Книга Коралловый корабль онлайн - страница 3

Глава 5
В ЧАЩЕ КУСТОВ

После взрыва искреннего отчаяния Гаспар встал на ноги, оторвавшись от трупа Ивеса. Солнце уже скрылось за горизонтом, усеянное звездами море билось о песок, вспениваясь у рифов. На песке неподвижно лежал Ивес, словно прислушиваясь к тому, о чем вещало море.

Гаспар стоял перед телом человека, которого он убил.

Теперь он во всем винил Ивеса, вспоминая бесконечные «издевательства», которые терпел от него. Он вспомнил Анизетту, ее маленькую загрубевшую от работы ручку, покоившуюся в огромной волосатой лапище Ивеса. Это последнее воспоминание ядом окрасило все прежние огорчения. Нет, он ни в чем не мог себя упрекнуть.

Гаспар стоял и смотрел на дело своих рук. Да, это несчастная случайность, он вовсе не думал убивать. Он даже не помнит, как ударил Ивеса ножом. Слепой гнев был всему виной.

Полный отвращения к тому, что предстояло сделать, Гаспар потащил труп своего приятеля к кустам…

Когда все было закончено, он вышел из кустов и окинул взглядом пляж. Если бы не нож, все еще лежавший там, где его бросил провансалец, совершив свое страшное дело, ничто не говорило о случившейся трагедии.

Гаспар поднял нож, отер его о песок и положил в карман. Машинально он сложил монеты в сумку и, держа в руках причину раздора, направился к палатке. Он чувствовал себя смертельно усталым и еле передвигал ноги.

В палатке, подложив под голову сумку, Гаспар погрузился в глубокий сон, лишенный каких-либо сновидений.

Глава 6
ОДИНОЧЕСТВО

Когда Гаспар проснулся, солнце стояло высоко. От раскаленного песка исходил жар, как от топки котла.

Гаспар вылез из палатки и осмотрелся. Утро было теплое, мягкое, море блестело, над ним носились белоснежные чайки. Кроны пальм шелестели под дуновением легкого ветерка.

Гаспар натаскал хворост для костра. Когда огонь разгорелся, он вспомнил о том, что произошло накануне, и грустно усмехнулся. Зачем ему нужен этот костер? Стряпней занимался Ивес: варил крабов, готовил еду из мясных консервов и всякой всячины, в качестве котелка пользуясь жестянкой. Он был прирожденным поваром, и в его руках все спорилось.

А что делал он, Гаспар? Глазел на море? Провансальца поразило сознание этого обстоятельства. Словно мертвый Ивес продолжал настаивать на своем превосходстве. Это Ивес спас большую часть провианта, Ивес собирал хворост, Ивес добывал крабов, Ивес нашел родник и парус, Ивес соорудил палатку и обнаружил корабль в лагуне, Ивес нашел золото. Ивес с тех пор, как они попали на этот остров, работал не покладая рук, а Гаспар лишь курил да мечтал.

Гаспар разворотил ногой костер и засыпал песком пылающие угли. Закусив попавшимися под руку сухарями и мясными консервами, он раскурил трубку и поплелся к берегу.

Прикрыв глаза от солнца рукой, Гаспар обшарил взглядом горизонт: нигде ни следа паруса, никакого дымка. Небо, кристально прозрачное и безоблачное, укрывало дремлющее море, горячий ветер поглаживал воду в лагуне и песок. Его прикосновения были подобны дыханию огромных голубых уст. Провансальцу казалось, что это пальцы женщины ласкают его волосы, а ее теплая рука обнимает за шею.

Сердце его тоскливо сжалось от чувства одиночества. Он узник, а этот остров – его камера. И никто не поможет, никто не придет на помощь.

«Один, один, один, кью-кью-кью, – кричали чайки. – Здесь, среди песков, ты один, один, один, нам до тебя и дела нет – дела нет – один ты среди песков. И день и ночь, и ночь и день не найдешь ты, с кем поговорить, не будешь знать, за что приняться. Один ты здесь, среди песков, один, один».

Гаспар снова окинул взглядом пустынное море, повернулся и пошел обратно к палатке. Добравшись до своего жилья, он вытряхнул из трубки табак, хотя она не была и наполовину выкурена, вновь набил ее и зажег. Нужно же было чем-нибудь занять себя. Стараясь отогнать мысли об Ивесе, Гаспар начал думать о том, каким должен быть корабль, который увезет его с этого острова. Потом он протянул руку и вытащил из палатки сумку с монетами. На позеленевшей медной пряжке перевязи что-то было нацарапано. Гаспар отчистил медь песком и обнаружил, что это были инициалы: С. С. Некоторое время он разглядывал их, а затем, раскрыв сумку, высыпал ее содержимое на песок.

