Книга Жилище в пустыне онлайн - страница 6

VIII. Рассказ рудокопа

Что произошло после этого, не поддается описанию. Вся семья Рольфа поднялась и со слезами на глазах окружила маленькую Луизу, понимая, что придется расстаться с ней навсегда. Эта новость, действительно, огорошила детей, когда они узнали, что Луиза не сестра им. Они всегда считали ее сестрой, а Генрих, любимицей которого она была, называл ее «моя смугленькая сестра», тогда как меньшую называл «беленькой Марией».

Посередине стояла маленькая брюнетка, взволнованная, но более спокойная, чем все остальные, она, по-видимому, умела владеть собой.

Купцы и охотники поднялись для того, чтобы поздравить Мак-Найта с этой счастливой встречей. Они также пожимали руку нашего хозяина и его жены. Куджо прыгал, хлестал пантер и волков и был несказанно рад, и даже животные завыли от радости. Наш хозяин отправился в другую комнату и вернулся с сосудом из бурой глины. На столе между тем были расставлены чашки и наполнены какой-то красной жидкостью. Мы выпили напиток и поняли, что это вино! Вино в пустыне! Это было превосходное вино, и хозяин сообщил нам, что оно приготовлено домашним способом из дикого винограда, в изобилии растущего в долине.

Когда мы опорожнили чашки и заняли наши места, Рольф попросил Мак-Найта рассказать, каким образом он ускользнул из рук индейцев в ту страшную ночь.

– Тяжело мне об этом вспоминать, – начал Мак-Найт, – после того, как вы отказались от моих услуг, я поскакал дальше и присоединился к каравану. Дорога, как вы помните, становилась отлогой и ровной, и так как остановиться на ночлег можно было только у подошвы какой-нибудь горы, то мы шли без остановки. Когда солнце стало уже клониться к закату, мы достигли берега ручья, где вы видели повозки. Мы остановились здесь для ночлега. Я вас ждал не ранее часа или двух, полагая, что раньше вам не удастся приспособить дышло. Мы развели огонь для того, чтобы приготовить ужин. После ужина все расселись вокруг костра и стали вести оживленную беседу. Так как мы и не предполагали, что в окрестностях могут быть индейцы, то не приняли никаких мер предосторожности. Когда стало уже поздно, я начал беспокоиться за вас, опасаясь, что вы ночью не могли видеть наши следы. Я оставил жену и ребенка у костра, а сам взобрался на возвышенность, которая находилась против того места, откуда вы должны были приехать, но из-за темноты я ничего не мог разобрать. Я какое-то время прислушивался, надеясь услышать стук колес или же ваш голос. Вдруг я услышал продолжительный вой и с ужасом повернулся в сторону нашего ночлега. Я понял, что это за вой: это был воинственный крик диких арапаго. Я заметил индейцев, тени которых выделялись при свете костра. Я услышал душераздирающие стоны и крики, плач и мольбы о помощи, и среди всех этих ужасов явственно различил голос моей жены, произносившей мое имя.

Не колеблясь ни минуты, я быстро спустился с горы и бросился в свалку. У меня не было никакого оружия, кроме большого ножа. Я начал рубить направо и налево, и оторвался от резни лишь для того, чтобы найти свою жену. Я искал ее среди повозок во всех углах, крича: «Луиза! Луиза!» Но ответа я не получил, мне не суждено было больше видеть ее. Я опять очутился лицом к лицу с дикарями и продолжал сражаться с отчаянием. Большая часть моих товарищей была перебита. Копьем меня ранили в бедро. Я упал на месте, увлекая за собой индейца, и прежде, чем он успел вырваться, я ударил его своим ножом и убил насмерть.

