— Не будь ты такой прекрасной, я бы, возможно, отчитал тебя за непомерное самомнение. — Он легко погладил меня по носу. — Мне все время хочется это сделать, но тут ты посмотришь на меня, и я забываю все, что хотел сказать, и могу думать только о том, что если не поцелую тебя — и немедленно! — то я тебя не заслуживаю.
— Скажи "да". Скажи, что даешь нам шанс. — Ой, даже не знаю. — Я прикусила губу, чтоб не рассмеяться от счастья. — Последняя наша с тобой попытка провести каникулы вместе кончилась катастрофой. Хочу уточнить: а снег будет? На его лице медленно расцвела улыбка: — Только бесконечные пляжи и солнце. И я.
Джуд говорил: чтобы оставаться ранимыми, мы должны иметь секреты. Как же он ошибался! Я полностью открылась ему, обнажилась до костей. Если не это было ранимостью, то я не знала, что же это такое.
Она не позволит родителям выбирать только те кусочки себя, которые они согласны любить. Либо она вся, безраздельно и безусловно – их, либо полностью для них потеряна. Таковы ее условия.
– Как ты с ним познакомилась? – Не поверишь. – Он развозил пиццу. Был парнем лучшей подруги. Нес гроб на похоронах двоюродного дедушки Эрнеста. Тепло? Скорее, он взял меня в заложницы, заставил вести себя через горы в пургу, потом спас мне жизнь, потом я спасла жизнь ему, мы целовались, и где-то по пути всей этой истории я в него влюбилась.
Она любила правильную речь: слова тщательно подобраны, крепко сбиты, красивые, яркие, мощные; как ей хотелось сейчас извлечь все эти слова из кармана, но, потянувшись за ними, она обнаружила лишь оборванные нитки – дырку.