Хотя провансалец знал, сколько было монет, он все же стал их пересчитывать снова и снова: нельзя же сидеть сложа руки. Гаспар начал было размышлять о том, как их следует истратить, но воспоминание о случившейся трагедии не давало ему сосредоточиться.

Время, казалось, совсем не двигалось. Гаспар снова почувствовал себя во власти одиночества, и неясная тревога сжала сердце. Тоскливо кричали чайки. Они оглашали берег своими призывами, метались над морем, то поднимаясь ввысь, то падая вниз.

Гаспар ссыпал монеты в сумку, отбросил от себя перевязь и встал. В глаза ему бросился след на песке, словно в заросли протащили тяжелый мешок.

Гаспар, стараясь не смотреть в направлении этой роковой дорожки, направился к лагуне. Его единственной целью было не оставаться на одном месте, находиться в движении, что-нибудь делать.

Раскаленный полуденным зноем воздух колыхался, подобно ковру, распростертому над землей, горячий песок обжигал ноги. Гаспар чуть ли не за одну минуту, как ему показалось, очутился на северной оконечности острова. Он пересек его будто бы только для того, чтобы убедиться в его миниатюрности, и когда вышел опять на берег, ощутил, что заперт, попал в замкнутый круг пространства, откуда не вырвешься.

Гаспар повернул в том направлении, где над островом сверкали в воздухе белоснежные крылья чаек. Их голоса, ослабленные расстоянием, казались еще тоскливее. Они кричали так жалобно, словно предрекали беду. Гаспар сжал кулаки и по скалам направился к берегу.

Вы можете убежать из дома, посещаемого привидениями, но куда уйдешь с острова?! Гаспар понимал, что истинной причиной охватившего его страха была мысль о невозможности спасения. Он уселся у самой кромки воды на большой камень, раскурил трубку и постарался успокоиться. Скоро это ему удалось. Провансалец и не заметил, как задремал. Короткий сон как будто бы помог стряхнуть с себя чувство одиночества и суеверного ужаса.

Почувствовав голод, Гаспар поспешил к палатке. Там, под пальмами, из мясных консервов и сухарей, сложенных в ящиках, он устроил себе роскошный обед.

Часа в четыре пополудни Гаспар стоял в конце небольшого естественного мола, образованного рифом, в том месте, где находился вчера в тот момент, когда Ивес окликнул его. На этот раз рыб не было видно, на поверхности плавали только пучки водорослей.

Гаспар не мог отвести глаз от кристально прозрачной воды. Внезапно он почувствовал, что кто-то стоит у него за спиной. Провансалец обернулся. Никого! Ни малейших признаков жизни ни на рифе, ни на острове, ни на море, ни в небе. И все же Гаспар ощущал присутствие живого существа. Казалось, обернись он быстрее, он оказался бы лицом к лицу с этим невидимкой. Море и небо в этот момент имели такой лукавый вид, словно способствовали ловкой проделке, позволившей привидению исчезнуть прежде, чем его можно было заметить.

Мысль о привидении была столь нелепа, что ее нельзя было воспринимать всерьез. И все же провансалец чувствовал себя не очень уверенно, двинувшись обратно к берегу.

Он уже сходил с рифа на отмель, когда увидел на песке нечто, заставившее его затаить дыхание. Это был след босой ноги Ивеса, в чем не было ничего сверхъестественного. Весьма отчетливый след, так как возвышенность рифа предохраняла его от действия ветра и воды. Гаспар, объятый суеверным ужасом, бросился прочь.

Добежав до палатки, он постарался взять себя в руки. Конечно, Ивес вчера подходил к рифу. Естественно, на песке остался отпечаток его ноги. Привидение здесь не при чем!

Так Гаспар успокаивал себя, как вдруг за спиной у него раздался пронзительный душераздирающий крик. Провансалец вскочил. Над островом пронесся огромный черный альбатрос с блестящими глазами и красным клювом.

Гаспар следил за птицей, пока она не скрылась из виду. Он чувствовал себя уставшим и разбитым от пережитого страха. Не было сил даже сходить к роднику за водой.

Забравшись в палатку, Гаспар растянулся на теплом песке и провалился в сон.