Александр Дугин

«Отсутствие логики – отлично. Звенящая тупость – превосходно»
______________

К личности Александра Гельевича Дугина можно относиться по-разному. Кто-то считает его величайшим современным философом, наследником Мартина Хайдеггера, другие – законченным троллем, демагогом и пропагандистом. Я думаю, что нет правых и неправых – истина, как обычно, где-то между.

В чём я точно не стал бы отказывать Дугину, так это в том, что он, как никто другой, может увлечь, загипнотизировать словом, в том, что есть в его речах какая-то…магия что ли. При этом, я бы не назвал Александра Дугина человеком обаятельным. Его былое окружение: Летов, Лимонов, Курёхин – да. Дугин – нет. Особенно Сергей Курёхин – да. Курёхин мог нести несусветный бред с абсолютно невозмутимым лицом. Выражаясь языком не очень современной молодёжи – вывозить на чистой харизме. Стоило ему улыбнуться в камеру и люди по ту сторону экрана просто таяли, теряли голову – например, начинали верить, что В.И. Ленин – это гриб и (немножко) радиоволна. А чего стоят его Поп-механики? Чистая вакханалия, возведённая в ранг прогрессивного пост-искусства, доступного к пониманию ограниченному числу высоких умов.

Книга «Поп-культура и знаки времени» посвящена как раз памяти Сергея Курёхина. Это не трудноперевариваемый философский труд, коими полнится библиография автора, это сборник, состоящий из фрагментов интервью и эссе разных лет, тесно связанных с понятием поп-культуры. Здесь в полной мере демонстрируется тот самый дугинский дуализм – он то чересчур умничает, то откровенно троллит.

Наибольшую известность эта книга получила благодаря деконструкции символов российской поп-эстрады рубежа веков: текстов песен, клипов, манеры поведения исполнителей. Дугин эпатирует и без того эпатажные личности – словно могильной плитой придавливает бездумные шлягеры тоннами новых смыслов, которые он якобы там рассмотрел. Чистой воды софистика. Но очень уж смешно. Чего стоит один фонетический разбор хита Михаила Боярского «Зеленоглазое такси». Я поначалу хотел выписывать особенно смешную заумь, но остановился в самом начале, на фразе «кастрация метафизической воли». Дальше эти сложно-смешные словосочетания попёрли из Дугина словно выкипающее молоко, беспечно забытое на кухонной плите – не выписывать же половину книги. Но «кастрация метафизической воли» всё же осела в моей голове. Как мне кажется, эта фраза вполне сопоставима с невозможностью сопротивления телевизору, беспрерывно изрыгающему на (извечно) неокрепшие обывательские умы какую-нибудь пошлейшую глупость, или же с безироничными попытками всерьёз увлечься поп-культурой, в особенности той низменной её частью, которую представляет отечественная эстрада.
______________

«Сегодня меня разбудил рев утреннего телевизора за стеной. Этого нельзя ни с чем спутать – ее голос. И вплетенный в поверхностный утренний сон полуразборчивый, но невероятно интенсивный писклявый зов последних глубин... Таня Буланова со своей новой (старой? – слушаю ее случайно, все настоящее должно быть услышано вскользь) композицией. Первое, что я разобрал, было апокалиптическое: «Да – это нет». Я всю жизнь посвятил размышлению над этой формулой, и вдруг она, она снова так беззастенчиво, бласфемически уже вопит об этом, утром, с экрана, с крыш, всем подряд, протирающим глаза мужикам в майках и спортивных штанах в полосу, жующим школьникам, раздраженным бессонницей бабкам, ухоженным псам, милиционерам...»
______________

Чем ещё интересна книга?

Здесь есть фрагменты интервью Дугина некогда ведущему радиопрограммы «Монморанси» музыканту Александру Лаэртскому. Больше всего эти разговоры напоминают ныне популярный у stand-up комиков формат «разгоны»: один начинает, другой подливает…слово за слово и вот уже компания Coca-Cola приватизирует символ свастики.

Немало времени в книге Дугин уделяет своим известным единомышленникам и друзьям, которых, к сожалению, уже нет в живых. Сюда входят стремление объяснить постмодернистский смысл курёхинской Поп-механики, и попытка расшифровать последний период жизни Курёхина, идею его союза с НБП*. Небанальные трактовки творчества группы Гражданская оборона, переосмысление поэзии Егора Летова, раскрытие его глубинных посланий слушателю. Своего рода некрологи, которым сопутствует великое (на мой взгляд) эссе «Родина смерть», помогающее немного отрезвить свой взгляд на жизнь и на смерть.