Я с трудом поднялся на ноги. Сражение у костра уже прекратилось. Здесь лежали изуродованные тела моих товарищей. Я был уверен, что мои жена и ребенок тоже убиты. Я поспешил убраться отсюда и скрылся в кустах. Не успел пройти трехсот шагов, как в изнеможении упал на землю, я страшно ослабел от потери крови и боли, которую причиняла мне рана. Когда я пришел в себя, то снова побрел дальше. Едва я взобрался на скалы, как в очередной раз потерял сознание. Я находился на краю пропасти, на дне которой я заметил довольно глубокую расщелину. У мене еще хватило сил добраться до нее, и я спрятался в этом своеобразном естественном погребе, но едва я вошел туда, я снова лишился чувств.

Я пролежал в бесчувственном состоянии несколько часов. Когда пришел в себя, солнце уже освещало мое убежище. Я был очень слаб и еле в состоянии был двигаться. Вид раны поразил меня. Она не была перевязана, но кровь уже остановилась; я сорвал с себя рубашку и, как мог, сделал себе перевязку. Потом, подойдя к отверстию расщелины, стал внимательно прислушиваться. Мне казалось, что я слышу голоса индейцев. Шум продолжался один или два часа. Вдруг страшный грохот потряс скалы: очевидно, взорвалась бомба. Затем я услышал крики ужаса и топот скачущих лошадей. После этого воцарилась тишина. Я догадался, что индейцы покинули это место, но не мог понять, почему они убегали в таком смятении. Позже я узнал, в чем дело. Ваши предположения оказались верными. Они бросили бомбу в огонь, и она взорвалась, убив нескольких дикарей. Они сочли это за проявление гнева Великого Духа. Поэтому, захватив с собой то, что они считали наиболее ценным, они сели на лошадей и покинули эти места. С наступлением ночи мне показалось, что я опять слышу шум со стороны поля, и я подумал, что индейцы вернулись.

Когда совсем стемнело, я попытался отправиться далее, но был не в силах. Необходимо было терпеть всю ночь, страдая от боли и слушая вой волков. Это была страшная ночь.

С наступлением утра я уже не слышал никакого шума. У входа в мою пещеру я увидел дерево, хорошо знакомое нашим рудокопам. Это один из видов сосны, мексиканцы называют его «пиньоном». Его конусообразные плоды служат пищей тысячам дикарей, кочующим по Великой пустыне, от Скалистых гор до Калифорнии. Если бы я мог добраться до дерева, я, вероятно, нашел бы несколько его плодов на земле. Это заставило меня выйти из пещеры. Мне нужно было пройти всего двадцать шагов, но я был так слаб, а рана причиняла мне такие боли, что я потратил на это больше получаса. К моей великой радости, вся земля была усеяна плодами. Я съел несколько и утолил свой голод.

Но меня мучило другое: я умирал от жажды. Разве я в силах был дойти до стана? С другой стороны, расположение пропасти указывало на то, что ближе не найти воды. Нужно было либо идти в стан, либо умереть. Я предпринял короткое путешествие в триста шагов, не будучи уверен в том, что дойду до конца. Едва я успел пройти шесть шагов, как мое внимание привлек пучок белых цветов. Это были цветы щавелевого дерева, лионии, вид которой несказанно обрадовал меня. Я сел под деревом, и, схватив одну из нижних веток, сорвал с нее мягкие лучистые листья, которые стал жевать с жадностью. За первой веткой последовали вторая, третья и так далее. Наконец, моя жажда была утолена, и я заснул в освежающей тени лионии.

Когда я проснулся, я почувствовал в себе силы и сильный аппетит. Лихорадка понемногу проходила, я должен приписать это действие щавелевым листьям: сок щавеля не только утоляет жажду, но служит и прекрасным средством от лихорадки. Я собрал громадное количество листьев, связал их и вернулся к пиньону. Листья я взял с собой, так как до следующего утра не имел возможности собирать их. Это было трудное путешествие, так как каждый шаг причинял мне невыразимые страдания.

Я провел ночь под пиньоном. На следующее утро, позавтракав плодами, я отправился к щавелю, захватив с собой несколько плодов. Там я пробыл целый день, а потом опять вернулся к пиньону с пучком щавелевых листьев.

