Жак Ле Гофф

"Другое Средневековье" - это сборник очерков, отражающих различные аспекты средневековой жизни и ментальности. Другое это Средневековье не только потому, что Ле Гофф отказывается считать его "бесплодной полосой истории". Другое оно благодаря подходу самого автора, выбирающего для своих исследований неожиданные ракурсы изученных, казалось бы, вдоль и поперек тем. Крестьяне, университеты, монахи, труд и ремесло - все это уже общие места медиевистики. Ле Гофф и тут умудряется быть оригинальным: о крестьянах он рассказывает в контексте литературы раннего Средневековья, где эти крестьяне попросту... отсутствуют; изучает не место университета в обществе, но то, как осознавал себя в нем сам университет; среди многочисленных клириков выбирает святого Марселя с его драконом; в поисках информации о профессиях и ремеслах шерстит средневековые руководства для исповедников. В этом весь Ле Гофф: его ученость и осведомленность столь высоки, что ему скучно браться за более очевидные темы. Но, к сожалению, не всегда это представляется столь же несомненным достоинством, как при выборе небанальных вопросов для изучения.

Начну с приятного. Во-первых, Ле Гофф действительно приоткрывает мир Средневековья, наполненного жизнью. Этот период не был безвременьем - "он породил город, нацию, государство, университеты, машины и мельницы, часы и время, книгу, вилку, белье, личность, сознание и, наконец, революцию". Средневековье, вопреки расхожему мнению, вовсе не было темным провалом истории. Напротив, оно - необходимое связующее звено времен, как и, надо полагать, любая эпоха. Во-вторых, очень интересны размышления автора на тему профессий: честных и бесчестных, уважаемых и постыдных. Кроме предсказуемых ростовщиков и проституток в средневековый список презираемых профессий попали более чем уважаемые сегодня хирурги (табу на кровь) и модные нынче повара (табу на нечистоту). Главное здесь даже не сведения, кропотливо извлеченные из древних рукописей, а тот инструментарий, который помогает понять ментальность средневекового человека и причины ее медленного, но неуклонного изменения. В-третьих, большим обаянием веет от фольклорно-сказочных очерков Ле Гоффа. Святой Марсель и его дракон - это прелесть что такое. Особенно умиляет академическая серьезность автора при перечислении известных святых и их милых питомцев. Женщина-змея Мелюзина цепляет меньше, но тут уже другой интерес: знакомую структуру без труда находишь в куда более близкой нам сказке о Царевне-лягушке.

Теперь о том, что не понравилось. Ле Гофф зачастую высоколоб до самозабвения. Усложненность - его конек, много громоздких предложений, перегруженных пояснениями, скобками, различными "впрочем", "с другой стороны" и "во всяком случае". Иногда складывается впечатление, что автор ведет интереснейший диалог исключительно с самим собой и для себя (вполне допускаю, что так оно и есть и это нормально). Не раз я ловила себя на мысли, что слова вроде как все знакомые и понятные, а смысл ускользает. Не помешало бы слегка очистить текст от почти метафизических рассуждений и добавить ясности изложения. Было и несколько разочаровывающих очерков. Вот, например, "Сны в культуре и коллективной психологии средневекового Запада" - такое громкое и многообещающее название, а текста на 3 страницы, да и тот скуден и невнятен.

Итог: иногда неожиданно, местами полезно и часто до зевоты высоколобо.