Достаточно много текста написано о силе четвертой ветви власти – СМИ, о влиянии СМИ на человека с точки зрения внушения, пропаганды. Здесь хочется выделить сильное эссе «Искусство смотреть телевизор», прослеживающее путь «независимых» СМИ от мнимой демократии к тотальной и сверхэффективной пропаганде «ничто» и медиакратии.

Заканчивает книгу серия статей, направленных на понимание термина «постмодерн», на принятие и осознание места и роли человека в эпохе постмодерна.
______________

Не зря Дугин заканчивает свою книгу именно рассуждениями об эпохе постмодерна и постмодернизме в рамках искусства. На самом деле, если внимательно вчитываться, то вся его книга об этом. Очевидно, что сам он хорошо понимает термин «постмодерн», понимает настолько, насколько его в принципе можно понимать. Сделать такой вывод можно хотя бы исходя из того, что Дугин сам следует основам постмодерна, им же и перечисленным в тексте: неточность, фрагментизация, деканонизация, ирония, гибридизация, конструкционизм, интертекстуальность, перформанс и так далее. То есть, всё то, что приписывают Дугину в отрицательных коннотациях: шутовство, пропаганда, фашизм, сектантство, ватный патриотизм («Я не люблю квас и никогда не пью его, но готов за него голову оторвать!») – это всё осознанная ширма. Ирония и софистика – это одновременно защита от внешнего мира и насмешка ему в лицо. Под такой двойной защитой Дугин чувствует себя весьма комфортно. Его главный перформанс состоит в том, что он и сам начал верить в свою демагогию, сумел перед самим собой отстоять свой собственный бред – более того, положил всю свою жизнь на эту «музыку». Но что делает его перформанс истинно великим, так это то, что его ереси вышли за пределы одной личности, распространились на других людей, в том числе власть имущих. И эти ереси начали воплощаться в жизнь, свершаться. Свершаются и прямо сейчас, пока я пишу этот долгий отзыв. Мир повернулся так, что волей-неволей задаёшься вопросами: А такие уж всё это ереси? Точно ли всё это бред?
______________

*Запрещена в РФ.

#жанромания2 (12. Свободная тема: публицистика, философия, искусство)

Еще с университетской скамьи я относился к Дугину как к величайшему мыслителю сегодняшнего дня. Может не все идеи я хочу принимать, но его гений остается бесспорным. Ноомахия является одним из его свежих циклов, в которых он демонстрирует полёт на запредельных высотах, порой недостижимых для понимания. Это уже не просто сказки о геополитических войнах тридевятого царства и тридесятого государства. Наш невзрачный бородач подобрался к самым порогам великих мудрецов.

Устраивая нехилые оргии идей, мифо-символик и культур, Дугин пытается собрать мозаику единого мира, берущего начало с Древней Греции как синтеза эллинской, дорийской и индоевропейской культур, планомерно проникающей во все задворки европейского мира, и раздваиваясь во времена Флавия Константина на Западный и Восточный Рим. После точки бифуркации в IV веке нашей эры великая греческая идея пошла двумя самостоятельными путями, результатом первого из которых стала современная Европа, держащаяся на греческом стержне и попутно вобравшая в себя кельтский, германский, латинский, галльский и английский фактор. Итогом второго пути стал Русский мир (по Хантингтону Православная Цивилизация) - результат последовательного и непрерывного движения от Древней Греции через Византию и Православную Церковь. Таким образом политика Петра – это не эклектика двух разных культур, а попытка заново собрать одну семью под одной крышей. Но это уже другая книга…

«Ноомахия: войны ума. Эллинский Логос» - одна из книг многотомного цикла, которые посвящены множеству логосов, цивилизаций и мифологических парадигм. Не знаю как в мире, но для России это будет первая “энциклопедия” многополярного мира, через которую будут обязаны пройти все уважающие себя политологи и геополитики, дабы иметь весомый “чемоданчик” во время коллегиальных полит-срачей, плавно переходящих в фалометрию исторических достижений той или иной державiцы.