровень банкротств был рекордно высоким. В 1994 г. 832 829 американцев заявили о банкротстве^{23}. Каким бы чудовищным это число ни казалось, но к 2002 г. оно выросло до 1 577 651^{24}. Долг по кредитным картам, однако, продолжал увеличиваться.

Примерно в это время индустрия ипотечного кредитования начала настойчиво продвигать дополнительный кредитный инструмент – низкокачественную ипотеку, которая вообще не требовала первоначального взноса. Миллионы американцев клюнули на эту наживку и приобрели дома, которые они не могли себе позволить. Бум жилищного строительства привел к раздуванию крупнейшего пузыря в истории США. Стоимость домов удваивалась и утраивалась в некоторых районах страны всего за несколько лет. Домовладельцы стали смотреть на свои дома как на выгодный объект вложения денег. Многие использовали свои новые инвестиции в качестве источника денежных средств и рефинансировали ипотеку по два и по три раза для получения наличности, необходимой, чтобы погасить долги по кредитным картам и продолжить безудержные покупки.

Пузырь в сфере недвижимости лопнул в 2007 г.^{25} Цены на жилье рухнули. Миллионы американцев, вообразившие было себя богатыми, неожиданно оказались неспособными выплатить проценты по ипотечным кредитам, срок которых, несмотря на отсрочки, все же наступил. Число обращений взыскания на заложенное имущество стремительно взлетело. Банки и другие кредитные институты в Америке, купившиеся на то, что оказалось очень сложной глобальной финансовой пирамидой, охватил паралич. В сентябре 2008 г. обанкротился банк Lehman Brothers. Затем под угрозой краха оказалась страховая компания AIG, которая держала низкокачественные ипотечные облигации и кредиты на миллиарды долларов. Случись такое, она потащила бы за собой всю остальную экономику Америки и изрядную долю мировой экономики в придачу. Банки прекратили кредитование. Призрак экономического краха, сравнимого по масштабу с Великой депрессией, заставил правительство США поспешить на помощь и выделить на спасение финансовых институтов с Уолл-стрит $700 млрд. Причина такой щедрости была проста – «слишком большие, чтобы позволить им обанкротиться».

Затем началась так называемая Великая рецессия – безработица нарастала от месяца к месяцу и к концу 2009 г. достигла 10 % (17,6 % рабочей силы, если считать тех, кто, отчаявшись, перестал искать работу и выпал из статистики, и тех, кто работал неполный рабочий день, но хотел бы получить полную занятость). Это почти 27 млн американцев, самая большая доля безработных и неполностью занятых в США со времен Великой депрессии в 1930-х гг.^{26}

Пакет помощи, предложенный президентом Обамой, спас банковскую систему, но мало что дал американским семьям. К 2008 г. накопленный долг домохозяйств в США приблизился к $14 трлн^{27}. Чтобы понять, в какой долговой яме оказались американские домохозяйства, посмотрите на следующие цифры: 20 лет назад средний долг семьи составлял примерно 83 % ее дохода, 10 лет назад он был равен уже 92 % дохода, а к 2007 г. достиг 130 %, что заставило экономистов ввести новый термин «отрицательные сбережения» для отражения изменения характера расходов и накоплений американских семей^{28}. В 2010 г. в условиях безработицы, неполной занятости и колоссального долгового бремени рекордное число домовладельцев – 2,9 млн – получили уведомления о конфискации домов^{29}.

Еще тревожнее выглядит изменение отношения долга домохозяйств к ВВП, которое в середине 1990-х гг. составляло 65 %, а в 2010 г. достигло 100 %. Это верный признак того, что американские потребители больше не смогут поддерживать глобализацию своей покупательной способностью^{30}.

Кредитный пузырь и финансовый кризис возникли не в вакууме. Они являются результатом замедления второй промышленной революции. Падение темпов началось в конце 1980-х гг., когда бум пригородного строительства, инициированный развитием федеральной системы автомагистралей, достиг пика и ознаменовал кульминацию автомобильной и нефтяной эры.

Именно сочетание имеющейся в изобилии дешевой нефти и автомобилизации превратило Америку в крупнейшую мировую экономику к 1980-м гг. На свою беду мы спустили накопленное состояние в два раза быстрее, чем создали, в покупательском угаре, пытаясь искусственно раскрутить экономический двигатель, когда реальная экономика замедлялась. После того, как накопления иссякли, мы, уверовав в миф о собственной непревзойденной экономической проницательности, назанимали триллионы и продолжили тратить деньги, которых у нас не было. Все это, конечно, поддерживало процесс глобализации. Миллионы людей в разных концах света были рады производить товары и оказывать услуги за наши доллары.

Глобальный покупательский бум и сопровождающий его резкий рост совокупного объема производства подхлестнули спрос на фоне постоянного сокращения предложения нефти и привели к взлету цен на мировых рынках. Стремительное подорожание нефти спровоцировало подъем цен по глобальной цепочке поставок на все, от зерна до бензина, и в конечном итоге вызвало падение покупательной способности, когда цена на нефть достигла рекордного уровня $147 за баррель в июле 2008 г. Через 60 дней после этого банковское сообщество, накрытое валом дефолтов по кредитам, прекратило кредитование, фондовый рынок рухнул, а глобализация остановилась.

Результатом 18 лет жизни в кредит стало банкротство экономики США. Суммарные обязательства финансового сектора США, составлявшие 21 % от ВВП в 1980 г., непрерывно росли на протяжении последних 27 лет и достигли к 2007 г. невероятного уровня – 116 % от ВВП^{31}. Поскольку американское, европейское и азиатское банковские и финансовые сообщества тесно связаны друг с другом, кризис быстро вышел за пределы Америки и охватил всю глобальную экономику. По прогнозам Международного валютного фонда, долг федерального правительства может сравняться с ВВП к 2015 г., а это ставит под вопрос перспективы США^{32}.