Таким образом, я в продолжении четырех суток жил то под одним, то под другим деревом и питался исключительно их плодами. Лихорадка прошла, благодаря употреблению листьев лионии. Моя рана начала затягиваться, боль проходила. Волки время от времени навещали меня, но, видя мой длинный нож и чувствуя, что я еще жив, они держались на почтительном расстоянии.

На четвертый день я направился к ручью. Я уже в состоянии был опираться на обе руки и на одно колено. Пройдя полпути, я вдруг остановился. Кровь застыла в моих жилах: это был скелет, но не мужчины… и, следовательно…

Здесь голос рудокопа, прерванный рыданиями, не позволил ему закончить начатую фразу. Все слушатели, не исключая и суровых охотников, плакали, тронутые рассказом. Сделав усилие над собой, Мак-Найт продолжал:

– Я видел, что она была зарыта в землю, что меня удивило, так как я знал, что индейцы это сделать не могли. Я сомневался в том, что это было сделано вами. После этого печального открытия я стал идти по следу, но нигде не нашел вашей повозки и решил, что вы были в нашем лагере. Я напрасно старался найти дорогу, по которой вы следовали. Позвольте мне возвратиться к тому моменту, когда я нашел останки моей бедной жены.

Волки вытащили ее труп из могилы. Я везде искал какой-нибудь след моего ребенка. Собственными руками я копался в мягкой земле и среди листьев, которыми вы покрыли тело, но нигде я не нашел следа ребенка. Я отправился в лагерь. Он представлял ту же картину, какую вы описали; ее дополняли только хищные птицы, пожиравшие трупы наших спутников. Волков уже не было. Я не знал, что думать о моей маленькой Луизе.

В одной из повозок я нашел коробку с провизией, уцелевшую благодаря беспорядочному бегству индейцев. В ней я, между прочим, нашел кофе и несколько фунтов сушеного мяса. Это было счастливое для меня открытие, так как я мог питаться кофе и мясом до тех пор, пока не соберу достаточное количество плодов пиньона.

Так прошел целый месяц. Ночью я спал в повозке, а днем отправлялся собирать пиньоны. Я почти не боялся нападения индейцев, так как эта часть страны не была населена никаким племенем.

Как только я оказался в силах выкопать яму, я похоронил останки жены и решил удалиться из этих гибельных мест.

Я находился на расстоянии приблизительно ста шестидесяти миль от границ Новой Мексики. Но пешком пройти такое расстояние по пустыне так же трудно, как пройти через океан. Но я решил попытать счастье. Я начал шить себе мешок для того, чтобы наполнить его жареными пиньонами; это была единственная пища, которую я мог взять с собою.

В это время я услышал около себя шум. Оцепенев от страха, я поднял глаза. Но какова была моя радость, когда я узнал, что тот, кого я так испугался, был мул, он медленными шагами шел по направлению к стану!

Животное не заметило меня, и я боялся внезапным своим появлением обратить его в бегство. Поэтому я решил сразу поймать его врасплох. Я полез в повозку, где, как я узнал, находился аркан. Я взял его и устроил засаду в таком месте, мимо которого мул не мог не пройти. Он пришел как раз к тому месту, где я его поджидал. Его шея мигом очутилась в петле аркана, еще мгновение, и животное было уже крепко привязано к дышлу повозки. Это был один из наших мулов, он ускользнул из рук индейцев и несколько недель блуждал по всей местности. Если бы я его не поймал, он, может быть, вернулся бы в Сен-Луи. В несколько дней мне удалось изготовить себе седло и узду. Затем, сев на мула с мешком жареных шишек, я направился в Санта-Фе. Спустя неделю я прибыл туда без всяких приключений, а оттуда продолжал путь до самого рудника.

История моей дальнейшей жизни для вас не представляет интереса. То была жизнь человека, разочаровавшегося во всем, потерявшего все, что он любил. Но вы, Рольф, только что дали мне новую жизнь, возвратили мне мою дочь, мою дорогую Луизу!

Рудокоп закончил свой рассказ, и наш хозяин, предложив нам наполнить чашки вином и набить трубки, стал продолжать свой.