Рецензия на книгу Дженни Герхардт от plyusha
«Дженни Герхардт» — второй роман американского писателя Теодора Драйзера. По моему мнению, он получился слабее дебютного романа «Сестра Керри». Так же, как и в «Сестре Керри», в романе фигурирует милая девушка на грани нищеты и мужчины-спасатели, страстно возжелавшие несчастную. А Дженни в свою очередь страстно желает только одного — финансово помочь своей семье, поэтому отдается сначала одному богатому мужчине, а потом и другому. Но это всё без явной корысти, она испытывает чувства и к сенатору, и к Лестеру. Вообще, главная героиня здесь слишком жертвенная, слишком пассивная, слишком милая и нежная; её бьют, а она подставляет другую щёку. Может, взросление с отцом, ярым лютеранином, сделало её такой наивной, но всего в ней чересчур и не верится, что такие люди когда-либо существовали.
Драйзер, как и в других своих романах, красочно противопоставляет нищету и тяжелый труд рабочего с беззаботными богачами. Важную роль играет классовое неравенство. Ведь какой бы хорошей ни была Дженни, Лестер не может на ней жениться из-за того, что он сын богатого промышленника, а она горничная, дочь прачки. Вся родня Лестера восстает против этих отношений и ставит его перед выбором: комфортная жизнь с удобной женщиной или богатство и видное место в обществе. на помощь Лестеру приходит жертвенность Дженни, которая не может позволить, чтобы её любимый мужчина стал отверженным. В «Дженни Герхардт» критике подвергся так же религиозный фанатизм. Отец Дженни — ворчливый старик, истово верующий в бога и религиозные догмы, не может отступиться от своей веры ни на шаг, даже ради дочери.
Драйзер словно решил издеваться над главной героиней и постоянно подкидывает ей лишения и страдания из-за чего роман не кажется реалистичным, а ближе к концу и вовсе надоедает нескончаемыми проблемами и плаксивостью. Конфликт капиталистов и пролетариата описан в черно-белых тонах; персонажи кажутся карикатурными: богачи — лицемеры, бедняки — страдальцы. Развитие персонажа я увидела только в отце Дженни, хотя бы на смертном одре он смог признать, что его дочь — хорошая женщина, а не пропащая потаскушка.
